Предателей не прощают

После разводов у Шеликова и Самарова периодически случались романы, романчики, интрижки… Друзья не скрывали друг от друга своих подруг, часто все вместе отдыхали. Но в январе, после командировки на Кипр, Генка затихорился, на телефонные звонки своих подружек не отвечал, стал избегать кафе и рестораны, где мог с ними столкнуться. А потом признался:

– Знаешь, Витька, похоже, я втюрился.

– Давай, выкладывай, – с иронией сказал Самаров, расставляя фигуры на шахматной доске. Они после работы встретились в клубе «Полёт» на Старом Арбате.

– Она красивая, умная, очень воспитанная и нежная.

– Зовут-то как?

– Вера.

– Ну, Генка, – рассмеялся Самаров, – полный комплект!

– Какой ещё комплект?

– Ну, как же? У тебя было аж три Любы, две Надежды, теперь, наконец, появилась и Вера. Вера – Надежда – Любовь! Тут, правда, надо ещё проверить, есть ли у кого из них мать по имени София. Если есть, тогда счастливый комплект. Гони дальше лошадей. Кто, где, чем занята?

– Живёт в Лимассоле. Работает в RCB. Тридцать два года. Разведена. Детей нет.

– Это хорошо, что младше тебя. Может, будет слушаться дядю и не станет без разрешения во дворе с мальчишками в салки играть.

– Дурак ты, Витька!

– Это уж точно. Об одном прошу, дружище, не спеши со свадьбой.

Он и не спешил. Очень хотел познакомить Веру с Самаровым, а уж потом с родителями.

«Airbus A319» стал снижаться. Виктор поглядел в иллюминатор. Было уже темно, но он знал, под крылом проплывала северо-восточная оконечность Кипра с горной грядой Карпас. Это была территория оккупированного Турцией региона Фамагуста. Самаров вспомнил, что по прямой от мыса Андреас до Сирии было всего шестьдесят миль. Подумав о Сирии, он нервно передёрнул плечами.

«Нет, – убеждённо про себя повторил Виктор, – Генка этого сделать не мог. Но чтобы найти предателя, нужно срочно отыскать Генку. Эх, если бы не эта обуза, майор Колпаков!»

4

На паспортном контроле была толчея. Сразу прибыли три борта: из Москвы, Тель-Авива и Салоник. И, как обычно в аэропорту Ларнака, половина пропускных кабин не работала, а в остальных кипрские пограничные чиновники неспешно проверяли паспорта, им некуда торопиться, они дома.

Жуков (Жук) прибыл на Кипр по паспорту учёного-арабиста Ивана Семёнова как участник международного симпозиума по истории арабской культуры в восточном Средиземноморье (он и вправду проведёт пару часов на симпозиуме). У Зверя (Заверяева) был паспорт на имя Егора Войнова, фотографа-мариниста, работающего на ряд печатных и электронных изданий (он с собой привёз прекрасный профессиональный Canon с набором мощной оптики).

Сёма (по паспорту Сергей Кременецкий) и Клык (по паспорту Олег Мурашко), представители известной в Москве фирмы по промышленному и гражданскому ландшафному дизайну, прилетели вместе в целях изучения кипрского опыта в обустройстве территории старого порта и городской марины[2].

Нужна ли была такая конспирация? Нужна. Генерал Евдокимов, давая последние наставления группе, напомнил:

– Вы, ребята, не должны забывать: Кипр – бывший протекторат Британии – был и остаётся ключевым центром британской и американской разведок. Будьте внимательны и крайне осторожны.

