Полная версия
– Кто держал тебя в руках, кто отрубил ногу? – Черная кость схватил топор за рукоять и сразу выронил. – Он обжигающе холодный…
– Топор говорит, – сказала Тонкие чувства, – что дух… да… дух… спустившийся с обратной стороны луны, пришел исцелить нас от безумия.
– Что такое дух? – спросил Черная кость. – И что такое безумие?
– Он говорит, что дух – это существо с прозрачным, как воздух, телом и обладающее разумом. Дух – это умный ветер. Дух – это тот, кто способен изготовить железный топор.
– Железный?
– Камень выделяет горячий сок, который потом остывает, и становится твердым и прочным. Железо – это застывший сок камня.
– А безумие? – напомнил Мудрые руки.
– Топор говорит, что безумие – это марево, искажающее то, что есть на самом деле, – ответила Тонкие чувства, помешивая темный отвар целебных трав. Она сняла кожаный котелок с огня и положила в него белый козий жир. – Он говорит, что скоро мы станем здоровы.
Железный топор взлетел и завис над землей, его деревянная рукоять слегка дрожала. Люди замерли, заворожено следя за происходящим. Топор откинулся назад, замер на мгновенье и резко опустился вперед, вогнав лезвие в искалеченную ногу Завтрашнего дня выше колена. Взлетел и снова вонзился в тело. Неровно разрубаемое человеческое мясо, кожа и желтый жир, висели лохмотьями. Белая изломанная кость торчала острыми углами. Боль выдернула Завтрашний день из небытия. Она закричала, но топор опустился на ее горло и оборвал крик. Захлебываясь кровью, Завтрашний день булькала воздушными пузырями.
Женщины с криком полезли в хижины. Топор отлетел в центр стойбища и повис в воздухе над старым кострищем. Мудрые руки обнял умирающую жену, испачкавшись в ее крови. Тонкие чувства сидела у котелка, закрыв глаза, и помешивала в нем веточкой. Дети побежали к подножью горы. Черная кость схватил каменный топор и метнул в железный. Хрупкий обсидиан, встретившись с железом, раскололся и усеял осколками стойбище.
– Замолчите! – крикнула Тонкие чувства, перекрыв вопли, доносившиеся из хижин. – Молчите или сейчас умрет кто-нибудь еще!
Горестный плач женщин постепенно стих. Мудрые руки все также сидел возле жены, положив ее окровавленную голову на колени. Черная кость исподлобья смотрел на железный топор.
– Он хочет дать нам новые имена, – сказала Тонкие чувства. – Духа, который лечит нас от безумия, зовут Гиш. У него простое имя. Он говорит, что наши имена звучат как длинные клички. Если нам так нравится, мы можем и дальше называться кличками, но они должны быть короткими. Решать нужно быстрее, иначе железный топор снова напьется крови.
Стойбище напряженно молчало.
Тонкие чувства встала и крикнула: “Меня будут звать Чувство”.
Никто не откликнулся.
– Мудрые руки, – сказала Чувство, – выбирай имя, топор долго ждать не будет.
– Хорошо, – сказал Мудрые руки, – называть себя Мудрым я не могу, так как во мне нет мудрости. Руками я называться не буду, потому что мою правую руку отрубил топор. Меня зовут Рука.
– А ты, Черная кость, – сказала Чувства. – Что скажешь ты?
– Горе омрачило мой ум и сердце. Отныне меня зовут Черный. Женщины, выходите, вам нужны новые имена.
– Я боюсь, я останусь в хижине, – отозвалась Длинный язык. – Меня зовут Язык.
– Звезда, Крепкая, Рассвет, Вода, Глаза, – донеслось из хижин.
– Топор говорит, что Завтрашний день нужно похоронить, – сказала Чувство.
– Без него знаем, – огрызнулся Черный, – что всякое мертвое тело должно быть преданно земле.
– Нет, – сказала Чувство, – мы будем не предавать земле, а хоронить. Это не одно и то же. Топор говорит, что нужно принести мед. У подножия горы стоит дерево, в котором живут большие пчелы. Топор говорит, что должен пойти Черный.
– Почему я?
– А кто еще сможет взобраться на высокое дерево? Иди не мешкая, – сказала Чувство. – Принесешь мед и пойдешь за красной глиной. Жены охотников, выходите! Соберите полевые цветы. Этого хочет топор.
Женщины вышли из хижин и торопливо прошли мимо кострища, стараясь не глядеть на железный топор.
Черный выкатил из костра большой красный уголь, завернул его в кусок кожи и побежал вниз не оглядываясь.
Столетняя липа гудела, пчелы облепили ажурные цветы, украшенные желтой бахромой. Медовый запах опьянял. Черный развернул кожаный лоскут и положил на уголь тонкие сухие веточки, робкий дымок заструился вверх. Оранжевый лепесток пламени ломал и скручивал веточки. Черный подбрасывал сухую кору и ветки потолще. Надувая щеки, он раздувал пламя. Ощутив горечь дыма, пчелы набирали нектар в зобики и кружили над деревом. Деловитое жужжание сменилось обеспокоенным гулом.
– Зачем мешаешь собирать нектар?! – спрашивали у Черного злые пчелы, не подлетая к нему близко. – Потуши костер! Дым выедает нам глаза, отравляет внутренности!
– Мне нужен мед, – ответил Черный. – Без дыма вы меня изжалите до смерти.
– Мы тебе этого никогда не простим! Вор! Подлый трус!
– У меня нежная древесина, – страдала липа, – огонь испепелит ее, обратит в прах.
– Не преувеличивай, – ответил Черный, – я разжег костер не под самым стволом. Тебе ничего не грозит. Подумаешь, несколько дней твои листья будут пахнуть дымом, ничего страшного. Я прошу прощения, но мне нужны твои нижние ветки.
– Это мои самые любимые ветви, – хныкала липа.
– Деревьям это только на пользу, – Черный накрыл костер сырыми ветвями со свежими зелеными листьями. Огонь притух, повалил густой дым.
Черный ловко вскарабкался на дерево и подобрался к дуплу. Он сломал длинную, тонкую, гибкую ветвь, нанизал на нее языки белого воска, в ячейках которого блестел светлый липовый мед. Скрутив концы ветки, Черный повесил на шею медово-восковое ожерелье и спустился вниз.
– Затуши костер, – попросила липа, – огонь коварен, нельзя оставлять его без присмотра.
– У меня нет с собой воды.
Черный обложил границу костра камнями и побежал на гору. По пути он встретил женщин с букетами полевых цветов, их лица были печальны.
– Возьмите мед, – попросил Черный, – а я накопаю красной глины.
Женщины согласились. Черный направился к ложбине у подножия горы. Дожди размыли верхний слой почвы, обнажив пласт красной глины. Выдирая руками крупные комья, Черный слеплял их, бил о камень, уминая в красный шар. Набрав, как ему показалось, достаточное количество, он понес глину в стойбище.
Железный топор все также висел над кострищем. Притихшие жены охотников сидели с цветами у мертвого тела. Дети выглядывали сквозь щель полога хижин. Рука гладил волосы Завтрашнего дня. Чувство лежала на спине у котелка с целебной мазью.
– Я принес глину, – сказал Черный.
Чувство приподняла голову, села и обернулась на железный топор.
– Он говорит, что начинается подготовка к похоронному обряду, – сказала Чувство.
– Кто говорит с нами, топор или дух Гиш? – спросил Черный.
– Я не знаю, но голос исходит от топора. Он хочет, чтобы с Завтрашнего дня сняли одежду.
– Зачем? – словно очнувшись, спросил Рука. – Земле предают в одежде.
– Топор сказал, что тело Завтрашнего дня нужно омыть от крови и намазать медом, – Чувство призывно махнула женщинам рукой.
Отложив цветы, женщины подошли к мертвому телу и стянули с него остатки меховой одежды. Глаза принесла бурдюк с водой и как смогла смыла кровь.
– Ты говорила, что дух Гиш хочет избавить нас от марева, искажающего то, что есть на самом деле, – сказал Рука, – а мне кажется, что все мы оказались в страшном сне, после появления духа, и никак не можем проснуться. Летающие топоры из застывшего каменного сока, спустившийся с луны умный ветер… Не марево ли это? С тобой говорит не топор, а дух. Попроси у него оставить нас в покое.
– Дух Гиш говорит, что ты, Рука, начал исцеляться, – сказала Чувство. – Железный топор не может говорить. Никакой топор не может говорить. Копья тоже молчат. Трава, деревья, насекомые, звери, птицы, реки, ручьи, озера и земля не говорят по-человечески. Мы их слышим, и это признак нашей болезни. Дух Гиш сверху увидел наши страдания и спустился, чтобы помочь.
– Как это не умеют говорить?! – Рука удивленно посмотрел на Чувство.
– Дух Гиш говорит, что однажды мы сами это поймем. Он поможет нам.
Черный и Рука переглянулись.
– Мед был сладким соком, – сказала Чувство, – нектаром растений. Пчелы выпили его, переварили в желудках и изблевали мед. Он символ изменений. Дух Гиш поглотит нас, больных людей, переварит и изблюет здоровыми. Покройте Завтрашний день медом!
Женщины давили восковые языки, ломали ячейки, выливали мед и размазывали его руками по телу Завтрашнего дня.
– Черный, – сказала Чувство, – возьми каменный топор и отсеки ей голову – вместилище человеческой души. Ее нельзя закапывать с остальным телом. В голове рождаются мысли, изо рта исходят слова. Череп Завтрашнего дня станет нашей святыней.
Одним ударом Черный отделил голову от тела.
– Возьми нож и срежь плоть с костей, – сказала Чувство.
Рука отвернулся и закрыл лицо ладонями. Черный поставил отрубленную голову на камень и острым обсидиановым ножом, привычными движениями отрезал нос, уши и губы, снял скальп, срезал мясо и кожу, удалил глаза.
– Куда это деть? – спросил Черный у Чувства, указав на окровавленные обрезки.
– Положи на живот Завтрашнего дня, а вы залейте их медом.
На камне стоял череп с остатками ярко-красного мяса. Чувство оторвала кусок от глиняного шара, размяла, вылепила нос и прилепила к черепу, затем сделала уши, губы и глаза.
– Что такое святыня? – спросил Черный.
– Это то, через что передается сила, исходящая от духа, – ответила Чувство.
Она взяла тонкую палочку и сделала два отверстия в глиняном носу, и по одному отверстию в ушах и глазах.
– А это для чего?
– Так повелел дух, – ответила Чувство и поцеловала череп.
– Что делать с оставшейся глиной? – спросил Черный.
– Сбросьте мертвое тело Завтрашнего дня в скальную расщелину и завалите камнями, а затем края расщелины обмажьте красной глиной.
– Это символ материнского лона? – спросил Рука. Его глаза лихорадочно блестели, дрожащими руками он подобрал глиняный шар и прижал к груди. – Спроси у духа Гиша, может быть Завтрашний день родится вновь из каменной утробы?
– Приди в себя! – закричал Черный. – Человек, как и все живое в Громком мире, умирает и на этом все! Конец!
Череп разлепил глиняные губы и посмотрел на Черного глиняными глазами: “Я хочу пить… Напоите меня медом…”.
Голос, исходивший из черепа, царапал слух и не был похож на мелодичный голос Завтрашнего дня. Рука встал на колени перед камнем, на котором стоял череп, уперся ладонями в скалу и поклонился. Черный подошел к черепу, открывшему рот, и выдавил из сота мед.
– Ты не Завтрашний день, – сказал Черный.
Мед вытекал из черепа и растекался по камню.
– Нет, это я, – ответил череп. – Железный топор опустился на мое горло, и душа покинула тело, сбросила его с себя, как потертую завшивленную шкуру. Душа – это тоже умный ветер, свободный и бессмертный.
– Если так, то почему ты сидишь в черепе, и делишь его с гниющим мозгом? – спросил Черный. – Почему не летишь, куда глаза глядят, подальше от этого ужаса?
– Я должна быть святыней. У вас их теперь две: железный топор и я. Рука принял правильное положение, на коленях, головой вниз. Подражайте ему.
Женщины склонились, Черный остался стоять.
– Я ухожу, – сказал Черный. – Громкий мир большой и человеческих племен в нем много. Я хороший охотник, мне всюду будут рады.
– Ты не можешь уйти, – сказала Чувство. – Племя Настоящих людей – это одно тело и одна душа. Нога или рука не могут оторваться от туловища по собственной воле.
– Смотри, – Черный сделал пять шагов вниз по склону, – у меня есть ноги, и на них я уйду, когда захочу, и дойду, куда захочу.
– Если ты решишься на это, – сказала Чувство, – топор отнимет жизнь у двух человек, по количеству твоих ног.
Черный поднял двумя руками большой камень и бросил с горы. Долго смотрел, как он катится, подпрыгивает и увлекает за собой камни поменьше.
– Хорошо, – сказал Черный, – я останусь до возвращения охотников, а потом мы решим, как нам жить дальше.
– Положите тело Завтрашнего дня на ее одежду и несите к расщелине, – сказала Чувство.
Рука и Черный перенесли мертвое тело на шкуру и понесли на вершину горы. За ними шли женщины с букетами цветов и глиняным шаром, лиса бежала рядом.
– Что случилось? – спросил ручей у лисы, подбежавшей напиться.
– Событий много, – лиса перестала лакать воду и обернулась через плечо, провожая хитрыми глазами уходящих людей. – На стоянку прилетел сильный злой ветер и принес необычный топор, который зарубил Завтрашний день. Ветер сказал, что люди заболели, потому что говорят с нами… нет, не так… Люди говорят с нами и поэтому заболели. Ветер будет их лечить. Мне давно не было так интересно. А что там ледник?
– Приближается, – ответил ручей.
Черный и Рука положили тело у неглубокой трещины в скале.
– Возьмитесь за руки и за ноги, и опустите ее в расщелину, – сказала Чувство. – А теперь заложите большими камнями, чтобы звери не добрались. Размажьте глину и положите сверху цветы. Дух Гиш говорит, что отныне так мы будем хоронить каждого, без одежды, покрытых медом, обмазанных красной глиной, усыпанных цветами. Люди – не животные. Люди должны властвовать в Громком мире, обязаны подчинить его своей воле. Сделать это вы сможете, установив новые обычаи и поклоняясь духу.
– Это над кем вы собираетесь властвовать? – спросила лиса. Она подбежала к каменной могиле, взобралась на нее, обнюхала, присела и помочилась на красную глину и цветы. – Надо мной что ли? Видала я таких вождей…
– Заткнись! – Чувство замахала руками, прогоняя лису. – Тебя это не касается!
– Как это не касается? Я тоже часть Громкого мира. Может быть самая важная ее часть… – лиса клацнула зубами, ловя руку Чувства.
– Мы не должны с тобой разговаривать, потому что ты говорить не умеешь, – Чувство спрятала руки за спину.
– Нет, все-таки прав дух Гиш, – сказала лиса, – вы больные люди, и вас нужно лечить железным топором.
– Пошла прочь! Убирайся! – закричали женщины. – Из-за тебя у нас снова будут неприятности!
Лиса соскочила с могилы и отбежала в сторону, но недалеко.
– Завалили камнями, – сказал ворон. Он сел на могилу и постучал по ней клювом. – В нашем лесу белка прятала орехи в дупле, а вход закрывала шишкой, чтобы не украли. Дерево стояло у реки, в которой жили бобры. Они подгрызли ствол, и дерево, вместе с орехами и шишкой, упало в реку. Беда всегда приходит не оттуда, откуда ожидаешь.
– Животные нам не ровня, чтобы давать советы и учить жизни, – сказала Чувство.
– Быстро ты сменила зимнее оперенье на летнее, – сказал ворон. – Когда ты собирала целебные травы и камни, прислушиваясь к голосам Громкого мира, в тебе было больше мудрости.
– Мы больны. Наши головы думают неправильно, – сказала Чувство. – Когда я исцелюсь, мои уши не будут слышать тебя. Я не уверена, что ты существуешь на самом деле, а не мерещишься мне сейчас, – Чувство погладила ворона по голове.
– Ну как, – спросил ворон, – я настоящий или ты видишь сон?
– Спящему человеку сон кажется реальностью, – ответила Чувство. – Однажды мне приснилось, что я ем зеленые сливы, и я проснулась с полным ртом слюны.
– Я поняла, – сказала лиса, – это такая игра. Дух Гиш придумал ее для развлечения. Играть в нее могут только духи и люди, а животные – нет. Дух – это умный ветер, а человек – это тот, кто ходит на задних лапах и говорит. Я тоже человек, возьмите меня в игру, – лиса встала на задние лапы и прошлась туда-сюда, улыбаясь.
– Пора возвращаться в стойбище, – сказал Черный. – Еда заканчивается, я должен идти на охоту.
– Нет, – ответила Чувство, – дух Гиш говорит, что у нас будет дело поважнее.
– Что может быть важнее еды во время голода? – спросил Черный.
– Завтра узнаешь. Мы вернемся в стойбище и сядем за поминальную трапезу.
– Что это такое? – спросил Рука.
– Мы будем есть мясо, пить бульон и вспоминать о том, какой была Завтрашний день. Ее душа будет слушать наши разговоры, вдыхать аромат мяса и насытится.
– Вот бы и мне так, – сказала лиса. – Послушала чужую болтовню и набила полный желудок. Хорошая у вас игра. Возьмите меня к себе, я больше не буду проказничать.
– Ты заметила, – спросил ворон у лисы, – что топор и дух Гиш не трогают нас, а мучают только людей?
– И правильно делают. Мы-то с тобой здоровы. Я вообще никогда ничем не болею. И у меня всегда хорошее настроение. Завтрашний день мне никогда не нравилась, – лиса на согнутых лапах подкралась к могиле, как будто охотилась, и принялась нюхать между камнями. – Строила из себя не пойми что…
Женщины неторопливо пошли к стойбищу, за ними брел, опустив плечи, Рука, Черному на ходу что-то втолковывала Чувство.
– Нам с тобой проще, – сказал ворон лисе. – Мы, вороны, затеряемся среди облаков, ты скроешься в глубоких норах, а людям куда деваться? У них нет ничего своего, их стоит пожалеть. Они голые и укрываются чужими шкурами, зубов и когтей нет, вынуждены делать копья и топоры. А теперь еще и обычаи будут чужими, навязанными духом Гишем.
– А мне никого не жалко, – сказала лиса, – даже себя.
Глава 3. “Ритуал”.
Обитатели стойбища сидели вокруг кострища, над которым висел железный топор.
– Дух Гиш требует поклонения, – сказала Чувство, – но он хочет, чтобы мы самостоятельно продумали, как это сделать, как лучше и правильнее поклоняться ему. Дух Гиш надеется, что мы не рассердим его.
– Подскажи нам, как это сделать, – сказал Рука. – Мы никогда и никому не поклонялись.
– У меня есть кое-какие мысли… – сказала Чувство задумчиво. – Я так понимаю, что поклоняются тому, кто превосходит всех в уме, силе, мудрости, красоте. Все эти качества должны быть в превосходной степени. У духа Гиша они есть.
– Как он выглядит? – спросила Глаза.
– К большому нашему сожалению, мы не знаем, как выглядит дух Гиш, – ответила Чувство.
– Почему его слышишь только ты? – спросила Язык. – Это подозрительно. Если бы не топор, висящий над нами, я бы подумала, что никакого духа Гиша нет, и все это твои выдумки.
– Значит нужно придумать его изображение, – сказал Рука. – Я могу вылепить из глины. Для этого нужна красная, или сойдет обычная, желтая глина?
– Я не знаю, – ответила Чувство, – дух Гиш молчит.
– Обычная глина у меня есть, – Рука встал и пошел в свою хижину.
– Очень сложная задача, – сказал Черный. – Как вылепить умный ветер.
– Предлагаю каждому, у кого есть имя, назвать признаки и свойства духа Гиша. Все, что приходит на ум.
Рука вернулся с большим комком влажной желтой глины: “Я готов”.
– Дух Гиш – не простой ветер, – сказала Звезда, – а очень сильный. Как буря. Помните, в прошлом году мы чуть не погибли из-за внезапно налетевшей бури. Если бы поблизости не было пещеры, нам бы пришел конец.
– А как выглядит буря? Нет, понятно, что небо становится черным, трещат, вырываемые с корнем деревья, ветер гудит и сбивает с ног, но как это вылепить в глине… – сказала Рассвет.
– Может быть дух Гиш все же не буря, а просто сильный ветер, – сказала Крепкая, – а он проявляется в согнутых деревьях.
– Ты предлагаешь вылепить духа Гиша в виде кривого дерева? – спросил Рука. – Это может его обидеть.
– Какое там гнущееся дерево… – сказал Черный. – Самый сильный из зверей – это мамонт. Огромные кривые бивни, косматая длинная шерсть, ноги, как стволы деревьев. Далеко слышно в степи, когда идет стадо мамонтов.
Рука быстро вылепил из глиняного овала большие уши, четыре ноги, хобот и хвост. Заточенной палочкой он покрыл изваяние вертикальными углублениями, символизирующими шерсть.
– Но дух Гиш необычный мамонт, он прилетел с обратной стороны луны… – сказал Черный.
– Мамонт с крыльями орла… – усомнился Рука, но крылья вылепил.
– Дух Гиш очень сильный, – сказала Вода, – у него не могут быть только бивни, приделай ему рога.
Рука подобрал с земли две небольшие веточки и воткнул в голову мамонта.
– Ну как, – спросил Рука, – похож?
– Опасный зверь, – сказал Черный. – Встретив такого, трижды подумаешь, прежде чем вонзить в него копье.
– Не ставь его на землю, – сказала Чувство. – Дух летает высоко, его ноги не касаются земли.
– Почему ты так решила? – спросил Черный. – Птицы летают под облаками и выше, а по земле ходят, и ветер колышет траву и упавшие на землю листья.
– Изображение духа Гиша священно и относится к нему нужно соответственно, – сказала Чувство.
– Оно такое же священное, как череп Завтрашнего дня и железный топор? – спросила Вода.
– Даже больше, – ответила Чувство.
– Куда его поставить? – спросил Рука. – Может быть на тот выступ, – он показал на небольшой зубец, выступающий из скалы в девяти шагах от стойбища, выше человеческого роста.
Черный подозвал самого старшего мальчика, вручил ему глиняное изваяние, посадил себе на плечи и пошел к выступу.
– Поставь его не передом, а боком, – сказала Чувство. – Так будет лучше видно.
– А если пойдет дождь, – сказала Рассвет, – его размоет. Крылья и хобот отвалятся, туловище оплывет.
– Да, – согласилась Чувство, – ты права. Сделаем навес из куска шкуры. Привяжем к четырем шестам и закроем изображение духа Гиша от непогоды, но не сейчас. Он хочет, чтобы мы придумали ритуал. Это то, как именно мы будем ему поклоняться.
– Зачем все это? – спросил Черный. – Один раз уже становились на колени. Не достаточно?
– Может быть дух Гиш поможет нам в охоте, будет загонять животных? – предположила Крепкая. – В благодарность за наши старания?
– Этого не будет, – ответила Чувство. – И разгонять тучи, или наоборот, вызывать дождь, он тоже не будет.
– В таком случае, зачем нам все это… – сказал Черный.
– Чтобы выжить, – ответила Чувство.
– Я все-таки не понимаю, чего именно он от нас хочет, – сказал Рука. – Его превосходство мы признаем. Он сильнее всех нас вместе взятых. А что еще?
– Ритуал, который мы придумаем, должен совершаться каждый день.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Есть у кого-нибудь подходящие мысли?
– Нельзя ставить изображение духа Гиша под открытым небом, даже натянув шкуру, – сказала Язык. – Если мыши сбросят его оттуда, или птица нагадит на рога, дух разозлится и покарает нас железным топором. Рука остался один, пусть переберется в хижину Черного, а изображение мы поставим в его хижину.
– Хорошо, – сказала Чувство, – что скажешь Рука?
– Мне все равно. Почему бы и нет. Если Черный согласен…
Черный безразлично пожал плечами.
– Хорошо, начало положено, – сказала Чувство. – Что еще?
– Может быть как-то приветствовать его по утрам… – неуверенно сказала Глаза. – Или лучше днем?
– Я думаю, утром, – ответила Чувство. – До рассвета. Да! Солнце покажется из-за горы, мы встанем перед хижиной, откинем полог и поклонимся изображению духа Гиша, сначала охотники, потом женщины, затем дети. При этом нам следует ему что-то говорить… пожелать здоровья… или доброй охоты…
– Предлагаю благодарить его за то, что мы еще живы, – сказал Черный.
– Я уловила в твоих словах насмешку, – сказала Чувство.
– И в мыслях не было. В самом деле, топор пребывает в покое, никому не отрубил ногу или руку, не говоря уже о голове. Что скажешь, Завтрашний день, – Черный подмигнул черепу, стоявшему на камне, – как там живется?
Череп не проронил ни слова.
– Мы забыли о двух святынях, – сказала Крепкая, – для них тоже нужно придумать ритуал.
– Всему свое время, – ответила Чувство. – Что мы будем ему желать, здоровья или доброй охоты?
– Мамонт ест траву, – сказал Черный, – какая там охота… Когда вблизи смотришь на большого, сильного зверя, который может раздавить, сломать все кости, то ничего не говоришь. Лежишь, вжавшись в землю, вдыхаешь звериную вонь и молчишь, надеешься, что он пройдет мимо. Самый опасный из всех хищников, которым можно пожелать удачной охоты, это медведь, живущий в пещере. Он любит забираться в самые глубокие из них. Ты идешь вперед медленно, держа перед собой горящую ветку, а в другой руке копье. С потолка свисают каменные зубы, с них капает мутная вода. И на полу каменные зубы, поскользнешься, упадешь на такой, и он пробьет тело насквозь. Медведь уже давно услышал твое дыхание и шаги, почуял дым горящей ветки, но ждет, не показывается. Сразу не поймешь, это валун темнеет у стены, или медведь притаился. Страх пробирает до костей, как мороз зимней ночью, но ты идешь вперед. Шаг, еще один шаг, и еще шаг. За тобой идут охотники, твои товарищи, им тоже страшно. В узкой пещере медведя не окружить, не закидать горящими ветками, не пробить черную шкуру со всех сторон. Бывало, что пещерный медведь убивал весь отряд охотников, одного за другим. И вот он появляется. Он не спешит. Он хозяин. Медленно ступает, царапает каменный пол когтями-кинжалами. Громко сопит, выпячивает нижнюю губу. Смотрит с ненавистью, смотрит пристально, взгляд не отводит и говорит: “Смерть… смерть… смерть…”. Волосы на голове у тебя шевелятся, сердце сжимается. Ты бьешь копьем, метя в пасть, и он исторгает рык. Открывает челюсти, горбатит спину и рычит, словно хочет рыком сбить тебя с ног. Ты бьешь еще раз, норовя попасть в шею, медведь хватает клыками древко и перекусывает, как хрупкую птичью кость. Сзади подают другое копье. Ты