Нити судьбы. Волк

– Понравилась? – спрашивает она с прекрасным голосом.

– А? – отвечаю, отрываясь от мыслей и глядя на неё. Шоколадные глаза внимательно исследуют меня, и её губы расплываются в улыбке.

– Вы так смотрите, – говорит, отхлебнув коктейль и приподняв одну темную бровь.

– Вы красивая, – говорю, что пришло на ум.

– Вы смешной, однако, – удивленно моргает.

– Давид, – говорю своё имя, сам не знаю, почему.

– Рада, – отвечает она с улыбкой, облизывая губы.

– Я тоже рад, – удивляюсь её дерзости.

– Ну так всегда, – хохочет, запрокидывая голову, – я Радослава.

– Извини, – смеюсь, повторяя за ней.

– Бывает, – разворачивается ко мне, строит мне глаза.

– Вы одна? – спрашиваю, хотя не знаю, зачем это делаю.

– Ага, отыграла своё, теперь на арене маэстро Гоша, – театрально закатывает глаза.

– Вы, значит, Лилит? – спрашиваю и удивляюсь, как легко запомнил имя предыдущего исполнителя и её голос.

– Ага, она самая, – закусывает губу, и у меня моментально встает член. Черт возьми. На других не встает, а на ней – пожалуйста.

– Странный псевдоним для такой красивой девушки. Вы не любите младенцев? – пытаюсь вспомнить историю её персонажа, но это выходит не очень.

– Что за стереотипы, – цокает и театрально закатывает глаза. – Это потому что эта дама отказалась принять господство и значимость Адама? – допивает свой напиток. Я киваю бармену, чтобы он налил второй.

– Значит, вы считаете, что во всём виноваты мужчины? – позволяю себе открыто смотреть на неё.

– Давайте по-честному, – наклоняется ближе ко мне, опираясь на локти.

– Он не смог любить её. Или признаться в любви к ней, пожертвовав своей гордостью, тоже не смог? Нашел себе благородную молчаливую Еву, которая тоже не без греха, – охотно принимает второй бокал. – Так ведь в жизни и бывает. Вот вы думаете, что поступаете правильно, полагаясь на разум, но в конечном счёте нужно слушать сердце. – Поднимает указательный палец вверх. – Но кто же виноват, что вы часто путаете благородный источник чувств с членом?

Говорит с уверенностью, опираясь подбородком на ладонь.

– Ого, – восхищаюсь. Это что-то знакомое.

– Ага, а куда потом деваться влюблённым девушкам? Взять хотя бы Малефисенту – её-то вы точно видели? – снова разворачивается ко мне.

– Да, что-то такое смотрел, кажется, с сыном, – вспоминаю один из вечеров с моим парнем.

– Значит, у вас есть дети, – разочарованно вздыхает. – А жена?

– Нет, я в разводе, – слова вырываются из уст прежде, чем я успеваю их обдумать. Судорожно проверяю наличие кольца на пальце и с облегчением вздыхаю, когда вспоминаю, что оставил его в гардеробе.

– Ммм, – допивает второй коктейль и, похоже, принимает какое-то решение, поднимает на меня блестящие глаза. – Может, потанцуем?

– Танцевать? – удивляюсь. – Неужели я похож на того, кто умеет это делать?

– А я похожа? – встаёт с места и, виляя бедрами, шагает в толпу. Затем поворачивается ко мне и начинает танцевать.

Я заворожён этой незнакомкой. Как так? Она явно соблазняет меня, водя руками по своим аппетитным формам и облизывая губы. Я вижу все её горячие движения и ощущаю запах возбуждения, витающий в воздухе. Поднимаюсь со стула, хватаю телефон и ключи и иду к ней. Мы практически одного роста.

– Давид, – стонет, закусывая губу и проводя пальцами с черным маникюром по моей щеке, и меня тянет.

Нападаю на неё с поцелуем, впиваюсь в губы и шею, пока она царапает мою шею.

– Поехали, – рычу ей в ухо.

И вот, через пять минут мы мчим по пустым улицам Москвы в ближайший отель. Без слов – только поцелуи, касания, секс, много секса. Я не устаю с ней и хочу до безумия. Мы занимаемся любовью как звери на всех поверхностях. Девочка – огонь, такого у меня точно ещё не было. Неожиданно вспоминаю, что она может быть чьей-то подсадной уткой, но это уже потом. Тем более отчёт о событиях уже готовят, разочарования будут завтра. Заканчиваем в кровати, не отлипая друг от друга, засыпаем – не могу расцепить наши руки. Утром это желание никуда не уходит, несмотря на то, что она слегка смущена, а я нет.

Пока красотка принимает душ, смотрю, что нарыли парни.

Волкова Радослава Николаевна,25 лет. У отца длинный послужной список из статей: наркотики, воровство, проституция. Вау! Но девочка абсолютно чиста – на неё оформлена квартира и старенький Хундай. Мать нормальная, второй раз вышла замуж за какого-то малого бизнесмена. У неё есть брат – 12 лет. Девочка училась в МГУ на экономическом, бюджете. Неплохо. Занимается музыкой. Значит, она чиста, может, с парнем поругалась и ко мне в койку прыгнула?

– А может, ни с кем не ругалась, а ты ей просто понравился? – стоит напротив, завернутая в белое полотенце. Свежая, юная, щеки а—ля наливное грехоподобное яблочко.

– Может быть, – подмигиваю.

– Так оно и есть. Не то чтобы я прыгала в койку каждому, кто мне нравится, – отворачивает глаза, явно нервничая.

– Я взрослый, Рада. Ты молода и любишь хороший секс, – успокаиваю себя, хотя где-то в глубине чувствую зависть.

– В сравнении с тобой я дилетант, – игриво показывает зубки.

– Ахахах, – подхожу к ней и целую губы просто потому, что хочу.

– Ты невероятен, у меня не было мужчин, – сбивчиво шепчет, подбирая слова, – таких мужчин. Я имела в виду, что попала в десятку, когда решила “будь что будет”, – добавляет шёпотом.

– Да, я тоже, – отвечаю, понимая, что она никого не обманывала, оправдывая свой легкомысленный поступок.

– Давид, – гладит меня по груди и животу.

– Давай завтракать, – в последний раз укрываю её губы, провожу руками по её стройным бедрам и отступаю назад с болезненным стояком.

– Мммм… – стонет. – А потом домой.

– Домой? – у меня не было в планах её отпускать. Я забыл о разводе и хочу увезти её с собой. Забыл, черт меня подери.

– Да, надо подготовиться к следующему выступлению, – принимается за омлет.

– Выступление, значит не школьница. Уже хорошо, – смеюсь.

– Ццц, – цокает, намазывая тост маслом и подает мне, затем мажет второй, улыбаясь и что-то обдумывая в своей голове.

– Спасибо, – ошеломлён тем, как она просто ухаживает. Но для меня этот жест значит больше, чем просто учтивость. Хочу быть рядом, узнать о ней всё, что возможно.

Глава 4

Москва, наши дни

Радослава

Дура. Только я стала за пультом, как всё перед глазами поплыло: прошлое, настоящее, упущенные возможности и сожаления. Мне так захотелось оказаться рядом с ним, хотя бы на секунду. Вдохнуть полной грудью и расслабиться так, как могла только с ним. И кто бы мог подумать, что мечты сбудутся так быстро?

Напичкать себя успокоительными – не самый лучший выход, но для сердца и нервов это полезно.

Переспать с ним… О чём я вообще думала? Зажмуриваю глаза от стыда.

Господи, раны только начали затягиваться. Я лишь недавно перестала мечтать о нём по ночам и высматривать его в каждом новомодном BMW.

Обнимаю себя, вздрагивая, когда получаю СМС с переводом крупной суммы на счёт. Злюсь. Это оскорбление просто зашкаливает. Козёл.

Смотрю в окно – там стоит моя красная красавица. Улыбаюсь. Затем снова смотрю на экран. Считаю нули в сумме и становится тошно. Хочу закатить скандал, сказать, что он превращает меня в шлюху. Несколько раз пытаюсь набрать номер, но сбрасываю.

Лучше не говорить и не видеться. Как бы это ни звучало и ни делало больно, но этих денег хватит, чтобы уехать на время отсюда, а если продать машину и квартиру – то навсегда. И нечего здесь разыгрывать драму! Не маленькая уже!

А может, рискнуть? Уехать в дом в деревне, где никто меня не знает. Там может быть деревенский парень – и жизнь могла бы повернуться в новое русло. Мир стал бы казаться другим. Просто семья, быт, жизнь, дети, работа бухгалтером.

Смотрю на доставку любимых блюд из ресторана и горько улыбаюсь. Он не забыл, что я как обезумевшая люблю запечённую рыбу и креветки с гребешками. А ещё эти синнабоны с карамелью и пеканами, латте с пенкой и грибной суп.

Ну, Радослава Николаевна, есть точно грешно выбрасывать. Еда здесь ни при чём. Улыбаюсь самой себе и собственным мыслям.

А после ночи секса хочется есть, однозначно. Делаю глоток тёплого кофе и смакую пенку с молочным вкусом.

Дура дурой, но он помнит, до мелочей помнит. И я тоже помню тот день, когда узнала его тайну. И уже не раз пожалела о своих радикальных решениях.

***Москва, 3 года назад***

– Дав, ну пожалуйста, – тяну, целуя сладкие губы, измазанные горьким шоколадом. – Фииии… я не люблю горький!

– Моя молочная девочка, – смеется, берёт мои груди в обе руки и целует поочередно.

– Ахахахах… Фууу… это ведь не смешно! – облизываю свои губы.

– Слазь, Рад, мне нужно собираться, – с грустью потягивается.

– Почему ты никогда не берёшь меня с собой? – надуваю губы, словно маленькая девочка. Не хочу показывать свою ревность, но подозрения изводят меня.

После раздельного Нового года и пары недель ожидания я всерьёз задумалась о «влиятельной» женщине в его жизни. Если бы у меня были знакомые в полиции или паспортном столе, я бы уже давно получила все ответы.

А может, дело не в знакомых? Может, я боюсь узнать правду? Что я буду с ней делать?

Но спустя две недели этот мужчина снова здесь. Ублажает и балует меня подарками, миллионами цветов и страстным сексом.

Я осматриваю его красивое лицо: прямой нос, узкие губы, бантиком, широкий подбородок и мощные плечи. Я люблю его.

– Собирайся, крошка, – подмигивает мне, вставая с кровати.

– Серьёзно? – удивлённо осматриваю его красивое, накаченное тело.

– Да, у тебя тысяча нарядов, пора выгулять что-то, – открывает гардероб, чтобы достать свой синий костюм и белую рубашку.

Мне нравится, как он по-свойски ведёт себя в моём доме. Наверняка, потому что купил сюда всё: вазы, новую огромную кровать с самым удобным матрасом, светильники и всякие мелочи – ооочень дорогие мелочи.

Встаю и нагло прохожу мимо него, строя глазки. Он рыкает в мою сторону, смешно морща лицо.

– Я хочу надеть платье, – достаю серебристое короткое платье.

– Хороший выбор, – что-то печатает в телефоне.

На радостях надеваю платье и высокие сапоги на устойчивом каблуке, чтобы не выглядеть выше него. Сверху черное пальто, маленькая сумочка Шанель. Черные стрелки, бронзовые румяна и каре – вот, что нужно.

– Вау, крошка! – с удивлением на лице присвистнул мужчина в черном пальто.

– Нравится? – улыбаюсь, счастливая дурочка, делая полный оборот, красуясь.

– Чёрт, ты сводишь меня с ума, – его глаза потемнели, взгляд расфокусировался. – Радка, такая разная, хочу тебя всегда! – шепчет, словно заворожённый.

– Поехали, дядя! – щелкаю его по носу.

– Иди, давай, умница—разумница, – шлепает меня по заду, догоняя: – рулишь сегодня ты.

– Оу! На той серебристой малышке? – визжу от счастья, ловя ключи от новомодного купе.

– Мне нравится, когда ты за рулём, ты сексуальная, – зажимает меня в лифте, дышит в шею, но не целует. Эти дурные манипуляции сводят с ума.

– Не дразни, – толкаю его в грудь, облизывая губы в красной матовой помаде.

– А я и не дразню, – подмигивает и выходит в просторный холл, не дожидаясь меня.

– Самоуверенный папик, – бурчу себе под нос.

– Что ты сказала? – разворачивается возле машины.

– Говорю: как же я мечтала об этой малышке, – паясничаю, щелкаю по кнопке и ложусь в приятное спортивное кресло.

Кожаный запах, урчащий мотор, занятой мужчина справа вечно в своём телефоне, огни Москвы. Кайф. Не хочу, чтобы это заканчивалось, но что-то мне подсказывает, что ничто не вечно.

Тогда я наслаждалась. Впервые в жизни почувствовала вкус реальной свободы: когда ты любишь, любима и затрахана до степени «ни о чем не могу думать». И греха не скрывать: я свободна финансово и давно позабыла о том, чтобы думать, на что купить еду, что надеть или куда пойти работать. Я за рулём крутой тачки, о которой когда-то мечтала.

В клубе играет типичный сет Славика. Давно парень из тени не выходил. Мы поднимаемся на второй этаж и садимся за столик с какими-то серьёзными дядьями. Мне становится не по себе – прячусь за мужчину, пока он пожимает всем руки.

Дура, нужно было остаться дома! Когда пришел страх, весь кураж исчез, и пришла реальность: и деньги не твои, и тачка не твоя, и он поиграет, оставив тебя там, где была.

Конечно же, они не называют имен, только кидают на меня косые взгляды. Выглядят угрожающе. Один рыжий, второй жирный, у третьего безумные голубые глаза. Хватываюсь за бокал с шампанским и пытаюсь не замечать, как меня осматривают. Взгляды сальные, словно я какая-то шлюха. Даже пить не хочется, да и шампанское кислое. Хорошо, что вокруг вьются девочки, и у рыжего одна прямо на коленях.

Дура! Зачем поперлась? Ругаю себя.

– Добрый вечер, – за стол присаживается высокий мужчина. Он не пожимает руки и ни на кого не смотрит с каким-то мнением, но вокруг будто всё останавливается: атмосфера меняется с неприятной и грязной на напряжённую и пугающую. Я боюсь его и в то же время он интересен, я не могу просто отвести глаз.

– Давид? – поворачивается к мужчине, и в свете прожектора виден его длинный шрам на лице, рассекающий бровь и заканчивающийся на щеке. О, ужас! Страх ещё сильнее сковывает меня, сердце начинает биться чаще.

– Амиран, – мой мужчина улыбается. – Рад тебя видеть. Как парни? Как Мирослава Витальевна?

Может быть, Мирослава – это мать его сына? Пытаюсь вспомнить его рассказы.

– Хорошо, через пару недель встретимся в горах, – не обращает внимания на меня. – Жена спрашивала, сможешь ли ты взять на себя ещё и Тимура? Лыжи, доски – не наше. – Он улыбается, когда говорит о женщине. Боже, как давно я такого не видела! Это тронуло меня, кольнуло в сердце. Этот мужчина вызывает во мне бурю противоречивых чувств.

– Хорошо, научу твоих парней, – Дав ухмыляется. – Я рад, мужик, что ты не всемогущ.

– Ну это как сказать, – серьёзно почесывает мощный подбородок.

– Дэм, у тебя тут красиво, хорошо получилось, – отпивает кофе.

– Не жалеешь, что твоя баба всё продала? – голубоглазый высокий мужчина со злостью спрашивает, явно пытаясь задеть.

– Жалею, что ты жив и бизнес у тебя идёт хорошо, – спокойно отвечает мужчина со шрамом, и все вокруг замолкают.

– Ладно, парни, мне с вами поговорить надо, не при бабе, – на ломаном русском говорит рыжий.

– Хорошо, мне как раз нужно бар проверить, – мужчины встают, и за ними тянется Давид.

"И я?" – безмолвно смотрю вверх.

– Останься тут, детка, я скоро, – подмигнул мне, погладив щеку.

– Хорошо, – нервно прикрываю голые ноги руками. Парик – это хорошая идея, укрыться от всех.

– Ты кто? – кивает жирный. Пуговицы на его синей рубашке вот—вот разлетятся.

– Рада, – искусственно улыбаюсь.

– Сколько стоишь? Хотя какая разница. Дельце для тебя есть, плачу вдвое, – брезгливо кидает в мою сторону, проливая виски на свою рубашку.

– Что? – прикидываюсь, что не понимаю, хотя ком в горле застрял.

– Жена свою нигде не таскает, а в тебе значит что-то есть, – ухмыляется, осматривая мои ноги. – Раз он не стесняется брать тебя с собой, показывать друзьям – десять—штука.

Не слышу, что говорят дальше. Жена. Чёрт. Не может быть. Не подаю виду, поправляю черную челку.

– Извините, вы, наверное, неправильно поняли, – нервно, трясущимися руками хватаю сумку.

Он хватает за ремешок моей сумки: – Да сядь ты, ну сколько в три раза больше? Тебе-то разница какая: ебёшься с ним – ебись, просто сливай мне ин—вор—ма—ци—ю…

– Пусти—те! – пытаюсь вырвать сумку из его рук.

– Смотри, не пожалей потом, – говорит угрожающе, глядя из—под лба. – Таких, как ты, не жалко пустить в расход.

Вырываю сумку из его рук и мчусь вниз по лестнице на улицу, забыв о пальто и о том, что холодно. Моё сердце колотится.

Сажусь в машину и, дергающейся ногой, давлю на газ. Жена? Жена, бл…ь, жена! Пустить в расход?! Чувствую себя тупой. На светофоре открываю бардачок и нахожу какой-то телефон, такой же, как у него. На экране фото белокурого стройного ангела возле большого дома: несколько пропущенных и СМС от “Адель”.

– **Дура! Дура! Дура!** – стучу по рулю, ловлю сигнал. Мокрые от слёз щеки вытираю рукавом. Внутри всё скрутило в узел. Не знаю, как долго я ехала домой, но, поднявшись на дрожащих ногах в квартиру, открываю дверь и вижу его.

– **Рада, я не хотел!** – взволнованно смотрит на меня, растрепанный, будто бежал сюда.

– **Ты, ты, ты!** – кидаю сумку на пол. **Ебаный мудак!** – налетаю на него с кулаками, бью со всей силы по щеке и отшатываюсь к стене, потирая горящую ладонь. Замечаю свои порванные колготки и дрожащие руки. Слова в голове совсем не формулируются.

– **Ты урод, Тугушев, самый настоящий урод!** – закусываю губу. **Я не прощу тебя!** – шепчу, шмыгая носом. **Сукааа!** Меня тошнит от тебя, от себя тошнит! – ору, лицо болит от напряжения и попыток сдержать слёзы. Срываю парик и верхнюю одежду. Всё летит на пол: серьги, браслеты, цепочки.

– **Да, прости ты меня! Давай просто успокоимся и поговорим!** – кричит, разводя руками.

– **Иди нахуй!** – выплевываю ему в лицо, подскочив почти вплотную. **Я спала с женатым мужчиной! Я пропахла этим дерьмом!** – рыдания вырываются комьями. **Тупая баба, которую не жалко пустить в расход?! Ты разрушил меня! Мою жизнь!** – срываюсь на крик. Всю трясёт. Ощущение, что мир рушится под ногами. Вскакиваю и иду куда-то: кухня, ванна, гардероб – не соображаю, главное двигаться. Если сейчас остановлюсь – умру, упаду на пол, свернусь и заживо похороню себя под чувством предательства, страха и безысходности.

– **Рада, прости меня. Что ты хочешь? Крошка. Машину? Целый автопарк?** – идёт за мной.

– Машину? Машину?! – зверею, силой сжимаю ключ от когда-то желанного, а теперь ненавистного BMW и со всей дури бросаю брелок ему в лицо, оставляя на губе кровоподтёк.

– Детка, да я виноват! – орёт, машет головой. – Да! Понравилась ты мне. Влюбился я! Радка, влюбился!**

– Иди нахуй! Нахуй! Слышишь меня?! Ебанный лжец! Волк! Ты волк?! – хриплю, указывая на него пальцем. Губы свело от презрения.

Подходя ближе, шепчу ему на ухо:

– **Ты не волк, Тугушев. Волк – это про мужчин, которые преданы своей волчице, а ты – кабель,** – отшатываюсь от него. **Пошёл вон из моего дома,** – смотрю на него и не вижу ничего из—за слёз. **Ключи забери, не заберёшь – я сяду в неё и разобьюсь к чёртовой матери,** – тычу в него пальцем.

– **Рада, подумай хорошо, не горячись. Всё решаемо. Я буду здесь, в городе…** – смотрит мне в глаза, спокоен. Думает о чём-то пару секунд, а потом, пошатываясь, выходит из квартиры, оставляя ключи на белом комоде.

– **Боже,** – падаю на холодный пол. Мой мир стал ярким после той ночи, он стал другим. Первая любовь всегда так больно? Почему я решила, что со мной будет иначе? От этой грязи, от этого греха теперь не отмыться никогда, ни за что.

***Москва. Наши дни.***

– **Радака, что случилось?** – знакомый приятный голос.

Я дергаюсь, но потом замечаю, что нахожусь в обьятиях мужчины.

– **Как ты тут?** – удивляюсь, а сам вопрос сразу отпадает. Как? Как, ему разве слово преграда?

– **Вспомнилось мне, Тугушев, ваше разочарование века,** – прячу глаза, сейчас стыдно это произносить.

Ненависть уходит, гордость становится тяжёлым грузом. А вот любовь, если хотя бы капелька была, никуда не исчезает. Я молилась за него всё это время, мечтала быть рядом и ненавидела. А сейчас какая уже разница? Если я, кроме как о нём, ни о ком больше думать не могу? Если я все эти годы не жила?

– **Я понимаю,** – тяжело вздыхает. – **Я тут цветы привёз,** – указывает на шикарный букет белых роз.

– **Давид,** – отвожу глаза, моргаю, чтобы не заплакать.

– **Прости, Рад, я знаю, что это не придёт сразу. Просто дай мне шанс. Всё ради тебя. Я только с тобой,** – гладит меня по голове, осторожничая, подбирая слова и действия.

– **Время покажет, Тугушев,** – кривлю его фамилию.

– **Покажет. А сейчас собирайся, поужинаем в ресторане,** – заботливо вытирает мои щеки.

Глава 5

Давид

Смотрю, как она спит. Кажется, совсем девчонкой с вздернутым носом и пухлыми губами. Щёки розовые после горячей ванны.

– **Твою ж мать!** – тихо выругался.

Как же меня так угораздило?

Подавляю горький смех.

Влюбился.

Момент, который я никогда не забуду: её глаза, её смех, её танец передо мной, наш секс в гостинице. Чёрт, я ведь не изменял. Никогда не изменял себе и своим привычкам ровно до той ночи в клубе. Сколько их, вечно разных, вьётся рядом?

Взрослого, тридцатипятилетнего мужика заставили бежать чувства к молоденькой, взбалмошной, чувствительной девочке. Хотя какая она взбалмошная? Это просто заноза в заднице.

С ней все чувства оголены, и не прикроешь плащом равнодушия. Она тащит сердце к себе якорями, и она даже не подозревает об этом.

– **Ты не спишь?** – шепчет, приоткрыв глаза.

– **Спи,** – отвечаю еле слышно, гладя её по щеке, наблюдая, как она снова проваливается в сон.

Жалею ли я о упущенном времени?

Да, определённо. Если уж честно, я не молодею. Вопрос возраста немного меня тревожит.

Жалею, что тогда не поговорил с ней, не объяснил свои чувства. Вместо этого просто уехал, нашёл причину и уехал. А мог развязать войну, придушить, убить, измотать. Но всё, что я чувствовал после её поступка, – это боль, пустота и разочарование. Я говорил себе, что это невозможно, невозможно любить её. Я ведь любил Адель. Любил же?

Она появилась в момент, когда я окончательно потерял Вольную.

Вольная. Её фамилия вызывает улыбку, поднимаю с кровати и отправляюсь за сигаретами. И в этом вся она: женщина, которая всё знает наперёд. Женщина, к дому которой я иду, когда мне плохо, когда я потерян, и когда мне хорошо. Лана, моя Лана… тяжело вздыхаю. Эта потеря далась мне непросто.

Сигарета подкуливается, и, вспоминая наше Рождество в Альпах, я понимаю, что хочу не её, а как у неё: полный дом мужчин, собак, любви. Как вообще жизнь дала мне шанс быть в этом? Быть большой частью этого семейства? Я хочу снова почувствовать то время, когда мы были вместе, когда строили нашу жизнь.

Приоткрываю окно, впуская холодный воздух, сажусь на небольшой коричневый пуф и покрываюсь мурашками от стужи.

Чёрт. Радка младше меня на десять лет. Смеюсь. Точно сдурел. Но ни с кем ещё такого не было – ярко. Просто взглядом. Просто: вроде как и должно было так случиться, не иначе. Именно в тот момент, когда я распланировал свою жизнь на десятилетия вперёд. Да уж, "хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах".

Холодные пальцы касаются моих рук и забирают половину сигареты.

– **Чего не спишь?** – шепчет богиня в белой простыне. Волосы растрепаны.

– **Не хочу,** – пожимаю плечами, открыто любуюсь ею.

– **Радка, бросай сигарету в пепельницу, не женское это дело,** – ворчу, как старый дед. Член встал при виде нее только от мысли, что я могу сейчас прямо здесь устроить родео.

– **Что?** – сдерживает улыбку, нарочно затягивается, играет со мной.

– **Ничего,** – ухмыляюсь. Все мысли из головы, как ветром сдуло – хочу её.

– **Рассветает,** – поднимается на носочки, прикрывает глаза и вдыхает полной грудью, показывая мне свою длинную шею.

– **Рад, ты ведь меня любишь?** – вырывается из груди, давлюсь усмешкой.

Зачем мне её одобрение? Зачем подтверждение? А правда в том, что жить я без этого не могу.

– **Тугушев,** – краснеет, улыбается, прячет глаза.

– **Да, я ненавижу тебя!** – заливается смехом. – **Ты женатый черт, который врет своей жене.** – Поднимает одну бровь и смотрит на меня с презрением.

Возбуждение, как рукой сняло. Становится тошно от себя самого, желчь подкатывает к горлу, и за правду хочется свернуть её шею, а себе за слабость.

– **Извини, но о какой любви ты говоришь?** – усмехается. – **Тугушев,** – тяжело вздыхает, заходит обратно, волоча за собой простынь.

– **И о какой, и—ди—от,** – провожу руками по лысой голове и чешу бороду. Но то, что она явно ко мне не равнодушна – это факт.

Не знаю, сколько я ещё так сижу, вспоминая свою жизнь. Как думал, что её измены никогда не заденут меня за живое, а на самом деле вырезали из меня всё. Я же не дышал эти три года. Работа – да и только.

Вот улучшенная версия вашего текста с пояснениями к изменениям:

—–

***

Все утро ворочался рядом с ней, не мог уснуть нормально. Заказал завтрак, который превратился в обед, и подумал обо всём.