Ангел порочного круга

Настя

Я сидела минут десять в таком оцепенении, что ни крики, ни грязные намеки амбала на меня не действовали. В итоге он сдался и приволок обратно в камеру. Кинув напоследок, что сейчас у него заканчивается смена, а с утра он отведет меня в мышеловку. Когда я пришла, увели другую девочку. Я подошла к Эльвире и слегка потормошила за плечо, потому что она дремала:

– Ну, что детка, вернулась? Как прошло? Не сильно тебя эти уроды донимали.

– Нет, – я перешла на шепот, ― спрашивали, откуда я знаю Рустама Ашотовича и как попала в клуб. Я им ничего не сказала. Но нужно придумать, что я буду говорить. Поможешь мне?

– Кроха, отсюда, чем я тебе помогу? Вот выйдем и сядем подумаем. Хорошо?

– Хорошо.

– А теперь, давай-ка присядь и поспи чуток. Уверена, что к обеду Рустам нас вызволит отсюда.

Как к обеду? Я не хочу жаловаться Эльвире, но что если амбал сдержит обещание и… Не буду об этом думать. Господи, помоги мне! Нужно последовать совету Эли и поспать. Я оперлась о стену и моментально провалилась в сон. Вздрогнула от звука лязгающего замка.

– Приозерская! На выход!

Меня обдало ледяной волной. Неужели уже утро и за мной пришли? По ту сторону решетки стоял щуплый парень и манил рукой.

– А чего это снова Приозерскую зовут? – возмутилась девушка в красном платье. ― Малыш, а меня случайно не спрашивают?

– Молчи там! Приозерская, тебе, что карету подать к входу? – начал ржать над собственной дурацкой шуткой.

Я повернулась к Эльвире, она, видимо, крепко спала, даже не шелохнулась. Вышла из камеры:

– Куда вы меня собираетесь отвести? Снова на допрос? Я уже все сказала.

– Да, не кипишуй. За тобой пришли.

– Кто пришел? – а вдруг это тот амбал? ― Я никуда не пойду. Пожалуйста, позвольте мне обратно в камеру зайти.

– Во даешь! Все на свободу рвутся, а ты обратно на нары. Прости детка, за тебя заплачено.

– Кем заплачено? Кому?

Он схватил меня за руку и потянул вниз по лестнице. Все ступеньки, я молила Господа, чтобы он защитил меня. Мы вышли в приемный холл, и я увидела темноволосого мужчину, стоящего ко мне спиной в темно-сером пиджаке.

– Им заплачено. Забирайте!

Не понимаю, кто это и что от меня нужно. Раздумываю, куда я смогу сбежать. Но когда он оборачивается, застываю на месте: пришел за мной, но зачем?

Подходит ко мне почти вплотную и начинает всматриваться в лицо. Так внимательно и тщательно, будто я картина Моны Лизы, а он оценщик. Потом беглым взглядом осматривает плечи и руки.

– Хорошо. Где ее паспорт? – обращается к полицейскому, который меня привел.

– А про паспорт договоренности не было.

– Что, значит, не было? Мне нужна она со всем багажом. Понял?

– Тогда это пару тыщ сверху.

– Ч-то?

Я начинаю пугаться: его лицо каменеет, а глаза наливаются свинцом. Он подходит к щуплому парню, хватает за грудки и придавливает к стене:

– Э-э-э, я сейчас наряд вызову! – кажется, что он этого парня раздавит одной левой.

– Выбирай: либо ее паспорт, либо твоя работа, – говорит так спокойно, будто мы дружной компанией пьем чай.

– Да, кто ты… такой…

Я не вижу глаза этого Матвея Стоянова, но по выражению лица полицейского понимаю, что он в ярости.

– Ну, я тот, кто тебя посадит за взяточничество. Или за воровство часов. Тут ты тоже можешь выбрать.

Отпустил его, а парень даже не шевелится, смотрит как кролик на удава:

– Паспорт прилагается к залогу. Ждите.

