Запах цитрусовых духов

Педаль вжалась в пол. Машина рванула вперёд, будто чуяла запах страха. Свят… Если ты там…

Ветер завывал в ушах, как голос Алексы: “Помогите…”

Нет. Это не она. Это моя совесть. Если она вообще есть.

***

Удача. Ирония. Она всегда приходит, чтобы потом ударить сильнее.

Святослав стоял у ступеней, как приговорённый к смерти. Его фигура – серое пятно на фоне участка. Он даже не пытается бежать.

– Ты что творишь, сука?! – рявкнул я, схватив его за плечо. Голос сорвался на визг, но мне плевать. Только не здесь. Только не сейчас.

– Отъебись, – прохрипел он. Его глаза – пустые колодцы. Даже чётки на руке висели, как нити от спутанных молитв.

Я встал между ним и дверью. Как тогда, между ним и Алексой.

– Нужно поговорить. Спокойно. Контролируй себя.

– Ты не понимаешь… – его голос звучал, как скрип гвоздей по стеклу.

И тогда я увидел его лицо: синяки под глазами, будто он не спал год; порезы на щеке – следы ногтей или собственных рук? Он кается, всё это время кается.

– Свят… – я схватил его за ворот, вдавливая в стену. – Ты думаешь, тебе станет легче? А я? А наши “друзья”? – Те, кто прикрывал нас. Те, кто убьёт, если он сдастся.

Он молчал. Только губы шептали что-то. Молитву? Или признание?

– Ты сломался, да? – прошипел я. – Как тогда, с таблеткой. Как с платьем Алексы.

Он вздрогнул. Попался.

– Помнишь, как она кричала? – Напомни ему. Напомни, кто он. – Или тебе нужно видео?

– Давай поговорим, милейший, – процедил я, пытаясь отодвинуть его руку. – Успокойся. Нельзя здесь…

– Не сплю… – его голос сорвался на хрип. – Четыре месяца, Серафим! Четыре! А дома… – он задыхался, как рыба на льду. – Она кричит. Каждую ночь. Она! – И вдруг он рванул меня за грудь, припечатав к стене. Слёзы брызнули из глаз, смешиваясь с потом. Святослав. Мой палач.

– Пойдём в бар, – бросил я, сдерживая дрожь. – Виски. Водка. Всё, что хочешь.

– Да пошёл ты… – он разжал пальцы, и я упал, больно ударившись спиной. – Ты думаешь, я не пробовал? Молитвы, таблетки, водка… Ничего не гасит её глаза!

– Тогда бейся! – рявкнул я, поднимаясь. – Порвись с бандитами, как раньше. Я устрою конфликт – ты меня спасёшь. Как в старые времена!

Он вдруг ударил кулаком в стену – в сантиметре от моего лица. Брызги слюны летели в такт слов:

– Ты не понимаешь… Я… я предал Его. – Его пальцы судорожно сжали крестик. – Она… она…

Он не выдержит. Сломается. И потянет меня за собой.

– Ты думаешь, я не пытался? – Святослав шипел, как змея, прижатая к земле. Его пустые глаза прожигали меня насквозь. – Дрался, пока не падал… Но знаешь, что могу делать этими руками? – он сжал кулаки, и я услышал, как хрустнули суставы. – Только ломать. Кости. Жизни. Души.

– Психолог поможет, – бросил я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Как тогда, когда я уговаривал его принять таблетку. – Он сохранит тайны.

– Хуелог… – прошипел он, и кулак врезался в стену рядом с моим ухом. Ещё сантиметр – и я бы оглох.

Секунды замерли. Его дыхание – как пар от ядерного реактора. Он сейчас взорвётся. Или сломается.

– В церковь, – внезапно выдохнул он. – Сведи меня в церковь.

Церковь. Место, где его бабушка учила молитвам. Место, где он просил прощения за каждую драку в детдоме. Ирония. Там же он теперь просит прощения за убийство.

