Время одуванчиков. Рукопись из генизы

– Добрый вечер. Могу чем-то помочь?

Джем спокойно посмотрел на него:

– У меня здесь встреча, но я не знаю с кем.

Тот понимающе кивнул:

– Да, конечно. Как ваше имя?

– Джем.

Вежливый человек снова кивнул:

– Да. Вас ждут. Пойдемте со мной.

И он повел Джема куда-то вниз по лестнице.

18. Петров

В купе было темно, лишь изредка вспыхивали одинокие фонари глухих разъездов и неведомых полустанков. Мерный стук колес задавал ритм, завораживающий своим постоянством, но время от времени ускорялся в синкопе под аккомпанемент железных ложечек в чайных стаканах на столе, когда вагон, негромко постанывая, проходил стрелку. Уютно посапывал во сне Степан Николаевич, отвернувшись к стенке, а в синей темноте слышалось размеренное дыхание пассажира с верхней полки.

Иван Иванович даже не пытался заснуть, вытянувшись на тощем матрасе, застеленном сероватым бельем с едва уловимым железнодорожным запахом. Он лежал с открытыми глазами, а мыслями был на скамейке под зеленой перголой в Летнем саду, где жарким июльским вечером они разговаривали с Хрусталевым. Иван Иванович тогда специально приехал в Петербург – Хрусталев заранее, дня за три, позвонил, рассказал, что приезжает из Москвы на конференцию, и попросил о встрече.

– У меня к вам совершенно потрясающее предложение, но мне не хотелось бы обсуждать его по телефону. Если есть возможность, приезжайте.

– Но хотя бы обозначить тему разговора вы ведь можете?

Хрусталев согласился:

– Да, конечно. Это касается нескольких документов из коллекции Аврама Фирковича. Я думаю, вам будет интересно.

Иван Иванович уже год не был в северной столице, с тех пор как Анри Волохонский перебрался на Тенерифе – ему врачи порекомендовали сменить холод и сырость на вечную весну. И от предложения Хрусталева, скорее всего, Иван Иванович отказался бы, но стояла замечательная погода, и захотелось на несколько дней сменить обстановку. Поэтому он коротко ответил:

– Хорошо, я приеду.

Они встретились в ресторане Дома ученых на Дворцовой набережной, где Хрусталев блистал красноречием в компании седовласых мужей профессорского вида. Ивана Ивановича он приветствовал, подняв бокал с красным вином, и с улыбкой пояснил:

– У нас конференция плавно перешла в симпозиум. Вам ведь, конечно, известно, что у древних греков симпозиумом называлась совместное пиршество, а если по-простому, то попойка. Вот мы и поддерживаем многовековые традиции. Присоединяйтесь к нам!

Иван Иванович покачал головой:

– К сожалению, не могу. У меня еще есть планы. Поэтому хотелось бы сначала все-таки дела обсудить.

Хрусталев покорно кивнул:

– Нет так нет, – он сделал большой глоток из бокала и, поставив его на стол, обратился к своей компании. – Коллеги, я вынужден вас покинуть, у меня важный разговор.

На набережной громко шумел поток автомобилей, и Хрусталев предложил дойти до Летнего сада. Иван Иванович поддержал – в такой теплый вечер прогуляться по Петербургу было настоящим удовольствием. Красный диск солнца медленно катился к шпилю Петропавловской крепости, бликуя на темной воде Невы.

Они неспешно направились в сторону Троицкого моста, постепенно погружаясь в разговор. Хрусталев несколько театральным жестом указал на окружающий пейзаж и продекламировал:

– Люблю тебя, Петра творенье… Хотя, конечно, все, что мы сейчас видим, это уже далеко не петровская эпоха.

Иван Иванович усмехнулся:

– Если не считать Петропавловки. Собор как раз при Петре строился. Архитектор Доменико Треззини, итальянец швейцарского происхождения.

– Ну, Иван Иванович, вы же прекрасно поняли мою мысль. Петербург – отражение масонской идеи идеального города. Все его видные строители были масонами.

Иван Иванович не переставал улыбаться:

– Ну так масоны и есть каменщики, строители. У вас невольный каламбур получился.

Хрусталев засмеялся:

– Да. Но вы, конечно, понимаете, что я хочу сказать. Петр город основал, но строили его уже другие люди и в другое время. И строился он по единому плану, в отличие от Москвы с ее хаотичной застройкой. А в этом плане регламентировано все, учтена каждая мелочь, деталь – кто строит, где, из чего, как. Типовые проекты для разных типов застройщиков. Регламент строительства. Регламент эксплуатации зданий и прилегающих территорий. В общем, это коллективный результат многих людей, объединенных общей идеей. И результат, прямо скажем, уникальный.

