Cлово Огня

В самом центре этого чертога на низком пьедестале покоилась чаша, выточенная из прозрачного горного хрусталя. Она выглядела как редкий трофей из забытой эры: тонкие грани ловили малейший свет, отбрасывая крошечные радуги на каменный антаблемент. Искрящаяся жидкость внутри чаши казалась более воздухом, чем водой. Над ней хищно и грёзно клубился пар, играя бирюзовыми и жемчужными оттенками, то окутывающий край сосуда, то ускользающий вверх, в неразличимое подкуполье.

Все Хранители, стоящие полукругом, подхватили напев, который словно выползал из трещин в камне:

– Рагана, Переписчица Жизни… Рагана, Переписчица Жизни…

В глухом эхе этого хора зараждался первобытный страх и древняя сила.

Адеон, не дождавшись её ответа, снова заговорил, его голос хлестал зал как плеть:

– В день Солнцестояния, три года назад, ты пришла к нашим вратам заблудшей, израненной, – пронёсся его голос. – Я услышал шёпот страниц, отозвавшийся сквозь вечность – и уже тогда понял: для тебя уготована особая роль. Библиотека сама вписала твоё имя и твоё желание в древний фолиант, и с того момента ты стала не просто гостьей этих стен, а частью самой Библиотеки. Я спрашиваю тебя, Рагана-стражница: готова ли ты отдать себя библиотеке, связать свою судьбу с её судьбой, чтобы дарить новые жизни книгам, что просятся к забвению?

В это мгновение Рагана почувствовала, как стены сдвигаются, дыхание перехватывает, а слова, казалось, приходят не из её рта, а самой душой складываются для ритуала:

– Для меня это честь, – чётко и спокойно ответила она, хотя ладони подрагивали от страха. – Я готова посвятить себя Библиотеке.

Адеон смотрел на неё сурово, долго, будто взвешивая всю правду – но позволил себе едва видимую улыбку. Его рука медленно указала на чашу и ритуальный нож на серебряном блюде.

– Капля твоей крови, Рагана. Пусть Библиотека сама решит, достойна ли ты этого дара. Если цвет в чаше станет белым – ты её избранница. Если же почернеет – тебя постигнет ныне судьба Дагиды.

Девушка протянула руку к ножу, чувствуя, как каждая страница невидимо шуршит вокруг – как тёплое дыхание друзей, как шёпот давних спутников. Книги всегда встречали её приветливо, словно узнавали. Листы раскрывались, фразы звали за собой – ни один ученик до неё не могла так легко проникать в их суть, никто и из старших стражей не обладал способностю путешествовать по книгам с такой легкостью.  И пусть в быту она была ленивой, возможно отчаянно неорганизованной, работая с книгами сердце её не знало усталости. И сейчас оно было открыто миру, как раскрытый том.

В зале сгустилась тяжёлая тишина, наблюдая: примет ли Библиотека свою избранную – или сроднит её с тенью и служением навек?

Глава 3 – Кровь и Прозрение

Тишина зала инициации повисла натянутой струной. Когда алая капля упала в сердце чаши, прозрачная жидкость вспыхнула молочным светом, и с купола донёсся низкий, дрожащий рёв, словно сама старая магия в этот миг проснулась от вечного сна. Стены казались готовыми сомкнуться, свечи трепетали, а из каждого тенистого угла тянулся незримый, леденящий взгляд

Но прежде чем страх успел сильнее закрепить в душе Раганы ледяные оковы, зал наполнился движением: фолианты – истёртые, потрескавшиеся, древние и свежие – вспорхнули с полок, пронеслись по воздуху искрящимся вальсом и, подобно взволнованной стае, окружили девушку. Крылья жёстких переплётов хлопали, страницы звучно шелестели, некоторые книги приземлялись ей к ногам, как верные звери, другие почтительно кружили над головой, вычерчивая витиеватые фигуры. Это было приветствие, древний ритуал признания: Библиотека приняла её. В воздухе раздались удивлённые вздохи нескольких хранителей.

На миг она затаила дыхание – впервые ощущая абсолютное родство с книгами, о котором могли мечтать многие поколения стражей. Всё вокруг будто померкло для неё, собравшись в сполохи алого и синего света на витых колоннах. Только слова Адеона отзывались в её крови с ледяным трепетом:

– Да будет так: по велению Библиотеки, Рагана, ты становишься Хранительницей Жизни. Отныне твоя кровь – письмо для мёртвых, эхо для живых, ключ и печать, страх и надежда.