– Только смотри без глупостей! Я слов на ветер не бросаю. И давай, поживее.

Полицейский быстро направился к лестнице, а мужчина развернулся ко мне, и снова пристально смотрит.

– Зачем я вам? Почему я? Почему вы не вызволили других?

– Ты казалась менее разговорчивой, – улыбается, но я начинаю бояться еще больше.

– Так зачем я вам?

Смотрит в упор, даже не моргая. Только собирается что-то сказать, но не успевает, щуплый полицейский приносит мой паспорт. Я подхожу, чтобы забрать, но мужская рука с крупным золотым перстнем перехватывает его:

– Свободен.

– Бумаги подпишите, что девчонку забираете под залог.

– Подпишу.

Убирает мой паспорт в карман пиджака. Жаль, что я не умею воровать. Так бы вытащила незаметно, пока он бумаги подписывает и убежала куда-нибудь далеко… Неважно куда, главное, чтобы подальше отсюда…

Глава 5

Матвей

Анастасия Викторовна Приозерская, так вот, как тихоню зовут…

– Теперь все? – смотрю на крысеныша в упор, а он глаза отводит. ― Что еще?

– Если Артем Александрович распоряжение отдаст девушку вернуть, то… могут повторно на допрос вызвать. Это я предупреждаю из-за лояльного к вам отношения.

Боится крыса, что я его с потрохами сдам:

– Нет проблем. Она придет.

– Тогда все. Забирайте.

Что же она так любит за моей спиной стоять и сопеть? И почему я за нее отвечаю? Отпущу на все четыре стороны, и плевать: придет она на допрос, либо ее силой приведут. Черт, я сам себе противоречу. Оборачиваюсь: стоит, смотрит на меня огромными глазищами, полными страха и какой-то безысходности:

– Пошли! – беру ее под руку и веду к выходу.

Она не сопротивляется, но явно недовольна происходящим. То, что ни ушибов, ни ссадин на лице и руках нет – хорошо, значит, цела и невредима. Может спокойно домой идти. Выходим на улицу. Начинает моросить дождь.

– Все ты свободна, можешь идти домой. Если живешь далеко, я отвезу.

– Зачем вы меня освободили?

– Хотела там остаться?

– Нет…

Вижу, что ей холодно:

– Где ты живешь?

– Недалеко.

– Иди домой.

– Спасибо, что заплатили залог. Но для чего?

– А тебе не все равно? Выпорхнула на свободу и лети дальше, – по глазам вижу, что ее такой ответ не устраивает. Упрямая. ― У богатых свои причуды. Тебе куда?

Показывает рукой вперед себя. Освобождаю дорогу, делая шаг в сторону. Обхватывает себя руками и уходит, потупив глаза вниз. Замерзнет ведь если даже минут пять ей идти:

– Давай, я все же тебя подвезу.

– Не нужно.

Кидает, даже не обернувшись. Провожаю ее взглядом. Заходит за угол участка, а у меня сердце неспокойно. Стою и жду. Если что-то случится, то она закричит и я услышу. Постоял минуты две. Тихо. Все, можно ехать домой. На сегодня с меня хватит тихони. Да и вообще хватит ее в моей жизни. Наваждение.

Иду к машине, а вслушиваюсь в уличную тишину. Черт, нужно было проводить. Хорошо, зайду за угол участка, если ее нет, значит, все нормально. Я же не буду по всему району искать. Не буду. Зачем я ее отпустил одну? Вот, черт…

Быстрым шагом захожу за угол серого здания, ее нигде нет. Козел ты, Стоянов! Девочку в ночь одну отпустил. Ладно, черт с ней… Разворачиваюсь обратно и вижу, чуть вдали, как она сидит на земле, прижимая руки к груди. Иду к ней, а она таится, как загнанный зверек:

– Ты чего здесь делаешь?

– А это вы?..

Слышу, как облегченно вздыхает, а потом начинает всхлипывать и вот-вот задыхаться начнет. Подхожу к ней ближе и поднимаю силой, потому что она умудряется упорствовать. Хватается рукой за дерево, сгибается, чуть ли не пополам и начинает навзрыд дышать:

– Ты что астматик?

