Соль, чай и наследование престола

Строфа Вольная

Соль, чай и наследование престола

Предисловие

В долгой реке истории династия Цин была подобна некогда яркой, но постепенно тускнеющей звезде. Эта история основана на бурных событиях периода от Цзяцина до Сяньфэна, искусно сплетая грандиозное историческое полотно. Однако следует четко понимать, что это вымышленная история, а не подлинная историческая запись.

История начинается с осеннего дождя в двадцать первый год правления Цзяцина. Земля Цзяннаня была окутана дождевой завесой, а в это время при дворе дело о коррупции в Цзянсу, подобно огромному камню, брошенному в спокойное озеро, вызвало волны. По мере углубления расследования постепенно раскрывалась темная сторона дела, которая не только затрагивала коррупцию многих чиновников, но и была тесно связана с иностранными силами. В этой политической буре верные чиновники и праведники, такие как То Цзинь и Ли Гуй, выступили вперед, пытаясь переломить ситуацию, они маневрировали в сложной ситуации, сражаясь с коррумпированными силами и иностранцами.

Затем сюжетная линия постоянно расширялась с течением времени, от чиновничьих потрясений, вызванных делом о соли, до экономической игры за делом о чае, а затем до борьбы за власть вокруг императорского трона в деле об императоре. Различные события переплетались, как плотная сеть. В этот период были как чиновники, продавшие свою страну ради славы, такие как Ван Ли и ему подобные, которые ради личной выгоды перешли на сторону иностранцев, принеся стране и народу тяжелые бедствия; так и такие фигуры, как Исинь, которые были полны амбиций и пытались провести реформы, но сталкивались с трудностями под давлением консервативных сил.

Надеюсь, что читатели, читая эту историю, смогут погрузиться в захватывающий сюжет, почувствовать тяжесть и превратности истории, а также понять, что это всего лишь вымышленное произведение, призванное через историю показать различные события, которые могли произойти в определенном историческом контексте, и вызвать размышления об истории, человеческой природе и обществе.

Дело о соли

Осенью двадцать первого года правления Цзяцина в Цзяннане дождь лил не переставая, словно кто-то пробил небо. Этот дождь, начавшийся с приходом осени, окутал всю землю Цзяннаня, и даже в воздухе столицы витал влажный запах.

В Запретном городе, в императорском кабинете, мерцали свечи. Император Цзяцин сидел на троне, его лицо было мрачным, как небо снаружи. Он был одет в ярко-желтый халат с драконами, на поясе у него был нефритовый пояс, символизирующий императорскую власть, но в этот момент даже этот благородный наряд не мог скрыть усталости и гнева в его глазах.

"Хлоп!" Император Цзяцин резко хлопнул по императорскому столу мемориалом, отчего чайная чашка на столе задрожала. "Чиновничество Цзянсу, неужели оно настолько грязное!"

Внизу великий канцлер То Цзинь и помощник великого канцлера Ли Гуй поспешно склонились и встали на колени. То Цзиню было за шестьдесят, его виски были седыми, а лицо покрыто морщинами времени, но его глаза все еще были яркими, излучая спокойствие и мудрость старого чиновника. Он слегка поднял голову и низким голосом сказал: "Ваше Величество, успокойтесь, мы обязательно тщательно расследуем это дело и дадим Вам отчет".

Ли Гуй был в расцвете сил, с прямой осанкой и решительным лицом. Он ясно понимал, что дело о коррупции в Цзянсу затрагивает очень многих, и малейшая неосторожность может вызвать потрясение при дворе. "Ваше Величество, согласно мемориалу, это дело о коррупции затрагивает несколько ключевых ведомств, таких как водный транспорт и соляная политика, оно сложное и требует долгосрочного планирования".

Император Цзяцин холодно фыркнул: "Долгосрочное планирование? Я дал им слишком много времени! Водный транспорт касается жизненно важных интересов двора, а соляная политика является важным источником финансовых доходов. Эти паразиты осмеливаются совершать массовую коррупцию прямо у меня под носом, это просто беззаконие!" Он встал и начал расхаживать по кабинету, подол его халата с драконами скользил по полу вслед за его шагами.

То Цзинь помолчал немного и сказал: "Ваше Величество, я считаю, что сейчас самое главное – отправить способных чиновников в Цзянсу для тайного расследования. Только…" Он сделал паузу. "Это дело затрагивает многих, и, вероятно, многие при дворе имеют тесные связи с замешанными чиновниками, поэтому выбор кандидатов должен быть очень осторожным".