– Соглашусь с вами. Подражая Творцу, как Великому Архитектору Вселенной, петербургские масоны создали свою реальность. Этот город действительно не похож на другие. Но вы пригласили меня приехать, чтобы поговорить об истории Петебурга? Или о масонах?

Хрусталев кивнул:

– В какой-то мере и о них тоже. В качестве предыстории. Но я бы присел где-нибудь, чтобы на ходу не разговаривать. В Летнем саду есть такой укромный уголок, надеюсь, он окажется незанятым.

Через несколько минут они расположились на скамейке под перголой, увитой ползучими зелеными плетями. Здесь действительно было малолюдно – основные дорожки со статуями и фонтанами, где любят гулять туристы, находились в другой стороне, а в эту часть сада приходили только завсегдатаи в поисках покоя среди старых вязов и лип. Чуть поодаль за деревьями угадывалась Фонтанка, по которой то и дело сновали трамвайчики, разрывая тишину жестяными голосами экскурсоводов, усиленными динамиками.

– А вам известна история Древнего и принятого шотландского устава масонов? – спросил Хрусталев.

Иван Иванович пожал плечами:

– Естественно, я кое-что читал об этом, но специалистом не являюсь. Знаю, что он был принят в самом начале девятнадцатого века в городе Чарльстон, в Южной Каролине. А привезли его в Америку примерно на полвека раньше.

– Да, совершенно верно, – понимающе кивнул Хрусталев. – Фактически это самый распространенный масонский устав. Ведь что такое устав по своей сути? Система масонских знаний, учения, ритуалов, традиций – словом, все, что определяет практическую жизнь организации. Своего рода система ценностей. Ну и, понятно, устав фиксирует иерархию в масонских ложах, которые ему подчиняются.

Иван Иванович с легкой улыбкой посмотрел на него:

– Я думал, вы специализируетесь на гебраистике, и вам ближе еврейская культура.

Хрусталев усмехнулся:

– Вот именно поэтому я и стал интересоваться масонами. Думаю, смысла нет пересказывать всю историю этой организации. Вы же понимаете, что вся общественная жизнь двух столетий во всех странах мира была пронизана идеями масонов. Петербург – это яркий пример, но помимо него есть и другие, не менее великолепные города. Тот же Вашингтон – это же сплошной символизм.

Иван Иванович согласился:

– Если на то пошло, то само возникновение государства Соединенные Штаты Америки стало возможным только благодаря деятельности масонов. Джордж Вашингтон, да и многие другие президенты, были масонами высокого градуса.

– Да, именно. Создание Соединенных Штатов и было целью Ордена поиска.

– Никогда не слышал о таком.

– Это скорее метафора, – слегка поморщился Хрусталев. – Орден поиска – своеобразное объединение мыслителей и философов самых разных стран и эпох. А объединяет их Знание – тайная суть древних религий. Рыцари Святого Грааля, тамплиеры, христианские и еврейские каббалисты, розенкрейцеры, иллюминаты – все они занимались поиском. Если не принимать во внимание разницу в ритуалах и символах, то искали они идеальный общественный строй, государство, управляемое царем-философом, способным привести людей ко всеобщему благу.

Иван Иванович скептически покачал головой:

– Чересчур расплывчато, конечно, но в какой-то мере соглашусь с вами. Не вдаваясь в детали. Но все-таки интересно, к чему вы ведете свою мысль.

– К истории масонов Америки. Именно на их верованиях и идеалах зиждется существование американской нации. Но, как выясняется, у истоков американского масонства стояли иудеи. Собственно, и привез в Америку Шотландский устав масон, имеющий градус Верховного князя царственной тайны. У него был патент о назначении Великим инспектором для всех частей мира. А по происхождению он был иудеем-раввинистом, родившимся Крыму.

Иван Иванович приподнял бровь:

– Даже так? И из чего это следует?

Хрусталев с некоторым вызовом посмотрел ему прямо в глаза и ответил:

– Из некоторых документов в коллекции Аврама Фирковича.

19. Янка

Она пришла в сознание разом, как будто включилась, и, вырвавшись из небытия, сделала глубокий вдох. Реальность ее не обрадовала. Несмотря на темноту, Янка сразу же поняла, что находится в багажнике автомобиля, да еще со связанными за спиной руками. И как-то механически отметила, что ей не страшно, но это потому, что она испытывала глубочайшее недоумение – как такое вообще возможно, и почему.

