Соль, чай и наследование престола

"Стреляйте!" С громким криком британские ружья извергли пламя. Ли Гуй взмахнул мечом, отрубая летящие стрелы, и крикнул: "Поджигайте!" В тот же миг десятки глиняных горшков, наполненных тунговым маслом, были брошены в склад продовольствия, и пламя взметнулось в небо, окрасив ночное небо в багровый цвет.

Тоцзинь на фронте услышал громовой крик с направления пожара и немедленно приказал: "Бейте в барабаны! Вся армия в атаку!" Ружья цинской армии извергли пламя, перестреливаясь с кремневыми ружьями британцев. Артиллерийский огонь освещал молодые лица солдат, кто-то падал, кто-то продолжал атаковать, кровь пропитывала красную землю под ногами.

Бой продолжался до рассвета, и британцы наконец полностью отступили. Ли Гуй смотрел на горящий склад продовольствия и вдруг пошатнулся, опираясь на дерево рядом – его левое плечо было ранено осколком разрывного снаряда, и кровь окрасила половину его одежды. Но он не обратил внимания на перевязку и повернулся, крича посыльному: "Быстро! Доложите о победе Вашему Высочеству!"

Когда Мяньнин получил донесение о битве, он стоял на берегу реки Ланьцанцзян. Утреннее солнце поднималось из-за гор, окрашивая реку в золотой цвет. Он развернул окровавленное донесение о победе, и на его губах наконец появилась улыбка – они выиграли эту рискованную игру. А далеко в Пекине, в Зале Воспитания Сердца, рука императора Цзяцина, державшая указ о мире, слегка дрожала, и в конце концов он бросил этот документ в угольную жаровню. В свете огня ему казалось, что он снова видит себя молодым, того императора, который был полон решимости возродить Великую Цин.

Глубокой зимой двадцать четвертого года правления Цзяцина, завывающий северный ветер, смешанный со снежинками, бил по военным шатрам на берегу реки Ланьцанцзян. Пальцы Мяньнина, державшего срочное секретное донесение, слегка дрожали, киноварные иероглифы на ярко-желтой бумаге казались особенно резкими в свете сальной лампы – "Ост-Индская компания увеличила численность войск на тридцать тысяч, уже перешла Гималаи, авангард находится всего в трехстах ли от Тэнъюэтина".

"Ваше Высочество, это британское секретное письмо, перехваченное сегодня утром." Тоцзинь развернул свиток пергаментной карты на столе, его старый палец указывал на извилистую красную линию между горами. "Они идут по старому пути через гору Диких Людей, через Гуркхов, очевидно, чтобы отомстить за ужасное поражение трехмесячной давности."

Ли Гуй резко сорвал окровавленный плащ, обнажив под ним доспехи, покрытые пороховым нагаром: "Я, ваш покорный слуга, готов возглавить свой отряд и устроить засаду в ущелье реки Нуцзян! В прошлый раз мы позволили им сбежать, на этот раз мы обязательно уничтожим их всех одним ударом!"

Мяньнин молчал. В конце секретного донесения император Цзяцин небрежно написал киноварью: "Моя болезнь усиливается, возвращайся скорее." Всего восемь иероглифов, но они казались тяжелее тысячи цзиней. Он вспомнил, как кашлял кровью его отец перед его отъездом из столицы, и вспомнил слухи, распространявшиеся в столице в последние дни – третий принц Мянькай часто посещал Военный совет, четвертый принц Мяньсинь заводил широкие связи в Императорском клановом управлении, слухи о борьбе за престол были в самом разгаре.

"Ваше Высочество?" Тоцзинь заметил что-то неладное, его взгляд скользнул по краю секретного донесения, где виднелась половина строки, написанной киноварью, и он сразу все понял. "Неужели в столице что-то изменилось?"

Снаружи шатра внезапно послышались быстрые шаги, командир личной охраны откинул полог, впуская пронизывающий холод: "Докладываю Вашему Высочеству, срочное донесение из столицы, восемьсот ли!"

Рука Мяньнина, взявшая шкатулку с письмом, слегка дрожала. Развернув простой шелк, он увидел секретное письмо от министра Военного совета Дай Цюйхэна: "Третий принц под именем регента перебросил половину элитных войск Восьми знамен из столицы; четвертый принц контролирует финансы Министерства финансов. У постели больного императора остались только остатки сторонников Му Чжанъа…"

"Ваше Высочество!" Ли Гуй, увидев, как изменилось лицо Мяньнина, поспешно спросил: "Что случилось?"