Два Хранителя в алых капюшонах склонились перед ней. Их ритуальный поклон казался шлейфом из алого света, и всё вокруг закружилось в напряжённой, почти мистической тишине. Хор голосов вплёл её имя в нити древней магии. Адеон шагнул вперёд – наставник, хранитель старых законов, воплощение Библиотеки. Его взгляд был строг, но в этой строгости жила глубокая усталость и надежда. Его слова звучали, как клятва:

– В день, когда солнце достигнет зенита и настанет час Зверя, – его голос был ровен и неумолим, – ты встанешь на чёрный камень, на самом пороге между этим миром и бездной Знания. Барьер раскроется ненадолго, – не всем позволено шагнуть дальше.

– Барьер не впустит тех, в ком нет искренности и уважения к древним знаниям, – продолжил Адеон, и тихий гул в зале стал ещё плотнее. – Судьба приведёт сюда только истинно ищущих. Для остальных двери Библиотеки останутся закрытыми, сколько бы они ни пытались пересечь порог.

Рагана стояла в центре круга света, храня изящную осанку, к которой приучали с самых первых дней учёбы. На пальце правой руки блестела засохшая алая капля – память только что принесённой клятвы. Кожа на лице казалась чуть бледнее обычного, густые светло-каштановые волосы падали тёмной волной на плечи, отливая в полумраке медью.

Адеон сделал шаг ближе, в его жестах – привычная требовательность.– Ты достойно прошла ритуал, Рагана. Теперь ступай за чашами для грядущего обряда. Принеси их сюда, чтобы Дагиды могли подготовить их к ритуалу.

– Слушаюсь, наставник, – твёрдо и тихо отозвалась девушка. Лёгким, отточенным движением опустила подбородок в уважительном поклоне. Мантия тихо скользнула по каменным плитам, отражая отблески сотен свечей.

Её путь пролёг сквозь обступившие тени колонн и приглушённый шёпот голосов: теперь она носила не только имя, но и ответственность Хранительницы Жизни. Позади в зале было слышно, как сдержанный голос Адеона вновь обращался к остальным стражам, – и каждое его слово оставляло в тишине новые следы, подобные письменам на древних страницах.

Времени оставалось мало. На изломе лестницы Рагану поджидал один из старших Хранителей – высокое, иссохшее, почти безликое существо в потёртом плаще. Она поспешила за ним, едва поспевая за широкими шагами, что разносились эхом по мраморному холлу. Имя его словно ускользало из памяти: Рагана не решилась спросить, и всю дорогу до святилища они прошли в неловком молчании.

Двери сокровищницы открылись под сухим, раздражённым кряхтением старика. Сокровищница библиотеки дышала иной магией: весь воздух в ней был пропитан драгоценностями. На полках мерцали реликвии – золото тосковало по огню, оникс поглощал любой свет, стеклянные кубки и потускневшие кольца хранили силу, о которой теперь лишь шептали на самых дальних полках. Посреди всего этого великолепия на мрачном резном столе возвышался ларец с чашами прозрения.

– Не мешкай, – коротко бросил Хранитель, не предложив ни помощи, ни сочувствия, и исчез в коридоре, оставив за собой шорох длинного плаща.

– Все такие важные всегда, а как надо помочь первые исчезают, – с досадой подумала Рагана, и, взяв ларец с хрустальными чашами и бутылью воды прозрения, осторожно отправилась обратно сквозь сеть коридоров и тяжёлую тишину.

Рагана выдохнула – коротко, почти облегчённо: испытание позади, и она была свободна, пусть и ненадолго. Душа тянулась к Дарголу: вот бы вырвать его из бесконечной круговерти Библиотеки, накинуть чёрный плащ и нырнуть в заколдованную книгу, где магия выворачивает реальность наизнанку, а заклинания мечутся по страницам, словно лесные звери. Там привычные законы людского мира растворяются, и только воля охотника способна вырвать героев из хищных объятий текста.

Вчера они сражались с огромной морской тварью: Кракен решил нарушить сюжет книги, взбаламутил море серых строк, метнулся в погоню главным героем, решил – теперь будет по-моему! Сюжет был не спокоен, играл серебром – каждое слово было живо, и чудовище крутило заклятья так, что трещали сами основы истории. Только двоим – Охотникам, ведомым чьей-то древней песнью, было суждено вернуть сюжет на место и призвать к порядку дерзкого монстра.

