Викинг. Книга 7. От Дуная до Рейна

– Эээ… мы спустились в подвал, прошли мимо охраны, вновь спустились по двум лестницам… я шёл следом за его императорским величеством… нас сопровождали командир лейб-гусарского полка барон фон Лихтенштейн со своим адъютантом… эээ… возле двери в пыточную барон сказал, что далее ему следует идти первым, на всякий случай, однако его императорское величество не прислушался к словам барона и продолжил идти вперед…, – фельдмаршал вновь закашлялся, опять глотнул воды и, с опаской глянув в мою сторону, продолжил, – войдя в комнату, он вдруг выхватил саблю и попытался зарубить его императорское величество…

***

Тридцатью минутами ранее, подвал Ратуши Регенсбурга

Вибрация земли от движения, как минимум, пары тысяч копыт на площади перед Ратушей, ощущалась в подвале прекрасно, поэтому я заблаговременно получил сигнал о прибытии гостей и привел себя в боевое положение. Ожидание не затянулось и минут через семь дверь в предбанник, петли которой я регулярно поливал водой, заскрипела, впуская гостей внутрь. Дверь в саму пыточную я держал открытой, поэтому по звуку шагов сразу понял, что идут человека четыре, притом идут весьма целеустремленно.

Я, конечно, не мог быть заранее уверенным, что меня сразу примутся убивать, однако все две недели «заточения» регулярно отрабатывал (в том числе и в темноте) действия по нейтрализации нападающих, и сейчас мне потребовались лишь доли секунды, чтобы в голове адаптировать связку под количество противников, и мои труды не пропали даром.

Молодой мужчина, зашедший в пыточную первым, был облачен в гусарский мундир, однако сходство с увиденным здесь в Ратуше портретом и фамильная габсбургская челюсть не оставляли сомнений в том, что это именно император Иосиф. Он остановился на мгновение, увидев препятствие в виде меня, сидящего на стуле посреди дороги, и, оскалившись, потянул саблю из ножен. Пошла жара.

Двигался Иосиф, по сравнению со мной, словно сонная муха, поэтому я без труда успел вскочить на ноги, сблизиться с ним и перехватить руку с саблей в верхней точке траектории, одновременно нанося удар ножом в левый бок, снизу вверх. Вырвав с проворотом клинок из тела, я сделал короткий шаг назад и оттолкнул Иосифа ногой в живот, прямо на стоящего за ним гусара, мешая тому атаковать меня.

Перехватив трость, висящую на кожаном ремешке на левом запястье, в боевое положение, я нащупал спусковой рычаг и произвел бесшумный выстрел в «четвертого». Экспансивная девятимиллиметровая пуля «люгеровского» патрона попала ему точно в глаз и взорвала затылок, зафиксировав результат поражения брызгами мозгов на стене – минус два. Творение «золотых рук» Петера Хенляйна, повторяющее в общих чертах овеянный легендами НРС-2 (только для использования обычных патронов, вместо СП-4), отработало великолепно.

Фиксируя боковым зрением гарантированный переход «четвертого» в разряд «двухсотых», я уже работал по «второму», одетому в отличии от остальных в расшитый камзол с огромным орденом на груди (не иначе фельдмаршал, отметил я на автомате). Ударив его на подшаге тростью по трапеции, от чего мужик скорчился от боли, я ещё подсократил дистанцию и отправил его в нокаут ударом кулака по затылку (этот мне ещё пригодится).

«Третий» в это время уже высвободился из-под тела императора и собирался перейти к активным действиям, что в мои планы совсем не входило, поэтому я просто метнул ему в грудь нож. Попал неплохо, чуть ниже левой ключицы, однако одиночные ножевые ранения редко становятся летальными мгновенно (особенно если клинок остаётся в ране), поэтому я продолжил атаку не теряя темпа. Обезоруживающий удар тростью по правой руке, тычок в солнечное сплетение и с ноги, на длинном шаге, в голову. Удар в лицо отшвырнул гусара спиной на стол с хитрой приспособой для вырывания ногтей, поэтому при падении он ещё и раскроил себе затылок о средство механизации палаческого труда – «двести» без вопросов.