Мяньнин передал письмо Тоцзиню, его взгляд обратился к бескрайней снежной равнине за шатром: "Отец тяжело болен, ситуация при дворе нестабильна. А британцы сейчас увеличивают численность войск, очевидно, получив…" Он не договорил, но все трое понимали, что внезапное крупномасштабное вторжение Ост-Индской компании, возможно, имеет за собой тайный сговор с силами при дворе.

Тоцзинь долго размышлял, поглаживая бороду, и вдруг сказал: "Ваше Высочество, сейчас ситуация критическая, вы ни в коем случае не должны возвращаться в столицу." Увидев удивление на лице Мяньнина, он продолжил: "Как только вы уйдете, не только боевой дух на фронте пошатнется, но и в столице не будет лидера. Борьба за престол между третьим и четвертым принцами только на руку иностранцам."

Ли Гуй тяжело ударил кулаком по столу: "Господин То совершенно прав! Ваше Высочество нужно только отправить доклад, выражающий решимость держаться, а затем приказать распространить донесение о битве по всей столице, и посмотреть, кто осмелится в это время создавать проблемы!"

Мяньнин смотрел на колеблющееся пламя свечи, в его сердце бушевали волны. Он вспомнил, как в детстве охотился с императором Цяньлуном, и старый предок сказал: "Ответственность за защиту земли – вот что делает правителя хозяином государства." Если сейчас из-за борьбы за престол он оставит юго-запад без внимания, с каким лицом он предстанет перед предками в будущем?

"Приказываю!" Он внезапно повернулся, его взгляд был тверд, как сталь. "Немедленно созвать военный совет для обсуждения стратегии обороны от врага. В то же время написать письмо отцу, доложив: не изгнав британцев, клянусь не возвращаться в столицу!"

Снаружи шатра ветер и снег усилились, издалека доносились неясные звуки рога. Мяньнин подошел к входу в шатер, глядя на бесконечные снежные горы, и в его сердце уже было принято решение. Он знал, что эта война уже вышла за рамки простого пограничного конфликта – она касалась не только территориальной безопасности Великой Цин, но и решала, кому достанется трон. И он ни в коем случае не мог отступить.

Тоцзинь и Ли Гуй переглянулись, и в глазах друг друга увидели беспокойство и решимость. Они понимали, что это решение Вашего Высочества – это не только объявление войны врагу, но и молчаливое предупреждение силам, борющимся за престол в столице. В этом холодном ночном военном шатре уже началась схватка, касающаяся судьбы государства.

Зимой двадцать четвертого года правления Цзяцина, в британском лагере у южного подножия Гималаев, латунные подсвечники качались на холодном ветру, отбрасывая тени герцога Веллингтона и Стэмфорда Раффлза на полог из бычьей кожи, покрытый пулевыми отверстиями. На карте, составленной из трех больших столов, красные и синие метки переплетались, обозначая напряженную ситуацию с линиями обороны цинской армии и линиями снабжения британцев.

"Тридцать транспортных судов застряли в Калькутте, казна Ост-Индской компании опустела." Рука Раффлза, державшая гусиное перо, вздулась венами, чернила на пергаменте расплылись от холодного пота. "Ваша Светлость, мы, вероятно, не можем позволить себе продолжать наступление на Юньнань и Гуйчжоу."

Герцог Веллингтонский вертел в руках подзорную трубу из слоновой кости, в линзах которой отражались костры, зажженные вдалеке цинской армией. Старый генерал, прославившийся при Ватерлоо, теперь хмурился из-за войны за тысячи миль: "Мистер Раффлз, совет директоров Ост-Индской компании нуждается в победе. Катастрофическое поражение в горах Яожэньшань три месяца назад уже заставило Лондон усомниться в нашей стратегии."

"Но дальнейшие вложения будут лишь пустой тратой денег!" Раффлз резко встал, его павлиново-синий фрак смахнул цейлонский чай с письменного стола. "Посмотрите на эти цифры – стоимость транспортировки каждого кремневого ружья в семь раз выше, чем на родине, а потери пороха достигают тридцати процентов!" Он схватил счеты и сильно защелкал ими, звук бусин эхом разнесся по палатке. "А на Малайском полуострове посланник султана Джохора ждет нас уже полмесяца."

Веллингтон молчал, его взгляд упал на пустое морское пространство к юго-востоку на карте. Там было написано "Сингапур", надпись еще свежая от чернил. Раффлз когда-то описывал ему стратегическую ценность этой естественной гавани: она контролирует горловину Малаккского пролива, позволяя контролировать торговые пути Восточной Азии при наступлении и перекрывать морские поставки цинской армии при отступлении.