Ли Гуй кивнул в знак согласия: "Слова господина То Цзиня совершенно верны. Если выбранный человек вступит в сговор с коррумпированными силами, то не только не удастся выяснить правду, но и можно спугнуть змею и уничтожить улики".

Дождь за окном усиливался, капли барабанили по оконным решеткам, словно само небо гневалось на коррупцию чиновничества. Император Цзяцин остановился, его взгляд упал на мемориал, уголок которого был намочен дождем. На мемориале были плотно написаны слова, обвиняющие чиновников Цзянсу в различных преступлениях: присвоение зерна и денег для водного транспорта, набивание собственных карманов; сговор с соляными торговцами, завышение цен на соль; притеснение народа, захват народных земель… Каждое дело было шокирующим.

"Я помню, что губернатор Цзянсу Лян Вэньюань вступил в должность три года назад, верно?" Император Цзяцин внезапно заговорил, в его голосе слышалась едва заметная нотка испытания.

Сердце То Цзиня сжалось, он, конечно, знал, что Лян Вэньюань был его учеником, но это дело было очень важным, и он не смел ничего скрывать: "Отвечаю Вашему Величеству, именно так. Когда Лян Вэньюань только прибыл в Цзянсу, его достижения были выдающимися, и он пользовался глубокой любовью народа, я тоже не ожидал…" Его голос постепенно затих.

Ли Гуй украдкой взглянул на выражение лица императора Цзяцина, затем на То Цзиня, и про себя задумался. Хотя он и То Цзинь служили при одном дворе, они не были одной партией. Сейчас был хороший шанс подавить противника, но он также ясно понимал, что император Цзяцин больше всего ненавидел партийную борьбу.

"Хм!" Император Цзяцин холодно усмехнулся. "Глубоко любим народом? Тогда почему сейчас народ Цзянсу жалуется и подает коллективные петиции против чиновников? Этот контраст не может не заставить задуматься!" Его взгляд, как острый меч, пронзил То Цзиня. "То Цзинь, ты знаешь свою вину?"

Сердце То Цзиня дрогнуло, он тяжело поклонился: "Я виновен в неправильном выборе людей, я заслуживаю смерти! Но я прошу Ваше Величество дать мне шанс искупить свою вину, я готов лично отправиться в Цзянсу, тщательно расследовать это дело и не пощадить ни одного коррумпированного чиновника!"

Увидев это, Ли Гуй тоже поспешно сказал: "Ваше Величество, господин То Цзинь уже в преклонном возрасте, дальняя дорога может повредить его здоровью. Я готов отправиться вместе с другими чиновниками и обязательно выяснить правду".

Император Цзяцин смотрел на двух стоящих на коленях внизу, про себя размышляя. Хотя То Цзинь совершил ошибку, он служил много лет и имел богатый опыт; Ли Гуй был молод и способный, действовал решительно, но он также опасался, что Ли Гуй воспользуется этой возможностью для создания своей фракции. Долго размышляя, он наконец сказал: "То Цзинь, Ли Гуй, я приказываю вам двоим совместно руководить этим делом, обязательно действовать беспристрастно, без малейшего пристрастия. Если я снова обнаружу, что чиновники покрывают и потворствуют, я не пощажу их!"

"Мы повинуемся указу!" – ответили они в унисон.

В императорском кабинете свечи все еще мерцали, а дождь за окном не прекращался. Этот ночной дождь, казалось, предвещал еще большую бурю, которая вот-вот должна была поднять волны в чиновничестве Цзянсу и даже при всем дворе…

В середине осени двадцать первого года правления Цзяцина город Нанкин был окутан мрачными свинцовыми тучами. Перед воротами резиденции генерал-губернатора двух Цзянов стояли вооруженные телохранители в доспехах, отражающих холодный свет, а на алых лакированных воротах висела табличка с надписью "По указу императора генерал-губернатор двух Цзянов и других мест", слегка покачивающаяся на осеннем ветру. Медные колокольчики на карнизах звенели, словно играя прелюдию к грядущей буре.

В три четверти часа Сы, прозвучали девять ударов гонга.

