Одержимый

– Детектив Тернер?

«Позвоните мне», – написал он.

Нахмурившись, Алекс отправила ответное сообщение:

«Сами звоните. Надеюсь, помните как?»

Она вдруг ощутила странную горечь. От Тернера уже несколько месяцев не было никаких вестей. Конечно, он злился после смерти декана, но ей казалось, что они неплохо поладили и отлично работали вместе во время расследования.

Как ни странно, телефон зазвонил почти сразу. А ведь она почти не сомневалась, что Тернер не обратит внимания на ее СМС. Детектив терпеть не мог, когда ему приказывали.

Алекс включила громкую связь.

– Вижу, вы не забыли мой номер, – проговорила она и, подтолкнув Доуз к пассажирскому сиденью, прошептала: – Я поведу.

Доуз даже не стала спорить. Похоже, ей и впрямь было больно.

– У меня в медучилище есть тело, – с ходу сообщил Тернер.

– Полагаю, их там целая куча.

– Нужно, чтобы кто-нибудь из ваших на него взглянул.

Алекс ощутила неприятный укол. Тернер лучше других знал, чем обернулся для нее прошлый год. Впрочем, судя по всему, в его глазах она была всего лишь представителем «Леты».

– Зачем?

– В нем есть нечто странное. Просто взгляните на него и скажите, что мне мерещится. Потом можем вновь не разговаривать.

Алекс не хотелось идти. Ей не нравилось, что Тернер старательно игнорировал ее все это время и позвонил, лишь когда ему что-то понадобилось. Но он был Центурионом, а она занимала место Данте. Вергилия.

– Ладно. Но за вами должок.

– Хрена с два. Вы просто выполняете свою работу. – И он повесил трубку.

Мелькнула мысль послать его к черту и никуда не ходить – просто из принципа, но в данный момент мертвое тело казалось предпочтительнее существа, устроившегося в бальном зале «Черного вяза».

Алекс слишком резко дала задний ход, из-под колес полетели кусочки гравия.

«Успокойся, Стерн. Ты ведь не бежишь с места преступления».

Она всеми силами избегала смотреть в зеркало заднего вида, боясь, что в поле зрения вновь попадет мерцающий золотой свет.

Доуз привалилась к дверце возле пассажирского сиденья. Вид у нее был болезненный.

– Еще одно убийство?

– Он не сказал. Просто упомянул тело.

– Ты не… Может, это как-то связано с тем, что мы сделали?

Черт. Алекс даже не подумала о такой возможности. Конечно, маловероятно, однако ритуалы зачастую имели всевозможные магические последствия, особенно когда проходили не так, как положено.

– Сомневаюсь, – возразила она, на самом деле не испытывая подобной уверенности.

– Хочешь, я пойду с тобой?

Отчасти Алекс испытывала искушение согласиться. Доуз была намного лучше подготовлена, чем Алекс, она точно поймет, на что обратить внимание, и сможет найти нужные слова. Однако Доуз пострадала – снаружи и внутри, ей нужно исцелиться и хоть ненадолго поддаться горю и чувству вины. Алекс знала об этом не понаслышке.

– Нет, ты Окулус. А это работа Данте, – отказалась она.

И Доуз как-то сразу успокоилась. Нет-нет, ей вовсе не страшно, она просто следует протоколу.

Алекс опустила окна машины, позволив ночной прохладе вползти внутрь. Сейчас они могли бы уже быть где угодно, освободиться от страха или долга, мчать куда-нибудь вперед. Уехать в отпуск или просто кататься всю ночь, снять дом где-нибудь на побережье. Сзади, засунув сумку под сиденье и сложив руки под головой, вполне мог бы развалиться Дарлингтон. И все было бы хорошо.

– Это он? – прошептала Доуз.