"Для развития Сингапура потребуется не менее пяти тысяч рабочих, а также нужно опасаться вмешательства голландцев." Веллингтон наконец заговорил, его голос был похож на глухой гром, исходящий из глубины груди. "Это рассеет наши силы на Дальнем Востоке."

"Совсем наоборот!" Раффлз быстро подошел к карте и постучал серебряной дирижерской палочкой по месту расположения Сингапура. "Контролируя это место, мы сможем перерезать морскую артерию Великой Цин. Шелк и фарфор, перевозимые из Цзяннаня, станут нашими козырями за столом переговоров." В его глазах вспыхнул фанатичный блеск. "Ваша светлость, это не отступление, а более тонкий стратегический маневр."

Внезапно снаружи палатки послышался быстрый стук копыт, и адъютант, подняв занавес, вошел, подав запечатанное сургучом секретное письмо. Веллингтон распечатал его и быстро просмотрел, его лицо мгновенно потемнело – срочное распоряжение совета директоров Ост-Индской компании: если не удастся прорвать оборону цинской армии в течение полумесяца, необходимо немедленно сократить линию фронта.

Раффлз, заметив выражение лица герцога, встрепенулся: "Ваша светлость, вы слышали новости из Калькутты? Новый генерал-губернатор уже начал проверять счета, куда пошли эти 'военные расходы'…" Он намеренно замолчал, его взгляд был многозначительным.

Суставы пальцев Веллингтона побелели от напряжения. Он, конечно, знал, сколько из военных расходов за последние полгода попало в личные карманы чиновников всех уровней. Если сейчас не будет достигнут результат, его ждет не только военное поражение, но и позор.

"Передайте приказ," Веллингтон внезапно повернулся, его плащ поднял порыв ветра. "С завтрашнего дня вся армия будет поэтапно перемещаться на юго-восток. Оставить две тысячи человек для имитации основных сил и продолжить противостояние с цинской армией."

Раффлз облегченно вздохнул, в его глазах мелькнуло едва заметное торжество: "Я немедленно организую миссию в Джохор, договор будет подписан не позднее весны." Он сделал паузу и добавил: "Однако, чтобы цинская армия не заметила изменений, нам нужна 'победа' в качестве прикрытия."

Веллингтон холодно усмехнулся и с силой швырнул подзорную трубу на стол: "Скажите этим имитирующим войскам, чтобы они устроили хорошее представление в ущелье Нуцзян. Пусть Великая Цин думает, что мы все еще отчаянно сражаемся за несколько вершин."

За пределами лагеря ветер и снег постепенно утихли. Британские солдаты тихо начали разбирать палатки и собирать вещи. А в лагере цинской армии в сотне ли отсюда Мяньнин, глядя на донесение, присланное разведчиком, и читая новость о "британском подкреплении в Нуцзян", хмурился все сильнее. Он не знал, что это кажущееся напряженное противостояние на самом деле было тщательно спланированным противником планом "золотого кузнечика, сбрасывающего свою оболочку".

Весной двадцать пятого года правления Цзяцина рододендроны по обеим сторонам реки Нуцзян цвели как кровь и огонь, но не могли скрыть плавающие по реке обломки дерева и трупы. Ли Гуй, одетый в окровавленную кольчугу, стоял на носу корабля, глядя на разрушенный британский форт на другом берегу, в его монокле отражались заснеженные горы Непала. В том ложном наступлении три дня назад цинская армия, хотя и одержала значительную победу, смутно почувствовала что-то неладное – британцы при отступлении не забрали обоз, даже бросили новые пушки.

"Ваше высочество, господин То," Ли Гуй повернулся и вошел в центральную палатку, разложив захваченную британскую боевую карту на песочнице. "Основные силы противника, кажется, отступили в Непал, но на пути не оставили постов, а линия снабжения полна дыр." Его палец сильно надавил на южный склон Гималаев. "Ваш покорный слуга считает, что это дар небес, и наша армия должна воспользоваться победой и преследовать!"

Мяньнин смотрел на извилистую границу на карте, его кольцо с драконом холодно блестело на солнце. С тех пор, как британцы внезапно отступили на восток, он получил восемь секретных донесений, каждое из которых указывало на одно и то же подозрение: активность Ост-Индской компании в Юго-Восточной Азии. Но преследование иностранной армии за тысячи ли не только противоречило традициям предков, но и могло привести к проблемам со снабжением.

"Господин Ли," То Цзинь погладил свою седую бороду, его взгляд скользнул по солдатам, выносящим раненых за пределами палатки. "В горах Непала высокие горы и густые леса, повсюду малярия. Если наша армия опрометчиво углубится, то в случае засады может оказаться в изоляции." Он поднял документ. "И посмотрите на это срочное сообщение из Министерства по делам вассалов – король Гуркхов уже предоставил британцам припасы, явно намереваясь затянуть нашу армию в трясину."