За три года семейной жизни с Джемом она, конечно, наслушалась от него разных историй, тем более что оба любили иногда зависнуть перед телевизором с каким-нибудь криминальным сериалом. И порой просмотр превращался в моноспектакль Джема – он с сарказмом и очень эмоционально критиковал сюжетные нестыковки, приводя реальные примеры из бандитской жизни. Он поддерживал знакомства со многими людьми из этого круга, хотя сам уже не лез ни в какие мутные расклады. И Янка понимала, что жизнь вокруг полна опасностей. Но это дома, в России, где возможно все, а внезапно оказаться похищенной в Риме… Янке вдруг показалось, что это просто дурной сон.

Автомобиль то разгонялся, то замедлял скорость, скорее всего, притормаживая перед перекрестками – судя по всему, он передвигался по городу. В какой-то момент колеса гулко забарабанили по брусчатке, и Янка сделала вывод, что они все еще находятся где-то в центральных районах.

Она как-то машинально отметила для себя, что даже в багажнике хорошая шумоизоляция, и он достаточно просторный, а, стало быть, машина хорошего класса – если вообще не представительского. То есть, на уличную шпану не похоже, да похищения и не их стиль, они могут только сумку дернуть или фотоаппарат. А если так, то здесь задействованы люди серьезные, которые ничего не делают без веской причины. Поэтому бессмысленно паниковать, надо просто ждать, пока все выяснится.

Автомобиль остановился, немного постоял, потом очень медленно проехал небольшое расстояние и замер. Янка услышала, как открылись двери машины, и почти сразу же поднялась крышка багажника, и ее ослепил яркий свет. Две пары рук почти без усилий выдернули ее и поставили на землю. Янке показалось, что она находится в гараже, но толком не успела ничего разглядеть. Ей на голову быстро надели мешок и повели вверх по лестнице, придерживая под локти. Потом завели в помещение и развязали руки.

Тихо щелкнул дверной замок, и Янка поняла, что осталась одна. Она еще немного постояла, потом осторожно сняла мешок с головы, опасаясь увидеть что-нибудь страшное. Но все оказалось совершенно безобидно – она находилась в очень тесной комнатке, залитой ярким светом потолочного светильника. Из мебели здесь был только узкий диванчик, да в углу за шторкой унитаз и умывальник. Окон в комнате не было, лишь под самым потолком виднелся забранный решеткой небольшой люк, похожий на вентиляционный.

Янка присела на тахту и задумалась. Иван Иванович как-то рассказал ей историю из своей молодости, когда его ночью сорвали с постели и закрыли в каменном мешке без окон, куда не проникал ни один звук извне. И он сам точно не мог сказать, сколько суток провел в полной темноте и абсолютной тишине. Но именно тогда у него открылось особое чувство, способность восприятия вечности. Это было его посвящение, начальная степень миссии. Янка тогда очень внимательно его выслушала и сказала:

– Я почему-то внутренне уверена, что когда-нибудь мне тоже предстоит это пережить.

Иван Иванович улыбнулся в ответ:

– Никто не знает своего будущего.

Но то, что происходило сейчас, меньше всего походило на мистический опыт инициации. И, скорее всего, ее действительно похитили, правда, непонятно, с какими целями. Янке не было страшно, во всяком случае пока.

У нее в жизни был период наркозависимости, когда круг ее общения составляли самые отвратительные маргиналы, для которых весь мир умещался на острие иглы. И в этой среде она не только научилась ориентироваться и выживать, но и получила определенные навыки, позволившие ей сохранить свою личность.

Да и некоторые знакомые Джема, с которыми они пересекались время от времени где-нибудь в городе, были далеко не ангелы. Они одним своим видом нагоняли страх на обычных людей. Но Янка вполне свободно чувствовала себя в таких компаниях, причем, не надевая какую-нибудь искусственную маску «своего парня». Хотя, конечно, большого удовольствия от подобного общения не испытывала – просто принимала как данность.

Как-то вечером они ужинали в «Нойбрандербурге», и Джем показал ей на соседний столик, где вальяжно расположился огромный, как глыба, лысый тип с холодным взглядом заплывших жиром глаз.

– Во, смотри, Кабан вернулся, давно не было видно. Они с Алексом ведь в позапрошлом году «коммерса» одного в плен взяли, неделю его в подвале голодом морили, пока он не отдал им мраморный карьер.

– Реально? – удивилась Янка. – Вот так взял и отдал? Целый карьер?