Губернатор Цзянсу Лян Вэньюань стоял у подножия лестницы, его тело, завернутое в халат с питоном, слегка дрожало. За ним стояли инспектор, казначей и еще десяток чиновников, все затаив дыхание. Когда перед резиденцией остановились две восьмиместные паланкины в окружении телохранителей, Лян Вэньюань, взглянув в тот момент, когда поднялась занавеска паланкина, увидел черные сапоги То Цзиня, вышитые золотыми нитями с узором облаков – это была особая одежда его учителя.

"Приветствуем господина То Цзиня, господина Ли!" – хором воскликнули чиновники, их голоса спугнули воронов, сидевших под карнизом.

То Цзинь медленно вышел, опираясь на руку слуги, журавли на его халате развевались на ветру. Он прищурился, разглядывая бледное лицо Лян Вэньюаня, и краем глаза окинул напряженные лица всех присутствующих, внезапно вспомнив, каким энергичным был этот его любимый ученик, когда он рекомендовал его три года назад. А стоявший рядом Ли Гуй был с холодным лицом, его новый нефритовый кулон с узором чи сиял холодным светом на солнце.

Войдя в зал для совещаний, на длинном столе из красного дерева с резными узорами уже лежали папки с документами. То Цзинь сидел во главе стола, Ли Гуй стоял сбоку, а за ними стояли телохранители, мечи на их поясах сверкали холодным светом.

"Господа", – То Цзинь провел рукой по горе мемориалов на столе, его голос был словно окутан льдом. "Дело о коррупции в Цзянсу, лично утвержденное императором, теперь пришло время тщательно расследовать. Недостача зерна для водного транспорта составляет три миллиона ши, недостача соляного налога – два миллиона лянов. Как вы объясните эти цифры?"

Тишина была мертвой.

Инспектор Ван Минде вытер холодный пот со лба и дрожащим голосом сказал: "Господин, это… это многолетние накопленные проблемы, мы, нижестоящие чиновники…"

"Накопленные проблемы?" Ли Гуй внезапно холодно усмехнулся, резко вытащил из рукава секретный мемориал и бросил его на стол. "Господин Ван, вы знаете, сколько людей подписали этот мемориал, обвиняя вас в получении взяток от соляных торговцев и попустительстве незаконной торговле солью?"

Лицо Ван Минде резко изменилось, он упал на колени: "Господин, будьте справедливы! Это, должно быть, клевета злоумышленников!"

Лян Вэньюань тоже встал на колени, его голос дрожал от слез: "Учитель, после вступления в должность я работал день и ночь, как я мог…"

"Работал день и ночь?" То Цзинь резко ударил по столу, отчего чайная чашка опрокинулась. "Тогда почему половина лодок в управлении водного транспорта сгнила? Почему дома соляных торгов в Янчжоу роскошнее, чем резиденция ткацкого управления в Цзяннине? Вэньюань, ты помнишь, как я учил тебя быть чиновником?"

Лян Вэньюань тяжело ударился лбом о синий кирпич, кровь постепенно расплывалась: "Учитель, я ни на минуту не забывал Ваших наставлений! Только… только управление водного транспорта и соляные торговцы давно в сговоре, а я был один…"

"Замолчи!" То Цзинь внезапно сильно закашлялся, его старое лицо покраснело. Ли Гуй вовремя подал платок, его взгляд скользнул по всем присутствующим в зале: "Господин Лян, император выяснил, что за три года Вашего пребывания в должности площадь Ваших земельных владений увеличилась с тысячи му до десяти тысяч му, а ломбардов и торговых лавок открылось семь. Откуда взялись эти деньги?"

В зале раздались вздохи. Казначей Чжоу Чэнъань внезапно рухнул на землю, бормоча: "Конец… Все кончено…"

То Цзинь смотрел на своего бывшего ученика, в его глазах были боль и разочарование: "Вэньюань, если ты признаешься, возможно, тебе оставят целое тело".

Лян Вэньюань внезапно поднял голову, в его глазах мелькнуло безумие: "Признаться? Господин То Цзинь, Вы действительно думаете, что сможете остаться в стороне? Кто тогда молчаливо разрешил мне сотрудничать с соляными торговцами, и кто…"

"Наглость!" Ли Гуй резко вытащил меч телохранителя, холодное лезвие приставил к горлу Лян Вэньюаня. "Осмеливаешься клеветать на высокопоставленного чиновника двора!"

Зрачки Тоцзиня резко сузились. Конечно, он понимал, на что намекал Лян Вэньюань – за тем, казалось бы, идеальным планом повышения три года назад действительно стояли грязные сделки. Но сейчас ему предстояло сделать выбор.