В палатке воцарилась мертвая тишина, слышался только треск углей в жаровне. Мяньнин вспомнил секретное письмо, полученное полмесяца назад, борьба за престол между третьим и четвертым принцами в столице накалилась, и даже ходили слухи, что "великая победа на юго-западе была ложной". Если сейчас бездействовать, это не только разочарует солдат, сражавшихся в крови, но и может привести к потере доверия отца-императора.

"Слова господина То разумны, но возможность ускользает." Мяньнин внезапно встал, его меч на поясе ударился об угол стола, издав звон. "Активность британцев в Юго-Восточной Азии определенно связана с этим отступлением. Если не нанести им сильный удар, пока они не укрепились, в будущем они станут серьезной угрозой!" Он развернул пожелтевший "Утвержденный устав по урегулированию дел в Тибете". "В пятьдесят восьмом году правления Цяньлуна генерал Фу Канъань вел армию в Гуркху, этот прецедент может служить примером."

В глазах Ли Гуя загорелся боевой дух: "Ваше высочество проницательны! Ваш покорный слуга готов возглавить двадцать тысяч отборных солдат, легко экипированных, и взять Катманду в течение двадцати дней!"

Но То Цзинь покачал головой: "Генерал Фу Канъань смог победить тогда, во-первых, потому что цинская армия была неудержима, во-вторых, потому что в Гуркхе была внутренняя смута. Теперь британцы и гуркхи в сговоре, наша армия углубляется в чужую страну, продовольствие и оружие зависят от других…" Его голос внезапно прервался. "Старый слуга видел слишком много дел о коррупции в Янчжоу и глубоко знает, что линия снабжения – это жизнь солдат!"

Снаружи палатки внезапно поднялся сильный ветер, заставляя военные флаги развеваться. Мяньнин смотрел на старое и усталое лицо То Цзиня, вспоминая его железные методы, когда этот старый слуга три года назад наблюдал за казнью на площади в Янчжоу, и вспоминая его фигуру, всю ночь переписывающую документы в военной палатке. Этот старый сановник трех династий не был трусом, он измерял цену войны своим жизненным опытом.

"Передайте приказ," Мяньнин долго размышлял и наконец заговорил. "Вся армия отдыхает семь дней, укрепляет оборону Нуцзян. Кроме того, отправить десять отрядов разведчиков, которые будут исследовать военную обстановку в Непале по трем маршрутам." Он повернулся к Ли Гую. "Господин Ли, вы возглавите пять тысяч отборных солдат и тайно последуете за ними, помните, не углубляйтесь в одиночку."

Ли Гуй сложил руки в поклоне, хотя в его глазах было недовольство, он понимал, что это самое надежное решение. То Цзинь облегченно вздохнул, его старая рука легла на плечо Мяньнина: "Ваше высочество заботится о государстве, мудро планирует. Этот указ сохранил и возможность, и жизни солдат."

В ту ночь Мяньнин стоял на берегу реки, глядя на мерцающие костры в горах на другом берегу. Он знал, что эта игра еще далека от завершения. Расстановка британцев в Юго-Восточной Азии, скрытые течения борьбы за престол в столице, а также неизвестная угроза в глубине Гималаев, подобно трем переплетенным гигантским сетям, окутали его. И он должен был сделать самый правильный шаг в этом густом тумане.

В конце весны двадцать пятого года правления Цзяцина весенний снег в Непале, смешанный с песком, ударял по кольчуге Ли Гуя. Он остановил боевого коня, глядя на узкую долину впереди, снег с осыпающихся скал по обеим сторонам. Предупреждение разведчика все еще звучало в ушах: "Генерал, это единственный путь в Катманду, британцы активно перемещались здесь полмесяца назад…"

"Передайте приказ," Ли Гуй сжал рукоять меча на поясе. "Вся армия наступает в строю 'летящего гуся', лучники готовы по обеим сторонам!" Не успел он договорить, как горный ветер внезапно принес резкий свист – десятки огненных шаров, обмазанных тунговым маслом, скатились со скал, мгновенно поджигая сухую траву на горной дороге.

"Плохо! Попали в засаду!" Ли Гуй резко дернул поводья, боевой конь встал на дыбы. Огонь осветил долину, по обеим сторонам скал плотно стояли британские солдаты, языки пламени из кремневых ружей сливались в багровую линию. Авангард цинской армии мгновенно был опрокинут, крики смешались с выстрелами, эхом разносясь по долине.