Бросив взгляд на «расшитого» и убедившись в его неподвижности, я повернулся к императору, который истекал кровью лежа на полу, но находился ещё в сознании, блуждая взглядом и цепляясь за последние мгновения жизни. Сначала у меня возник порыв что-нибудь сказать ему напоследок, однако через мгновение я передумал, перезарядил трость и молча избавил его от мучений…

Что ж, принялся я анализировать произошедшее, поднимаясь по лестнице наверх – более роскошного подарка от врага было невозможно даже себе представить. Я, конечно, склонялся к силовому варианту развития событий и усиленно готовился к нему, но чтобы вот так, без разговоров и абсолютно бестолково напасть на меня… Честно признаться, удивил меня покойничек и мне даже стало его немного жаль – какой бесславный конец. Однако, он дал мне в руки сильный козырь, и я сейчас же его предъявлю.

Городские стражи тоже сумели удивить меня, проявив исключительное здравомыслие и сделав вид, что наши разборки их вообще не касаются. Поэтому я совершенно спокойно покинул подвал, дал команду дожидающимся меня в парадной бойцам переходить к следующему этапу операции и прошёл в комнату для голосования.

***

– Упокой его душу господи! – принялись тихо повторять присутствующие в комнате, осеняя себя крёстным знамением, услышав от меня немного подкорректированный пересказ произошедшего в подвале.

– Господа, я был в своём праве, защищая свою жизнь, что полностью подтверждают слова уважаемого фельдмаршала, – показал я на фон Ла́сси и подпустил в голос металла, – думаю, ни у кого нет оснований сомневаться в его словах, ровно, как и в моих!

Желающих возразить не оказалось, поэтому я продолжить «ковать железо, не отходя от кассы», посмотрев на фон Эрталя:

– Ваше высокопреосвященство, прошу вас приступить к выполнению своей священной обязанности и объявить о созыве Совета курфюрстов для проведения выборов императора!

Имперский канцлер не успел даже открыть рот, как я вновь продолжил рулить повесткой дня:

– Благодарю вас, видите, как удачно сложилось, все уже собрались и готовы исполнить свой священный долг…

– Ваше высокопреосвященство, мы не можем голосовать, – решил вставить свои «пять копеек» бледный, как смерть, архиепископ Трира, попытавшись сорвать процесс, – во-первых, здесь нет курфюрста Ганновера или хотя бы его представителя, а во-вторых, необходимо дождаться вступления великого герцога Тосканского Леопольда в права наследования титула короля Богемии. К чему такая спешка?

Вот же, сука, неуёмный, подумал я про родственника покойного императора, одновременно понимая, что графа Мюнстер-Леденбургского действительно нет в комнате. Видимо, наш доблестный посланец сдернул от греха подальше в свой Ганновер после того, как выполнил свою миссию – ну и на том спасибо. Ладно, будем как-нибудь выкручиваться.

– Справедливое замечание для ситуации месячной давности, – саркастически усмехнувшись, покачал я головой, – однако в данный момент оно уже не отражает действительного положения вещей. Господа… – повысил я голос и сделал театральную паузу, оглядывая исподлобья собравшихся, – три дня назад я получил донесение из Берлина. В Лондоне беспорядки, король Георг Третий помутился рассудком и признан недееспособным, королева Шарлотта и наследник престола принц Уэльский изолированы в Букингем-Хаусе, в Англии введено прямое парламентское правление – это государственный переворот и опасный прецедент господа. В сложившейся обстановке мы не можем проявить слабость, которая позволит заразе либерализма перекинуться с безбожного острова на континент, в нашу богоспасаемую империю. Только в едином порыве, под мудрым руководством сильного императора мы сможем противостоять смуте и возможному вторжению извне. Ваше высокопреосвященство, в ваших руках судьба тысячелетнего Рейха, вся германская нация, в нашем лице, смотрит на вас с призывом и надеждой – примите судьбоносное решение!

Судя по растерянному виду, шокирующая информация с Туманного Альбиона и моя пламенная речь произвели впечатление на присутствующих, поэтому я присел на свободный стул и тоже многозначительно замолчал, давая возможность фон Эрталю подумать и что-нибудь придумать. Естественно, никаких кулуарных договоренностей у нас с ним не было, да и быть не могло. Как и с большинством членов совета, с ним я встречался второй раз в жизни и только в этой комнате. Однако, интуиция подсказывала мне, что он постарается найти законный выход из положения и организовать голосование прямо сейчас, дабы поскорей закончить эту сверхзатянувшуюся сходку.

