III. Сын человеческий. Filius Hominis

Кузнец поднял из-под стола кувшин с квасом, аккуратно перевязанный поверху чистой тряпицей, и вторую кружку. Он тонкой струей налил пенистый напиток, позволив ему плескаться и расточать кислый запах, который приятно щекотал ноздри.

– Говори, зачем пришел,– кузнец придвинул кружку с квасом гостю и сложил руки на столе.

Ярл без охоты отпил квас, обтер бороду, и отставил кружку в сторону:

– Удивлю я тебя новостями, Ингварр. Квасом не обойдемся. Доставай штоф с первачом,– он терпеливо выждал, пока кузнец выставил на стол самогон, кубки и солености, и только пригубив крепкий напиток, продолжил.– Три дня назад купец один заехал к Ойвинду просить за кочевников, чтобы проход в земли Девяти княжеств дал. Подношения от них привез такие, что Ойвинд сам решил поехать к восточной границе своими глазами все посмотреть.

Заметив, как кузнец поморщился при упоминании кочевников, Ярл гневно сверкнул глазами и покачал головой:

– Я сам не верю в байки кочевников! Они живут с вранья… Потому и сам поехал с Ойвиндом на границу. Вчера в ночь вернулся,– он залпом отпил из кубка, шумно выдохнул, и пригнулся к кузнецу.– Так вот у них на каждое слово десять доказательств нашлось. Эти вправду пришли издалека, с того Востока, который за Заброшенными землями.

– Дай угадаю,– Ингварр лукаво улыбнулся, разжевывая маринованную луковицу.– Воду привезли из Проклятого озера, что теперь на месте города Света лежит, и доспехи черных рыцарей показали…

Ингварр осекся, когда Ярл шумно засопел, сощурив на него глаза.

– Нам всем бабки перед сном по детству сказки о древних людях рассказывают,– неторопливо начал он, не отводя тяжелого взгляда от кузнеца.– Какие-то истории заезжие купцы и кочевники добавляют. И мы привыкли к тому, что есть жизнь, а есть бабкины сказки. Чума, паровозы, черные рыцари с оружием древних, железные города… Ты верил ли когда-нибудь в это, или, как я, думал, что Заброшенные земли от того и заброшены, что до края земли там нет ничего?

– Что-то там есть,– неопределенно кивнул Ингварр.– Меня матушка по книжкам учила. Много странных вещей мне объяснила. И то, что земля круглая, я уж не верю, но знаю точно. А запомнился мне один болтливый ратник, Готфрид. Трусливый был, шельмец, за спинами в бою прятался. А вечером у костра так языком чесал, что на него одного половина забитых поморов приходилась. Его частенько побивали за то. Однажды отца допекло, и он ему ухо отсек да выгнал из лагеря прямо в ночь. А по осени я его видел на ярмарке, где он детворе да бабам рассказывал о своих ратных подвигах, и раны показывал, дескать, ухо в бою отсекли.

Кузнец улыбнулся и наполнил кубки:

– Я это к тому, что все истории где-то рядом с правдой. Что в них быль, а что Готфрид наплел – поди, разберись. Потому матушке я поверил, что земля круглая, а вот кочевникам… Кто б их пускал на свою землю и слушать стал, если бы в том забавы не было?

– Земля, говоришь, круглая,– хмыкнул Ярл, приложившись к самогону.– Я с Ойвиндом весь вечер у их костра просидел, слушал, да так и не заснул потом до утра… А все потому, что они сперва показали то, из чего истории слагают. Много рассказывать не буду – сам увидишь. Они встали за рекой восточнее Алезунда. Сейчас к ним со всех городов люди собираются.

– Далеко встали. За день туда не доберешься. И что там за невидаль?

– У них зверинец настоящий,– перешел на шепот Ярл.– Не медведь с шестью лапами, как у прошлых ходоков, и не чучела с разных зверей сшитые. У них сорок клеток с живыми тварями. Такой мерзости я бы и спьяну не придумал. И половина этих тварей от человека… Кто с крыльями, кто с клешнями. Живые, разговаривают. А еще оружейник у них, не чета тебе. У него оружие древних! И оно работает. Ты бы видел Ойвинда, когда ему показали, что оно может. Его щит с одного выстрела в щепки разлетелся. Оружейник порох знает и еще многие науки…

Ингварр растерялся в задумчивости, отведя взгляд на затухающие угли горна, и раскрасневшийся Ярл принял это как признание своих слов.