Ночной ветер, подхватив ее слова, пронес их по спящему городу и дальше, мимо домиков на окраине с темными квадратами полей. У Алекс не нашлось ответа; она просто включила радио и поехала в сторону кампуса, стремясь скорее увидеть огни Il Bastone и понять, что наконец оказалась дома.

Дарлингтон легко справлялся с вызовом шакалов. Впрочем, ничего странного. Он весь казался олицетворением «Леты» и искренне наслаждался всем, что мог предложить Il Bastone. Когда я рассказала ему об особенностях эликсира Хирама, Дарлингтон процитировал мне Йейтса: «Мир полон магических вещей, которые лишь терпеливо ждут, пока наши чувства обострятся». Я не нашла в себе смелости признаться, что знаю эту цитату и всегда ее ненавидела. Ведь казалось слишком легко поверить, что нечто свыше наблюдает за нами, изучает с бесконечным терпением, тогда как мы, сами того не ведая, несемся навстречу необратимому мигу прозрения.

Мой новый Данте полон энтузиазма. Похоже, мне по большей части придется сдерживать его, чтобы уберечь от беды. Он так легко рассуждает о магии, а ведь она под запретом и за соприкосновение с нею всегда требует ужасную цену.

Дневник Мишель Аламеддин времен «Леты»(Колледж Хоппер)

8

Вновь очутившись в оружейной, Доуз показала Алекс средство от ожогов, то и дело настойчиво повторяя, что все в порядке и ей просто хочется побыть одной. Конечно же, лгала, но если Памеле захотелось вдруг надеть наушники и на ближайшие пару часов сделать вид, что работает над диссертацией, Алекс мешать не собиралась. Она не стала брать «Мерседес», припаркованный позади Il Bastone, – Доуз начала бы нервничать, что Алекс поехала одна, – и вызвала такси, чтобы добраться до медучилища.

Тернер прислал адрес, но она плохо знала эту часть кампуса. Алекс лишь раз бывала в медицинской библиотеке; тогда Дарлингтон водил ее в подвал, в обшитую панелями комнату, вдоль стен которой тянулись полки со стеклянными сосудами. В закрытых черными крышками банках с квадратными этикетками плавали человеческие мозги – целиком или разделенные на части.

– Личная коллекция Кушинга, – пояснил Дарлингтон и выдвинул один из ящиков под полками, открывая ряд крошечных детских черепов. Натянув нитриловые перчатки, он выбрал два для запланированного «Черепом и костями» ритуала предсказания.

– Почему именно эти? – поинтересовалась Алекс.

– Они еще не до конца сформировались и могут показать все возможные варианты будущего. Не волнуйся, мы вернем черепа в целости и сохранности.

– Я и не волнуюсь. – В конце концов, это всего лишь кости.

Однако привилегию вновь любоваться коллекцией Кушинга она предоставила Дарлингтону.

Дом номер 300 по Джордж-стрит совсем не походил на прекрасную старую библиотеку с усыпанным звездами потолком. Большое серое здание психиатрического отделения, построенное в современном стиле, занимало большую часть квартала. Вопреки ожиданиям Алекс, здесь было тихо – ни полицейских машин, ни съемок места преступления, ни репортеров. Возле входа рядом с темным фургоном припарковал свой «Додж» Тернер.

Алекс долго стояла на тротуаре. В прошлом году она сама умоляла Тернера позволить ей участвовать в расследовании, но теперь, вспоминая существо, сидящее в золотом круге, которое может быть – или не быть – Дарлингтоном, отчего-то колебалась. Ей и так хватало поводов для беспокойства и выпавших на ее долю тайн, не стоило связываться еще и с убийством. К тому же тихий шепоток внутри – отголосок паранойи? – гадал: неужели Тернер прознал о той работе, что она выполняла для Итана, и сегодняшняя встреча была тщательно продуманной ловушкой? Так что же делать? Отправиться домой? Или ринуться в огонь? Вот только Алекс знать не знала, как при этом не обжечься.

Она написала Тернеру. Пару минут спустя входная дверь открылась, и он жестом пригласил ее внутрь.