– Печальные и тревожные новости господа, – покачал головой имперский канцлер, – и они требуют от нас нетривиальных решений. Совет курфюрстов, как и Рейхстаг в целом, не уполномочен принимать решения по династическим вопросам, поэтому вопросы наследования и сохранения власти Ганноверской династией мы оставим в стороне. Однако, как все мы знаем, голос Ганновера связан условием солидарного голосования на выборах императора за кандидатуру короля Богемии. Следовательно, мы не погрешим против истины, предоставив право распорядится этим голосом его сиятельству князю Турн-и-Таксису, как полномочному представителю короля Богемии. Что же касается непосредственно самой личности короля Богемии, то для целей сегодняшнего голосования не имеет значения, вступил наследник в права или ещё нет – в качестве кандидата на выборах признается сам титул. Есть возражения?

Возражений не последовало, и он продолжил:

– Прекрасно господа, тогда остается решить ещё один процедурный вопрос и можно приступать к голосованию. Ваши светлости, – посмотрел он в сторону Марии Антонины и сидящего рядом с ней курфюрста Пфальца Карла Филиппа Теодора, – будьте любезны прояснить ситуацию с голосом курфюрста Баварии, вы ведь не случайно прибыли в Регенсбург вдвоём!

– Конечно Ваше высокопреосвященство, – обворожительно улыбнулась в ответ Мария Антонина и подвинула в сторону канцлера папку с документами, – здесь отказ его светлости курфюрста Пфальца от претензий на баварский престол и решение Государственного совета Баварии об утверждении меня кюрфюрстиной Баварской!

Архиепископ Кельна, сидящий по правую руку от имперского канцлера, продолжил движение папки в сторону адресата, после чего фон Эрталь на несколько минут углубился в изучение документов. Прекрасно, обрадовался я, услышав новость о том, что вопрос с Баварией решен в соответствии с моим планом и теперь Карл Теодор просто обязан, ради своих интересов, стать моим союзником, чтобы не остаться в итоге у разбитого корыта.

– Благодарю вас Ваша светлость, – оторвав взгляд от документов, ответил канцлер улыбкой на улыбку, – всё верно господа и учитывая, что формальности соблюдены, я объявляю о начале голосования. Прошу принести клятву курфюрстов и переходить к выдвижению кандидатур!

Мы повторили вслед за канцлером клятву в том, что при выборе императора отринем личную заинтересованность, поставив во главу угла интересы империи (я чуть не прослезился от умиления, три раза ха…), и архиепископ Трира первым ринулся в атаку, подняв руку со словами:

– Я голосую за короля Богемии!

«Таксист» без промедления поддержал порыв своего коллеги, отдав за моего виртуального конкурента ещё два голоса.

– За короля Богемии! – секунд через десять поднял вверх руку имперский канцлер. Четыре – ноль не в мою пользу.

– Я голосую за курфюрста Бранденбурга! – размочил счёт Фридрих Август, ободряюще кивнув мне.

Поднятые вслед за этим три руки восстановили равновесие в счете и теперь решение вопроса полностью зависело от архиепископа Кёльна. Притом, что меня устраивало только голосование в мою пользу, а вот противнику было достаточно для победы даже равенства голосов. Ведь в таком случае голос имперского канцлера являлся решающим, а он оказался увы не на моей стороне.

Напряжение в комнате нарастало, однако я совершенно не испытывал волнения, учитывая, что в результате проигрыша ничего не терял, гарантированно оставаясь при своих. К тому же, особенность процедуры оставляла мне охренительную лазейку, чтобы срубить джек-пот вообще при любом исходе голосования. Кто мне помешает тут же отправиться отсюда прямиком в Прагу (на пороге которой стоит моя армия) и стать королем Богемии опередив Леопольда, который узнает о смерти брата и результатах голосования только через пару недель, а в Богемию попадёт не раньше, чем ещё через месяц.

– Господа, – спокойно, как и в прошлый раз, взял слово архиепископ Кёльна, – прежде чем я отдам свой голос, я хотел бы уточнить кое-что у его величества. Соглашусь, моё желание выглядит несколько необычно, консультации всегда проходят заблаговременно, однако сегодня вообще необычный день, поэтому, думаю, это будет вполне уместным. Вы позволите? Ваше высокопреосвященство, Ваше Величество?