– Кочевники просили место под поселение. Возвращаться не хотят. Говорят, земли тут замечательные, чистые и безлюдные. На востоке, сказывают, много такой нечисти, и живется туго.

– Они еще наших варгов не видели,– поднял взгляд кузнец.

– Видели!– князь ударил кулаком по столу.– Смеялись. Показали нам шкуру одного – сказали, с такой зверушки даже чучело делать не станут! Волк и волк – только, что большой. Но не это меня задело, а то, что они о Востоке рассказали. Говорят, что пошли в Заброшенные земли, чтобы до океана добраться. Не знали, что по другую сторону люди живут. Там все думают, что Заброшенные земли до самого океана тянутся. Слышишь? А Восток, говорят, большой. Городов сотни, большие, дороги между ними мощеные, торговля идет. Школы всякие, детей уже с малолетства грамоте учат. Свои книги делают, оружие с порохом производят.

– Тварей дивных посмотреть можно,– Ингварр отодвинул кубок к штофу, показывая, что душевная беседа подходит к концу.– А сказки Готфрида оставим детям да бабам. Ты, Ярл, ко мне пришел, кочевников сватать, или у тебя ко мне дело было?

Князь, взявший было наполненный кубок, брезгливо его отставил и поджал губы.

– Завтра утром Ойвинд разошлет вестников по городам,– сухо ответил он.– Собирает поход на Восток через Заброшенные земли. Кочевники обещали проводников дать и толмачей – эти кочевники по-нашему не говорят. Только трое из них язык знают, а на Востоке разные языки… От каждого города должно выставить пять копий. Я обещал от Бьернскугена собрать шесть. Хочу, чтобы ты возглавил одно копье.

Ярл запустил руку за пояс и извлек изящно расшитый кошель, размером с кулак. Он бросил его на стол так, чтобы металл в нем звякнул громко и красноречиво:

– Этого хватит, чтобы снарядить в копье десять конных. Сам решай, сколько возьмешь людей, и кого. Не хватит этого, еще дам.

Кузнец прикрыл рот и сдержанно посмеялся, зная, что тем злит курфюрста:

– Поход на Восток? За чумой через Заброшенные земли?– он не скрывал иронии.– Помнишь поговорку: на восток нет дорог, потому что ходить туда не надо… Вижу, долгий мир хорошему воину спать не дает… И теперь Ойвинд решил собрать пятьсот воинов, чтобы потоптать болота Заброшенных земель и проверить байку об исчезнувшем городе? Или ангелов будет искать, которые его построили, а потом перенесли невесть куда?

Ярл неторопливо поднялся и уперся руками в стол, нависнув над кузнецом.

– Ты, Ингварр, хороший воин, как и твой отец. Но ты поганый собеседник. Как и твой отец. Будь дерзким в драке, но не в разговорах.

Кузнец тоже медленно поднялся, уверенно выдержав тяжелый взгляд курфюрста:

– А с чего ты взял, что я пойду за тобой или Ойвиндом?

– Не за мной и не за ним. Я его долго убеждал, и он согласился: этот поход поведет его старший сын, Эспен. А копья от Бьернскугена я доверю своему первенцу, Хакону.

– Тебе, видно, первач в голову дал, раз ты мне за Хаконом идти предлагаешь,– Ингварр раскраснелся от возмущения и сжал кулаки.– Ему годов, небось, семнадцать. У него еще ветер в голове и муравьи в штанах! Как и у Эспена! Они ни в одном бою не были! Не знают, что такое человека убить, и как в поход собраться! А ты мне…

– Потому к тебе и пришел!– закричал Ярл, с силой ударив по столу.– Ты мне нужен в этом походе, чтобы Хакон живым вернулся. Чтобы присмотрел за ним. И за это я отдам то, что должен!

– Отца моего вернешь!?– взвился Ингварр, подавшись вперед.

– Нет! Бьернскуген… Верну тебе земли княжества и руны курфюрста,– тихо, но твердо ответил тот.

Кузнец отпрянул, округлив глаза – никогда воин, а тем более курфюрст, не произнесет вслух обещания, которого не сможет выполнить.

– Ты что удумал?– сощурился Ингварр.

– Сказано – отдам. Фолкора не верну, но Бьернскуген отдам. Вернешься в свои хоромы и будешь править. И земли поморов, которые я присоединил, тоже будут твоими. Жену в дом приведешь, детьми обзаведешься – уже давно пора. Не в кузне ж тебе их ковать.