– Хорошо, – кивнул я, растягивая губы в улыбке. Пусть думает, что я согласен. Пусть верит в спасение. – Но сначала поклянись: никакой полиции.

– Клянусь… – прошептал он, глядя сквозь меня. Он уже не здесь. Он на коленях перед Богом, который его отверг.

И тогда я понял: вера – это ловушка. Для нас обоих.

***

Мы ехали молча. Святослав крутил чётки, будто пытаясь отмолить каждую секунду пути. Его взгляд метался по зеркалу заднего вида, как загнанный зверь.

– Мне кажется, она здесь… – прошептал он вдруг, и я сжал руль до боли в пальцах. Он слышит её? Или это уже моя паранойя?

Вздохнул. Глупо. Ты же сам списывал её крики на алкогольные глюки.

Дорога до церкви тянулась, как петля на осине. Ещё пара километров. Или шагов до эшафота?

– Молитвы знаешь? – спросил он, и в голосе мелькнула искра надежды. Как тогда, когда он верил в мою “таблетку”.

– Нет, милейший, привык своими силами проблемы решать. – Ответил я.

Он отвернулся к окну. Снег падал, словно пепел с небес. Ты думал, Бог тебя простит? А я думаю, как тебя остановить.

Я и в самом деле никогда не молился и не знал ни одну из молитв. Но, до этого дня, считал, что знание их… бесполезно. А этот еще так вздохнул, словно я нанес ему глубочайшую рану.

“Вы прибыли в пункт назначения”, – высветилось на экране навигатора.

– Благодарю, милейший, – хмыкнул я, обращаясь к бездушному устройству. – Жаль, ты не объяснил, как описать это место. Храмы, церкви… Архитектурная религия, одним словом. Никогда не понимал, что тут описывать.

У кованых ворот Святослав внезапно замер. Перекрестился, поклонился – будто включили невидимый выключатель благочестия. Я приподнял бровь:

– Милейший, мы что, в театре? Или это новый ритуал перед боями?

Он проигнорировал сарказм, жестом велев повторить. Пришлось изобразить крестное знамение, чувствуя себя участником дурного спектакля. Главное – чтобы Свят не сорвался, – напомнил я себе.

Внутри храма даже мой цинизм дал трещину. Витражи рассыпали по стенам жидкие солнечные блики, фрески смотрелись арт-инсталляцией от средневековых художников.

– Свечку купить надо, – буркнул Святослав, словно заказывал патроны для подпольного тира.

Ректальные? Со снотворным? – мысленно фыркнул я. – Или тут мода на свечи-сюрпризы?

– А где у вас тут… – кивнул я на ларек, где пожилая женщина с сединой, словно у святой равноапостольной, торговала иконками, буклетами и куклами-ангелами.

Народу в храме кот наплакал, так что мы сразу двинулись к ларьку.

– Здравствуйте, милейшая, – я вклинился в её молитвенно-торговый транс, – нам нужно две свечи. Для полного счастья.

Старушка обратила на меня внимание:

– Богослужебные, алтарные, номерные, венчальные? – Голос у неё оказался под стать виду – сухим, как прошлогодняя проповедь.

– Ректальные, блин, – фыркнул я. – Главное, чтобы горели, а не… – договорить не успел.

Спина взорвалась болью – Святослав впился пальцами в моё плечо. Старушка побагровела так, будто я предложил ей номерные свечи с сатанистской символикой.

– Молчи, если не понимаешь, – прошипел Святослав мне в ухо, отодвигая к ларьку. Его хватка напоминала медвежий капкан. – Две венчальных, – бросил он старушке, не глядя на ассортимент. – И… – он замялся, впервые за всё время потеряв уверенность.

– С молитвой о здравии, – подсказала она, мягко улыбнувшись.

– Да, – кивнул он, словно получил отпущение грехов.

Я потёр лопатку, наблюдая, как они обсуждают тонкости восковой метафизики. Вот тебе и подпольный боец. Умеет же быть нежным, когда не ломает кости.

