Игры духа Гиша

– Ты слишком молод, – вздохнул Рука, – тайны мира пока сокрыты от тебя. Когда река течет по руслу, то все хорошо, водоплавающие птицы гнездятся в камышах и осоке, рыбы плещутся и резвятся, выскакивая на поверхность, звери подходят к берегу и пьют, но когда река выходит за назначенные ей пределы, приходит всеобщая беда. Но и спокойное течение реки, и бурный выход за пределы, все подчинено единому замыслу. Ты молод и не понимаешь, как устроен мир. Вот только я… может быть… – Рука растерянно посмотрел на Чувство. – Дух Гиш появился в нашем племени потому, что мы встретили его, двигаясь в русле, или потому что мы из него вышли?

– Не имеет значение, – ответила Чувство.

– В самом деле, неважно. Клади копье на кострище.

Черный сидел, поджав под себя левую ногу, и опирался локтем на правую, согнутую в колене, готовый вскочить в любое мгновенье и ударить копьем, которое держал вертикально.

– Наконечник из редкого красного камня, – сказал Черный, – он острый, как и черный обсидиан, но не такой хрупкий. Не найти второй такой же. Копье так долго со мной, что я дал ему имя Разящий.

– Я прожил славную жизнь, – сказал Разящий Черному, – и готов умереть в огне. Не жалей меня, но всегда вспоминай, когда будешь метать другие копья.

– Нет, я не могу разлучиться с тобой. Все приносят в жертву всякую ерунду, а я должен отдать то, что мне дороже всего. Сойдет и топор, он обычный, черный.

– Ты обещал расстаться с копьем, – напомнил Рука. – Слово уже вылетело.

– Хорошо, – Черный положил копье древком на кострище. – Будь по-вашему. Твоя очередь, Рука.

– Я жертвую свое старшинство, – сказал Рука. – Какой в нем смысл… Мы делаем то, что хочет дух Гиш. Язык, будешь переводить нам молчаливые слова духа.

– Отдашь посох с черепом медвежонка? – спросил Черный.

– Крепкая, принеси посох, он в моей хижине, справа от входа, – сказал Рука.

Крепкая вынесла желтый деревянный посох, с намертво насаженным на него маленьким черепом медвежонка.

– Поставь его у кострища так, чтобы пламя ему не навредило. Зажми его конец двумя большими камнями. Как думаешь, Черный, почему на вершине посоха сидит череп маленького медвежонка, а не взрослого медведя?

– Его проще закрепить на палке?

– Нет, совсем не так. Черепушка очень хрупкая, ее легко разбить, если, к примеру, случайно уронить на камень. Это символ.

– Ненавижу загадки, – сказал Черный.

– В маленьком черепе мало мозга, хрупкие кости крошатся пальцами. Мы с вами глупы и слабы, как медвежата.

– Говори за себя, старик, – сказал Черный. – Я умный и сильный, и… хитрый. Однажды я стану великим вождем, объединившим множество племен, и меня запомнят, а память о тебе сотрется, сразу после твоей смерти.

– Дух Гиш говорит, чтобы ты разбил череп и сломал посох, – сказала Язык. – Теперь символом власти будет железный топор.

– Могу я оставить его на память? – спросил Рука. – Я сделал его двадцать лет назад, когда остался только я, женщины и дети. Остальные охотники погибли. Я добывал еду со старшими детьми, чтобы прокормить всех. Помнишь, Черный? Медвежонок потерял мать и сам выбежал к нам из леса, плача и умоляя о помощи, а нам было нужно мясо.

– Ели улиток и жуков, и травы, и все, что попадалось на пути, – сказал Черный. – Хорошее было время. Казалось, что солнце светит ярче. Заметь, старый, мы никого из своих не съели, как-то выкрутились.

– Хорошие, говоришь, были времена… – проговорил Рука. – И сейчас тебе все нравится?

– Очень. Все, что происходит с нами сейчас, происходит впервые. Новое бодрит, освежает. Мне казалось, что я уже все видел и все знаю, к счастью, я ошибался, – Черный взял посох и слегка ударил им о скалу, череп медвежонка треснул, как яичная скорлупа. – Изменения обнадеживают. Слабость будет вырвана с корнем, выживут только сильные, которые дадут крепкое потомство.

– Слабые – это я? – спросил Рука.

– Ты слаб телом, но силен духом. Хотя… зачем тебя кормить, ведь детей ты уже иметь не можешь?

– Старики – хранители преданий прошлого, мы память, мы знания, – ответил Рука. – Без нас дети встанут на четыре лапы и обрастут шерстью.

Черный надавил коленом на посох и легко переломил дерево: “Старая трухлявая палка”.

– Нам нужно держаться вместе, чтобы сохранить племя, чтобы дети выросли и стали охотниками, чтобы женщины рожали, чтобы я спокойно умер в своей хижине. У тебя, Черный, злая сила, не оберегающая, не помогающая.

– Не делай людям добро и не услышишь оскорблений. Забыл, старый, как я приносил тебе лучшие куски: мягкую печень, нежные легкие, внутренний жир, у тебя же нет зубов. А носорожья шкура с длинной теплой шерстью, которая устилает пол твоей хижины, забыл? Я мог взять ее себе, но нет, я попросил женщину выделать ее как можно быстрее и отдал тебе.

– Я поджигаю золотистые колючки, – сказала Чувство.

Она раздула угольки, лежавшие на козьей лопатке, высыпала их на кострище. Сухая трава быстро занялась и выталкивала из себя густой горький дым. Старшие дети заложили жертвенные подношения сухим хворостом, огонь с радостью принял его в свои жаркие объятия.

Глава 5. “Вещий сон”.

Ночь была душной. Глаза ворочалась на шкурах, долго не могла уснуть. В шатер вполз ее муж Волчья лапа, она узнала его по запаху.

– Спишь, Лисьи глаза, – спросил Волчья лапа и лег, как обычно у противоположной стены.

– Я взяла себе новое имя. Теперь меня зовут Глаза. Вы вернулись, мы ждали вас позже?

– Да, как видишь, я здесь. Я скучал.

– Теперь тебе нужно будет взять новое имя, состоящее из одного слова. На стойбище много перемен.

– Я скучал. Ты мне снилась. Дважды.

– Скучал… – Глаза приподнялась на локте.

– Что в этом удивительного? – Волчья лапа подполз к ней и обнял.

– Ты не хотел меня, спал у другой стены. Давно, очень давно ты меня касался.

– Не выдумывай… – Волчья лапа поцеловал ее в губы и просунул руку под шкуры между ее горячих ног.

Глаза выгнулась и простонала: “Не останавливайся”.

Волчья лапа лег сверху и нежно вошел в нее. Он плавно двигал бедрами, покусывал ее соски, гладил спину. Сладкая судорога скрутила тело Глаз, но Волчья лапа не

останавливался. Несколько раз Глаза громко вскрикнула, царапая спину мужа. Они заснули в объятиях.

Волчья лапа храпел. Глаза проснулась, высвободила левую руку, на которой лежала голова мужа. Жесткая длинная щетина оцарапала ее кожу.

– Как заросла его шея… – удивленно прошептала Глаза.

Она коснулась лица спящего мужа, ее ладонь увлажнилась, ткнувшись в круглый кабаний пятак. Длинная клыкастая морда уютно устроилась у ее плеча. Глаза отшатнулась к меховой стене хижины, ухватилась за костяной остов, связанный кожаными шнурами. Желтая кость, под рукой Глаз выпала из остова и упала на черную морду. Всхрапнув, кабан проснулся.

– Что случилось? – спросил он у Глаз голосом ее мужа Волчьей лапы.

– Ты превратился в зверя, дикого вепря.

– Тебе приснился страшный сон. Ложись, до утра далеко.

Глаза послушно легла рядом. Вепрь положил на нее переднюю ногу, больно придавив грудь копытом и захрапел. Она лежала, тараща глаза в темноту, вдыхала острый звериный запах и пыталась проснуться. Вепрь вздрагивал во сне, причмокивал, дергал ногами, ранил ее нежную кожу. Глаза хотела вспомнить, что значит проснуться, как это правильно сделать, и не могла. Она боялась пошевелиться, чтобы не разбудить вепря. Из его открытой пасти стекала вязкая слюна. Свободной левой рукой Глаза провела по кабаньему телу: жесткая щетина, грубая кожа, бугры мышц и складки жира. Она просунула руку под меховой стеной хижины, снаружи моросил холодный дождик. Сон не уходил. Она вспомнила, как однажды видела человека, лежавшего на земле без сознания. Его тормошили, били по щекам, лили на него воду, а он как будто крепко спал, и не просыпался, не приходил в себя. Не могли охотники так быстро вернуться. Перед их приходом прилетела бы ворониха, путь птицы короче человеческого пути. Воронята бы подняли шум, их галдеж долго бы не смолкал. Нет, это не Волчья лапа. Он бы к ней не прикоснулся. Напрасно она не попросила яд у Чувства, как хотела, пока муж не ушел на охоту. Можно было сбежать, вдруг в другом племени найдется мужчина, который возьмет ее в жены и будет любить каждую ночь. Нужно дать знать Черному. Он великий охотник, добывал мамонтов, носорогов и пещерных медведей, а вепря убьет и подавно. Глаза посмотрела на длинный изогнутый клык, угрожающе торчавший и шевелившийся вместе с нижней челюстью. Она постаралась как можно сильнее закрыть веки, сморщив лицо, открыла их, но ничего не изменилось. Глаза прислушалась, снаружи не доносились привычные ночные звуки: шум ветра в деревьях, крики ночных птиц, говор и ругань животных, шуршание насекомых. Даже мелкий дождик капал беззвучно, падая, как лебяжий пух, на землю, на хижины, на скалы и все, что пребывало под ночным небом.