Джем хмыкнул:

– А ты бы на его месте что сделала? Конечно, отдал. Правда, когда его отпустили, сразу на «легавую» педаль нажал, заяву написал. Кабана с Алексом закрыли. Но вскоре «коммерс» исчез, а дело развалилось. Так что Кабан сейчас вполне уважаемый предприниматель, владелец мраморного карьера. Он больше в Финке живет, чем здесь, просто по делам иногда приезжает.

Янка передернула плечами:

– Мрак, конечно. Не представляю, что может испытывать человек в холодном темном подвале, особенно, когда на него вот такая рожа жути гонит.

– Да, – согласился Джем. – Не дай Бог когда-нибудь в подобной ситуации оказаться. Разве только если в роли Кабана…

Янка деланно закатила глаза:

– Ну и шуточки у тебя. Ты вообще нормальный?

Джем засмеялся:

– Ну а что такого? Меня тоже один раз в плен брали, но я там выкрутился без потерь. Хотя, конечно, приятного мало.

Сейчас Янка как бы мысленно ответила мужу:

– Да не то, что мало, вообще ужас полный. Джем, миленький, помоги мне. Я хочу домой.

Она встала с тахты, подошла к двери и осторожно нажала ручку. Но та не поддавалась – хитрый замок снаружи блокировал ее. Янка хотела постучать, но передумала. В конце концов, если у людей, которые ее сюда привезли, есть какой-то план, то вряд ли ей будут его объяснять. А рано или поздно их цель все равно выяснится, так что остается только ждать.

Янка поискала глазами выключатель, но не нашла – видимо, свет в комнате выключался снаружи. Это не сильно ее расстроило – только сейчас она ощутила, как устала за день. Конечно, ей было немного жаль, что так и не получилось съесть купленную шоколадку, но она чувствовала, что спать ей хочется гораздо сильнее, чем есть. Янка легла на диванчик, предварительно сняв рубашку и накрывшись ей с головой, и еще несколько минут пыталась о чем-то думать. Но понемногу дыхание ее замедлилось, мысли остановились, и она уснула глубоким спокойным сном.

20. Степанов

Катю Строганову он увидел издалека. Она вынырнула из перехода на углу Тверской и Страстного бульвара и остановилась у парапета, достав из сумочки тонкую пачку «More». Вытащила сигарету, прикурила от изящной длинной зажигалки, и, выпустив тонкую струю дыма, осмотрелась. Степанов махнул ей рукой, и она, заметив, кивнула и направилась в его сторону.

Он, конечно, ввел Джема в заблуждение, когда несколько пренебрежительно отозвался о свой сотруднице. Выглядела Катя очень эффектно – стройная брюнетка с короткой стрижкой, одетая в бежевый брючный костюм. На каблуках она была даже немного выше Степанова, и он невольно приосанился.

Катя ему давно нравилась, но он видел, что за ее внимание бьются лучшие гусары конторы, поэтому даже не стремился составлять им конкуренцию. И, возможно, именно поэтому она сама как-то выделила его, начав общаться, сначала редко и по мелочи, а потом незаметно привыкнув. Несколько раз они серьезно напивались дома у Степанова, и однажды проснулись в одной постели, после чего Катя заявила:

– Степанов, я тебя недооценивала. Надо будет как-нибудь повторить. Но если кому-нибудь проболтаешься, пристрелю из табельного.

У них сложились странные отношения. Иногда они спали вместе, но оба гораздо больше ценили возможность просто выговориться, обсуждая самые разные темы – от служебных до бытовых. Они не были любовниками, скорее, друзьями, насколько вообще возможна дружба между мужчиной и женщиной. И Степанов всегда знал, что может обратиться к Кате за помощью, если потребуется. Конечно, работала она вовсе не в архиве, как он сказал Джему, а была очень опытным оперативником. И сейчас вместо приветствия коротко бросила:

– Степанов, давай колись, что ты там задумал.

Он улыбнулся:

– Да ничего особенного. Просто с тобой повидаться хотел.

Катя крепко взяла его под руку:

– Чтобы ты ни с того ни с сего девушку в ресторан пригласил, да еще в «Арагви»… Что у тебя за проблемы?

Они не спеша двинулись в сторону Тверской площади – запас по времени еще был приличный.

– Моему знакомому забили «стрелку» какие-то кавказцы. Это, вероятно, связано с убийством – ты в курсе, сегодня на Новокузнецкой одного писателя убили?

Катя отрицательно мотнула головой:

– Нет, я сегодня в область ездила. И что от меня нужно?

– Надо посмотреть, что это за пассажиры. Потом пробьем их, посмотрим, чем они дышат.

Катя спросила:

– А чего это ты этим делом занимаешься, а не милиция?