Тернер, как всегда, выглядел неотразимо. Летний костюм цвета хаки с аккуратно отглаженными складками ясно сообщал – этот парень знает толк в одежде.

– Вы словно сбежали из колонии для несовершеннолетних, – заметил он, бросив взгляд на спортивный костюм, позаимствованный в Доме «Леты».

– Просто устроила пробежку. Кардиотренировки и все такое.

– Серьезно?

– Нет. Так в чем дело?

Тернер покачал головой.

– Вероятно, обычная смерть, никак не связанная с… трюками. Но после ваших прошлогодних клоунад я бы хотел услышать мнение эксперта.

– Вообще-то, Тернер, я раскрыла преступление. А вы чем занимались?

– Зря я вам позвонил.

– Это точно.

Они прошли через тихий темный вестибюль, освещенный лишь проникающим в окна светом уличных фонарей, и поднялись в лифте на третий этаж. В строгом коридоре с висящими над головой люминесцентными лампами Алекс заметила больничную каталку, а рядом двух мужчин в синих куртках из отдела судмедэкспертизы, которые, привалившись к стене, дружно уткнулись в телефоны.

Они явно ждали, чтобы забрать тело.

– Где все? – поинтересовалась Алекс. Ей невольно вспоминался балаган, устроенный вокруг убийства Тары.

– На первый взгляд это выглядит как смерть от естественных причин, поэтому мы пока держим все в секрете.

Они вошли в маленький захламленный кабинет с большим окном, из которого днем, судя по всему, открывался великолепный вид. Теперь же оно представляло собой черное глянцевое зеркало, взглянув в которое Алекс испытала неприятное чувство – будто окунулась на миг в иную версию собственной жизни. В юности у нее были проблемы с полицией, и только по счастливой случайности, повзрослев, она смогла не угодить за решетку. Глядя на свое отражение, одетое в унылый спортивный костюм, рядом с Тернером в изысканной одежде, Алекс вдруг ощутила себя ребенком, и это ей вовсе не понравилось.

За столом ссутулилась женщина; опустив голову на вытянутую руку, она словно прилегла ненадолго вздремнуть. Заплетенные в косу, тронутые сединой длинные волосы были перекинуты через плечо, с шеи на разноцветной цепочке свисали очки.

– Кто она? – полюбопытствовала Алекс.

– Вы сидели у костра? – не отвечая, спросил Тернер. – Запах будто… – Он явно заколебался. Вполне понятно – чем бы от нее ни пахло, дым тут вовсе ни при чем.

– Последствия ритуала, – пояснила она.

– Сегодня не четверг. – Как и следовало ожидать, Тернер нахмурился. Не стоило забывать, что он по-прежнему оставался детективом.

– Пытаюсь освежить в памяти знания, пока семестр только начинается.

Он явно понял, что она лжет. Что ж, прекрасно, но Алекс вовсе не собиралась объяснять, что они с Доуз пытались вытащить из ада Дарлингтона, и результат вышел, мягко говоря, неожиданным. Тернер даже не слышал о сегодняшнем ритуале.

– Ее здесь кто-то обнаружил? – вновь задала она вопрос.

– Это Марджори Стивен, штатный профессор психологии. Работает в отделе почти двенадцать лет, заведует одной из лабораторий. Тело нашел ночной уборщик и позвонил мне.

– Вам? Не 9-1-1?

Тернер покачал головой.

– Он друг мамы, живет по соседству. Просто не хотел проблем с полицией.

– Я тоже.

– Тогда ведите себя соответственно. – Тернер приподнял бровь.

Сейчас Алекс от всей души хотелось послать его ко всем чертям.

– Зачем я здесь?

– Просто взгляните. Место преступления во всей красе.

Алекс, честно говоря, не горела желанием смотреть. С тех пор, как влилась в ряды «Леты», она повидала слишком много трупов, и этот был вторым за три дня.