– Не…нет…

Отрицательно качает головой и потихоньку успокаивается.

– Почему домой не идешь? На улице дождь, холодно.

– Я Элю подожду.

– Кого?

– Эльвиру из клуба.

Выпрямляется и прислоняется к дереву.

– И когда она придет? Вас же обеих в участок привезли.

– Она сказала, что к обеду Рустам Ашотович всех девочек вызволит.

У меня срывается непроизвольный язвительный смех:

– К обеду? Ты собралась ее тут до обеда ждать?

– Может, раньше выпустят…

А может, оставить ее здесь, чтобы запомнилось ночное приключение, и она в клуб даже в мыслях дорогу забыла? Да, какая мне до нее разница. Глаза хуже, чем у загнанного кролика.

– Кстати, я забыл отдать тебе паспорт, – достаю из кармана и протягиваю ей.

Руки ледяные, вся дрожит. Паспорт взяла, а положить некуда:

– Где ты живешь? Зачем тебе Эльвиру ждать?

– У нее живу.

– А, где она живет? – пожимает плечами. ― Ты питерская вообще? – отрицательно мотает головой, ничего нового. ― И куда я тебя дену? Поехали, переночуешь у меня.

– Нет. Я с вами никуда не поеду.

– Ты меня боишься? – смотрит так, что все понятно – боится. ― Предпочитаешь улицу? – опять отрицательно головой мотает.

– Отвезите меня вот сюда, – начинает копошиться в паспорте и достает оттуда в несколько раз сложенный клочок бумаги. Раскрывает и протягивает мне. Читаю адрес.

– Это загородом, часа полтора езды. Я не повезу туда.

– Тогда никуда не нужно, – забирает клочок и пихает обратно в паспорт.

– Завтра вызову тебе такси и уедешь, а сейчас поехали ко мне.

– Я к вам не поеду.

– Может, гостиницу тебе снять? Заодно долг вернешь, – смотрю прицельно, но понимаю, что не стоило так говорить, запугиваю ведь ее окончательно. ― Я пошутил. Не нужно на меня так смотреть. Послушай, я за сегодня очень устал. Я хочу лечь спать. Один. Без тебя. Понимаешь? Ты просто переночуешь в моей квартире. Точка.

Вижу, глаза оживились. Ну, наконец-то я смог до нее достучаться. Пропускаю ее вперед себя. Смотрю на фигуру в тесном коротком платье и понимаю, что сложно мне будет с ней под одной крышей. Все же хорошего секса я сегодня не получил, а очень на него рассчитывал.

Подходим к моей машине последней модели. Но как-то ее это не впечатляет, по-моему. Интересно, на каких машинах эту девочку катали? И любит ли она в машине сексом заниматься? Так и представляю эту крошку верхом на себе. Фух, нужно быть поосторожней. Я готов с ней прямо здесь и сейчас, не отъезжая от участка.

Ну, не-е-ет… Развернулась ко мне, а глаза огромные и напуганные. Вот черт, весь кайф обломала.

– Забирайся, – открываю дверцу, а пялюсь на ее грудь. Черт мне крышу сносит. ― Посиди немного я скоро.

Становлюсь спиной к машине и желаю, чтобы наступила самая лютая зима прямо сейчас. Твою ж мать… У меня стояк.

Минут пять постоял, вроде полегчало. Питерский дождь и ветер, я вас обожаю. Тихоня сидит внутри, и даже не пискнула. Интересно она вообще еще там? А может, и вправду, сбежала? Разворачиваюсь, смотрю через окно: руки у груди, глаза меня даже отсюда прошибают – типичная тихоня. Главное, доехать до дома и принять душ. Все. Заметно замерзнув, сажусь в машину.

– Вы в порядке?

Интересно, волнуется или боится?

– Да. Пристегнись.

– А вы?

– Давай так. Мы с этого момента переходим на «ты». Я тебе не дядя, не священник и не начальник. Согласна?