До Часа Зверя оставалось время. Несмотря на ожидания старших, что она будет чинно изучать гостевую книгу, Рагана бросила лишь быстрый взгляд на страницы и тихонько ускользнула по знакомому мраморному коридору, направившись в их с Дарголом тайный уголок – Восточную Башню.

На пути к башне Рагана задержалась у балюстрады, вбирая глазами преображённую Библиотеку. Высокий каменный свод поддерживали массивные колонны с тонкой резьбой. Отголоски шагов стражей терялись среди стеллажей, уставленных книгами в кожаных переплётах; их корешки отливали зелёным, изумрудным и рубиновым блеском в мягком свечном свете.

По стенам тянулись книжные шкафы из тёмного дуба, а между ними полыхали крошечные язычки пламени в канделябрах. С обеих сторон зал обрамляла балюстрада из гладкого, прохладного камня цвета слоновой кости, за которой угадывались лестничные пролёты и боковые галереи. Вверх уносились стрельчатые окна, залитые витражными цветами – изумрудные переплетения ветвей сменялись алыми и золотыми потоками осенних листьев, сквозь которые лился подрагивающий, мозаичный свет. Солнечные лучи, проходя сквозь стекло, рассыпались по полу зелёными и оранжевыми узорами, словно мозаика, усыпанная самоцветами.

У входа в боковой зал толпились ученики – девушки и юноши в простых серых мантиях с чёрными шнурами на поясе. Капюшоны сидели как попало: кто-то натянул их до самых бровей, у других они неуклюже соскользнули на спину. Каждый сжимал в руках свою первую магическую книгу – кто-то трепетно, словно стеклянный сосуд, а у кого-то обложку уже украшали пятна чернил и залоснившиеся уголки от частого листания.

– Почувствуйте свою книгу. Запомните её на ощупь, как пахнет её бумага, – наставница голосом, в котором слышались и усталость, и доброта, призывала их к вниманию. – А теперь закройте глаза и попробуйте представить, что у каждого из вас внутри – клубок тёплой энергии. Такой же есть и у вашей книги. Протяните к ней свою нить и позвольте силам соединиться.

– Опять эти игры в ощущения… – вполголоса буркнул кто-то справа.

– Просто ты не улавливаешь разницу между справочником по заклинаниям и летописью о драконах, – отозвалась девочка с косой, плотнее прижав к себе потрёпанный том.

Рагана на миг задержалась в дверях, и на миг ей показалось, что она снова одна из них – такая же растерянная, упрямая, с ладонями, пахнущими бумагой и травами, и сердцем, ещё не знающим усталости от чудес.

Продвигаясь дальше, Хранительница Жизни замечала, каким стало это место: под пальцами более опытных учеников стены обрастали кружевом живого мха, ветви выписывали на камне затейливые узоры, а потолок светился дальними морскими глубинами, наполненный иллюзиями и слабым запахом влажной травы. По полу мерцали золотые пятна, будто солнечный свет в чащах старого леса, а меж рядами лавок ловко скользил нарядный бумажный павлин – неудачное, но милое ученическое творение.

В дальнем углу коридора доносилась музыка: стражи в парадных черных плащах бойко репетировали балладу, кто-то сбивался и хохотал, кто-то слишком старался не фальшивить.

Древние фолианты вырывались с полок, порхая в воздухе чаще обычного и заманчиво перешёптываясь друг с другом, словно тоже ждали начала большого праздника. Всё вокруг наполнялось движением и восторженным ожиданием – казалось, сама башня затаила дыхание в предчувствии грядущего чуда.

Когда коридор раскрылся в высокое полукружие башенного холла, стены встретили девушку таинственным сиянием: по магическим знакам медленно текла синяя светящаяся вязь – неярко, будто отблеск далёких звёзд. Из окна, прорезающего древний камень, в пространство заливался золотой свет – он рассыпался на полу теплыми пятнами и тянулся к её шагам длинными бликами.

Башня была старой, истёртой временем. Грубый мозаичный пол местами покосился, стены покрывали магические знаки, будто светящиеся осколки прошлого. С верхней площадки открывался самый красивый вид на Каламарис и Тихое море: город лежал в дымке, а на горизонте, между облаками и зелёными рукавами леса, мерцали серебряные полосы волн. Лёгкий морской ветер забирался даже сюда – он был солёным, свежим и немного колдовским.

Башня была их любимой обителью на самой границе реального и волшебного. Стоило взбежать по извитой лестнице, преодолеть тёмную гулкую тишину, как мир вдруг раскрывался навстречу ветру и небу. Терраса на вершине башни была круглой, словно сотканной из самого воздуха; здесь не было ни окон, ни потолков – только кованое ограждение, оплетённое кудрявым плющом и узорами исчезающей магии.