наступаешь. Если остаться на месте или отступить, медведь подумает, что ты добыча, и ты наступаешь. Медведь тяжелее, чем весь ваш охотничий отряд, гора мышц, но ты наступаешь. Он хочет запугать тебя, показать, что он большой, больше тебя, и становится на задние лапы. Нависает, как горный обвал готовый обрушиться. Ты бьешь точно в сердце, вырываешь копье и отступаешь. Еще пять копий вырастают за твоей спиной. Медведь умирает медленно, кровь льется из раны ручьем, но в нем много жизненной силы. Медведь бросается вперед, его глаза горят желанием забрать с собой в небытие кого-нибудь еще. Ты стоишь первым, и он сжимает челюстями твою ногу. Медведь не волк, в его пасти твое бедро помещается полностью, он перекусывает ногу сразу, с мясом и костью, и твоя горячая кровь вытекает у него между клыков. Пещерный медведь самый опасный, но мамонт еще опаснее, хотя ест только траву. В присутствии мамонта лучше молчать. На мамонта никто не охотится в открытую, глаза в глаза. Никто не идет на него с копьем и горящей веткой. На мамонта нападают подло, исподтишка. Лучше всего тогда, когда стадо идет через ущелье. Бросают тяжелые камни, метят в голову. Камни поднимают втроем, вчетвером. Преграждают узкий путь нагромождениями веток и трухлявых деревьев, и поджигают их, а сверху бросают камни. В честном бою мамонта не убить, он раздавит и не заметит. Самцы, защищая самок и детенышей, приходят в ярость. Они наклоняют головы и бегут на врага. Мамонты никогда не останавливаются. Бесполезно кричать и сотрясать копьями, на них это не действует. А еще в мягкой земле роют яму глубиной со взрослого человека и накрывают ветками, и травой. Мамонт проваливается и не может выбраться. Ты прыгаешь ему на спину и бьешь копьем ниже головы, нужно достать до хребта. Он хватает тебя хоботом, цепко хватает, не оторваться. Хватает и тянет вниз, в яму, которую ты и твои товарищи вырыли для него, вырыли, чтобы убить. Мамонт топчет тебя в яме ногами, часто-часто переступая, как будто недостаточно наступить один раз. Тебе уже все равно… ты уже мертвый! – Черный сорвался на крик, его глаза остекленели и смотрели в одну точку. – Твоя кровь смешалась с черной землей и превратилась в грязь, голова треснула, кишки вывалились, печень лопнула. Тебя уже нет, и мясо мамонта тебе не нужно! Ему на спину прыгает следующий, но не может удержаться и падает к тебе, вниз, в яму. Мамонт топчет. Он не рычит, он иступлено ревет, чувствуя под ногами мягкое тело, убивая своих убийц. Это большая радость вывернуться так, что охотник становится добычей. Кровь из мамонта течет, и он слабеет. Его бьют со всех сторон, режут плоть острыми копьями. Никто не хочет взобраться на его косматую спину. Колют копьями и ждут. Дело сделано. Мамонт мертв. Шкуру режут сверху, раскрывают как маковый бутон. Мясо вытаскивают частями. До мертвых охотников добраться не спешат. Зачем торопиться? Из ямы вытаскивают все кости и шкуру мамонта. На дне лежат останки охотников, обильно политые кровью. С лопаток мамонта срезают мясо и кладут их в яму. Белые широкие кости как крыша хижины. Последнее пристанище. Яму засыпают. Нельзя могилу использовать для охоты. Роют в другом месте. Дух Гиш – это небесный мамонт, не знающий пощады. Нам нечего ему сказать, рядом с ним лучше молчать и думать о смерти. О жизни лучше не думать, ее нужно жить. О смерти можно. Утром придем к хижине, откинем полог, посмотрим на крылатого, рогатого мамонта и молча представим смерть. Быструю, без мучений. Легкую как сон после сытной, жирной еды. Или какую-нибудь еще, кто какую хочет.