– Хорошо.

– Ну, так пристегивайся.

Начальником бы я твоим побыл с удовольствием. Отшлепал бы, как следует за походы по ночным клубам:

– А теперь, расскажи мне Анастасия Викторовна Приозерская, – у нее даже имя звучит, как конфетка, ― что такая тихоня, как ты, забыла в клубе у Рустама? Ехать нам долго, так что… я тебя слушаю.

– Почему ехать долго? Куда вы меня везете?

Ей-богу, меня боится, а лучше бы хотела:

– Думаешь, увезу тебя в лес и там оставлю?

– Нет, вы же отказались меня загород вести.

– Умница, девочка, – нравится мне ее сарказм, ― Так что ты делала у Геворкяна в «лани»? Послушай, ты всем людям не доверяешь или я твой личный отбор не прошел? Можешь нормально общаться, а не молчать? Давай, забудем, что мы знакомы, – снова осекся, желая посмотреть на циферблат, ― часа четыре, хорошо?!

– Хорошо.

– Ну, вот и славно. Так какого черта ты делала в клубе, который предлагает отдых уставшим бизнесменам, в том числе – эскорт, если отворачивалась от меня, так словно я урод какой-то? – задела она меня этим, оказывается…

– Я не занимаюсь эскортом.

– И?.. Какая разница, как и с кем трахаться. Да и у Геворкяна очень солидные клиенты. Или ты к столичным привыкла, те, кто поближе к президенту? Ты же не питерская. Ну, так?

Что ж я так злюсь на нее. Жаль, не могу смотреть в глаза. ― Можешь объяснить свое молчание? Или у проституток есть этический кодекс и вы не разглашаете под кого ложитесь?

Бесит она своим молчанием. Подъезжаю к обочине и торможу.

– Мы приехали?

– Нет.

– А почему вы остановились?

Развернулся к ней и смотрю в упор. У меня два желания. Первое подмять ее под себя прямо здесь. И это нормальное желание. А второе – услышать, что я не был ей противен. И вот это желание меня в десятки раз сильнее выбешивает.

– Вы хотите, чтобы я вышла?

Нет, детка я хочу в тебя войти, да так глубоко, чтобы ты не только питерских мужиков своих забыла, но и столичных тоже…

– Нет.

Чертово Каспийское море. Завожу машину и трогаюсь с места. Вижу, что сжала паспорт в руках и прижимает к животу. Ощущение, что и дышать перестала. Дотрагиваюсь до кистей рук – ледяные. Она отдергивает их и таращится на меня:

– Чего молчишь, что тебе холодно? – включаю подогрев сидений. И снова злюсь, только теперь на то, что напугал. У меня от нее чердак съедет.

– Спасибо.

Кидает мне, прижимаясь к двери.

Минут десять едем в тишине. Вижу, как она «оттаивает»: растекается по креслу, а то сидела, как с ломом внутри. Заезжаю на подземную парковку, вижу, что тело напрягается, начинает озираться по сторонам:

– Выходи. Приехали.

Пытается открыть дверь, а я их не снял с блокировки. Старается прямо изо всех сил.

– У меня не получается открыть, – смотрит таким наивным взглядом, что я не решаюсь продолжать игру и нажимаю кнопку разблокировки. Выходим из машины, ставлю на сигналку, а сам не свожу взгляда с тихони: такая маленькая, хрупкая, посреди десятка машин.

– Пошли! – слышу, цокает за мной, но как-то неравномерно. ― Что у тебя с обувью?

– Ничего… Ногу натерла.

Смотрю вполоборота на ее ноги: черные узкие лакированные туфли, каблук среднего размера. Чего же она так ковыляет-то на них?

– Новые?

– Нет. Не мои.

Куда же она интересно деньги девает, если стоит три цены, а туфли себе купить не может? И все же почему она стоила так дорого? Обязательно узнаю, и прямо сейчас. Не усну ведь, пока не попробую ее.