"Люди!" – глубоким голосом произнес Тоцзинь. – "Немедленно арестовать Лян Вэньюаня, Ван Минде и других замешанных чиновников, конфисковать все их имущество. Остальные чиновники должны написать признательные показания и представить их мне в течение трех дней."

Когда солдаты вытащили обмякшего Лян Вэньюаня из зала, за окном внезапно хлынул сильный дождь. Тоцзинь смотрел на искаженные фигуры в дождевой завесе, вспоминая многозначительный взгляд императора Цзяцина перед отъездом, и по спине пробежал холодный пот. Он знал, что эта буря только началась. А сам он уже глубоко увяз в трясине, и выбраться целым было невозможно.

Ли Гуй смотрел на серьезное выражение лица Тоцзиня и в душе холодно усмехался. Он осторожно вытирал кровь с сабли, размышляя, как расширить это дело – в конце концов, только взбаламутив эту мутную воду, можно было найти больше компромата на других. Дождь усиливался, глухо стуча по синей черепице, и в резиденции генерал-губернатора двух провинций тайные течения власти становились все более бурными.

Осенью двадцать первого года правления Цзяцина аромат османтуса в городе Янчжоу прокис от осеннего дождя. Ли Гуй, одетый в длинный халат из серой ткани и маленькую синюю шапочку, смешался с оживленной толпой. За ним следовали двое телохранителей, оба переодетые в учеников, с саблями, спрятанными за поясом, и настороженными взглядами, осматривающими окрестности.

В это время Янчжоу, хотя и оставался центром соляных перевозок империи, уже не был таким процветающим, как раньше. Половина магазинов на улицах была закрыта, деревянные таблички с надписью "Закрыто" качались на ветру. Хозяин шелковой лавки дремал, прислонившись к дверному косяку, прилавки с шелком и атласом покрылись пылью; перед рисовой лавкой толпилась группа истощенных людей с желтоватыми лицами, вздыхая, глядя на пустые рисовые бочки.

"Господин, купите пирожное с османтусом." – робко подошла маленькая девочка лет пяти-шести, держа в руках бамбуковый поднос, на котором осталось всего несколько почерневших пирожных. – "Всего два медных гроша…"

Ли Гуй достал несколько медных монет и протянул их, собираясь заговорить, как вдруг услышал шум с угла улицы. Несколько ямэньских служащих вели оборванного мужчину, который ругался: "Собачьи чиновники! Я всего лишь перевез немного контрабандной соли, чтобы прокормиться, а вы отняли у меня еду и сорвали одежду!"

"Заткнись!" – глава ямэньских служащих поднял кнут и сильно ударил. – "Контрабандист еще смеет дерзить? Если будешь шуметь, бросим тебя в реку на корм рыбам!"

Окружающие люди опустили головы, уступая дорогу, только один седовласый старик тяжело вздохнул: "Грех, в наше время обычную соль не купишь, а за контрабанду ловят, как жить простому народу?"

Ли Гуй встрепенулся, сделал шаг вперед и спросил: "Старик, почему цена на соль такая несусветная?"

Старик настороженно оглядел его, увидев, что он одет просто, не как чиновник, и понизил голос: "Господин не знает, соляные квитанции контролируются соляной бандой, связанной с чиновниками и купцами. Раньше фунт соли стоил десять монет, теперь тридцать, как обычная семья может себе это позволить? Эти контрабандисты тоже вынуждены…"

Пока они говорили, из чайной на улице вдруг послышался шум. Ли Гуй посмотрел в ту сторону и увидел, как мужчина средних лет бьет по столу и кричит: "Почему? Я сдал зерно для перевозки, а еще должен платить за 'потери' и 'рабочую силу', это же грабеж!"

Чайный мастер поспешно улыбнулся: "Гость, успокойтесь, это правила управления перевозками…"

"Правила?" – мужчина покраснел от гнева. – "В прошлом году сдал десять ши зерна, до ямэня дошло только семь; в этом году сдал пятнадцать ши, говорят, потери больше, засчитали только десять! У старой матери болезнь, нет денег на лекарства, дети голодают и плачут, так жить невозможно!"

Ли Гуй нахмурился, достал из рукава бумагу и ручку и тихо записал слова мужчины. Вдруг услышал за спиной холодный смех: "О, господин в хорошем настроении, есть время записывать эти домашние дела?"