Уж кто-кто, а Самаров и его ребята прекрасно знали, что представляет собой это любимое место отдыха почти миллиона российских туристов, ежегодно приезжающих на остров Афродиты. Две британские военные базы – Акротири, где размещены английские самолёты дальней радиолокационной разведки, истребители и штурмовики, и Декелия – с центром радиотехнической и космической разведки. А в ухоженных, утопающих в зелени и цветах деревнях Эпископи и Парамали, что уютно расположились к западу от Лимассола на пути в Пафос, размещаются региональные штаб-квартиры SIS (или MI6) – британской внешней разведки, и MI5 – имперской контрразведки. Красивые домики с зелеными ставнями и красными крышами, велодорожки, отличный стадион и луг для прогулок на лошадях, крытое стрельбище… Внутри этих деревушек очень чисто и красиво. Но вся эта красота за густыми рядами колючей проволоки. Повсюду скрыты камеры видеонаблюдения и посты вооружённой охраны. Фотосъёмка, парковка автомашин и просто прогулки близ деревень запрещены. Среди проживающих неподалёку киприотов развито стукачество. Британская полиция платит (хотя и скудно) за любую информацию о праздно шатающихся вокруг незнакомцах.

Кипрская разведывательная служба (CIS) – симбиоз копий британских MI5 и MI6, то есть разведка и контрразведка в одном флаконе, и центральные органы полиции Кипра руководствуются указаниями именно из этих предгорных деревень. Самаров и его ребята знали, как только российские пассажиры пройдут паспортный контроль в Ларнаке, база данных об их паспортах будет немедленно перенаправлена миграционной службой Кипра в штаб-квартиры MI5 и MI6. Агентам, работающим во всех отелях, поступит указание взять на контроль тех, кто заинтересует британцев, и по следам прибывших запустят кипрскую и английскую «наружку». Самаров ранее уже испытал всю эту кипрскую прелесть на своей шкуре.

Жук и Зверь, пройдя паспортный контроль, порознь подошли к газетному киоску, купили кипрские сим-карты и, растворившись в толпе прибывших и встречающих, отправились на парковку к ожидавшим автомобилям.

У Самарова (Сёмы) и Колпакова (Клыка) была только ручная кладь – дорожные сумки с бритвенными принадлежностями, рубашками, футболками, трусами, носками, плавками, шортами, джинсами и запасными кроссовками. Багаж им ждать не требовалось. Они тоже купили по две кипрские сим-карты, вставили в айфоны, и Сёма повёл Клыка в маленькое открытое кафе на первом уровне аэропорта, где обычно отдыхали стюардессы и таксисты.

В кафе было пусто, время вечернее, таксисты отправились предлагать свои услуги прибывшим пассажирам, стюардессы, видимо, еще прибирали салоны лайнеров и до кафе не добрались. Кондиционеры с трудом разгоняли тяжёлую, влажную жару. Август и сентябрь – самые знойные месяцы на Кипре, когда безжалостное солнце раскаляет воздух, дорожное покрытие, стены и крыши домов до сорока градусов, а ночью температура редко опускается ниже двадцати пяти.

Самаров заказал два двойных эспрессо, оба с наслаждением закурили.

– Чудный кофе, – сказал Клык, сделав первый глоток, – я такой только в Эфиопии пил.

Сёма молчал, курил, поглядывал в сторону слонявшихся у своих машин таксистов.

Клык улыбнулся и тихо продолжил:

– Я понимаю тебя, Сёма. Навязали меня на твою душу. Думаешь, как бы сделать так, чтобы хоть на время избавиться от этого Клыка? Поверь, твои сомнения и переживания зрящные.

Сёма впился в Клыка тяжёлым взглядом, но вновь промолчал. Клык взгляд выдержал, закурил вторую сигарету, продолжил полушёпотом:

– Немного поработав с документами дела, я тоже пришёл к выводу, твоя версия верная – Шеликов не виновен. Его явно подставили. Здесь какая-то другая, более крупная рыба. Но Шеликова найти надо. Он – ключ к отгадке. И поверь, Сёма, я тебе не враг, а помощник. Можешь на меня положиться.

– Ладно, – ответил Самаров, засовывая в карман джинсов сигареты и зажигалку, – хотелось бы верить. Пошли.