– Дай денег, Серафим, – бросил Святослав. Старушка при звуке моего имени скривилась так, будто я назвался Антихристом-старшим.

– Они ещё и платные?! – Я едва сдержал смешок. – Выходит, религия – как мой бизнес: чем больше свечей жжёшь, тем больше грехов списывается? – Интересно, принимают здесь кредитки? – мелькнула шальная мысль.

Взгляд Святослава обещал мне персональный ад в квадратных метрах храма. Пришлось молча протянуть кошелёк. Он выудил несколько пятитысячных, швырнул их на прилавок. Старушка вздрогнула, будто купюры были пропитаны святой водой.

– Это за свечи, – процедил он, – а сдачу оставьте себе. Для храма. – Его голос неожиданно смягчился, как будто он разговаривал с раненой птицей.

Я поймал себя на мысли, что этот подпольный боец ведёт переговоры с бабушкой ласковее, чем со мной. Может, в детдоме учили: бей посильнее, но благодари – с улыбкой?

Все мысли о том, как старушка будет считать эти деньги до конца месяца, а я заработаю их за полчаса, я благоразумно оставил при себе. Святослав и так выглядел готовым оторвать мне голову – вряд ли ему понравится лекция о том, что религия стала франшизой с фиксированной ценой на спасение души.

– Знаешь, Свят, – не удержался я, пока мы шли к очередной иконе (название её я благополучно проигнорировал, как и все эти венчальные/номерные нюансы), – если бы я решил инвестировать в храм, сделал бы вход бесплатным. Чтобы вера не пахла кассовым аппаратом.

Он остановился так резко, что я едва не врезался в его спину.

– Ты вообще молчать умеешь? – прошипел он, глядя на меня так, будто я предложил заменить иконы на рекламные баннеры.

– Молчать – не моя специализация, – усмехнулся я, разглядывая роспись на потолке. – Но если хочешь, могу рассказать, как монетизировать эти фрески. В стиле “пожертвуйте на реставрацию – и ваше имя будет гореть в вечности рядом с апостолами”.

Святослав сжал кулаки. Ещё секунда – и он либо разобьёт мне нос, либо начнёт молиться за моё искупление, – мелькнуло в голове. Но вместо этого он просто толкнул меня к иконе:

– Зажги свечу. И помолчи. Хотя бы минуту.

***

Святослав выволок меня из храма, как котёнка за шкирку. Причина? Пустяк. Я уронил свечу на деревянный пол.

– Ну и пусть горит, – бросил я, наблюдая, как огонёк жадно лизнул половицу. – Один хрен здесь только деньги вымогают.

Его реакция была предсказуема. Сначала – железная хватка за плечо, потом – рывок, от которого шея едва не хрустнула.

– Уходи, Серафим, – прошипел он на улице, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. “Интересно, – подумал я, – если бы не мой статус работодателя, он бы сейчас молился за мою душу или просто свернул шею?”

– Запомни, Святослав, – медленно произнёс я, поправляя помятый воротник, – я знаю о тебе всё. Детский дом №13, куда ты перечисляешь жалкие гроши. Бабушку с дедушкой, которые до сих пор хранят твою крещёную рубашку. Даже то, как ты покупаешь венчальные свечи, чтобы… – я сделал паузу, – искупить что-то.

Его лицо исказилось. Не страх – ярость. Но я продолжил, смакуя каждое слово:

– Мне достаточно одного звонка, чтобы твой детдом стал автосервисом. Или торговым центром. Или чем угодно, что приносит реальные деньги.

Святослав молчал. Только шрам на его скуле задёргался – словно напоминание о том, что даже самые религиозные люди могут сломаться.

Лицо Святослава багровело, как плохая икона под дождём. Вены на лбу вздулись, словно верёвки, которыми он, вероятно, мечтал меня задушить. Руки тряслись – не от страха, от ярости. Не ожидал? А надо было.

– Сволочь! – прохрипел он, и в его голосе звучало больше боли, чем угрозы. – Ты за это ответишь! Не передо мной! Перед Господом Богом, тварь!