Они часто приходили сюда – ускользали от обыденной суеты и надоедливых взглядов наставников. Терраса открывала им величественный, почти бескрайний вид на город и море: Каламарис, тёплый и мерцающий на закате, и волны, светящиеся под лунным светом серебряными и синими лентами. Здесь они делились мечтами, встречались взглядами, которые не требовали слов, и, конечно, именно отсюда начинались их самые дерзкие путешествия по заколдованным книгам. Рагана всегда первым делом спешила на башенную террасу, чутьё не раз подсказывало: если уж искать Даргола, то только тут.

На холодном каменном полу, под самой стеной террасы, внимание Раганы привлёк странный отблеск. В тени лежала тёмная, почти угольно-чёрная книга: плотная кожаная обложка вилась по краям синим холодным сиянием – словно под гладью обложки медленно пульсировали тонкие разряды книжной грозы, выплывавшие прямиком из другого мира. Внутри, на затерянных страницах, явственно бушевала буря, и крошечные молнии вспыхивали у самого корешка, золотисто и тревожно.

Когда Рагана склонилась ближе и кончиками пальцев коснулась переплёта, её тут же обожгло ледяной дрожью: разряд магии прошелся по руке, внутри мгновенно вспыхнули искры настороженного предвкушения и тайного интереса к запретным книгам.

Глаза на миг загорелись золотистым свечением – и она сразу поняла: Даргол снова спрятался в самом сердце колдовской грозы, улизнув в страницы, где реальность трещит под напором магии. В этот момент по башне прокатился едва слышный отзвук грома, а воздух наполнился ароматом озона, тонкого и живого, словно случайно вырвавшийся кусочек грозового мира просочился сюда сквозь шёпот страниц.

Рагана крепко сжала книгу, ощущая, как поток холода и еле заметных, колючих искр затягивает её внутрь, словно втягивает в вихрь – волна зовущей магии тянула за собой с неотвратимостью северного ветра. Она коротко выдохнула, на мгновение сомкнула веки и начертила в воздухе руну. Синяя энергия, похожая на сполохи далёкой грозы, закрутилась прозрачным вихрем, тонкой спиралью вонзилась в страницы, и её сознание, послушно этому потоку, растворилось в сиянии.

Глава 4 – За Гранью Барьера

Мир книги встретил её сыростью и тревожной предвестницей грозы. Над лугом небо было затянуто тяжёлыми, иссиня-серыми тучами, воздух стоял влажный, плотный, пахнущий землёй и грозой. Недавний дождь заблестел на густой зелёной траве тысячью капелек, а алые цветы-маки смотрелись особенно ярко – их лепестки, напитанные влагой, казались почти невесомыми и прозрачными. Вдали, за холмами, уже клубились молочно-жёлтые вспышки – там начинала свою работу гроза, время от времени принося сюда приглушённые перекаты грома.

У самого дуба дремал Даргол, словно забытый ветром между строк этой странной книги. Он лежал на боку, подложив одну руку под щеку, другая покоилась на мокрой траве. Тёмные волосы спутались и прилипли ко лбу. Его лицо было удивительно безмятежным, губы чуть тронула неуверенная улыбка, как у человека, которому снится что-то простое и хорошее. Мягкие черты казались почти детскими – только редкая царапина на скуле и шрамы на пальцах напоминали, что он давно уже не ребёнок.

Рагана медленно подошла, чувствуя, как к её кожаным сапогам липнет прохладная трава, а в лицо летят прозрачные капли, едва заметно блестящие на веках и волосах. Воздух пропитался терпким запахом мокрой коры и пряным духом только что пролитого дождя. Здесь, под неровными крыльями дуба, казалось, даже время было вынуждено прятаться под плащом от грозы.

Рагана ненадолго задержала взгляд на Дарголе. Где-то глубоко в душе медленно зашевелился вопрос – а могла бы её жизнь пойти совсем иначе? Вдали от Библиотеки, с домом, семьёй… Но магия и ее законы не позволяли по-настоящему тосковать или сожалеть. Осталась лишь неугомонная искра любопытства – вечная, почти непотухающая. Она была с ней даже здесь, под открытым небом книжного мира.

Даргол вдруг лениво открыл один глаз и, не вставая, скривился в улыбке:

– Ты изобразила на лице целую бурю эмоций. Для тебя это рекорд, Хранительница Жизни.