Свой «мерседес» они отыскали не сразу, парковка была переполнена. Самаров настежь раскрыл все двери, включил двигатель и выставил климат-контроль на 24 градуса. Духота стояла неимоверная.

– Надо подождать минут десять, пусть машина проветрится.

Двигаясь к стоянке, они несколько раз аккуратно огляделись – нет ли хвоста. Пока никого не заметили, но хорошо понимали, наружка могла наблюдать их из стоявших машин, в бинокли из здания аэропорта, из кассы оплаты за парковку, да откуда угодно… Они и сейчас с интересом наблюдали за отъезжавшими машинами, за таксистами, слонявшимися у здания аэропорта, за рабочими, поливавшими пунцовые бугенвиллии…

Машина была хорошая, шла уверенно и надёжно. Выехав на хайвэй, приспосабливаясь к левостороннему движению и правому рулю, Самаров повернул на запад, в сторону Лимассола и Пафоса. Правил не нарушал, держал скорость на 120 километров в час. Знал, что камер наблюдения на Кипре практически нет, но быть остановленным дорожной полицией не хотелось, сразу попадут в базу данных, иначе – под колпак.

В свете фар было видно – трава слева и справа от автобана была бурого цвета, выжженной злым южным солнцем. Самаров знал, в это время глаз могут радовать лишь вечно зелёные и буйно цветущие бугенвиллии, а также баугинии, кипрский кедр, ивовая акация (русские туристы ошибочно принимали её за мимозу) и небольшие рощицы оливковых и рожковых деревьев, апельсинов и лимонов. А с обломков скал клочьями спускались кусты лантана и жасмина… Но в темноте южного вечера всего этого было не видно.

– Интересно, – сказал Клык, – похоже, все яровые уже убраны.

Сёма с интересом глянул на Клыка, подумав: прикидывается, или вправду мало знает о Кипре. Но ответил просто и миролюбиво:

– На Кипре нет яровых посевов зерновых, только озимые. Иначе всё сгорит. У них только урожай овощей и клубники несколько раз в году снимают, зерновые все озимые. Вообще хлеба на Кипре своего не хватает, – Сёма сел на своего конька, – они в год собирают восемнадцать тысяч тонн пшеницы и столько же ячменя. А для обеспечения населения пшеничной и кукурузной мукой, печёным хлебом и фуражным зерном для скота Кипр закупает ещё порядка сорока тысяч тонн. Румыния поставляет 27 % зерна, Австрия – 25 %, Россия – 15 %, Греция – 12,7 %, Украина – 10 %, остальное – всякие прочие шведы. С 1974 года, когда турки оккупировали северный Кипр, там остались и основные районы производства сельскохозяйственной продукции, особенно зерна.

– Ну, ты даешь! Прям профессор! – искренне восхитился Клык.

– А ты думал! Вообще, я тебе скажу, хлеб на Кипре неважнецкий, в основном пекут из кукурузно-ячменной муки. Он хорош, пока свежий. Через пару часов уже на корм скоту годится. Правда, в некоторых пекарнях готовят очень приличный, особенно из пшенично-ржаной муки, но его быстро разбирают, в основном русские, белорусы и выходцы из Прибалтики.

– А что ещё вкусненького можно попробовать?

– В первую очередь, конечно, морепродукты. Особенно хорошо приготовленные креветки, омары, крабы, кальмары, осьминоги, каракатицы… Я, например, не очень уважаю устрицы и всякие там мидии. А вот с рыбой у них как-то не очень.

– Кругом же море!

– А вот такие, брат, дела. Их сибас, ципура, или морской лещ, лавраки, или морской окунь, – ни в какое сравнение не идут с нашими северными треской, пикшей, зубаткой или палтусом. Я уж не говорю о пресноводных судаке, сиге, язе, жерехе или голавле. А какие у нас караси! Да жареные в сметане!

– Сразу видно рыбака, – засмеялся Клык. – Вернёмся, возьмёшь на рыбалку?

– А то! Сразу за карасями махнём. Есть, правда, на Кипре одно местечко, где отлично готовят рыбу. В деревне Зиги, что между Ларнакой и Лимассолом. Мы её, кстати, только проехали, вон там, слева, – Сёма показал в сторону моря, где вдоль берега бежало старое шоссе. – В августе там, в Зиги, проходит ежегодный фестиваль моря и рыбы. Какие там готовят жареные бычки! Язык проглотишь. А вот из мясных блюд мне больше всего нравится клефтико, тушёная в глиняной печи баранина. У-у! Пальчики оближешь!

Вот так, за разговорами о природе, о погоде, о достоинствах и недостатках островной пищи, о кипрских женщинах в сравнении с женщинами русскими ехали они полчаса или шестьдесят километров от Ларнаки до Лимассола.

Грач, безусловно, тщательно проверил машину на предмет «жучков», дождался, пока Сёма с Клыком не открыли в ней двери, и только потом незаметно растворился в толпе прибывших. Но чем чёрт не шутит, и что за научно-техническое чудо могло оказаться в салоне? Никто ничто не мог гарантировать.

Хвоста за собой не заметили. Либо они обгоняли неспешно двигавшиеся машины, за рулём которых, как правило, сидели немолодые британские леди и туристы, либо обгоняли их. Ни спереди, ни сзади идущих вровень с ними машин не было.

Начались восточные окраины Лимассола. Свернув налево с автострады, Сёмя притормозил и несколько секунд выждал. Хвоста не было.

5

В отеле «St Raphael», куда поселились Сёма с Клыком, Шеликов не останавливался. Позвонили Жук и Зверь, доложили: в «Grand Resort» и в «Amathus» Геннадий не появлялся, в «The Royal Apollonia» и в «Four Seasons» тоже, они проверили.

С открытой террасы ресторана, что находился на третьем этаже отеля, вид был изумительный. В свете множества прожекторов и уличных фонарей ленивые волны окатывали песчаный пляж; усталые виндсерфингисты сдавали на прибрежный склад отеля доски и резиновые костюмы; байдарочники стайками подплывали к пристани и вытаскивали на берег лодки; в бухточку восточной марины возвращались на малых оборотах двигателей яхты с уже зарифлёнными парусами… Западнее высились уже заселённые, сверкающие огнями и ещё строящиеся небоскрёбы Лимассола. Ещё западнее вырисовывались тёмные очертания полуострова Акротири, откуда, с военной базы, регулярно поднимались вертолёты и уходили в сторону Сирии. Всё было, как обычно, в этот жаркий августовский субботний вечер.

Сёма и Клык заняли столик на террасе. Лёгкий ветерок ласкал лицо и руки. Заказали кофе, воду и мороженое. Людей в этот час было не много. Клык спросил:

– Ты расстроился?

– Вовсе нет, – спокойно ответил Сёма.

– Но ведь он прибыл на остров двое суток назад. Может быть, он в Пафосе, или в Ларнаке, или в Айя Напе?

– Ему там нечего делать.

– Может, в Зиги, у рыбаков остановился?

– Это невозможно, он любит комфорт.

– У нас времени в обрез. Что будем делать? Есть идеи?

– Будем выполнять план ОРМ[3]. Ешь мороженое, оно тут вкусное, почти как в Москве. Допьём кофе, пойдем, прогуляемся по берегу.

По знаменитому муниципальному тротуару, идущему вдоль всего побережья в Лимассоле, прогуливались отдыхавшие из расположенных поблизости отелей, брели к парковкам утомлённые жарой и детьми семьи киприотов, возвращались к своим машинам и мотоциклам рыбаки со снастями и небогатым уловом… От множества женских тел, загорелых, спортивного сложения, не оторвать было глаз. И все эти красивые девушки, и молодые женщины в основном были из России и Украины.

– Эх, – вздохнул Клык, – пожить бы здесь месячишко.

– Обойдёшься. Лучше Ладоги и Ахтубы для рыбалки места нет.

– Да я ведь о другом.

– А ты что, не женат?

– Разведённый.

Сёма громко расхохотался.

– Ну и команда подобралась! Я разведённый, ты разведённый, Генка разведённый! Да что, нам в России баб мало?

– В России, конечно, их немерено. Но здесь они плотно сконцентрированы на один квадратный километр, прям сплошной подиум!

На лавочке под фонарём в модных шортах и красной футболке с надписью на груди «I'm yours»[4] сидел Зверь и нагло разглядывал проходивших мимо красавиц. Сёма сказал Клыку:

– Подойдешь, сядешь на другой конец скамьи и передашь мой приказ: пусть гонит в Зиги. Отдашь незаметно ему записку с именем хозяина ресторана «Capitan Table». Шеликов его хорошо знает. Пусть выяснит, был ли Генка в Зиги?

Сёма прошёл мимо скамейки, не взглянув на Зверя, облокотился на ограждение волнореза и закурил, потом медленно направился вверх к Туристерии, в сторону отеля «Grand Resort». Клык догнал его, и они не спеша вошли на территорию отеля, заняли столик в открытом кафе, закурили. Из холла вышел Жук, в плавках с большим махровым полотенцем через плечо. Не обращая внимания на коллег, ленивой походкой направился к бассейну, о чём-то поболтал с мальчишками и нырнул в воду. Сёма подошёл к бассейну и незаметно сунул в полотенце Жука записку. В ней говорилось: «Коровникова Вера Степановна, 32 года, старший менеджер банка RCB».

Больше ничего не требовалось. Самаров знал, Жук свяжется с резидентурой на Кипре и получит о девушке Шеликова исчерпывающую информацию.

– Сейчас поедем в сторону нового порта, пофотографируем в темноте, посмотрим, как там идут работы по обустройству территории. Мы всё же с тобой дизайнеры как-никак. Потом встретимся с Жуком, а к полуночи должен позвонить Зверь.

В кронах деревьев громко щебетали и суетились птицы, радуясь приближающейся прохладе. Множество приехавших из предгорных деревень семей киприотов занимали на выходные дни все места под деревьями, ставили там машины, палатки, разводили костры, жарили шашлыки, кебабы, цыплят, варили мамалыгу… Их дети, радуясь тёплому морю, толпами носились в темноте по ещё горячему песку пляжа, играли в догонялки, барахтались на мелководье, визжали, кричали…

– Когда они завтра уедут, – сказал Самаров, кивая головой в сторону отдыхавших киприотов, – все пляжи, как обычно, будут покрыты кучами мусора, углями костровищ, сотнями пустых бутылок и банок…

– Жаль, – ответил Клык, – а всё нас, русских, ругают за неуважение к природе.

Сёма аккуратно вывел машину со стоянки отеля, выехал на Туристерию, остановился, убедился в отсутствии хвоста и неспешно двинулся вверх к хайвэю, мимо огромного комплекса ресторана «Zen», мимо множества недостроенных вилл и домов, брошенных в период банковского кризиса на Кипре в 2012–2013 годах. По автостраде они быстро добрались до нового порта.

Было темно. Вокруг ни души. Но Сёма и Клык, как заправские специалисты, минут двадцать побродили вдоль дороги, делая снимки со вспышкой раскорчёванной территории, дорожных съездов и карманов, озеленённых участков осушенной, ранее заболоченной земли… Затем с чувством исполненного «профессионального» долга «дизайнеры» убыли в сторону старого города.

Окраинная часть города была слабо освещена. «Когда Жук выяснит адрес Веры, – думал Самаров, не спеша двигаясь по незнакомым улицам, – мы с Клыком съездим к ней. Если же её не будет дома, аккуратно поработаем в квартире, может, что-нибудь обнаружим интересное, подсказку, где искать Шеликова. А если нет, последняя надежда на Зверя. Возможно, Клык прав, возможно, Генка в Зиги. Договорился с каким-нибудь рыбаком и мотнул с ним в ночь на рыбалку. А если его и в Зиги нет, и Веру не найдём? Нет, лучше не думать о плохом».

– Есть охота, – жалобно простонал Клык.

– Потерпи, скоро приедем.

Позвонил Жук, коротко доложил:

– Улица Элладос, 106 б, квартира 4. Ехать по Туристерии, «Four Seasons» почти напротив справа. Припаркуйтесь у «Pizza Hut». Скоро буду.

Был поздний вечер выходного дня, и найти в Лимассоле приличное место для ужина – проблема. Слава богу, сетевые пиццерии спасали голодных. Самаров припарковал машину и отправил Клыка занять столик и сделать заказ. Подъехал Жук, припарковал свой «мерседес» за «мерседесом» Сёмы, но несколько минут не выходил, оглядывался назад через боковые зеркала. Сёма тоже не выходил, наблюдал. На парковку въехал вишнёвого цвета «Форд Фокус» с красными номерами арендованной машины и встал неподалёку. Из машины вышли двое высоких парней славянской внешности в джинсах и футболках и молодая женщина с короткой стрижкой густых чёрных волос в голубом платье. Вся компания, весело и громко разговаривая, неспешно стала переходить на противоположную сторону улицы. Сёма успокоился и вышел из машины. У входа в пиццерию его догнал Жук.

– С Грачём встретились в кафе на Замковой площади, – сказал Жук, – он дал адрес Веры и спросил, нужна ли помощь. Я поблагодарил, ответил, что пока справляемся. А этот «форд» сел мне на хвост ещё в Старом городе. Я стал выбираться из города на хайвэй, он за мной. Я на хайвэе съехал в карман, он тоже. И на тебе – сюда за мной допёр. Мне это вовсе не нравится.

– Ладно, не гони лошадей. Возможно, случай.

– А, возможно, и нет.

– Всё возможно. Номер его мы срисовали, проверим. Пошли, поедим.

Клык заказал пиццу таких невообразимых размеров, что её хватило бы на взвод голодных солдат. На взвод, может быть, и хватило бы, но Клык успел съесть уже треть. Жук, усаживаясь поудобнее, усмехнулся:

– Вот что значит быть холостяком и питаться всухомятку. Ты, Клык, случаем подошвы с луком не жаришь?

– Не смешно, – ответил Клык, набивая рот очередным куском пиццы с ветчиной, колбасками и сыром, – зато вкусно.

После ужина оперативники вышли через служебный вход, перешли на другую сторону улицы Элладос, Клык пошёл вверх по улице, Сема же с Жуком сразу углубились во двор и быстро нашли нужный дом. Это был один из обычных четырёхэтажных домов, строившихся в восьмидесятые годы для людей со средним достатком – чиновников, полицейских, учителей, медсестёр (хорошо оплачиваемая на Кипре профессия)… Квартира Веры Коровниковой находилась на третьем этаже, но по кипрским меркам на втором, первый этаж – технический. В доме был лифт.

В окнах квартиры света не было. Клык остался внизу контролировать ситуацию, Жук с Сёмой поднялись наверх по ступенькам. Сёма позвонил, никого. Надев латексные перчатки, Жук вытащил связку ключей, безошибочно нашёл нужные, и дверь отворилась без скрипа. Окна оказались зашторенными. Свет включать не стали, зажгли фонарики айфонов.

Квартира оказалась стандартной студией – гостиная, спальня и кухня в одном флаконе, душевая совмещена с туалетом. И в этой маленькой, но обжитой с любовью и рациональностью квартирке всё было вверх дном. Обыск вели грубо, цинично, нагло, видимо, зная свою безнаказанность. На полу валялись книги, папки с платёжными документами, документы и письма россыпью, разорванные коробки и коробочки, вспоротые женские сумки, переломанные зонтики… Холодильник, стиральная машина, пылесос и телевизор были раскурочены, одежда валялась с вывернутыми карманами и вспоротыми швами… Но следов борьбы в квартире не было. Ни пятен крови, ни битой посуды, ни перевёрнутой мебели… В душевой чистота.