– Не вижу причин для отказа! – развел руками имперский канцлер.

– Конечно! – кивнул я.

– Благодарю, – кивнул он в ответ, – я давно в политике и до последнего времени думал, что удивить меня уже невозможно, однако последние события изменили мое мнение и я хочу спросить у вас Ваше Величество – что вами движет? Ведь насколько я наслышан, вы совершенно равнодушны к богатству, роскоши и даже славе!

– Хороший вопрос Ваше высокопреосвященство и очень сложный, – замолчал я ненадолго, формулируя ответ, – я солдат и для меня главным словом в жизни является «долг», именно через него я пытаюсь воспринимать власть. Смысл и предназначение власти заключаются для меня в выполнении своего долга перед подданными. Поясню на примере армии, где основным элементом является солдат, который ценен сам по себе и вне зависимости от наличия генерала всё равно остаётся солдатом, а вот наоборот никак не получается. Так и в государстве – народ без властителя – всё равно народ, а вот властитель без народа – пустышка. Отсюда и возникает долг властителей перед народом, хотя обычно они считают, что всё наоборот…, а движет мной, – усмехнулся я пришедшему на ум объяснению, – вы не поверите, но в основном стечение обстоятельств и желание не допустить масштабного кровопролития в Европе. Несмотря на то, что за мной закрепилась слава великого завоевателя, всё это время я занимался прекращением одних войн и недопущением других. Думаю, что упоминать в свете сказанного о богатстве и роскоши вообще неуместно, всё это для меня тлен!

– Хм, хм, сердечно благодарю Ваше Величество за столь подробное пояснение, – приложил он руку к груди, – думаю, что в случае вашей победы на выборах нас ждут впереди непростые времена и слом всего привычного нам миропорядка… Хм, хм, не возьмусь судить за других, но я к такому точно не готов, хотя и частично разделяю ваше отношение к вопросу власти. Поэтому господа, я отдаю свой голос королю…

***

– … королю Пруссии и курфюрсту Бранденбурга! – закончил свою фразу архиепископ Кёльна.

Пока до сидящих за столом людей доходил смысл произнесенной фразы, в комнату вошёл Вейсман и доложил мне о том, что гусары на площади начинают проявлять беспокойство.

– Фельдмаршал, – обратился я к фон Ла́сси, – если мне не изменяет память, то ваш отец Пётр Петрович тоже дослужился до чина фельдмаршала, только в русской армии, находясь на службе у русского царя Петра Алексеевича?

– Вы совершенно правы Ваше Величество, мой отец даже считал Россию своей второй родиной, а себя русским ирландцем, – ответил он уже нормальным голосом, придя в себя после подвальной взбучки за время дебатов, и с грустью добавил, – я же, к сожалению, семьей не обзавелся и наследников не оставил!

– Уверен, что у вас ещё всё впереди на личном фронте, – вполне искренне приободрил я его, прикидывая по внешним признакам, что лет фельдмаршалу где-то около пятидесяти, – однако, давайте вернёмся к делу, вы служили императору Священной Римской империи германской нации, а ваш отец русскому царю. Теперь я в одном лице и русский царь, и германский император, поэтому затруднений с выбором места дальнейшей службы у вас возникнуть не должно. Хотя, если подумать, то выбор сейчас на континенте совсем не богатый – можно служить мне или моим врагам французам, а к врагу я беспощаден. Решайте!

Фон Ла́сси раздумывал недолго и отреагировал единственно логичным образом (с точки зрения здравого смысла и своего положения) – поднялся на ноги и торжественным голосом произнес короткий текст присяги.

– Я принимаю вашу службу фельдмаршал, – также встал я со стула и подал ему руку для рукопожатия, а другой рукой показал на Николая Карловича, – заместитель начальника моей Службы безопасности барон фон Вейсман, отправляйтесь вместе с бароном и наведите порядок на площади, желательно без кровопролития, кстати, какие силы вас сопровождали сюда из Вены?

– Благодарю Ваше Величество, – ответил на рукопожатие фельдмаршал, – с нами прибыли Первый лейб-гусарский и лейб-кирасирский полки, в каждом по девять сотен сабель, лейб-кирасирский ваши люди в город не пустили, и они расположились на окраине. Убитого барона фон Лихтенштейна, командира лейб-гусарского полка, подчиненные очень уважали, поэтому с гусарами могут возникнуть сложности!