– Как?– кузнец быстро трезвел от услышанного, но не мог собраться с мыслями.– Чего ты ждешь от похода на Восток?

– Об этом после,– Ярл прибрал ножны со стола, расправил плащ и сделал шаг к порогу.– Все расскажу. Когда выступите, пойду вас проводить до Заброшенных земель. По пути расскажу, но не раньше. Сейчас ничего не решай. Утром поезжай к кочевникам – к вечеру доберешься. Я их предупредил о тебе: будут ждать. Осмотрись, поговори. А там и решишь. Что надумаешь, скажешь, как вернешься. И еще. Ойвинд собирает в поход не пятьсот, а тысячу воинов: поморов тоже позвал город Света искать.

Он остановился у порога и обернулся, широко улыбнувшись:

– Говоришь, земля круглая. И вокруг солнца крутится… Слыхал и я про такое. Где-то она, может, и круглая. А где-то плоская! И есть у нее край, и звезды не дальше купола небесного, который твердь покрывает.

Ярл вышел, оставив кузнеца в смятении и задумчивости.

*****

Снежинка упала с заснеженной еловой ветки и, сверкнув в полуденном солнце, опустилась на острый наконечник. Охотник разжал пальцы, и стрела звонко сорвалась с тетивы, со свистом разрезав воздух. Снежинка взметнулась вверх, закружилась и легла потухшей звездочкой на искристый снег.

Олень вздрогнул и рванул с места, замотав головой, но вскоре замер и подогнул колени. Горячая кровь алыми кляксами падала на холодную белизну снега, пропитывая его и остывая, чтобы сомкнуться мертвым льдом.

Проваливаясь в глубокий снег, охотник подошел к оленю и быстрым движением вскрыл ему горло, чтобы выпустить кровь, пока бьется сердце. Взгляд зверя потускнел, отпуская жизнь в тишину и покой, где нет боли, страха и страданий.

Это было славное завершение охоты, и хороший выстрел. Три дня он блуждал без удачи по замерзшему лесу, выслеживая добычу, и даже добрался до края земли – слышал шум бегущей воды. Возвращаться пришлось с парой окоченевших кроликов, а это, почитай, с пустыми руками. И уже у порога дома, где слышен дым печных труб, он нашел своего зверя.

Охотник спутал еще теплого оленя парой жердей, уложив поверх заплечный мешок, и тем сладил сносную волокушу. Через час он будет дома отпиваться горячим чаем, заправленным жиром, пока женщины соберутся гурьбой разбирать свежую тушу. Он будет слушать щебетание детворы, прижавшись к горячим каменьям печи, чтобы тепло дома согрело бока. А вечером ему справят сытную похлебку с потрохами, грибочками и душистыми кореньями. Но это только после баньки, чтобы насытить удовольствиями распаренное тело перед долгим крепким сном в мягкой постели.

Рассказывать об охоте он станет только завтра, и хлопоты домашние вернутся завтра. Лучшие часы в жизни охотника – это возвращение с удачей, когда вокруг суетятся домашние, отдавая щедрую заботу кормильцу.

Он уже, казалось, чувствовал аромат стряпни и слышал треск поленьев в печи, когда над головой с раскатом грома сверкнула сухая молния, и безветренный день вздрогнул единственным порывом ветра. Поземка нехотя пробежала поверх сугробов и замерла.

Мост открылся.

Охотник нахмурился и ухватился за жерди волокуши, налегая на путь быстрым шагом. Ему до дома не меньше часа с поклажей добираться, а пришлым от моста до порога от силы четверть от этого. До прихода менял оставалось две недели – ему предстояли еще три похода за зверем, чтобы собрать заказ. Значит, пришли по другой нужде, а охотник не любил, когда в размеренную жизнь входили нежданные перемены.

Он подошел к хутору скоро, хотя и задохнулся, взбираясь на последний холм, допустив испарину на спине. По зиме вдали от дома такая оплошность принесла бы беду, но не сейчас, когда у его сруба уже встали две крытые повозки. Это были не менялы, и гости уже вошли в дом.

Охотник бежал с холма, едва удерживая у пояса жерди волокуши, и клял день, который принес ему неожиданное беспокойство. Его приметил сержант, которого легко было признать по выпирающей из-за спины рукояти меча. Сержант бодро двинулся навстречу, не разбирая дороги. Обычно он сопровождал менял и казался хорошим парнем, любившим поболтать и поесть за чужой счет.