– Вот, – почти прошептал Сёма, – вот что и требовалось доказать.

Он поднял с пола старые джинсы Шеликова, искромсанные острым ножом, потом нашёл остатки его дорожной сумки, его дорогие коричневые ботинки ручной работы с оторванными каблуками и вырванными стельками.

– Пошли, – сказал Сёма, – нам здесь больше делать нечего.

Но у двери остановился, заметив приклеенную скотчем к стене рядом с вешалкой маленькую записку, стал внимательно читать. Номера телефонов с русскими женскими фамилиями, какие-то крестики-нолики и имя – Костас, ни фамилии, ни адреса, ни номера телефона, просто имя. Главное же, что имя это написано было Шеликовым, Генкин был почерк. Вполне вероятно, на записку не обратили внимания или просто не заметили, если это были непрофессионалы.

– Профессионалы, – сказал Жук, будто читая мысли шефа, – искали тщательно, но записку второпях не заметили. Видишь, она рукавом плаща прикрыта.

Сёма сунул записку в карман, буркнул, переступая порог квартиры:

– Разберёмся.

Лицо страховавшего на улице Клыка выражало с трудом скрываемую озадаченность, глаза блестели как у наркомана. Сёма спросил:

– Что у тебя? Никак, девушку снял?

– Угадал. Да ещё какую. Когда вы вошли в дом, подкатил тот самый вишнёвый «форд». Из машины вышла красавица в голубом платье и прямиком ко мне с вопросом: «Не желаете ли, мистер, достойно отдохнуть?» Я ответил, что желаю, но освобожусь к двум ночи.

Сёма указал на скамейку, что примостилась в густых зарослях кустарника у детской площадки. Фонари здесь не горели, было темно, но вся территория вокруг хорошо просматривалась. Когда все уселись, Сёма и Клык закурили, Жук сунул в рот пластинку жевательной резинки.

– Дальше? – спросил Сёма.

– Она предложила встретиться в прибрежном кафе «Ама Бич», что рядом с погребальным «городом мёртвых» Аматус. Вы знаете, где это?

– Хорошее место, – хмыкнул Жук, – тихое, безлюдное, мешок на голову – и в один из склепов «города мёртвых».

– Но главное не это, – продолжал Клык. – Главное то, что… я знаю эту женщину.

Сёма выбросил окурок, Жук выплюнул жвачку.

– Кто она? – сдавленно произнёс Сёма.

– Помните, год назад мы брали в частном доме под Брянском диверсионно-разведывательную группу ГУР[5]?

– Помним, – ответил Сёма, – дальше.

– Их было трое. Двоих мы взяли без проблем, третий стал отстреливаться и бросил гранату, пришлось его завалить. Когда я отворил калитку усадьбы, чтобы ребята вывели задержанных к нашему микроавтобусу, от калитки отскочила эта дама и бросилась к стоявшему неподалёку внедорожнику «Ниссан Террано», села за руль и быстро укатила. В суматохе операции я не придал этому значение, подумал, может, соседка, номер машины не запомнил и в протокол всё это не внёс. Значит, их было четверо. Она была в той группе. Это мой прокол.

Клык виновато вздохнул, вновь закурил.

– Плохо, – сдавленно заметил Сёма, – плохо, что её упустили. Никто никогда не знает, чем отзовутся наши ошибки и промахи в будущем. Ладно, давайте соображать. Что имеем? Шеликов остановился не в отеле, а у своей девушки, Коровниковой Веры Степановны, тридцати двух лет, работающей в банке RCB. Этот банк – дочка ВТБ, следовательно, всех сотрудников должны тщательно проверять. Девушка проверена? – обратился Сёма к Жуку.