Поднялись на лифте. Заходим в мою квартиру. Она все это время молчит. Закрываю за собой дверь. Снимаем обувь. Вижу, как она озирается по сторонам. А у самого уже чуть ли не горит в штанах: хочу ее прямо здесь и сейчас. Разворачиваю к себе и слегка прижимаю к стене. Ее глаза все такие же манкие. Вижу, что боится. Но она же работает у Геворкяна, о каком страхе может идти речь? Начинаю смотреть на нее в упор и стараюсь поцеловать в губы, она отворачивается. Я все равно давлю своим телом. Выставляет руки вперед и начинает меня отталкивать:

– Вы же обещали, что я просто переночую у вас.

– Нет, детка, я ничего тебе не обещал. Я сказал, но не обещал.

– Ну, пожалуйста, не надо. Я лучше уйду. Пожалуйста, разрешите мне уйти.

Опять смотрит на меня умоляющим взглядом:

– Послушай, – все также зажимаю к стене, но давая чуть больше пространства, чтобы видеть глаза. ― Ты работаешь в «Золотой лани», какие у тебя возражения могут быть? Если тебе мало полштуки зеленых, я тебе и эту цену утрою.

– Я не работаю там…

– А, где ты работаешь? Что же мне из тебя слова вытягивать приходиться?

– Нигде… Я первый день была сегодня…

– Почему ты стоила втрое больше остальных? – до меня смутно начинает доходить смысл ее слов. Я даю еще больше пространства. Смотрит на меня огромными глазами и молчит. ― У тебя мужчины были?

– Какое это имеет значение?

– Большое. Так были?

Глаза наполняются страхом, сглатывает и начинает отрицательно мотать головой, не спуская с меня глаз:

– Нет…

Отхожу в сторону. Вытираю ладонью лицо, а она все так же смотрит, прижимая к себе паспорт.

– Я постелю тебе во второй спальне.

– Нет. Я буду ночевать здесь, – указывает на диван в гостиной.

– Поближе к выходу, чтобы была возможность сбежать?

– Здесь мне будет спокойнее.

– Ну, хорошо… Я тебе обещаю! Что у нас сегодня не будет секса. Иди ложись на кровать.

– Я уже сказала, что буду ночевать на диване.

– Принесу подушку и одеяло.

Вот тебе Стоянов весомая причина, по которой сегодня ты будешь спать один…

Глава 6

Настя

Господи, помоги мне! Я знаю, что папа не одобрит мой поступок, но ты ему пока не говори, хорошо?! Я обязательно найду того, кто виновен в том, что произошло. Так просто не сдамся. У меня же никого больше нет. Никто! Никто не посмеет обижать мою семью. Господи, помоги мне!

– Ты, что делаешь?

Вскакиваю с колен и оборачиваюсь на лестницу. Стоит с оголенным торсом, в синих брюках и босиком:

– И давно вы тут стоите?

– Нет.

Спускается, а у меня сердце замирает, но только не от страха, а потому что он нравится мне, как мужчина. Но этого нельзя показывать, слишком тонкая грань, которую я переступать не хочу.

– У тебя все в порядке?

Подходит ближе и смотрит так внимательно, что я начинаю нервничать. Сажусь на диван и прячу руки под одеяло, сжимая в кулаки. Мне нельзя ни плакать, ни раскисать, ни показывать свое замешательство и тревогу. Мне нужно держаться:

– Да.

– Может, тебе помощь нужна?

– Нет.

– Ты когда-нибудь отвечаешь на вопросы более развернуто?

– Да.

Сказали вместе… Он заулыбался и я тоже. Становится спокойнее, от его улыбки и взгляда.

– Вот и хорошо? Пить хочешь?

– Д…

– И не вздумай сказать «да».

– А что мне сказать?

– Вот видишь говорить не так уж и сложно, правда?

– Д… Совсем несложно.

– Два слова – это уже прогресс.