– Я вас понимаю, – покачал я головой, – и на месте этих молодцов тоже попытался бы отомстить за своего командира, если бы у меня были шансы на победу, у них таких шансов нет – на крышах вокруг площади несколько сотен элитных стрелков со штуцерами, а окружающие улицы заблокированы рогатками и артиллерией. Поэтому, все, кто не подчинятся – умрут! Однако, как я уже сказал, мне не нужны их жизни, пусть заберут тела своих боевых товарищей и возвращаются домой с миром, действуйте фельдмаршал!

Фон Ла́сси машинально «козырнул» к непокрытой голове, головной убор ведь остался на полу в подвале, и бодрой походкой направился вслед за Вейсманом к выходу.

Вернувшись за круглый стол, я окинул взглядом внимательно смотрящих на меня людей, отметив про себя схожесть картины с круговой диаграммой из Майкрософт Офис, где две трети было окрашено в яркий цвет «победы», а остальная часть погрузилась в «уныние», и открыл новую эру в истории империи…

Глава 2

– Поздравляю вас господа курфюрсты! Сегодня мы, все вместе, сделали судьбоносный выбор, который, несомненно, изменит жизнь империи, однако…, – замолчал я на полуслове, остановив удивленный взгляд на «Таксисте», будто только увидел его, – хм…, князь, а вы чего ждёте? Выборы завершены и в ваших услугах больше нет необходимости, остальная повестка дня только для владетельных князей, вы свободны, вас проводят! – небрежно махнул я рукой в сторону выхода.

Раскрасневшийся, как помидор, «Таксист» набычился после моих слов, однако всё же поднялся на ноги и гордо вскинув подбородок, вальяжно направился к выходу.

Естественно, отпустить просто так наследственного генерал-почтмейстера императорской почты, наверняка затаившего на меня нехилый такой «зубище», стало бы для моего дела смерти подобным. Как нас учили большевики, главное при захвате власти – почта, телеграф и телефон, а семейство Турн-и-Таксисов подмяло под собой всё это вместе взятое (применительно к эпохе) и плюс еще систему денежных переводов. Притом, что функционировала их частная лавочка в трансграничном режиме, практически на всей территории Центральной и Западной Европы, и совершенно не взирая на военные конфликты, а по размерам своего богатства и влиятельности «Таксисты» находились, по моей оценке, на уровне монархов. Хорошо ещё, что старый Фриц, не на шутку зарубившись с Габсбургами, в своё время национализировал «Такси» на территории Пруссии и Бранденбурга. Хотя, следует честно признать, организовали «Таксисты» своё предприятие на высочайшем уровне.

Выждав небольшую паузу, я вновь обратился к нему:

– Остановитесь князь, вы забыли сложить с себя полномочия генерал-почтмейстера императорской почты. Я, император Священной Римской империи германской нации Иван Первый, освобождаю семью Турн-и-Таксис от присяги и объявляю о том, что почтовая служба переходит в собственность империи. Вам надлежит в месячный срок передать все дела по управлению императорской почтой назначенному мной министру связи и информации!

Нехитрая ловушка сработала, как планировалось, и уверовавший в свою незаменимость «Таксист» не сдержался. Остановившись у дверей, он выслушал меня и презрительно скривившись, ответил, тщательно проговаривая слова:

– Воля ваша, Ваше Величество, пока…, однако уверяю вас, что вскоре вы станете сожалеть не только об этом своём решении, но и вообще о том, что решили бросить вызов Габсбургам!

– Аршин, – крикнул я по-русски и показал появившемуся из-за дверей бойцу на «Таксиста», – проводи отсюда этого господина, культурно, до подвала, там есть пара свободных клеток!

Потеряв интерес к «Таксисту», я повернулся обратно к столу и вновь перешел на немецкий:

– Вот видите господа, о чём я ранее и говорил – мне постоянно приходится гасить конфликты. Назревала серьезная война между мной и покойным императором Иосифом, я предложил начать переговоры, а меня попытались убить, притом дважды. Я разрешил этот клубок противоречий малой кровью и собрался, вместе с вами господа, заняться совершенствованием нашей общей государственной системы, а мне опять пытаются угрожать. Поэтому нам придётся немного отвлечься от созидания и обсудить перспективы развития политической обстановки. Ваше высокопреосвященство, – обратился я к имперскому канцлеру, – что говорит ваш многолетний опыт по поводу возможной реакции Габсбургов?

