Cлово Огня

Morreau

Cлово Огня

Пролог

Слушайте… Только не спешите, присаживайтесь. Сегодня ночь особая. Вон, опять туман стелется – значит, Солнцестояние совсем близко. Я тут уж давно торгую – всё вижу, всё помню, не то что молодёжь зевающая. А Калмарис… его не обманешь, нет. Здесь каждая трещина в мостовой хранит больше тайн, чем все городские мудрецы вместе взятые.

Говорят, в самом сердце старого города дремлет Великая Библиотека. Ну как дремлет… Она слушает, да, слушает сквозь сторожевые стены, присматривает, кому открыться, а кого прогнать. За весь мой век не раз видала: приблудится кто-нибудь – ищет ответов или простого счастья – а уходит, считай, с пустыми руками, а то и вовсе не уходит…

Здесь любой знает – жизнь меняется на осколки чужих историй. Возьмите хоть тех бардов, что бродили дворами пару зим назад. Один из них, Луэн, песни слагал горше полыни: будто ведьма с Кривого Порога к нему заглянула и утащила сердце в свои тени. С тех пор всё напевал о невидимой любви, пока совсем не растворился в дыму таверны. Легенды растут быстро, как плесень на хлебе, но чаще приживаются страх и шёпот. Потому и двери тут крепкие да на пять замков.

А ночами по всему городу шепчутся тревожно: будто бы по пустым улицам тайком снуёт нежить. Тени скользят по мокрым мостовым, задевают пороги домов, исчезая без следа, стоит только последней свече угаснуть в окне. Кто-то видел дрожащие огоньки в подворотнях, кто-то слышал сухое перешёптывание – то ли призраков, то ли иных забытых созданий.

Все эти байки становятся не просто историями накануне праздника. Ближе к Дню Солнцестояния тревоги крепче – будто город сам затаился. Знаю, люди мечтают – может, уж в этот раз их пустят за двери Библиотеки, где спрятаны древние бесценные знания? Говорят, библиотечная магия принимает не всех: будь в душе хоть капля зла – не пустит, сотрёт с памяти дорогу назад. А уж если мечтаешь попасть за тот самый барьер – знай: не всякому счастье выпадет! Только если Библиотека сама кого выберет, впустит на разок в году. Все тут так говорят, век живу – ни разу не встречала, чтоб иначе было!

А про големов – совсем другое молвят: не показываются они на улицах, не ищут людей. Шепчут, что за cтенами Библиотеки спят каменные стражи-големы, и только избранным позволено ступить в их безмолвный мир. Там и охраняют их стражи Слова – те, о ком никто толком не помнит, ни лиц их, ни имён. Люди говорят, что они давным-давно забыли всё, что было у них на свете, кроме долга хранить старинные книги.

Я видела однажды: туман так накрыл Серую улицу, что будто само время стало вязким. В тот час из мрака вынырнул силуэт – рыцарь в древних бронях. Тишина была густая, словно мёд. Он подошёл вплотную, поклонился. В голосе – только эхо да скрежет давних клятв. Спросил дорогу к Библиотеке. Я показала, а он, словно дым у печи, растаял в переулках. Со страху потом молилась всю ночь, и до рассвета не сомкнула глаз.

Может, мне всё это привиделось: ведь кто поверит старой торговке? Но, скажу вам по правде, ближе к Солнцестоянию всегда случаются странности. Ни ветер, ни кошки на крышах не ведут себя обычно. Люди всё чаще сторожко выглядвают из окон, будто и вправду ждут, что в этот раз двери Великой Библиотеки откроются – кому-то навстречу, а кому-то в последний раз.

Потому и сижу вот тут сегодня, щурюсь сквозь туман, продаю свои травки. Слушаю, как город дышит в ожидании. Всякий просит: "Дай на счастье, дай на удачу, дай на память…" А я знаю: ни счастье, ни удача не помогут тому, кто врет сам себе.

Скоро зазвонят колокола Солнцестояния. Кто-то решится ступить за порог, кто-то так и останется за закрытой дверью – навсегда чужой в этом городе, как все мы. А Библиотека посмотрит на новых пришедших вполглаза, хорошо ли они помнят, ради чего сюда пришли… И начнётся новый рассказ для старых стен Калмариса.

А может, и не стоит мне верить – что мне, бабке-торговке, знать? Всё дорога да прилавок мой дом, то продаю, то обмениваю, то рассказ какой-придуманный подброшу. Но уж в этом-то деле каждый свою выгоду найдёт!

Ну, что, будете травяного чая на сон грядущий? Или ждёте, что сегодня туман принесёт новую историю?

Глава 1 – Белая Мантия

В одной из спален стражей Библиотеки Слова, которую многие называли Великой Библиотекой, сегодня царила наполненная магией тишина. Потолки уходили ввысь, словно скрывая в себе звёзды, а стены были до отказа заставлены полками с древними книгами, каждая из которых хранила свои тайны. Напротив большого стрельчатого окна, за полупрозрачными шторами цвета ночного неба, стояла кровать с мягким изголовьем, укрытая тёмным покрывалом. Светильники в виде витых сфер свисали с потолка, отбрасывая по комнате причудливые блики и золотистые отблески. Повсюду были разбросаны книги – открытые на загадочных страницах, будто хозяйка только что покинула их в спешке.

Рагана опять проснулась до рассвета – сердце колотилось между рёбрами, словно ворона поймали в клетке. Беспокойство ныло в висках, и от сна в памяти не осталось ни клочка. Вот уже три года, как она принесла Библиотеке обет забвения: мир до этих стен растворился, как чернила в воде. В неё не верилось, но обыденность лгала крепко: каждый день здесь был чужим, будто её жизнь шла на втором плане.

Сегодня было не до привычной рутины.  Девушка натянула белоснежную мантию для инициации – слишком новую, резкую и чужую, – ладони вспотели. Инициация Хранительницы Жизни. Древний ритуал который посвящал избранного стража Бибилиотеки в ее таинства и секретные искусства. Хранительница Жизни. Тот, кому доверяют возвращать дыхание старым книгам. Тот, кто ступает по самым закрытым и опасным этажам, куда мало кто осмеливается.

Зудящее ощущение «не на своём месте» оказалось знакомым призраком – давно приручённым, но от этого не менее навязчивым. Пальцы сжали подол мантии до белых костяшек – словно в складках можно отыскать ускользающую опору. Где-то в груди нехотя растекалась тяжесть, такая похожая на пустоту, что приходит после потерь.

Она уже не помнила, кем была до этого – имя стерлось, словно кто-то обмакнул губку в воду и вычистил доску воспоминаний. Стать стражем значило предать забвению себя прежнюю. Теперь её ждала инициация Хранительницы Жизни, и в голове вертелся остро-смешной, тревожный вопрос: «Что отдашь теперь? Может, раз уж имени нет, заберут и страхи? Или достанут из сердца укромные мечты и вытрут навсегда?»

Повседневная жизнь стражей была наполнена тихими трудами – бесконечным чтением пыльных томов, нежным уходом за растрёпанными корешками, редкими переговорами с капризными страницами и кропотливым обновлением затёртых переплётов. Рагана и её друг Даргол давно привыкли работать в паре – словно изначально были задуманы как две главы в одной странной, не до конца записанной книге. Среди остальных стражей их называли Чистильщиками Чернил – с полупритворной улыбкой, чуть насмешливо, чуть с завистью. Ведь кто ещё рискнёт спуститься в самое сердце литературного безумия, где сюжетные линии вьются змеиными кольцами, а персонажи способны царапаться и выть по ночам? Их отряд специализировался на том, чтобы проникать внутрь книг – когда внутри начиналось настоящее буйство: внезапные сюжетоизвержения, побеги героев с последних страниц, войны эпилогов и утечки смыслов. Работа, как шутили в старших залах, не пыльная – зато травмоопасная.Старая шутка о том, что «одно потеряешь – два найдёшь» вдруг перестала смешить. Но, быть может, посвящение приносит не только потери. А вдруг – что-то возвращает?

Даргол появился в этой Библиотеке раньше неё. Худой, светлоглазый, про таких шепчут «бастард из ночного народца», но с улыбкой настоящего проказника. Всегда готов ввязаться в авантюру, если это хоть немного поможет обойти очередное правило.Сколько ж ему лет – никто бы не сказал: для стражей время было иллюзией, оно вязло в стенах библиотеки так же, как туман на её порогах.

В комнату вошли две Дагиды – служанки Великой Библиотеки. У Дагид не было имён – только титул, родившийся где-то внутри этих стен и живущий дольше любой памяти. Их личные истории словно растворились в травах, в отварах, в бесконечных приглушённых словах утренней подготовки. Старшая, строгая и невозмутимая, развела над чугунным тазом горячий аромат гвоздики и мяты. Младшая – вертлявая, светлоглазая, сразу норовила заглянуть в глаза и щёлкала пальцами по косе.

– Склони голову, дитя, – сказала старшая, уверенно, почти буднично. – Пусть зелье очистит всё лишнее.

– Как будто у меня осталось это лишнее, – пробормотала Рагана, но подчинилась, позволяя душистому пару окутать волосы и лицо.

Рагана сдалась их ритуалу без споров – на всякий случай. В упрямых ореховых глазах прятались и недоверие, и желание смеяться над всей этой церемониальной серьёзностью. Она не выносила все эти долгие приготовления, но знала: спорить с Дагидами бесполезно, проще вытерпеть.

Младшая Дагида крутилась за спиной, ловко вплетая каштановые пряди в тугую косу и вполголоса твердя, что ритуал нынче особенный. Рагана мысленно скользила в глубины прошлого: церемониальная накидка с тонкой вышивкой ждала её на изножье кровати – белоснежная, как вымытая кость дракона. Говорили, ритуал уходит корнями во времена богини Тераксы, что спаслась от Малака, бога Тьмы, спрятавшись под волной, где и создала Библиотеку – первую Башня, поднятую в предрассветной тишине на пустом берегу.

Саму Рагану неотступно преследовало ощущение брошенности – боги были сильны и беспощадны, а их мир остался хрупким и беззащитным. Из раздумий выдернула боль – булавка царапнула кожу у шеи, оставив алую каплю на белом.

– О, звёзды и тени! – вскрикнула младшая Дагида, хватаваясь за голову. – Знак дурного пути! Смотри, на мантию капнула кровь! Несчастье! Ох, быть беде…

Рагана скривилась и дёрнула плечом, прикрывая пятно косой.

– Было бы из-за чего панику поднимать, – Рагана сухо поправила косу, закрыв пятно. – резко прервала она суетливую служанку. –  Сейчас заправлю волосы, и никто не увидит и следа!

Пока Дагиды хлопотали, Рагана смотрела на своё отражение и вдруг поняла: она не узнаёт себя. Вьющиеся каштановые локоны осторожно собрались в свободную, небрежную косу; лицо показалось особенно мягким, будто от прикосновения чужих рук на щеках проступил смущённый румянец; на одной скуле играла родинка,  которую она не замечала раньше. Глаза – ореховые, глубокие, как рассветное озеро, – смотрели на неё грустно и растерянно, девичья наивность смешивалась с чистым страхом перемен.

За высокими окнами прятались первые лучи солнца – тот единственный день, в который даже стены Библиотеки начинали дышать по-особенному, подрагивая в преддверии чему-то новому. Внезапно в мутном стекле окна промелькнула тень ― крупная, стремительная, почти бесшумная, если не считать глухого хлопка крыльев. На миг ей показалось: за стеклом – ворон, огромный, чёрный как ночь на дне колодца.

Вообще-то в Библиотеке воронов почти не бывало. Местная магия не любила иноземцев – ни зверь сюда не залетит, ни нечисть не проскользнёт. Но про ворон ещё с детских книг шепчут: они приносят вести с той стороны, где заканчивается всё определённое. Посланники самой Смерти и её верные слуги? Пронзительное карканье резануло воздух – не тревожное, скорей предостерегающее. Рагана подняла глаза и на секунду встретила пристальный бездонный взгляд ворона. Затем птица исчезла – будто ночной порыв ветра унёс её через каменные лабиринты башен.

Рагана глубоко вздохнула и прищурилась на своё отражение в старом, чуть мутном зеркале. Щёки всё ещё хранили жар сна, по носу и лбу разбежались веснушки, а губы тянулись сложиться в ту самую, «правильную» улыбку – ту, которой она выражала покорность судьбе, а на самом деле прятала лёгкую насмешку. Только вот в глазах отражалась настоящая Рагана: немного взбалмошная, с упрямым блеском и той вечной жаждой приключений, которую никакая церемония не могла выветрить.

«Вот бы сейчас зашёл Даргол, – мелькнула мысль, и уголки рта тут же задрожали от улыбки, – наверняка съязвил бы что-нибудь колкое. Вроде: "Рагана, только ты можешь выйти к гостям Библиотеки так, словно всю ночь сражалась с демонами за соседней полкой!".

Рагана чуть смягчила взгляд – и только сейчас поняла: ни в одном из редких, расплывчатых снов прошлого не находилось ничего, что напоминало бы её нынешний взгляд. Ореховые глаза, с золотым искорками, не принадлежали ни прежней жизни, ни детству, ни родителям. Эти глаза и это имя были только её. Только здесь и только теперь.

А за спиной тем временем младшая Дагида не затыкалась ни на секунду, словно перед ней стояла не живая девушка, а безграничная чернильница, куда можно выливать все библиостанские наставления. Один жест – к поклону, второй – к улыбке, третий – не разговаривать первой, четвёртый – держать спину прямо. Младшая Дагида тем временем не унималась, строя цепь полезных наставлений – то о значении каждого жеста в ритуале, то о недопустимости случайных разговоров с гостями, то о необходимости особенно чинного поклона перед Великим Хранителем.

– Рагана, помните, вы теперь Хранительница Жизни! Держите руки сложенными – вот так, не спеша, – тревожно лепетала она, поправляя воротник уже в третий раз. – И слова не говорите без позволения, когда встретитесь с Избранными, иначе…

– …иначе ваше настроение испортится на всю неделю, – не выдержала и хихикнула Рагана, прикрывая злополучное пятно в складках мантии. – Уж не тревожьтесь, Дагида. Я справлюсь.

Старшая Дагида не вмешивалась в перебранки и предпочитала роль молчаливого заклинателя. Что-то шептала над тяжёлым кулоном на потемневшей цепочке – той самой магической вещицей, которую выдают стражам для ритуалов. Закончив заклинание, она без слов надела кулон на шею Раганы.

– Поторопись, дитя, – велела она тихо, но так, что воздух однозначно стал гуще. – Не задерживай ритуал – Избранные должны быть встречены вовремя.

Рагана опустила голову, чувствуя, как внутри нее взбодрился азарт и страх: сегодня судьба могла привести сюда любого – и на неё будет смотреть тот, кто в сердце своем хранит самую важную, смертельно опасную тайну.

Дагиды, не терпя промедления, слаженно вытолкали Рагану за порог. Придётся идти – другого выхода не было. В коридоре пахло чернилами и сыростью. А ещё – напряжением. Каждая тень, будто, собиралась отговорить девушку от инициации в Хранительницу Жизни.

Её шаг вышел неуверенным, но другого и быть не могло: впереди ждала чужая судьба и новая глава – одна из тех, что начинают писать не с чистого листа, а с дрожащей строки на чужом ритуале.

Вытянутый зал, в который она попала, тянулся меж каменных стен, тяжелых, словно давящих на грудь. По полу темной волной легли потёртые зелёные ковры, словно оставленные здесь для того, чтобы приглушить шаги преследуемых, а не приветствовать гостей. По стенам вилась череда гобеленов, их цвета были приглушены временем: кроваво-красные, блекло-золотые, болотная зелень – на этих глухих полотнах смутно просматривались изломанные силуэты погибших героев и чудовищных зверей.

Вдоль одной стены выстроились статуи из тёмного, почти чёрного камня – големы, полулюди-полузвери: с пустыми глазницами, рогами, когтистыми лапами; на некоторых сохранились шрамы от старых сражений, будто эти существа в самом деле умели страдать и вспоминать. Они казались частью самой архитектуры, лишь тщеславное воображение наделяло их затаённым гневом и жаждой пробуждения. Но в Библиотеке каждый знал: придёт время – они оживут, и никто не посмеет описать всю ярость этих каменных стражей.

Из высоких тенистых арок на неё смотрели портреты прежних Хранителей: их лица были жёсткими, глаза – безжалостны, личины застывших судей под белоснежными капюшонами. Сегодня Рагана остро осознала, что однажды и её подобие окажется среди этих взирающих на коридор портретов, в этой пыльной галерее памяти, где каждый взгляд напоминал о вечности наказания. Даргол был настоящим мастером разгонять хмурость и не упускал повода подколоть девушку по поводу ее перехода на новую должность – явно получая от этого огромное удовольствие.

– Тебя, Рага, будут вспоминать веками… особенно те бедолаги, что случайно найдут твой хмурый портрет в каом-нибудь подвале. Пусть мотают на ус, что бывает с теми, кто забывает вовремя возвращаться в постель!– любил поддразнивать он, смеясь.

Рагана усмехнулась своим мыслям, крепче натянула капюшон и двинулась вперёд по неуютному залу. Сердце билось быстро, и маленькая искра беспокойства плясала внутри: сегодня она должна была встретить неведомое – а может быть, и новую себя…

Глава 2 – Библиотека Слова

В этот вечер Библиотека, будто ожившая под чужим взглядом, шумела и скрипела, иронично играя отражениями в потускневших стеклах. Пробираясь по коридору, Рагана чувствовала: здесь никто не даст ей забыть, что она – новая Хранительница, ещё не проверенная временем.

У лестницы, словно вросшая в пол, стояла Важэна – живая тень, вечный блюститель порядка и ярый враг всякого проявления радости. Для неё смешок в коридоре был личной обидой, а улыбка – вызовом установленному укладу. Даргол с Раганой были для неё бесконечным источником огорчений, воплощённым хаосом в царстве строгих правил.

Ворота главного зала бесшумно распахнулись, приглашая Рагану окунуться в гулкую, полутёмную суету. Из глубины зала хлынул зыбкий свет, наполненный гомоном голосов, вьющимся над столами ароматом сладковатого нектара и терпкого настоя чая. Во мраке утопали высокие готические своды, а дневной свет угасал в разноцветном стекле витражей. По обе стороны длинных столов, утопающих в свете свечей и золотистых шарах-светильниках, выстроились каменные статуи – стражи изуродованных героев прошлого, словно следящие за каждым движением гостей. Меж ними тянулись ряды портретов, чьи глаза – потускневшие, недобрые – будто бы пробуждались, когда тени на стенах сгущались.

Cреди массивных дубовых колонн, теснились Хранители Слова – призрачные силуэты в строгих капюшонах, с лицами, бледными и почти лишёнными жизни. Некоторые из них, вопреки общему уставу, украдкой пригубливали что-то огненное из изящных фляжек, спрятанных в потаённых складках красных мантий. Здесь иерархия ощущалась буквально кожей: серые мантии – для учеников, чёрные – у стражей, ослепительно белые – для Хранительниц Жизни, Писарей и Великого Хранителя, багряно-красные – для Хранителей Слова.

Посреди гулкого пира, где под сводами гремел шум голосов, а свечи отбрасывали пляшущие тени, Даргол сиял, словно солнце среди туч. Яркая искра энергии, он собирал вокруг себя целый остров смеющихся лиц и вспыхивающих улыбок. Как мотыльки летящие на пламя, юные стражницы кружили возле него – только-только посвящённые в тайны Библиотеки, они ещё хранили лёгкость и осторожное кокетство прежней жизни за её стенами. Истории Даргола они ловили, затаив дыхание – он рассказывал их с задором, будто вручал каждому крохотный ключ от неведомых миров. Девушки впитывали каждое слово, крепко прятали услышанное в сердце, втайне веря: однажды его рассказы распахнут двери к тайным тропам среди заколдованных страниц..

Даргол размахивал руками, похоже, демонстрируя, как сражается с троллем или как чудом спасся от летающего вурдалака.

– Но стоит только проявить смекалку, девы, и болотным ведьмам уже не до тебя…

Тут его взгляд заскользил по залу и вдруг остановился. Лицо Даргола вытянулось, словно за одно мгновение он сумел удивиться, нахмуриться и даже обрадоваться.

– РАГА! – выкрикнул он, и звук прокатился по залу будто заклятье: книги слетели со столов, а кто-то из стражей едва не свалился на пол.

Он пробрался сквозь плотное кольцо девушек, не обращая внимания на удивление окружающих, и прижал Рагану к себе настолько крепко, что она чуть не задохнулась.

– Отпусти, с ума сошёл! Все глаз с нас не сводят, – возмутилась она, пытаясь вырваться.

– Ещё бы! – с нарочито серьёзным видом ответил он, не отпуская её руки и театрально осматривая толпу. – Завидуют, между прочим. Думают, с чего бы это такой красавец оказывает знаки внимания суровой Хранительнице? И, между прочим… – он медленно оглядел её с головы до ног. – …ты сейчас скорее напоминаешь привидение, сбежавшее из чулана, чем внушающую благоговение стражницу. В этой мантии ты способна напугать даже картину Важэны..

– Потише, остряк. Если Важэна услышит, тебя не только заставят полировать ночные горшки, но и сделают главным Хранителем Уборных!

Даргол закатил глаза, обиженно всплеснув руками:

– Ну хоть так войду в историю Библиотеки: «Даргол, первый и единственный страж, кто вымыл больше ночных горшков, чем прочитал книг». Представляешь, какую табличку мне сделают? «Легендарный мойщик и бедствие для скучных наставниц».

Он демонстративно выпрямился и хмыкнул:

– Хотя, может, это и есть настоящее бессмертие. Века минуют, а будут шептаться: остерегайтесь грозы уборных – его дух всё ещё бродит по умывальням!

Рагана не выдержала и рассмеялась, приглушая смешок в ладони:

– Прошу, не являйся мне посреди ночи с тряпкой наперевес. Я к такому морально не готова!

Они рассмеялись – теперь тише, почти виновато, растворяясь в полутьме коридоров. Их еле заметные шаги отдавались гулким эхом в основании древних плит, словно сама память Библиотеки пыталась сохранить последнюю каплю света перед испытанием. Вскоре перед ними разверзся порог зала для инициации – просторного, наполненного таящимися тенями и тяжёлым дыханием ожидания.

Даргол беззвучно сжал ладонь Раганы, его пальцы были горячими, уверенными и даже в этот миг он не утратил своей привычки к озорству.

– Так, старайся не волноваться, – прошептал он, склонившись ближе, будто собирался рассказать ей очередной секрет или похабную шутку: – Если тебе станет страшно, просто вспомни, что где-то за стеной ходит твоя мамочка… ну, почти мама, – Даргол криво ухмыльнулся, намекая на Важэну, – и думает, что если ты оступишься, выиграет спор со стариком Хэндэром из третьего отдела…

Он вдруг стал серьезен, взгляд посуровел, но остался родным – тем, что всегда умел вытянуть Рагану из самой глубокой хандры.

– А если серьёзно, ты сильнее всех этих зазнаек. Просто верь в себя чуточку больше.Ты всегда справлялась – и сейчас справишься. Я буду ждать тебя по ту сторону. Обещаю, если долго не вернёшься, лично устрою погром среди Хранителей. Побоюсь только портрета Важэны…

Он ещё раз сжал её ладонь – коротко и крепко, как клятву – и, попрощавшись улыбкой, уступил дорогу. Двери тяжелым вздохом сомкнулись за его спиной.

Зал для инициации встречал её хороводом мерцающих огней и красных, почти алых мантий – они колыхались на фигурах Хранителей, капюшоны оттеняли лица, оставляя лишь резкие носы, мраморно-суровые подбородки и глаза, холодно поблёскивающие в тусклом свечном свете. Здесь царствовала тишина, полная ожидания: каждый звук нёс на себе вес вековых клятв.

На возвышении, словно высеченный из камня истукан, стоял Великий Хранитель Адеон. Его лицо, иссечённое морщинами и обрамлённое кольцом седых волос, внушало не только уважение, но и страх. Одного лишь взгляда было достаточно, чтобы в зале мгновенно воцарилась тишина. Когда он поднял глаза на Рагану, воздух, казалось, стал ледяным. Каждая секунда ожидания превращалась в вечность, а сердце билось так, словно отбивало ритм древнего ритуального марша.

– Страж Рагана, – произнёс он, голосом напоминающим звук колокола, чистым и одновременно непреклонным, – сегодня ты ступаешь за порог судьбы, которую ещё не предвидела ни одна из Книг. Быть Переписчицей Жизни – значит стать огнём, через который проходят души, ждущие ответа, быть стражем памяти и надежды. Но сегодня, в день Солнцестояния, ты – не только хранительница книг, ты – вершительница судеб. Двери Библиотеки откроются лишь для избранных, и Великая Библиотека выберет того, кому позволено войти и получить своё знание.

Он на мгновение умолк, позволяя словам раствориться в тяжёлом эхе зала:

– Здесь не терпят ни слабости, ни жалости. Память Библиотеки не прощает ошибок и не щадит невежество. Готова ли ты стать её голосом, Рагана? Готова ли пожертвовать собой, чтобы судьбы других не остались без ответа?

В зале повисло напряжённое, почти мистическое молчание. Сердце Раганы забилось еще громче, когда она медленно приблизилась к пьедесталу рядом с которым стоял Аденон. Высокие, сужающиеся кверху стены терялись в полумраке под сенью готических арок. Мерцание свечей в серебряных канделябрах рассыпалось по иссечённому каменному полу, выхватывая из темноты затейливые тени и дрожащие отблески на алых мантиях Хранителей. В воздухе стояла смесь благоухания воска, древнего пергамента и чего-то более неуловимого – запаха старой магии, что веками пропитывала эти стены.