У него очень красивая улыбка, голос, глаза… Настя, соберись! Ушел, наверное, в кухню и зажег там свет. Господи, как же я устала. Так хочется к кому-нибудь прижаться и просто побыть в тишине, никаких разговоров, ничего…

– Ты чего сидишь? «Пить» само не придет. Вставай.

Я уже, наверное, недели две не смеялась с тех пор, как… папы не стало…

Зашла на кухню, отделанную в графитовых тонах, с хорошим вкусом. Вокруг чистота, не похоже на жилье холостяка. Значит, женат…

– Воды? Сока? Кофе? Коньяка?

– Воды.

Наливает стакан и протягивает мне. У него и руки идеальные. Садится напротив. Я непроизвольно облизываю, мгновенно вспыхнувшее чувствительностью, губы. Он явно замечает и начинает смотреть пристально не моргая. Перевожу взгляд на стакан, беру и жадно заглатываю воду. Мне, действительно, очень хочется пить. Когда поднимаю глаза, улавливаю на себе его прищур, как у дикого зверя:

– Почему вы на меня так смотрите?

– Ты красивая женщина, – вздыхает, ― хотя нет, еще девушка.

– Мне лучше пойти спать. И вам тоже.

Ставлю стакан и собираюсь уходить, он перехватывает за запястье. Подходит ко мне близко и проводит пальцами по щеке:

– Настя…

– Не надо, пожалуйста. Я не хочу.

Молчит и дышит. Чувствую аромат духов, понимаю, что рядом с ним очень хорошо. Но это неправильно. Наверняка у него есть жена, возможно, дети. А у меня свои дела и он мне не нужен. Да и я ему не нужна… Поднимает мой подбородок кончиками пальцев и смотрит в глаза, а я начинаю утопать в его: цвета темного гречишного меда. Вновь непроизвольно облизываю губы, и он прикасается своими. Я отворачиваюсь. Не хочу…

– Иди спать, – говорит, словно приказывает, но нежно и не отходя от меня. ― Иди.

Ухожу, боясь взглянуть на него. Но боюсь ни того, что проведу с ним ночь, и ни того, что он может взять силой. Боюсь почувствовать необходимость быть рядом с ним и нуждаться в его поддержке. Я справлюсь сама. Я сильная.

Легла на диван, укрывшись одеялом. Он погасил свет и прошел мимо, даже не взглянув в мою сторону. Так лучше. Нужно успеть поспать, а завтра я уеду. И решу, что делать дальше.

Глава 7

Матвей

Из сна выдернул оглушающий звук мобильного. Черт! Кто же так рано звонит? Не открывая глаз, нащупываю телефон и, не вглядываясь в имя абонента, нажимаю на принятие звонка:

– Да.

– Привет, дорогой! А ты где? Я уже прилетела. Стою, жду в аэропорту.

– Зачем стоишь? Бери такси и езжай домой.

– Но ты меня встретить обещал.

– Я сказал, что если получится, то приеду. Выводы делай сама.

– Стоянов, ты, как всегда, не в духе. За свои слова нужно отвечать Матвей.

– Не ешь мне мозг десертной ложкой. Бери такси и дуй домой. Я приеду к тебе после работы.

– Хорошо. Но я еще не все сказала, что об этом думаю.

– Лиз, ты же знаешь, что я не тот человек, которому ты что-то будешь высказывать. Увидимся вечером.

Выключаю телефон, даже не начав слушать ее претензии. Она ж не угомонится. Секс с ней выше всяких похвал, а вот общение… Лучше бы молчала. Но единственное время молчания – это когда у нее во рту мой член. И молчит она отменно.

Потер ладонями глаза. За окном солнце. Сколько же времени? Беру мобильный – половина одиннадцатого. Вспоминаю, что Лиза должна была прилететь в девять утра. Усмехаюсь глупости своей партнерши. Черт, я же вчера Эмму уволил, а мой заместитель – Брызгалов Сергей Александрович в пьяной отключке и, как всегда, до вечера. Так что на работе будет только завтра к обеду. Черт. Но мне никто не звонил, так что справляются, значит.