– Волчья лапа, – Глаза легко коснулась морды вепря, – позволь мне вытащить из-под тебя руку.

Вепрь проснулся, пожевал челюстями и перекатился на другой бок. Глаза потерла затекшую руку, встала и на цыпочках пошла к выходу. Одной ногой ступила за пределы хижины и остановилась. Вокруг рос незнакомый лес и светило яркое солнце. Влага стекала по ярко-зеленым листьям деревьев, стволы которых опутывали коричневые тонкие побеги неизвестных ей растений, с темно-зелеными лопушистыми листьями. Толстый мягкий слой перегнивающей листвы укрывал землю, травы не было. Глаза оглушило нагромождение громких звуков, издаваемых птицами и животными. Она пыталась уловить смысл в их словах и фразах, но они были бессмысленны. Глаза быстро убрала ногу под защиту хижины, рядом проползла длинная змея. Ее чешуйки окрашивали чередующиеся синие и красные полосы.

– Эй, где я?! – крикнула вслед змее Глаза, но та не ответила.

Странное существо спустилось с вершины росшего рядом дерева и повисло, зацепившись хвостом за тонкий коричневый побег, почесало сильными крючковатыми пальцами волосатую грудь и уставилось на глаза.

– Я приветствую тебя, – сказала Глаза и показала открытые ладони.

Существо перевернулось в воздухе, схватилось за ствол дерева цепкими лапами, оглянулось на Глаза и спрыгнуло на мягкую землю. Ей показалось, что к ней приближается уродливый человек, но выступающие надбровные дуги, отсутствующие губы, две дыры вместо носа и длинные зубы говорили, что это зверь.

– Меня зовут Глаза. Я впервые оказалась, сама не знаю как, в вашем лесу. Из всего стойбища здесь только моя хижина, а остальные куда-то исчезли. Подскажи, где я? Ответь, кто ты?

Существо подошло вразвалку, опираясь на длинные руки-рычаги, подцепило пальцами прядь волос Глаз и поднесло к своей морде, понюхало, попробовало на вкус, коснувшись кончиком языка.

– Ууу-а-уа-уа-ууу-ааа, – округлив рот трубой произнесло существо. Оно почесалось подмышкой, несколько раз подскочило на месте, оббежало вокруг Глаз и вернулось к дереву, с которого слезло.

Глаза пошла в противоположную сторону. Деревья молчали и лишь шелестели листвой.

– Странное место… – тихо сказала Глаза, собственным голосом подбадривая себя. – Оно такое же громкое как то, где мы живем, но какое-то… пустозвонное.

Под веткой высокого дерева пчелы заложили восковое гнездо, деловито гудели сидя на нем и носились с жужжанием во все стороны в поисках нектара.

– Пчелы, – Глаза встала под гнездом, – мне не нужен ваш мед, я хочу поговорить, – пчелиный гул усилился. – Люди из моего племени, наверное, забыли меня. Собрали свои хижины, пока я спала и ушли. Я заблудилась и не помню, как здесь оказалась. Может быть, это я ушла от них… или это сон… Вы далеко летаете и всюду бываете, подскажите, где искать мое племя.

Пчела села на ее щеку и ужалила. Глаза вскрикнула и ударила по щеке, раздавив пчелу. Тонкое обоняние насекомых уловило кисловатый запах пчелиных внутренностей. Впавшие в ярость пчелы, набросились на Глаза со всех сторон. Прикрывая лицо руками, она побежала в лесную чащу. Ей мешали сплетенные гибкие стебли растений, опутавших ветви и стволы деревьев, и высокий кустарник, но злые пчелы подгоняли, не давали остановиться. Озерцо, заросшее белыми кувшинками, появилось внезапно. Глаза с разбега нырнула головой вперед, схватилась за скользкие стебли кувшинок и смотрела через прозрачную воду, как злые пчелы ищут ее запаховый след. Перебирая руками по илистому дну, бултыхая ногами, Глаза отползла так далеко, насколько хватило воздуха, и всплыла под прикрытием кувшинок. Пчелы улетели.