Она обошла тело, стараясь держаться от него подальше, чтобы не ощущать холодного отсутствия.

– Господи, – выдохнула она, оказавшись с другой стороны. Зрачки широко распахнутых глаз женщины приобрели молочно-серый оттенок. – Что случилось? Яд?

– Пока не ясно. Может, ничего сверхъестественного. К примеру, инсульт или аневризма.

– У инсульта нет таких последствий.

– Нет, – согласился Тернер. – Я прежде такого не видел.

Насторожившись, Алекс подалась вперед.

– Здесь…

– Запах еще не появился. Судя по оценкам, смерть наступила в промежуток с восьми до десяти вечера. После вскрытия можно будет сказать точнее.

Алекс постаралась ничем не выказать облегчения. В голове по-прежнему крутилась высказанная Доуз мысль, что причиной смерти мог стать сегодняшний ритуал. Алекс отлично знала, что обрывки магии способны нанести реальный вред. Однако эта женщина умерла несколько часов спустя.

Под рукой профессора оказалась книга.

– Библия? – удивилась Алекс.

– Может быть, она почувствовала боль и попыталась найти в ней утешение, – предположил Тернер, потом неохотно добавил: – Или все это просто инсценировка.

– Серьезно?

– Взгляните внимательней.

Марджори Стивен сжимала книгу в руке, один из пальцев был зажат между страниц, как будто перед смертью она пыталась запомнить место, которое читала.

– Она отметила место, где закончила?

Затянутой в перчатку рукой Тернер осторожно открыл книгу. Алекс заставила себя склониться ближе.

– Судьи?

– Вы знаете Библию? – спросил Тернер.

– А вы?

– Довольно неплохо.

– Этому учат в полиции?

– Я шесть лет ходил в воскресную школу, хотя мог бы играть в бейсбол.

– Подавали успехи?

– Нет, но в Священных Писаниях тоже не силен.

– Так что я упускаю?

– Не знаю. «Судьи» – чертовски скучный раздел. Списки имен, и больше ничего.

– У вас есть записи с камер наблюдения или что-то в этом роде?

– Есть. В это время в здании находилось множество людей. Придется внимательно изучить записи с камер в вестибюле, вдруг мелькнет кто-то лишний. – Он постучал пальцем в перчатке по настольному календарю. На листе с субботней датой, когда умерла Марджори Стивен, она – или кто-то другой – написал: «Укрой изгнанных». – Что-нибудь напоминает?

Алекс помедлила, затем покачала головой.

– Возможно. Вряд ли.

– Это тоже из Библии.

– Судьи?

– Исайя. Разрушение Моава.

Тернер внимательно следил за ней, надеясь, что в какой-то миг у нее мелькнет искра понимания. Алекс вдруг отчетливо ощутила, что не оправдала его ожиданий.

– А семья профессора? – поинтересовалась она.

– Мы сообщили мужу, завтра с ним побеседуем. Трое взрослых детей, живут отдельно, в скором времени приедут или прилетят.

– Он не сказал, увлекалась ли она религией?

– По его словам, ближе всего к церкви она была на воскресных занятиях йогой.

– Эта Библия говорит об обратном. – Алекс отлично знала, как выглядит любимая книга: сломанный корешок, загнутые уголки страниц, пометки на полях.

Теперь Тернер изогнул губы в улыбке.

– Так-то оно так. Но взгляните еще раз. На Марджори.

Алекс еще не пришла в себя после увиденного в «Черном вязе», теперь еще Тернер взялся ее испытывать. Ей вовсе не хотелось смотреть на тело. И все же, приглядевшись, она увидела.

– Кольца будто велики ей.

– Точно. Теперь взгляните на лицо.

Алекс ничуть не горела желанием вновь смотреть в молочно-серые глаза.

– Она выглядит как мертвая женщина.