– О, как символично, – усмехнулся я, поправляя манжеты рубашки. – Угрожать мне адом? Милейший, я и так живу в нём. Только мой ад называется “офис” и пахнет кофе за пятьсот долларов.

Он сорвался – шагнул вперёд, сжав кулаки. Но я уже развернулся и пошёл к выходу, ощущая спиной его взгляд, горячий, как та свеча, что чуть не спалила храм.

– Ты меня услышал, – бросил я через плечо, не оглядываясь. – И запомни: Бог, в которого ты веришь, не ответит на твои молитвы так быстро, как я разрушу твоё прошлое.

Шаг. Второй. Третий. Ни звука сзади. Только эхо собственных слов, отражающихся от каменных стен. Победа? Нет. Просто бизнес. А в бизнесе, Свят, побеждает тот, кто не боится спалить мосты. Особенно если они ведут в детдом.

***

Возможно, не стоило давить на Святослава так жестоко?

Этот вопрос всплывает в голове, как вирусный баннер в браузере – навязчиво, противно, но невозможно игнорировать. Началось всё с того момента, как я услышал про церковь. Иронично, не так ли? Место, которое отец называл “театром для стада”, вдруг стало ареной моей маленькой войны.

Отец презирал храмы. Не просто не ходил – плевался, заставляя меня читать Ницше вместо молитв. “Вера в себя, Серафим, – говорил он, – вот твой Бог. А эти свечки и иконы – для слабаков, которые боятся взять ответственность”. И я поверил. В бизнес, в алгоритмы, в холодную логику цифр. А Святослав… Он верит в Бога. Как динозавр, выживший в эпоху нейросетей.

“Нужно было просто пригрозить ему детдомом, – думаю я, – а не тыкать в лицо его слабостью”. Но нет. Я, как всегда, пошёл по самому грязному сценарию: “Сожгу вашу лавочку. Куплю. Перестрою. Ваш Бог – мой арендатор”.

Свят… Его взгляд, полный такой ярости, что казалось, он вот-вот разобьёт мою физиономию о каменные плиты храма. Но не разбил. Потому что я – его работодатель. Потому что я – его слабое место.

“Раз уж встал на эту тропу, – продолжаю я мысленно, – то одной жертвой больше, одной меньше…

Ложь.

Даже в мыслях звучит фальшиво. Я убийца. Кровь, однажды попавшая на руки… Она липкая. Которую нельзя отмыть.

Сначала вразумить. Узнать проблему. Решить её.

Смешно.

Он не проблема. Он – зеркало. В нём я вижу то, что отец пытался во мне убить: страх, совесть, веру в… что-то.

***

Я уже потянулся к дверце машины, как телефон в кармане завибрировал. Незнакомый номер. Интересно, это Святослав с новым псевдонимом или очередной “партнёр” по вымогательству?

– Серафим Станиславович? – Голос в трубке звучал как автоответчик из налоговой: сухо, официально, с лёгким надрывом.

– Слушаю, милейший. – Я мысленно закатил глаза. Ненавижу эти игры в “угадай, кто звонит”.

– Анастасия Фёдоровна Белякова и Геннадий Максимович Татаринов скончались полчаса назад. Вам нужно приехать…

***

До момента, когда Святослав и Серафим пришли в церковь.

Телефон в кармане брюк завибрировал, как таймер бомбы. Нет, милейший гаджет, сейчас не время. Но пальцы уже нажали на кнопку.

1 новое сообщение.

Неизвестный номер.

Разблокировал. Экран высветил текст:

“Геннадий Максимович и Анастасия Федоровна будут жестоко убиты через три часа”.

Вот так. Без эмодзи, без ошибок. Профессионально.

– Найду урода, – процедил я, сжимая телефон. – И убью. Как собаку.

***

Тяжело описать, что было дальше.