Охотник насторожился, но сержант лишь перехватил жердь волокуши и помог протащить ее на задний двор.

– Добрая добыча,– смирным, против обыкновения, голосом поприветствовал сержант, когда они подбросили тушу к разделочному камню.

Охотник выпрямился и молча посмотрел не него сверху вниз, требуя взглядом иного.

– Гостей к вам привез. И они не с пустыми руками,– исправился сержант, кося глаза на стройного гостя, который стоял поодаль.

Закутанный в тонкий плащ, непригодный для зимы, тот с интересом рассматривал прижавшиеся друг к другу избы хутора, словно был оценщиком.

– Кто такие?– буркнул охотник, оглядываясь на повозки, в которых по убранству скорее свадьбы возят, чем по островам ездят.

Сержант раздул щеки, как человек, в котором не может уместиться доверенная ему тайна, и возбужденным шепотом произнес:

– Это он!

– Кто?– нервно переспросил охотник, взмокшая спина которого уже подстывала на морозе.

– Крылатый!

Охотник округлил глаза, но быстро собрал их в щелки, приметив, что гость с улыбкой направился к ним:

– Доброй охоты,– махнул тот охотнику.– Вижу, зверя хватает. А волки беспокоят?

– В этом году не особенно. Вот прошлой зимой у самого порога выли.

– Прислать стрелков?– гость избавился от приветливой улыбки, но, даже будучи серьезным, располагал к себе.

– Не стоит,– нахмурился охотник.– Мы лет десять назад, еще отец был жив, сами их логова разорили. За год зверья так развелось, что можно было во дворе охотиться. А потом мор случился: почти все зверье передохло. С другого острова завозили на расплод. И волков щенками завезли. Два года промысла, считай, не было. Только на еду и хватало. Каждой твари свое место есть.

– Разумно говоришь,– кивнул гость.– А, почему лук? Может, ружья нужны?

– От них грохота много. Остров маленький. На одном краю пальнешь, в другом все подскочат. Какая тут охота?

– Остров мал?– поднял бровь гость.– Хочешь больше?

– Мне в размер,– охотник понизил голос и окинул откровенным взглядом гостя. Он иначе представлял себе Крылатого и был откровенно разочарован увиденным и разговором.– В доме будет лучше варианты перебирать.

– Веди,– улыбнулся гость и повернулся к сержанту.– Там мешки с гостинцами подай в дом: специи, ткани, фрукты свежие.

Зайдя в избу, охотник глубоко вдохнул пряный аромат домашнего уюта, который совмещал дымок печи, запах сухого сена и испеченного хлеба. Он бы снял с порога свои меха и боты, но не при гостях, чтобы вонь трехдневного похода не ударила им в нос.

– Собери на стол и поди оленя разбери,– окрикнул он жену и осекся.

За столом, усадив его младшую дочь себе на колени, сидела красивая гостья, с ярко голубыми глазами и о чем-то весело щебетала той на ухо. На столе перед ними были разложены рисунки дочери, которые они рассматривали и перебирали.

Охотник остолбенел – это могла быть только Альфа, голубоглазая сестра Крылатого, о которой легенд было сложено больше чем о нем самом.

– Хозяин в доме,– тихо произнес Крылатый у него за спиной, обращаясь к сестре.

– Ой, мы заболтались,– кокетливо улыбнулась гостья, говоря со странным, едва заметным акцентом.– Мы тут с Вашей дочерью ее рисунки рассматривали. Если честно, то мы здесь из-за них. Мне случайно на глаза попался диковинный рисунок, который она подарила своей тетушке из города Света. И мы захотели познакомиться с автором.

Охотник любил баловать детей, особенно дочерей. И очень любил младшенькую. Но ему с самого начала не нравилась ее затея рисовать свои картинки. Беда была не в том, что бумага для них от менял доставалась дорого. Ему не нравились картинки, на которых она очень подробно рисовала то, чего сама не видела, и чему не было места в его мире.

– Как она их рисует?– гостья перехватила взгляд охотника и заставила тем его отвернуться.

Смущенный охотник сел на колоду у порога, сложив руки на коленях:

– Я печную сажу с жиром перетираю, потом выпариваю и сушу. Лучше покупных чернил получается.

– Я не об этом. Она, может, картинки в книгах каких видела, истории ей кто-то рассказывал?

Охотник, бросил гневный взгляд на мать, и старуха прикрыла рот рукой, округлив глаза в ужасе.

– Мне сказки только бабушка рассказывает,– поторопилась вмешаться девочка.