– Восьмидесятилетняя мертвая женщина, – уточнил Тернер, потом добавил: – Марджори Стивен только что исполнилось пятьдесят пять.

Внутри все сжалось, сердце бешено заколотилось в груди. Вот почему Тернер решил, что в деле замешаны общества.

– Она не болела, – продолжил полицейский. – Любила ходить пешком по парку Ист-Рок, взбираться на Спящего гиганта, бегала каждое утро. Мы побеседовали с двумя сотрудниками, чьи кабинеты расположены в этом коридоре. Оба сообщили, что видели ее сегодня, она выглядела нормально и казалась совершенно здоровой. Когда мы показали фотографию тела, они едва ее узнали.

Все это отдавало сверхъестественным. Но при чем здесь Библия? Общества не цитировали Священное Писание, они использовали гораздо более редкие и мистические тексты.

– Не понимаю, – пробормотала Алекс. – Что-то не сходится.

Тернер потер рукой подбородок.

– Ладно. Можете сказать, что я гоняюсь за призраками.

Алекс с радостью бы это подтвердила, однако было здесь нечто неправильное. Не просто умершая в одиночестве женщина с Библией в руке; что-то скрывалось в ее молочно-серых глазах.

– Я могу поискать в библиотеке «Леты», – предложила Алекс. – Но хочу быть в курсе расследования.

– Так дела не делаются, Данте.

– Теперь я Вергилий, – сообщила Алекс, понимая, что это, возможно, ненадолго. – И будет так, как скажет «Лета».

– Вы изменились, Стерн.

– Подстригла волосы.

– Не стригли. И все же что-то в вас не так.

– Могу прислать подробный список.

Когда они вышли в коридор, Тернер махнул сотрудникам отдела судебной медицины, разрешая войти в кабинет. Им предстояло засунуть тело Марджори Стивен в мешок и отвезти в морг. Интересно, соизволят ли они сначала закрыть ей глаза?

– Сообщите, если что-то отыщете в библиотеке, – попросил Тернер возле лифта.

– Пришлите мне отчет токсикологической экспертизы, – проговорила Алекс, входя в лифт. – Он вернее всего сможет указать на связь с обществами. Впрочем, вы правы; возможно, здесь не случилось ничего странного, и я просто зря потратила часть вечера.

Прежде чем дверцы лифта успели сомкнуться, Тернер просунул внутрь руку, и они снова открылись.

– Я понял, – вдруг произнес он. – Мне всегда казалось, что за вами трудно угнаться.

– И? – Алекс надавила на кнопку, закрывающую двери.

– Теперь вас словно бы загнали в угол.

9

Прошлое лето

В воскресенье в девять утра Алекс приземлилась в Лос-Анджелесе. Майкл Ансельм и «Лета» оплатили полет первым классом, так что она заказала две порции бесплатного виски и проспала всю дорогу. Ей снилась последняя ночь в Граунд-Зиро, лежащая рядом застывшая Хелли, сжимающая биту рука. На этот раз, еще до того, как она нанесла первый удар, Лен проговорил: «Не все двери запираются, Алекс». А потом замолчал навсегда.

Алекс проснулась вся в поту. Сквозь мутное стекло иллюминатора проникали лучи солнца Лос-Анджелеса.

В такую жару вряд ли кто-то стал бы надевать лишнюю одежду. Однако Итан мог следить за прибывающими пассажирами, так что Алекс на всякий случай предпочла не рисковать. Она натянула толстовку, застегнула молнию и велела таксисту отвезти ее к 7-Eleven рядом с квартирой матери. Поездка обошлась почти в сотню баксов.

Город казался мутным и унылым, каким-то тусклым, желто-серым, как переваренный желток. Алекс купила кофе со льдом и «Доритос» и затаилась примерно в половине квартала от материнской квартиры. Ей хотелось увидеть маму, убедиться, что с ней все в порядке. Конечно, можно было бы просто постучать в дверь, но Мира тут же запаниковала бы, появись она без предупреждения. И как бы Алекс объяснила, где раздобыла деньги на билет, чтобы прилететь домой?

Когда возле домофона возникла подруга матери Андреа, Алекс ощутила, как кольнуло в груди. Через минуту появилась Мира в штанах для йоги и безразмерной футболке с затейливым рисунком в виде руки Фатимы, с перекинутой через плечо хозяйственной сумкой. Они зашагали рядом, в нужном темпе двигая руками и ногами, и некоторое время Алекс шла следом. Мира и Андреа явно направлялись на фермерский рынок, где покупали костный бульон, спирулину или экологически чистую люцерну. Слегка загорелая Мира с недавно подкрашенными светлыми волосами выглядела счастливой – и казалась совсем незнакомой. Алекс привыкла, что мать вечно беспокоилась о чокнутой, обозленной дочери. Дочь этой женщины училась в Йеле, подрабатывала летом и слала фотографии соседок по комнате, весенних цветов и мисок с лапшой.

Алекс опустилась на скамейку возле входа в парк, наблюдая, как мать с Андреа растворяются среди белых рыночных палаток. Внезапно сдавило горло, на глаза навернулись слезы, а еще появилось абсурдное желание что-нибудь ударить.

Из Миры вышла дерьмовая мать; она слишком увязла в собственных тревогах, чтобы служить для дочери хоть каким-то подобием якоря. Ненависть, которую долгое время испытывала к ней Алекс, до конца так и не прошла. Ей не досталась по наследству способность матери забывать и прощать, равно как и светлые волосы с голубыми глазами, любовь к миру и книжные полки, на которых теснились советы быть сердечнее, чувствительнее, мягче и идти по миру, сея семена добра. Страшная правда заключалась в том, что, если бы Алекс сумела перестать любить мать, она бы так и сделала, позволила бы Итану осуществить свои угрозы и больше бы сюда не вернулась. Однако привычка любить Миру засела в ней навсегда, и тоска по матери, которую хотелось бы иметь, неразрывно была связана с желанием защитить ту, что есть.

Алекс набрала номер Итана. Он не ответил, но минуту спустя пришло сообщение.

«Приезжай после 10 вечера».

«Могу приехать прямо сейчас», – отправила она наиболее безопасный ответ, хотя руки чесались написать: «Ты ведь сказал в обед, расчетливый засранец».

Текли минуты. Ответа не было, но Алекс особо и не ждала. Король всегда поступал по своему разумению. Впрочем, если б он хотел ее убить, то не стал бы дожидаться вечера. Это почти успокаивало. Так чего же хотел Итан? Задумал заманить ее в ловушку? Или решил попытаться выведать у Алекс подробности о смерти Лена и своего кузена? Оставалось надеяться, что ей удастся как-то выкрутиться.

Итан считал Алекс пустым местом; пусть и дальше не воспринимает всерьез, для нее же безопасней.

Алекс еще некоторое время наблюдала за рынком, потом села в автобус, идущий по бульвару Вентура. Она твердила себе, что просто хочет убить время, но все же вышла на прежней остановке и прогулялась старым маршрутом до Граунд-Зиро. Для чего? Она не возвращалась с тех пор, как ее увезли отсюда на машине скорой помощи, и сомневалась, что готова вновь увидеть старый уродливый многоквартирный дом с грязной штукатуркой и смотрящими в никуда унылыми балконами.

Однако он бесследно исчез. Место, где прежде стоял дом, окружал сделанный из сетки забор, за которым виднелась лишь большая яма и куча арматуры, приготовленной для нового проекта.

В этом был смысл. Вряд ли кто-то захотел бы снять квартиру там, где убили сразу нескольких человек. Преступление так и не раскрыли, и никто не собирался ставить здесь памятник или хотя бы жалкий белый крест из тех, что обычно завалены дешевыми цветами, мягкими игрушками и написанными от руки записками. Никого не волновали умершие здесь люди – преступники, наркодилеры, неудачники.

Алекс пожалела, что не захватила что-нибудь милое для Хелли – розу, букетик дерьмовых гвоздик из бакалейного магазина или карту Таро из старой колоды Хелли. Звезду или Солнце. Хелли была и тем и другим.

Ожидала ли Алекс, что Хелли окажется здесь, продолжит в облике Серой бродить по этому жалкому месту? Нет. Если бы Хелли прошла обратно сквозь Покров, она бы, привлеченная громыханием скейтбордов, мороженым в вафельных рожках, облаками сладкого пара, исходящего от ларьков с попкорном, целующимися парочками в тату-салоне и бросающими вызов воде серферами, направилась на набережную, к океану. Алекс боролась с искушением отправиться на ее поиски, провести день в Венисе[10], замирая при виде каждой белокурой головки. Это стало бы своего рода покаянием.

– Я должна была найти способ спасти нас обеих, – пробормотала она, ни к кому не обращаясь.

Алекс долго стояла на солнце, обливаясь потом, а когда сил терпеть уже не осталось, зашагала обратно к автобусной остановке. Весь город казался ей кладбищем.

* * *

Оставшееся время Алекс провела в музее Гетти, наблюдая сквозь смог за заходом солнца и грызя купленное в кафе шоколадное печенье. Она заставляла себя ходить по галереям, потому что чувствовала – так надо. Сегодня там выставлялся Жером. Алекс никогда о нем не слышала, но читала напечатанные описания рядом с каждой картиной и долго стояла перед «Скорбью паши», глядя на окруженное цветами мертвое тело тигра, вспоминая яму на том месте, где прежде находился Граунд-Зиро.

Незадолго до десяти вечера она поймала такси и попросила отвезти ее к дому Итана на Малхолланд-драйв. Она видела, как внизу, на 405-м шоссе, потоком крошечных огоньков движутся автомобили – словно лейкоциты и эритроциты по кровеносным сосудам. Сегодня вечером она может здесь умереть, и об этом никто не узнает.

– Мне вас подождать? – спросил водитель, когда они подъехали к автоматическим воротам.

– Нет, все в порядке. – Может, если постоянно повторять эти слова, они сбудутся?

Она подумывала перелезть через забор, но дом Итана охраняли собаки. Возможно, стоит написать Доуз? Просто чтобы та знала, где сейчас Алекс. Но какой в этом смысл? Неужели Доуз будет за нее мстить, а Тернер, потянув за несколько ниточек, заставит вплотную заняться ее делом и вызовет Итана на допрос в сопровождении одного из дорогих адвокатов?

Алекс уже хотела нажать на кнопку домофона, когда ворота начали бесшумно открываться. Подняв голову, она помахала рукой в камеру, висящую на стене. Я безобидна. Я никто, вам не о чем беспокоиться.

Она прошла по длинной дорожке, хрустя кроссовками по гравию. Снизу, от подножия холма, сюда долетал шум автострады – как будто звук крови, текущей по венам, слышимый, когда прижмешь ладони к ушам. Вокруг росли оливковые деревья, на круглой подъездной дорожке стояли шесть машин: «Бентли», «Рендж Ровер», «Ламбо», два «Шевроле Субурбан» и ярко-желтый «Мерседес».

Весь дом был ярко освещен, сияющие окна походили на слитки золота, бассейн отливал бирюзой. Алекс мельком заметила, что у воды собралось несколько человек – прилизанные мужчины в рубашках навыпуск и дорогих джинсах; высокие, грациозные женщины в бикини и развевающихся лоскутах шелка, которых словно бы вылили вместе с вином из какой-то дорогой бутылки. Позади них маячила Серая с растрепанными волосами в расшитом блестками облегающем платье, явно привлеченная возбуждением, всплесками похоти, всегда, казалось, окружавшей этот дом, сколько бы человек – двадцать или двести – здесь ни собиралось.