В больнице подтвердили: Геннадий Максимович, мой “любимый” дядя, и Анастасия Федоровна, няня, мертвы. Как в дешёвом триллере. Няню закололи ножом на работе – аккуратно, без свидетелей. Дядя… Не проснулся. Снотворное, смешанное с алкоголем. Его любимый коктейль – теперь яд.

Совпадения?

Сообщение за три часа до смерти. Святослав, который сегодня орал про “ответ перед Богом”. Два трупа, связанных с моим детством. Кто-то роет под меня тоннель, а я даже не знаю, с какой стороны копать.

Я поймал себя на том, что грызу ногти. Чёрт, это же детская привычка! Рука сама потянулась к блокноту – старому, с потрёпанной обложкой. Начал выписывать факты, как учат в бизнес-школах:

1. Киллер(ы): Один? Группа? Профессионал – сообщение без эмоций, убийства чистые.

2. Мотив: Дядя и няня. Что их связывало со мной? Отец?

3. Святослав: Угрожал мне, знал про Алексу. Но зачем ему убивать их?

4. Отец: Ненавидел их, но… Зачем ему это сейчас?

Сперва – полиция, – подумал я, – а потом…

Потом – война. Потому что если это связано с Алексой или со Святославом, мне мало не покажется.

Глава 5

– Присаживайтесь, милейшая, – процедил я, наблюдая, как двое охранников впихивают Маргариту Павловну на стул. Железный скрип под её весом напомнил мне звук закрывающихся наручников.

Она бросила на меня взгляд, полный ненависти, и сплюнула на пол. Классический жест. Прямо как в тюремных драмах. Вот только это не сериал, а она – не актриса. Здесь реальная жизнь, и мне очень хочется разобраться во всем этом.

– Маргарита Павловна, – начал я, медленно раскладывая перед ней досье (её банковские выписки, фото с места убийства няни, чеки из магазина снотворного), – вы пять лет работали у Станислава Андреевича. Хорошие деньги, удобный график… И вдруг – убийство. Не эстетично.

Следователь за моей спиной шевельнулся, но промолчал. Пять тысяч долларов – отличный мотиватор для молчания.

– Вы знаете Геннадия Максимовича? – повторил я, нажимая на каждое слово.

Её лицо дёрнулось. Есть контакт. Но вместо ответа она закусила губу так, что проступила кровь.

– Видите ли, милейшая, – я пододвинул к ней фото няни с ножом в груди, – вы слишком многое испортили. Дядя Гена, Анастасия Федоровна… Кто следующий? Мой отец? Или вы уже получили за это аванс?

Она моргнула. Бинго.

– Мы установили: Анастасия и Геннадий умерли практически одновременно, – продолжил я, игнорируя её гримасы. – Вам хватило времени отравить дядю, а потом… элегантно заколоть няню.

– Я не убивала Геннадия! – взвизгнула она, и в её глазах мелькнул не страх, а паника. – Я всё расскажу! Начальницу убила я, но…

– Зачем, тварь?! – Я ударил кулаком по столу так, что досье подпрыгнуло. Откуда это взялось? Я же не Святослав, чтобы ломать мебель в порыве ярости.

Следователь дёрнул меня за плечо:

– Серафим Станиславович, мы продолжим без вас.

– Маргарита, милейшая, – я стряхнул его руку, не отрывая взгляда от её лица, – зачем? – Вопрос прозвучал жалко. Как у плохого актёра в дешёвом сериале.

Она вдруг вскочила, рванув наручники, будто цепь была из бумаги:

– А ты как думаешь?! Мы тут гниём за копейки, вытирая сопли вашему отцу! А ты… Ты получаешь всё! Деньги! Власть! Да я за одну ночь заработала больше, чем за десять лет у вашего ублюдочного семейства!

Внутри что-то щёлкнуло.

– Кто стоит за вами? – спросил я тихо. – Кто заплатил?

Она оскалилась:

– Неважно.

Бинго. Теперь я знаю, как выманить отца из его норы.