Он обернулся и увидел человека, похожего на богато одетого купца, который косо смотрел на него, рядом с ним стояли несколько свирепых головорезов. Ли Гуй встрепенулся, зная, что это, должно быть, люди из соляной банды, и спокойно сунул бумагу и ручку обратно в рукав: "Просто записываю для развлечения."

"Хм, советую господину, некоторые вещи, знать слишком много нехорошо." – купец многозначительно посмотрел на него и ушел со своими людьми.

Ли Гуй смотрел им вслед, и в душе вспыхнула жажда убийства. Собирался приказать телохранителям следовать за ними, но увидел, что на углу улицы собралась толпа, и послышались крики. Он протиснулся и, увидев, что лежит на земле старуха с землистым лицом, рядом с ней на коленях молодая невестка, держащая на руках плачущего младенца, тут же ахнул:

"Бабушка с утра ничего не ела, сказала, что сэкономит немного еды для ребенка…" – невестка рыдала. – "Прошу всех добрых людей, дайте немного рисового отвара…"

В толпе кто-то вытирал слезы и вздыхал, но никто не осмелился достать еду – в наше время у кого есть лишний паек? Глаза Ли Гуя наполнились слезами, он собирался снять кошелек, как вдруг услышал, как кто-то кричит: "Чиновники из управления перевозками приехали, быстро уступите дорогу!"

Появился отряд солдат, сопровождающих несколько телег с зерном, которые проезжали по улице, зерно на телегах было набито доверху, но небрежно прикрыто старыми циновками. Один солдат пнул ногой мешающего ему человека и выругался: "Все уступите дорогу! Это дань императорскому двору, если повредите, сможете возместить?"

Ли Гуй смотрел на капли воды, стекающие с телег с зерном, и на гневные, но беспомощные взгляды людей, и в душе вспыхнул гнев. Он сжал кулаки и тихо поклялся: "Не искоренить этих паразитов, не успокоюсь!"

Сумерки сгущались, город Янчжоу погрузился в полумрак. Ли Гуй с телохранителями вернулся в гостиницу, собирался разобрать собранные сегодня улики, как вдруг услышал за окном быстрые шаги. Он задул масляную лампу, тихо приоткрыл щель в окне и увидел, как несколько черных теней перелезли через стену и направились прямо к его комнате…

Осенняя ночь в Янчжоу проникала в оконные рамы с сыростью, в тот момент, когда Ли Гуй задул масляную лампу, три черные тени уже ворвались через окно. Главарь был в черной маске, в руке у него был гусиный клинок, излучающий тусклый синий свет, лезвие рассекало воздух с тихим свистом.

"Убить!" – тихо крикнула черная тень, и трое, выстроившись в форме иероглифа "пин", заблокировали Ли Гуя в углу. Телохранитель на кровати отреагировал очень быстро, выхватил саблю и бросился навстречу, но тут же был связан двумя другими убийцами. Снаружи гостиницы послышался глухой удар падающего тяжелого предмета, очевидно, охранявший телохранитель был убит.

Ли Гуй прислонился спиной к деревянному столбу, из рукава "цэн" выскочил спрятанный мягкий меч. Во время службы в Военном совете он изучал фехтование, и в этот момент жизни и смерти, наоборот, успокоился. В тот момент, когда холодный свет приблизился к горлу, он резко пригнулся и скользнул, мягкий меч, как гибкая змея, ударил убийцу под ребра.

"Дин!" – два меча столкнулись, высекая искры. Черная тень явно не ожидала, что этот человек, похожий на ученого, обладает боевыми навыками, и атака немного замедлилась. Ли Гуй воспользовался моментом, чтобы развернуться и нанести горизонтальный удар, лезвие меча рассекло рукав противника, но под тканью послышался металлический звон – убийца был в кольчуге.

Звук драки разбудил постояльцев соседних комнат, кто-то дрожащим голосом крикнул: "Что случилось?" Не успел он договорить, как метательный нож пронзил деревянную дверь и застрял в стене, жужжа. В гостинице тут же наступила мертвая тишина, никто больше не осмеливался произнести ни слова.

В критический момент из окна вдруг промелькнула белая тень. Лунный свет осветил журавля на нашивке чиновничьего халата пришедшего – это был Тоцзинь! В его руке судейская кисть, как плавающий дракон, выходящий из моря, указывала на большую акупунктурную точку за спиной убийцы. Главарь черных теней, увидев это, тут же оставил Ли Гуя и взмахнул саблей, направляясь к Тоцзиню.

"Старик Тоцзинь, ты испортил дело моему господину!" – взревела черная тень, удар сабли был яростным. Тоцзинь холодно хмыкнул, судейская кисть ловко обвила путь сабли противника, и при повороте запястья кончик кисти уже коснулся запястной кости черной тени. Черная тень от боли отпустила, и гусиный клинок с грохотом упал на землю.

Остальные два убийцы, увидев, что дела плохи, сделали ложный выпад и собирались выпрыгнуть из окна. Ли Гуй быстро среагировал, мягкий меч вылетел из руки и вонзился в спину одного из них. Тот с криком упал на землю, кровь окрасила синий кирпич. Другой убийца только выпрыгнул из окна, как был пронзен стрелой в сердце телохранителем, стоявшим на крыше.

"Господин!" – Ли Гуй посмотрел на слегка дрожащую руку Тоцзиня. – "Вы ранены?"

Тоцзинь опустил голову, глядя на кровь, проступающую на правой руке, во время ожесточенной схватки он даже не заметил, что был порезан. Он оторвал кусок одежды и просто перевязал рану, его взгляд скользнул по трупам на земле: "Эти люди использовали стандартное оружие управления перевозками, похоже, кто-то не выдержал."

Ли Гуй присел на корточки и снял маску с убийцы. Над левой бровью у покойного был шрам, это был тот самый головорез из соляной банды, который днем провоцировал его в чайной. "Конечно, это они." – он холодно усмехнулся и вытащил из-за пазухи покойного половину нефритовой таблички с выгравированным иероглифом "ань".

Снаружи гостиницы послышались быстрые шаги, отряд солдат с факелами окружил двор. Командир, увидев Тоцзиня, поспешно спешился и поклонился: "Ваш подчиненный опоздал с спасением!"

Лицо Тоцзиня было мрачным: "Заблокировать место происшествия, обыскать каждый дом в поисках подозрительных лиц. Кто осмелится укрывать, будет наказан как сообщник!"

Ли Гуй смотрел на смутно виднеющийся вдалеке большой дом соляной банды, огонь плясал в его глазах: "Господин Тоцзинь, похоже, они не только хотели убить меня, но и хотели свалить вину на вас."

Тоцзинь сжал судейскую кисть, кровь из раны пропитала повязку: "Завтра утром опечатать управление соляных перевозок Янчжоу. Раз эти люди осмелились напасть на императорского посланника, пусть не винят меня в беспощадности!"

Ночь сгущалась, снова пошел осенний дождь. Тоцзинь стоял у окна, глядя, как солдаты уводят пленных. Он ясно понимал, что сегодняшнее покушение – это только начало. Силы, скрывающиеся в тени, не сдадутся так легко. А еще больше его беспокоило то, что взгляд Ли Гуя, казалось, уже разгадал какие-то секреты…

Осенью двадцать первого года правления Цзяцина перед воротами управления соляных перевозок Янчжоу облупившаяся красная краска на медных воротах тускло светилась в холодном дожде. Когда Тоцзинь и Ли Гуй с солдатами прибыли, утренний туман еще не рассеялся, сосульки под карнизом свисали с шаткими каплями воды, как острые лезвия, висящие над сердцами всех присутствующих.

"Откройте! По приказу императора расследуем дело!" – голос Тоцзиня пронзил дождевую завесу, спугнув сидевших на карнизе воронов.

Через мгновение дверные петли издали резкий скрип. Начальник соляных перевозок Чэнь Дэчан был в чиновничьем халате, но на лбу у него выступил мелкий пот, за ним стояло более десяти человек, похожих на секретарей. "Господа, это…" – он старался сохранять спокойствие, но взгляд его постоянно скользил по саблям на поясах солдат.

Ли Гуй прямо переступил порог, подошвы его сапог скрипели по мху на синих кирпичах: "Господин Чэнь хорошо спал прошлой ночью?" Не дожидаясь ответа, он широкими шагами направился в главный зал, заметив висящие на стене западные часы с боем, медный маятник ритмично раскачивался, издавая мерное тиканье.

Тоцзинь оглядел обстановку в зале. На полках из палисандра стояли эмалированные вазы в западном стиле, а в углу книжной полки прятались несколько книг в золоченом переплете на иностранном языке. Он взял одну, полистал, и латынь на титульном листе заставила его зрачки сузиться – за эти годы он видел слишком много контрабандных товаров в Военном совете, среди которых были и товарные накладные Ост-Индской компании.