У меня же тихоня дома! Я обещал ей такси до пригорода. Интересно кто у нее там? Несостоявшийся любовник?

Провожу руками по волосам, трясу головой и начинаю потирать переносицу, чтобы сбить остатки сна. Иду в ванную. Умываю лицо холодной водой. Я почти в норме. Натягиваю на себя футболку.

Спускаюсь по лестнице. Подхожу к дивану и застываю от какого-то странного чувства. Умиления, что ли. Тихоня так сладко спит: почти с головой накрыта одеялом, рука под щекой и сопит. Как маленький ангелочек…

Черт, Стоянов соберись! Хватит пялиться на спящего человека. Иди варить кофе! Но не смог. Стоял минуты две, наверное, и наблюдал, как поднимается и опускается одеяло, с каждым ее вздохом.

Потом все же оторвал себя от нее и ушел в кухню. Минут через двадцать услышал копошение в гостиной. Выхожу и смотрю. Она аккуратно складывает одеяло с подушкой и разглаживает рукой неподатливую ткань.

– Оставь это. Придет домработница и уберет.

Вижу, что ей стало неловко, я застал ее врасплох, сейчас усердно заглаживает волосы назад, чтобы выглядеть привлекательнее. Но ей это не нужно, она любая меня привлекает.

– Доброе утро! – говорит чуть слышно. Ощущение, что она может завести меня с полуоборота.

– Доброе! Иди наверх. Туалет, ванная в твоем распоряжении. Вторая дверь налево. И приходи пить кофе.

– Спасибо.

Вспархивает на лестницу, словно бабочка и скрывается от моего взгляда. Бабочка…

Жарю омлет, тосты и делаю кофе. Жду ее минут десять. Может, решила принять душ. Ох, я бы с ней принял утренний душ. Жду еще минут десять. Не приходит. Поднимаюсь наверх. Подхожу к комнате – тишина. Открываю дверь. Сидит на полу возле кровати с опущенной головой:

– Что случилось? – подхожу ближе и присаживаюсь на корточки.

– Ничего, ничего. Все в порядке, – мотает головой, но глаз не поднимает.

Поднимаю лицо за подбородок. Глаза будто затуманены и бледная.

– Что случилось? Ты наркотик какой-то приняла?

– Нет, что вы! Просто голова закружилась… Я в порядке.

– Ты когда последний раз ела? – хочу погладить ее по голове, но не решаюсь. Какого черта, я что-то не решаюсь сделать?..

– Утром.

– Что-то я не заметил твоих следов на кухне.

– Нет, мы с Элей завтракали. И в обед была шоколадка.

– С Элей? Ты что ела вчера утром?

– Мы хорошо позавтракали.

– Не перестаешь меня удивлять. Почему ночью не сказала, что голодная?

– А я не была голодной. Все хорошо.

Вижу, взгляд проясняется и к лицу возвращается румянец.

– Вставай. Я приготовил завтрак.

Кивает и начинает подниматься. Я теперь смотрю на нее снизу вверх, и мой взгляд упирается ей чуть выше колен. И вместо того, чтобы обратить внимание на аппетитные ножки, замечаю довольно больших размеров синяк, и мне становится ее жаль. Поднимаюсь и смотрю в глаза. Несколько секунд стою, как полный идиот: обнять, прижать к себе, сказать что-то доброе, спросить «что случилось»? Не знаю… Выбираю молча указать в сторону двери и выйти вперед.

Прохожу в кухню. Вываливаю в тарелку, предназначенную для нее, весь омлет. Кладу рядом тосты, наливаю кофе и сажусь за стол напротив дверного проема. Она заходит, вся такая хрупкая и улыбается, увидев пред собой огромную тарелку с завтраком:

– Я не настолько голодная. Можно мне отдельную тарелку меньших размеров. Пожалуйста.

– Возьми… Нет, я сам сделаю.

Достаю тарелку и ставлю возле нее. Стою и смотрю, как она накладывает еду и отламывает кусочек тоста. Поднимает на меня свои прекрасные глаза: