Древо Миров братьев Камковых. Том 3

Александр Камков

Древо Миров братьев Камковых. Том 3

Глава 1.

Мир Аннатара. Пепельные горы. Снова в горы и под них.

Снова в путь. Я выезжал из города так же незаметно, как и въезжал, как для самого города, так и для его обитателей. Единственно полезным моим приобретением здесь, был новый конь, которого я сменял на чалую кобылу, приплатив пару золотых. С деньгами у меня проблем теперь не было, после того как я распродал все что досталось мне в качестве трофеев после зачистки каменоломен. Звали мое приобретение Дубок. Это был гнедой, породистый конь, с повадками боевого скакуна, в меру норовистый, но как сказал конюх, очень преданный и не трусливый. Последнее взяло верх в моем выборе, хотя до этого я больше склонялся к вороному, стоявшему в соседнем стойле. Так же перед самым выездом, я закупился провизией и различными житейскими мелочами, совершенно необходимыми в длительном путешествии, которое мне предстояло.

После дневного перехода, я подъехал к Пепельным горам. Дорога заканчивалась въездом в каменоломни, но мне туда было уже не надо, и поэтому я взял чуть левее, проводив знакомый спуск под землю лишь мимолетным взглядом. В родных мне пещерах я заночевал, заодно проверив, что там с момента моего отбытия никого не было. Валун, служивший мне ступеньками, я наутро откатил в сторону и как мог, замаскировал вход. В принципе ничего ценного там не оставалось, но мне все же не хотелось, чтобы в моем первом лагере, где я начал свой путь некроманта, кто-то ошивался.

Следующий день я так же провел в седле. Мне предстояло добраться до входа в подгорный проход, пронизывающие эти древние горы насквозь и открывающие путь в древнюю и имеющую очень и очень мрачную историю местность, в которой уже много веков не отваживаются появляться, а тем более жить, даже беглые преступники или заядлые бандиты.

Старый Хомун подробно описал мне приметы, по которым можно найти вход в этот подземный лабиринт, который должен привезти меня на ту сторону гор. В этих же пещерах, по записям клана гоблинов, обитал демон, устроивший геноцид этим тварям, поубивав большую их часть, а остальных заставил убраться восвояси. Я предполагал, что убежали они именно в те каменоломни, где я завершил, столь короткий и по сути бесславный путь этого клана. Для начала, мне предстояло немного подняться в горы, преодолеть первую гряду, а затем спуститься в ложбину, где на берегу горного озера и находится этот вход.

Я немного опасался орков, по слухам населявших эти горы, но пока они мне не встречались. Горы были очень древними, их пики по большей части осыпались, а тупоносые вершины, лишь изредка и только в зимние месяцы, были покрыты снежными шапками. Сейчас стояла поздняя весна. Солнце уже растопило снега, поэтому мне приходилось выбирать дорогу, следуя по отрогам и предгорьям, чтобы не завязнуть в грязи и не переохладить коня, периодически вынужденно скачущего по холодным потокам талой воды. Преодолеть первую гряду нам удалось ближе к вечеру. Спускались к озеру мы уже в сумерках, поэтому расположившуюся на берегу группу орков, состоявшую из пяти особей, я заметил только по остывающим углям костра, вокруг которого они мирно спали.

Я соскочил на землю и стреножил коня, оставив его пастись на зеленой полянке, скрытой от лагеря тварей прибрежным кустарником. Моей целью был лежавший немного на отшибе орк, в отличие от остальных, снявший свои кожаные доспехи и мирно дремавший на расстеленном на травке рваном плаще. Его труп должен будет послужить мне источником, для вызова пета, без которого мне эту звезду горных орков, попросту никак не осилить.

Скастовав Покров тьмы я, подобно сгустку мрачного тумана, подкрался к мирно посапывающему орку и, воспользовавшись длинным и острым стилетом, проткнул спящему горло, вогнав лезвие прямо под кадык. Вырвавшийся из его горла хрип, я предусмотрительно заглушил полой его же плаща, тут же накинутой ему на лицо. Никто из остальных орков не проснулся. Я не медля, вызвал верного скелета и отбафов нас обоих Запахом смерти, медленно прокрался к следующему, надеясь столь же тихо присоединить его к почившему товарищу. К сожалению, из этого ничего не вышло. Скелет, не обладающий абсолютно никаким понятием скрытности, громко шаркал костями по прибрежной гальке так, что разбудил бы даже мертвого. В данном случае, мертвым был только он, а вот живые, начали просыпаться и при чем к моему сожалению достаточно резво.

Второго мы завалили очень быстро, он только успел вскочить на ноги, озираясь и спросонья мало что соображая, как мой пет вогнал ему в брюхо меч, а я тем временем уже закидывал третьего Сферами чумы. Хватило трех штук, чтобы он упал, роняя на гальку пласты своей слезающей кожи и куски гниющего зеленого мяса. Двое оставшихся, уже двигались к нам полностью готовые к бою. Я обездвижил одного Руками мертвеца, и стал играть с ним в гандбол, забрасывая зелеными сферами, но тот с успехом отбивался щитом, разваливающимся постепенно от действия заклинания. Скелет в это время отчаянно рубился с последним.

Из этих двух дуэлей победителями вышли мы. Скелет зарубил своего противника, а мой визави, потеряв распавшийся на сгнившие куски щит, попытался отбиваться мечом, но разрубаемые им сферы, все равно, хоть уже и половинками, но летели дальше. При попадании в цель, они выплескивали на него зелень чумы, заставляя его кожу и плоть тут же мгновенно разлагаться. Большего успеха, он смог бы добиться, отбивая мои снаряды плашмя, но от брызг разрушаемых сфер это его все равно полностью бы не уберегло, лишь на время, продлив агонию.

Я раздул угли и подбросил немного хвороста, чтобы сделать себе поздний ужин. Коня, к сожалению, придется здесь ненадолго оставить, в подземельях ему не место. Поэтому я привязал его так, чтобы он имел доступ к озеру и мог пастись на сочных прибрежных зарослях осоки. Очень надеюсь, что до него не доберутся орки, ведь на всем протяжении пути, мне они не встретились ни разу, за исключением, конечно, этих. Скелета пришлось распустить. Я поужинал и завалился спать, оставив на дежурстве Дубка, который был приучен, по словам конюха, будить в случае опасности своего хозяина предостерегающим ржанием.

Утром я вошел в подземелья. Путь мне был хорошо известен, благодаря подробным летописям гоблинов и кратким пояснениям торговца. Мне нужно было все время держаться северного направления, выбирая наиболее широкие коридоры основного пути. Демон, должен был обитать в самой глубине подгорного лабиринта, там, где подземелья спускались до уровня лавовых потоков. Что с ним делать, я пока не представлял, поэтому рассчитывал сейчас не спускаться в глубины, оставив, по возможности, разборки с этим огненным духом на обратный путь, когда инициация навершия жезла будет мной успешно проведена и мои силы, как сказал Хомун, должны будут вырасти в разы.

В начале пути я продвигался довольно быстро, следуя широкому коридору и не отвлекаясь на встреченные ответвления, спуски и колодцы. В темноте мне не удавалось рассмотреть попадающиеся мне по пути залы и гроты, наверняка очень красивые при факельном освещении и без сомнения таящие множество тайн и легенд о своих прошлых обитателях. Камень был профессионально обработан, потолки залов подпирались абсолютно круглыми и одинаковыми колоннами, расположенными на равных промежутках друг от друга, образуя анфилады, теряющиеся своими округлыми сводами и арками во тьме. Факелы, все еще торчащие из кронштейнов, закрепленных на стенах и колоннах, были, конечно, давно уже без масла, но тем не менее, при желании можно было бы, даже по прошествии веков, хоть сейчас осветить это древнее жилище, ушедшего из этого мира, славного и трудолюбивого подгорного народа.

Чуть дальше стали попадаться статуи, вырезанные в камне, за ними виднелись лишенные дверей залы, где были видны плиты гробниц. Почти все из них были расколоты, а усыпальницы наверняка давно разграблены. За столетия, прошедшие с тех пор, когда гномы ушли из своих королевств, все созданное ими должно было рассыпаться и истлеть, но только не камень. Пусть вершины и гряды гор уже рассыпались под действием времени, воды и ветров, но тут, в глубине подземелий, базальт сохранился практически в том же виде, что и в те, покрытые пылью веков времена, когда молоты и кирки еще наполняли своими звуками, а жаркие горны великих кузниц – жизнью эти, ныне мрачные и пустые, и давным-давно заброшенные, подземные чертоги.

Размышления вели мои мысли вглубь веков, а прочитанные книги, сказания и летописи, позволяли фантазии оживить в моей голове те времена. Я представлял народ, своим титаническим трудолюбием, создавший эти великолепные залы, гроты, колоннады и галереи. Имея в руках лишь элементарные кирки и молоты, они в крепчайшем базальте выстроили, поражающие воображение, своими огромными размерами, пространства, где могли жить, работать и творить, сотни и тысячи представителей, несомненно, славного и богатого своими уникальными представителями народа, заслужившего славу лучших умельцев и мастеров этого мира.

В руках у меня сейчас был один из лучших доказательств мастерства, вышедший из кузни, которая располагалась, где-то под моими ногами. В жарких глубинах этих гор, некогда трудились великие мастера подгорного народа, чье оружие и доспехи могли зачастую поспорить, своим качеством изготовления, с созданными образчиками лат и мечей, сотворенных перворожденным народом. Гномы, конечно же, были не так искусны в магии, поэтому их произведения хоть и были не менее прекрасны по виду, но увы, значительно уступали в характеристиках, таких как прочность и смертоносность, присущих зачарованным доспехам и оружию перворожденных. Очень часто великие воины и полководцы, с гордостью носящие доспехи, выкованные гномами, обращались к эльфам, с просьбой наложить чары или инкрустировать в них колдовские камни, дающие дополнительную прочность их латам и силу холодному оружию. Вот тогда, эти воины, итак не имеющие себе равных на ристалищах, становились воистину легендарными и практически несокрушимыми.

Я с удовольствием побродил бы здесь, в поисках артефактов, оружия или брони, но у меня совсем не было времени. Я, конечно, понимал, как тщательно уже не раз обшарены эти подземелья, и какой мизерный шанс по прошествии стольких лет, найти не вскрытый тайник. Кроме этого, меня буквально тащил вперед посыл, полученный от Хомуна. К тому же, мне совсем не улыбалась идея проводить здесь ночь. По моим расчетам, я должен был успеть, двигаясь по прямой, пересечь горы до заката, если ничто или никто меня не задержит в пути.

Дважды мне приходилось принимать бой с пауками, расплодившимися в пустых лабиринтах. Если по отдельности они не представляли опасности, то когда на меня с бокового прохода ринулась их целая туча, мне пришлось совсем не сладко. Палить сферами было глупо, пауки были слишком мелкими целями, и их тут было несметное количество. Самые крупные особи не дотягивали даже до размеров охотничьей собаки, а основная масса была размером с небольшую крысу. Противниками они оказались слабенькими, зато брали числом.

Я сначала воспользовался массовым вариантом рук мертвецов, что позволило мне серьезно проредить несущуюся на меня толпу, кроме этого, от небольшого урона вылезших из пола и хватающих их рук, большинство захваченных в плен пауков, погибали, а руки хватали все новых и новых бегущих ко мне насекомых. Затем в кишащую массу полетела Волна порчи, добивая всю оставшуюся мелочь. Крупных особей я уже закидывал Сферами чумы. Провозился я минут пятнадцать и дважды был вынужден отступать, когда крупные особи наваливались скопом. Даже самые крупные из них, мгновенно умирали от единственной сферы, но из коридора валило их нескончаемым, как казалось поначалу, потоком. Постепенно вал паукообразных поредел и еще через пару минут, наконец, иссяк. К тому времени манна моя была почти на нуле и я уселся, устало прислонившись спиной к стене и мрачно обозревал сотни, в беспорядке раскиданных, суставчатых ножек и жвал, перемежавшихся кусками дотлевающих мохнатых тел. Пета я в этом бою вызвал только раз, но из слабеньких пауков он получился хилым и, смело рванувшись в атаку в самую гущу, очень быстро был разобран ими по отдельным косточкам.

Уже было темно, когда я выбрался на свежий воздух. Пришлось спешно ужинать и укладываться спать на небольшой полянке, окруженной колючими кустарниками, закрывавшими собой выход из лабиринта. Я порядком устал и поэтому заснул тотчас, как только моя голова коснулась скрученного валиком красного боевого плаща. Дорожным же плащом, более плотным и теплым, я укрылся вместе с головой, оставив только маленькую щелку для дыхания. Ночь прошла совершенно спокойно, спал я, на удивление, даже после такого боя, крепко и без сновидений. Мрачные подземелья и сонмы пауков не приходили в мои сны, оставаясь навсегда в прошлом.

Солнечное утро окрасило скалы в алый цвет, подсветив редкие, не осыпавшиеся и потому еще высокие ледяные вершины, заставляя их сверкать, подобно маякам, зовущим корабли из далекого моря в родные бухты. Повернувшись на север, в сторону своей цели, я убедился, что яркие краски за спиной, это единственные светлые и радостные тона, в простирающихся передо мной мрачных пустошах. Окруженная горами долина, лежала передо мной мертвой и безжизненной. Черные, бурые и темно-коричневые цвета, были основными на всем пространстве, куда дотягивался мой взор. Я пожалел немного отсутствию под собой верного скакуна и начал медленный и осторожный спуск по южному склону Пепельных гор. Мой путь лежал к старому и, наверняка давно уже разрушенному алтарю, расположенному теперь уже совсем недалеко от меня, по направлению к северо-востоку, если смотреть от выхода, из этого мрачного, подгорного прохода. Торговец Хомун, называл данную местность, где расположен был темный алтарь, не иначе как Горгот.

Глава 2.

Мир Аннатара. Горгот. Алтарь.

Путь по долине Горгот занял у меня почти весь день. Дело было не в расстоянии, которое можно было бы пройти вдвое быстрее, скорее я сам был виновен в задержках. Аура этого места была темна. Эманации страха и отчаяния заставляли меня напрягать всю мою ментальную силу, чтобы не поддаться им. То и дело в земле обнаруживались захоронения, а зачастую кости и развалившиеся древние латы, а также оружие, валялись просто на поверхности, не погребенными. Падальщики, из числа зверей и птиц растащили останки по всей поверхности плоскогорья, превратив ее в один большой могильник.

Дважды я останавливался у небольших каменных курганов, прислушиваясь к звукам, которые издавал ветер, свободно гуляющий здесь. Неплотно уложенные камни, служившие каирном, частично разрушенные ветрами, заставляли такие захоронения петь заунывные, заупокойные песни, в нотах которых мне иногда слышались голоса и даже мольбы. Когда сумерки начали спускаться в долину, среди камней засветились зеленые огни, манящие и отталкивающие меня одновременно. Духи мертвых, не ушедшие и не упокоенные, зажигали такие светлячки, зовущие неосторожных и слабых духом путников к себе, чтобы выпить их жизненную силу и утолить свой вечный голод. На меня такие фокусы не действовали, хотя определенный интерес я, будучи некромантом, ко всем этим местам не мог не испытывать.

Наконец я добрался до указанного мне места. На разровненном когда-то довольно большом участке каменистого плато, по центру стоял огромный круглый курган, имевший в поперечнике не менее пятидесяти метров. По его периметру, были установлены камни в человеческий рост, на которых я обнаружил, частично разрушенные эрозией письмена, выдолбленные на обращенной к кургану, их плоской стороне. Обойдя все девять камней, я не смог прочесть надписи, сделанные на неизвестном мне языке, лишь руны, венчающие тексты, были мне хорошо знакомы. С восточной стороны, я обнаружил частично обвалившийся вход. Вообще-то в кургане их было три, но два из них, с севера-запада и юга, представляли собой засыпанные валунами завалы, совершенно не проходимые. Растащив мелкие камни, и откатив по сторонам особо крупные, мешавшие проходу, я зашел внутрь.

Сразу за разрушившимся от времени сводом входного портала, я обнаружил спуск в усыпальницу, куда вела облицованная камнем лестница. Спускаясь по выщербленным и потрескавшимся ступеням, которые практически рассыпались под моим весом, я обратил внимание на рисунки на стенах. Камни, которые применили для облицовки стен, были двух сортов. Их перед установкой обработали и тщательно подогнали друг к другу, а за счет разницы в цвете, они теперь образовывали своеобразное черно-серое панно, на удивление, не осыпавшееся от времени и сохранившее до сих пор замысел автора. Я бы мог подумать, что панно появилось недавно, настолько оно было чистое и неповрежденное, если бы не возраст кургана и самой лестницы, без всякого сомнения, простоявших здесь не менее тысячи лет.

Мистические символы и знаки, изображенные на стенах, имели явно ритуальный характер. Я читал их свободно, благодаря Некрономикрону, найденному и тщательно изученному мной в пещерах с обратной стороны гор, где я начал свой путь некроманта. Спускаясь все ниже, я неотрывно следовал настенным рисункам, на которых по мере спуска, передо мной разворачивался некий ритуал. Смысл его говорил о призыве некого духа, находящегося где-то в запределье нашего мира, а может быть, даже и вовсе, в каком-то ином мире.

Спустившись вниз, я вышел в залу, которая была круглой по форме. На ее каменном полу, сложенному из тех же сортов камня, что и стены, была изображена черная окружность. Она черной каймой опоясывала стены по всему внешнему диаметру залы. Пол залы был из серого камня, но посередине, имелся ярко выраженный центр, из того же черного камня, что был уложен по его краю. Рисунок пола залы, своим узором изображал центропункт.

Выход, из которого я спустился в этот зал, дугой уходил от центра, как и те два, что сверху были намертво завалены. Насколько я понимал мистическую символику, данный зал имел ритуальное значение центра трискелиона, где в процессе проведения ритуала, изображенного на стенах, должен появиться вызываемый дух. Лучи, которые выходили из него не имели значения в этом мире, но связь их с центропунктом должен был обеспечить я, проведя настройку этого алтаря, тем самым попутно обеспечивая с ним свою связь.

Черный камень, который был использован здесь, на мозаичных стенах спусков и плитах пола залы, был отшлифованным агатом. Кристалл из того же камня был встроен и в мой жезл. Более того, в центре залы, в черном камне, была граненая выемка, и я руку готов был дать на отсечение, что она в точности повторяет по форме тот агат, что служил сейчас навершием для моего жезла.

Голова шла кругом, от всей информации, что свалилась на меня за последние дни. Я чувствовал себя винтиком, в том механизме, что начинал набирать обороты прямо на моих глазах. Кто-то очень могущественный вел свою игру, всех правил и замыслов которой, я не знал и не понимал. Зато я четко осознавал, что в каждой партии, существуют исполнители, среди которых есть мелкие и крупные фигуры, которыми двигает и управляет играющий, а если я один из них, то только в моих силах сделать так, чтобы из пешки на этой игральной доске, превратиться, хотя бы в слона.

С этими мыслями я решил лечь спать, тем более день давно уже закончился, а я так жутко устал за сегодня. Здесь внутри было тихо и спокойно, чужие ауры и эманации не проникали в этот курган, служивший лишь ширмой для расположенного внутри алтаря, в центре которого я сейчас расстилал свой теплый дорожный плащ и готовился улечься спать. Мне нужно было восстановить изрядно потраченную ментальную силу и манну, с помощью которой, я на протяжении всего пути, защищал свой разум от влияния не упокоенных и потому крайне беспокойных душ мертвецов, сотнями сложивших головы в древней битве, произошедшей на этом плато.

Мне снилось сражение, где бескрайние орды жутких тварей, вели беспощадную сечу с древними расами, о которых я слышал только в сказаниях. Здесь, на плато Горгота, стояло войско из орков, чьи темно-зеленые, а иногда и черные тела, были почти спрессованы в жуткий легион, который по чьей-то далекой отсюда команде, вдруг вздрогнул, а затем двинулся на запад, гремя латами при столкновении тел. Мечи, палаши, а иногда и дубины, были зажаты в их лапах, а шлемы с опущенными полу забралами, оставляли на виду клыки, которые несомненно, служили последним аргументом в сражении, когда оно переходило в рукопашные схватки.

Прошло совсем немного времени с момента начала движения, когда на них сверху обрушилась лавина стрел, без труда находивших свои цели, в столь сплоченных рядах. Орки подняли свои круглые щиты, но они были слишком малы, чтобы полностью обезопасить воинов. Залп повторился, а затем, вслед за стрелами пришел огонь, яркими шарами упавший с небес и нанося катастрофический урон. Ряды смешались, а затем строй полностью рассыпался, превращая тесно сбитый легион, в кучки горевших и раненных стрелами животных, мечущихся по плоскогорью и втаптывающих в землю и камни раненных и мертвых их братьев по оружию. Еще один залп из стрел и огня практически завершил разгром, оставив здесь лишь залитое кровью плато, заваленное трупами. Только одиночные, разрозненные орки сумели уйти в горы, взбираясь по осыпавшимся камням вверх и ныряя в расщелины.

Проснулся я с больной головой, понимая, что видел далекое прошлое этих мест. Все же курган не полностью защитил меня от внешней среды, пропустив внутрь это жуткое видение. Хотя быть может, эта земля настолько глубоко была пропитана страданиями и кровью, что защита кургана, который был, очевидно, построен позже той битвы, была просто выше, чем впитавшаяся в почву боль и кровь. Сделав над собой усилие, я освободил мозг от остатков видения и принялся за работу. Мне пришлось потратить не менее часа, чтобы тщательно очистить центропункт от мусора и каменных осколков. Затем я вынул кристалл агата из жезла и поместил его в центральный камень, где он с абсолютной точностью совпал с имеющейся в нем выемкой.

Весь курган пронзила едва ощутимая дрожь, а агатовые камни засветились по периметру и в центре пола. Я сел на центральный камень и погрузился в медитацию, произнося слова, которые меня слово в слово заставил запомнить Хомун. Я не понимал языка, на котором звучали произносимые мной слова, но ощущал ток энергии, который сейчас, через меня пронизывает пространство и впитывается в камни кургана. Я служил своеобразной антенной и концентратором для нее. Не открывая глаз, я видел паутину, возникающую вокруг, по мере чтения мной заклинания, а это без сомнения было именно оно, потому что узор, сплетаемый мной, наливался силой и опускался вниз, покрывая пол отчетливыми светящимися нитями, которые затем с шипением впитывались внутрь. Прошла минута, а может быть час, когда я открыл глаза, опустошенный и выжатый как лимон. С трудом распрямив затекшие в позе лотоса ноги, я встал, подрагивая от усталости и напряжения.

С первого взгляда ничего не изменилось. Мой кристалл, вытолкнутый из отверстия обратно, лежал на плите агата, которая полностью заросла, если такое возможно сказать. Она выглядела сейчас цельной и блестящей, как будто ее только что установили. Весь пол был таким, как будто его только что отполировали. Он как будто засветился изнутри, равномерно и устойчиво, а на грани слуха, я вдруг почувствовал гудение или точнее вибрацию силы, как будто целая стая шмелей летала по периметру залы, наполняя всю ее звуком своих крыльев. Я установил кристалл обратно в жезл и тот неожиданно вспыхнул, засветился, засиял черным светом, вместе с агатовыми плитами пола, образуя неразрывную связь между собой и материалом рукояти, которая неожиданно потемнела, став похожей на благородно черненое серебро. Та же вибрация силы, что нарастала в этой зале, мгновенно пронзила кристалл, затем сам жезл, распространилась по моей руке, державшей его и достигнув моего сердца, взорвалась, пронизывая меня энергетическими каналами, образовывая устойчивую единую связь, делая это оружие естественным продолжением моего тела.

Сейчас я стоял в центре алтаря и вибрировал с ним в унисон, дрожа от блаженства и переполнявшей меня и все пространство внутри кургана энергии, чувствуя себя с ним единым целым. Это был энергетический оргазм, связавший меня, алтарь, жезл и венчавший его кристалл. Я чувствовал неописуемое наслаждение, волнами пронизывающее меня и окружающее пространство, волны его несли меня на высочайший пик, который ослепительной вспышкой магической силы озарил весь алтарь, прокатился по полу, стенам, потолку, затихая, чтобы накатиться и ослепить меня собой вновь и вновь. Это продолжалось мгновение, миг, но казалось, что это длилось вечность, словно ее спрессовали чьей-то волей в миллисекунды неземного наслаждения. Вспыхнув напоследок, буря энергии затихла, ушла внутрь, впиталась в камень, затаилась, готовая к употреблению. Она теперь ждала только сигнала, ждала мига рождения, чтобы принять, поддержать и взлелеять то чадо, что скоро появится внутри кургана, в центропункте ее пустующего до этого срока лона.