– Ну не всем же таскать на себе улыбку круглосуточно, – парировала Рагана, опускаясь рядом на прохладную землю.

Она пригляделась:

– Ты сегодня какой-то бледный. Опять влип в неприятности?

Даргол махнул рукой, сдерживая усмешку:

– Да так, пустяки. Важэна меня подкараулила, а у неё рука тяжёлая, ты же знаешь. Схожу в лазарет, как время найдётся. – Он протянул ей небольшой мешочек. – Смотри, что я добыл на кухне. Вяленые ягоды Арабики. Стащил их у Майлы, рискуя жизнью.

Стоило почувствовать сладкий запах свежих ягод, как рот мгновенно наполнился слюной. Рага улыбнулась, взяла ягоды, подбросив одну вверх и ловко поймав ртом:

– Ты неисправим. Кухарки скоро защитное заклинание от тебя поставят.

Попасть в любовный роман про академию наездников на драконах – вот уж подарок от магии библиотеки, подумала Рагана. Луг, разрисованный всполохами грозы, красивейшие ученики… Далеко на горизонте между сияющими молний дрались два вычурных дракона, точно кто-то иллюстрировал чью-то мечту из розовых грёз. Друзья тем временем с удовольствием лакомились ягодами, подглядывая за драконами: иногда те пикировали друг на друга с внезапной яростью, и молнии хлестали по траве прямо рядом с главной дорогой. На фоне этой театральной битвы вся их личная сцена казалась насмешкой над типичными книжными страстями.

– Знаешь, всё это выглядит слишком идеально, – вздохнула Рагана, поднимая взгляд к облакам. – Академия, любовь, великие битвы… .Иногда я думаю: а что если быть персонажем такой книги? Смогла бы по-настоящему влюбиться? Стать героиней, которая ради встречи с избранником бросается в пасть дракону?

Рагана давно поняла: магия Библиотеки держит сердца её стражей в ловушке. Им нельзя любить, как любят обычные люди, – нельзя принадлежать друг другу, растворяться в друге без остатка. Для Даргола, для неё, для всех, кто сторожит страницы, любовь была лишь тенью, не больше.

Даргол хмыкнул, бросив взгляд на драконов, которые сражались где-то среди молний:

– Да брось, по их страданиям видно – особого удовольствия они испытывают маловато. Тридцать глав – а счастья на три абзаца. С нашим набором заклинаний и сухим пайком всё куда честнее.

Рагана слабо улыбнулась, уткнувшись взглядом в извилистые облака:

– Да скажи хоть ты… Дар, вот почему, как думаешь, именно меня выбрала Библиотека? После ритуала в голове гул от чужих надежд и взглядов, а у самой – пусто. Радуюсь ли? Боюсь? Или просто страшно устала?

Даргол посмотрел исподлобья, задумчиво:

– Всю жизнь мечтаешь быть кем-то важным, а потом оказываешься в золотой клетке с кучей правил… Чужие мечты, чужой сценарий, а мы… между строк. Но – мы тут вместе! Наверное, это наш мелкий бунт?

Неожиданно Рагана рассмеялась, и ему даже показалось, что в её голосе прозвучала прежняя легкость:

– Только не порть концовку! – она театрально зажала ему рот. – Если Библиотека услышит, нас вообще главными антигероями запишет!

Кожа под её ладонью была неожиданно тёплой, с лёгкой щетиной возле губ. Их дыхание вдруг смешалось в сыром, электрическом воздухе – ни любви, ни страсти, одна лишь незримая нить, тёплая и странная, как раннее утро до первого заклинания. Его синие глаза под холодным светом грозового неба потемнели, стали почти стальными, с затерянными искорками. От его чёрного плаща, промокшего на сгибах, доносился слабый древесный запах – будто где-то рядом только что срубили свежую ветку, и ночь скрыла этот аромат в складках одеяния.

Даргол с необычной для себя мягкостью снял её ладонь со своих губ, его пальцы задержались на её запястье чуть дольше обычного.

– Пусть слышит, – шепнул он. – Я не жалею, Рага. Всё это… стало частью нас.

Он хотел что-то добавить, но в повисшей между ними тишине ненаписанных слов это оказалось ненужным. Через миг Даргол уже поднялся, отряхнул с себя тяжёлые капли дождя и протянул Рагане ладонь, улыбаясь чуть-чуть тронутой заботой:

– Пошли, маленькая Хранительница. Пока с нами не решились разобраться местные книжно-романтические монстры.