– Сложный и неоднозначный вопрос Ваше Величество, ведь на нашем веку таких прецедентов ещё не случалось, да и в анналах истории я такого не припомню! – пожал плечами фон Эрталь.

– А вы, архиепископ Трира Клеменс Венцеслав Август Франц Ксавьер Саксонский, вы ведь внук императора Иосифа Первого и двоюродный брат императора Иосифа Второго и тоже, наверное, считаете, что Габсбурги должны мне мстить? – посмотрел я на единственного оставшегося за столом недоброжелателя (имперского канцлера, вне зависимости от его выбора, я таковым не считал, оценивая его голос за короля Богемии, всего лишь, как попытку сохранить статус-кво).

– Думаю Ваше Величество, что этот вопрос следует адресовать главе Габсбург-Лотарингского дома и будущему королю Богемии Леопольду Второму, а я всего лишь скромный служитель господа! – дипломатично ушёл он от прямого ответа, перекрестившись и сохранив непроницаемое выражение лица.

– Справедливо, – улыбнувшись в ответ, согласился я, – поэтому не будем торопить события и дождемся решения богемского вопроса, а вот вам архиепископ я хочу сказать, что слышал о вас, как о мудром и справедливом правителе в своих землях, и уверен, что титул светского курфюрста пришелся бы вам впору…

На моих последних словах глаза архиепископа Трира начали округляться от удивления, а я уже перевел разговор на другую тему, вновь обратившись к имперскому канцлеру:

– Ваше высокопреосвященство, недавно вы здесь упомянули про обязательство курфюрста Ганновера голосовать на выборах императора за кандидатуру короля Богемии. Каким же образом это стало возможным?

– Всё довольно прозаично Ваше Величество, – пожал он плечами, – в тысяча шестьсот девяносто втором году император Леопольд Первый за помощь войсками и финансами во время войны Аугсбургской лиги возвёл основателя Ганноверской династии герцога Брауншвейг-Каленбергского Эрнста Августа в курфюрсты, взяв с того обязательство голосовать на следующих выборах императора за своего старшего сына, ставшее впоследствии бессрочным!

– Что ж, почему-то подобный ответ меня совсем не удивил господа, – развел я руками, – чего ещё ожидать от Габсбурга, кроме, как торговли титулами в своих интересах, что абсолютно недостойно настоящего императора. Посему, я не вижу ни одной причины, чтобы впредь сохранять за Ганновером статус курфюршества, особенно с учетом происходящего сейчас в стане врага империи – Англии, и объявляю о низложении Ганноверской династии. Император дал – император забрал! – перефразировал я поговорку про бога и хлопнул ладонью по столу.

Принципиальных возражений не последовало, но фон Эрталь аккуратно указал на возможные проблемы:

– Вы, конечно, в своём праве Ваше Величество, однако такое, несколько половинчатое, решение может привести к началу борьбы за власть в Ганновере и хаосу!

– Совершенно справедливо, поэтому вы, – показал я рукой на архиепископа Трира и сам поднялся на ноги, – встаньте!

Не знаю, как действовали в таких случаях в прошлом, но мне, честно говоря, было уже наплевать, я писал свою историю:

– Властью, данной мне Богом, я, Император Иван Первый, возвожу Клеменса Венцеслава Августа Франца Ксавьера Саксонского в титул курфюрста и дарую ему земли бывшего курфюршества Ганновер, отныне именуемые Нижней Саксонией. Владейте с честью, правьте справедливо, почитайте императора курфюрст!

– Ааа… – только и смог выдавить из себя потерявший маску непробиваемости бывший архиепископ, но я уже сел за стол и продолжил ломать стереотипы.

– Садитесь курфюрст и запоминайте, по окончании совета вам следует немедленно отправляться в Ганновер и вступить в права владетеля, армия фон Цитена обеспечит вам силовую поддержку, а для того, чтобы не допустить сопротивления местных войск и народных волнений, вы объявите о том, что англичане, после признания короля Георга недееспособным и государственного переворота, планируют высадиться на континенте и установить здесь свои порядки, а вы намерены этого не допустить, вопросы есть?