– И о чем эти сказки?– улыбнулась ей в ответ гостья.

– Про волка… про Кромункула,– стала перечислять девочка, загибая пальцы.– Про город Света… Про то, как Крылатый острова создает… про его сестру, женщину-волка с голубыми глазами… Как у тебя!

Девочка весело засмеялась, указывая пальцем в лицо гостьи.

– Как у меня,– повторила та.– Но город Света настоящий, хотя в нем много сказок прячется. Хочешь его увидеть?

– О-о!– девочка округлила и глаза и губы в выражении высшего восторга.

– А ты мне расскажешь, что на твоих рисунках? Вот это что такое?

– Не знаю,– искренне развела руками девочка.– А ты тоже живешь в городе Света?

– Да, в городе Света… А где ты увидела такой дом? Или вот это как называется, знаешь?

– Это я все приснила себе,– небрежно махнула рукой девочка.

Охотник замер, с подозрением вслушиваясь в разговор, а его жена побелела, предчувствуя развязку. В дом шумно ввалился сержант, держа в охапке мешки и коробки с подарками. Гостья отвлеклась на его шум, обвела молча взглядом присутствующих, задержавшись надолго на Крылатом, словно разговаривая с ним безмолвно.

Она посмотрела на жену охотника:

– Ей лет шесть?– спросила она и на молчаливый кивок в ответ добавила,– Значит, осенью уже собираетесь в школу?

– Нам городская школа не по карману,– вмешался охотник.– Мы детей на дому учим. И наукам, и ремеслу, и дети при нас.

– К чему такие лишения?– сверкнула голубыми глазами гостья и обернулась к девочке.– Поедешь со мной в город Света прямо сейчас?

Девочка быстро закивала головой, не понимая, почему взрослые не разделяли ее радость.

– Тогда собираемся!

Охотник тяжело встал с колоды у порога, заставив занервничать сержанта, а его жена тихо, но протяжно заскулила:

– Я так понял, у меня выбора нет?– выдохнул охотник с плохо скрываемой угрозой.

Гостья встала и подошла к нему вплотную, двигаясь с животной грацией:

– О ней позаботятся,– она говорила тихо, но твердо, не отводя взгляда.– Она поживет какое-то время во дворце на Белой горе. Сможете навещать ее без ограничений и, если захотите, даже жить вместе с ней. Это допустимо. Сержант оставит ключ от моста к городу Света. Сможете открывать его, когда вздумается. И нуждаться ни в чем не будете. Просто скажите сержанту, чего хотите. Но девочка пойдет с нами прямо сейчас.

– Уймись и собери ребенка,– глухо прикрикнул на завывшую жену охотник и заглянул в голубые глаза гостьи, как в горящую бездну.– Просто верните мне дочь как можно скорее.

– Не беспокойтесь об этом. Обещаю: все будет в порядке,– она обернулась к девочке.– Дорогая мы ждем тебя на улице!

Гостья вышла во двор, мягко ступая на искрящийся снег, и втянула носом холодный воздух.

– Он принес матерого оленя,– сказала она Крылатому, вышедшему следом.– Как бы я хотела сейчас пробежаться по этому лесу и загнать добычу…

– Ты их и без того напугала,– ответил тот.– Представь, как это все выглядит для них.

– А как это выглядит для тебя?– она повернулась к нему.– Бесспорно, девочка видит Внешний мир. Ты был прав, рано или поздно разорванная тобой связь восстановится и проявит себя. Но, Вал, прошло больше тысячи лет, как мы оказались здесь. Это наш мир, мы отстроили его! Ты его создал! Тысячи островов, миллионы творений. Они живут. А ты по-прежнему рвешься туда, где прожил всего двадцать лет и едва не сгинул.

Пока не видели посторонние, он повел рукой, заставив ветер подняться метелью у его ног и наполнить вихрь снегом. Густое снежное облако закружилось над девушкой, глаза которой засветились детской радостью:

– Не смей!– она легонько ударила его кулаком в грудь и громко запищала: огромный сноп снега высыпался из облака прямо на нее.

Крылатый заботливо стряхнул снег с ее волос и покачал головой:

– Ты постоянно попадаешь в переплет,– улыбнулся он, но в следующее мгновение стал серьезным.– Тот мир не Внешний, а реальный. И наша история тогда не закончилась. Не забывай, кто мы. Мы отсрочили исполнение замысла отца, но не сможем его избежать.

Глава 2

Оли