Рагана почувствовала, как тревога уходит, а на место ей встаёт странное, теплое спокойствие. Она скинула сырой плащ, и Даргол коротко провёл над ним пальцами, рисуя в воздухе красную руну: ткань мгновенно стала сухой и лёгкой. Подхватив её за локоть, он повёл к центру луга.

– Как бы я ни любил эти наши книжные похождения, пора возвращаться, – выдохнул он с улыбкой. – В конце концов, если мы опоздаем, нам достанутся только огрызки пирога и очень недовольный Великий Хранитель.

С этими словами парень нарисовал в воздухе серебристую руну. Пространство вокруг закрутилось: запахи книги и грозы, трава и разлитый по небу магический свет исчезли, уступая место уютному прохладному воздуху каменной террасы. Они шагнули на каменные плиты родной башни – теперь всё было по-настоящему: привычный полумрак, голос ветра в решётках, отдалённый гул гостей внизу.

Рагана коротко хмыкнула, накинула капюшон и шагнула за ним – туда, где по другую сторону молний и драконьего луга их ждал полумрак Библиотеки и новая глава их бесконечно странной истории.

Рагана и Даргол стояли рядом – и впервые долго молчали, словно вслушиваясь в биение невидимых струн между ними. За туманом медленно проявлялись очертания Каламариса, из-за горизонта ползла рябь караванов, а в воздухе висело странное чувство ожидания.

Громко ударил гонг, и откуда-то из небесной вышины пронеслась магическая сова, требовательно возвестившая: всем собраться во дворе. Рагана вздрогнула, Даргол приободряюще коснулся её плеча.

– Пора, – прошептал он. – Ты справишься, я верю.

Друзья вместе спустились по тёмной винтовой лестнице – вниз, в прохладу, в напряжённый людской гул. На сад медленно ложился сумрак – между плющом и мраморными статуями собрались стражи и ученики, все ждали гостей из внешнего мира.Позади оставались ступени и каменные коридоры, а впереди раскинулся величественный внешний двор – сердце магического пространства, вырезанного на самом краю барьера между Библиотекой и смертным миром. Внешнему двору не было видно конца: магические сады переливались волнами зелёных и фиолетовых трав, здесь и там из изумрудных зарослей выглядывали чудные ярко-желтые воронки цветов, какие не встречались за стенами Библиотеки, а высокие серебристые корни вились над плитами, будто тонкие змеи.

Меж тенистых деревьев вспыхивали лиловые огоньки – словно лесные феи кружили над водоемами, где цвели огромные синие кувшинки и прятались чудные существа с мраморными панцирями. Узкие мощёные дорожки упирались в старинные ворота, что вели к самому барьеру: он переливался призрачным светом, где серебро постепенно растворялось в прозрачном сиянии, а за ним уже начиналась туманная даль смертного мира. В этот час барьер дышал мягко и тревожно, и музыка его звона были похожа на пульсацию большого сердца.

Яркие плащи стражей развевались на ветру, в волосах мерцали заколдованные шпильки и маленькие мириады магических светляков. Гремели смех и шёпоты, разноцветные искры проскакивали прямо над головами, а гигантские трёхъярусные папоротники распускали листья как древние зонты.

Даргол и Рагана двигались в самой гуще – плечом к плечу, ощущая дрожь нескрываемого волнения и какое-то странное, горячее единство со своими братьями и сестрами по ремеслу. Над садом кружились магические птицы с кристальными перьями, а старинные статуи по краям двора, обвитые вьющимися цветами, казались наблюдающими стражами самой вечности.

В этот переливчатый вечер всё дышало ожиданием – и сама граница барьера пульсировала загадочным серебром, приглашая встретить перемены лицом к лицу.

– Увидимся по ту сторону, – прошептал Даргол, его голос прозвучал почти неразборчиво в общем гуле.

Рагана кивнула, сдавив в руках плащ, и шагнула к светящемуся краю. Там, где кончалась магия Библиотеки и начинался совершенно другой, смертный мир. Сегодня стражница была не просто частью этого праздника – она была проводником всех, кто ждал новой главы, кто верил в силу памяти, в перемену и чудо. Расставшись в другом она заняла своё место в самом центре чёрного каменного круга, выложенного у светящейся завесы. Хранительница Жизни опустилась на колено, чувствуя под ладонью разогретый камень и дрожь подошедшей грозы – выдохнула прерывисто, глубже, чем обычное дыхание.