– Кувшинки, почему вы молчите? – Глаза погладила белый бутон. – Там, откуда я пришла, цветы не умолкают. И вода как будто язык проглотила.

Отталкивая кувшинки руками, Глаза вышла на берег и села, опустив ноги в воду. Солнце припекало, яркие световые зайчики бегали по легкой водной ряби.

– Если мне снова заснуть, не проснусь ли я на стойбище? – она легла на мягкую красную глину и закрыл глаза.

Сон медлил. Глаза представила, что лежит в высокой траве, которую колышет ветер. Она мысленно качалась с ней, убаюкивая себя. Сквозь сонную щекотку Глаза услышала новый звук. Ветер шелестел песком. Она легла на бок и открыла глаза. Рядом сидел ее муж вепрь Волчья лапа и тер нижней челюстью о верхнюю, стачивая зубы. Они крошились в мелкий песок, который подхватывал ветер и кружил вокруг Глаз.

– Что ты делаешь? – спросила она у вепря.

– Приготавливаю лечебный порошок из зубов мудрости, чтобы исцелить тебя от безумия.

– Я как раз хотела тебе рассказать о том, что произошло. На нас напал умный ветер по имени дух Гиш. Он убил жену Руки топором, сделанным из сока камня. Дух Гиш тоже говорит, что мы безумны и нас нужно лечить.

– Воздух давит на землю и на все, что находится на земле. Где-то он давит сильнее, где-то слабее, из-за этой разницы появляется ветер. Он не бывает умный или глупый. Дух Гиш прилетел из другого мира, и он не ветер.

– Откуда тебе знать? Когда он появился на стойбище, ты был на охоте.

– Потому что память об этом находится в твоей голове. Ты спишь и видишь сон, порождение мозга. Я в твоем сне, а значит и в мозге. Я все знаю о том, что произошло с тобой.

– Значит ты не мой муж Волчья лапа… Если бы он был зверем, то походил бы на тебя. От волка в нем нет ничего, а от кабана многое. Ему больше подошло бы имя Кабаний нрав. Только о себе думает.

– Зачерпни ладонями воду из озера.

Глаза сложила ладони лодочкой и набрала прозрачной воды. Ветер собрал зубной песок в горсть и опустил его в ладони.

– Пей, – сказал вепрь. – Все до капли.

Глаза поднесла ладони ко рту и бережно выпила мутную белую жидкость: “Как будто мела наелась. Что теперь?”.

– Это твой сон, делай, что хочешь.

– Я бы что-нибудь съела, неприятный привкус во рту. Хочу рыбу с белым мясом и очень жирную.

У ног Глаз появился дымящийся продолговатый глиняный булыжник. Она расковыряла ногтем тонкий, твердый, треснувший во многих местах, глиняный панцирь, под которым лежала рыба, запеченная с фруктами.

– Давно такую не ела, – сказала Глаза, – ее очень сложно поймать. Она плавает в глубоких холодных водах. Приходилось далеко идти по льду, забрасывать костяной крючок с наживкой и долго ждать. Ноги, обмотанные шкурами, все равно сильно мерзли. Прозрачный рыбий жир – лучшее лакомство.

– Ни в чем себе не отказывай. Во снах сбываются самые тайные желания. Можно не ограничиваться рыбой.

– Всегда хотела иметь ребенка, а лучше нескольких. Мои сыновья заступились бы за меня, а дочь… – Глаза отщипнула кусочек рыбы и поспешно проглотила. – Такой же вкусный, как настоящий. Можно мне остаться здесь навсегда?

– Нет, это невозможно. Ты должна совершить важное дело.

– Какое? – рыба остыла, и Глаза взяла ее двумя руками. – Я согласна.

– Узнаешь какое, когда проснешься.

– Видела странное существо, которое спустилось с дерева. Оно было похоже на очень уродливого человека.

– Это ваш предок. От него пошли все люди. Земля, так сказать, возделанная…

– Я не понимаю. Хочешь, я оставлю тебе кусочек. Можешь взять печеные фрукты.

– В подобного зверя вдохнули душу, и его разум просветлел. Он увидел себя нагим и сделал одежду из листьев, почувствовал себя слабым и заточил палку, замерз холодной ночью и развел костер. Вы, люди, побеждаете в игре под названием жизнь нечестно, вам помогли возвыситься над остальными животными, подтянули вас за уши наверх.