– Вы сказали, что вам заплатили. Кто? – Я наклонился над столом, игнорируя полицейского, который пытался встать между нами.

– Не знаю. – Она пожала плечами, словно мы обсуждали погоду. – Общение и все.

– Но…? – процедил я, сжимая кулаки.

– Но я догадываюсь. – Она наклонилась вперёд, и цепь наручников звякнула, как смех. – Кто же мог быть заказчиком этих двоих.

– Заткнись, – бросил я, но она уже неслась дальше:

– Думаешь, я дура? Деньги – спрятаны.

– Номер пробили? – рявкнул я, оборачиваясь к следователю.

– Не учи меня работать, мальчик, – огрызнулся он. – Номер – виртуальный, деньги – наличные. Тупик.

Маргарита захохотала. Не истерично – с наслаждением. Как будто она уже видела заголовки: “Миллиардер Серафим С. в ярости после смерти родных!”

– Ты закончила? – спросил я тихо.

– Нет, – она подмигнула. – Скоро начну.

“Она играет со мной, – мелькнуло в голове. – Надо менять правила”.

– Знаешь, Серафим, а ведь если бы ты был хорошим мальчиком, то я бы могла поделиться информацией. Например я слышала предполагаемого заказчика. Я уверена в этом… Процентов на восемьдесят.

– Какие же гарантии того, что ты расскажешь их, и они подтвердятся?

– Никаких, мальчик… – на последнем слове она ухмыльнулась. По всему видимому заметила, как я скривился, когда так меня назвал следователь. – … вот только мне кажется, что твой папочка будет очень доволен, что его сынок нашел убийцу его родственника и его лучшей горничной…

– Ах ты, сука! – Мне понадобилось всего лишь пара секунд, чтобы перелезть через стол и схватить ее за шею, вот только по ее лицу нельзя было сказать, что она напугалась. Нет! Она поняла, что именно она владеет ситуацией.

– Если ты хочешь подлизаться к своему папочке, то ты знаешь где меня найти. – Улыбнулась она, наблюдая как люди в форме скрутили меня и вытащили из кабинета.

***

Из участка меня вывели… Нет, верное слово – вышвырнули. Ни связи, ни взятки не помогли. Впрочем, виноват только я сам.

Сначала я сопротивлялся. Потом – ещё яростнее. Но когда холодный воздух ударил в лицо, я слегка остыл. Полицейские, впрочем, не расслаблялись: один всё косился на электрошокер у пояса, второй потирал ушибленное плечо. Их настороженность действовала лучше любого успокоительного.

Спорить? Бессмысленно. Драться? Тем более. Будь здесь Святослав – он бы уже сломал кому-нибудь рёбра. Но Святослава не было.

– Понял, – буркнул один из копов, щёлкнув рацией. – Серафим Станиславович, вам велели вызвать такси и сопроводить до дома.

– А эскорт ему не нужен, блядь?! – прошипел второй, сверля меня взглядом исподлобья. Кажется, будь его воля, то он прямо сейчас бы запинал меня.

Я молчал. Ветер трепал пальто, но дрожь в руках не унималась. Не хватало воздуха. Не хватало её криков. Как она посмела? Эта чертова горничная точно что-то знает. И меня раздражает до скрежета зубов то, что этого не знаю я.

– Я и сам найду дорогу, милейшие. – Я застегнул пальто, медленно, нарочито спокойно. – Не маленький. Вам не за чем волноваться.

– Нам настоятельно, – полицейский выделил слово, будто ввинчивал его в мой череп, – порекомендовали доставить вас домой. Чтобы вы… не натворили глупостей.

– Я поеду на своей машине. – Я расправил плечи, ощущая, как пальцы впиваются в ладони. – Хочу подумать. В одиночестве. Вы знаете слово такое? В о-ди-но-чес-тве.

– Серафим Станиславович, – старший полицейский шагнул ближе, но тут же дёрнулся назад, когда я резко распахнул пальто, демонстрируя портмоне. Его кадык нервно запрыгал. – Это приказ…

– По две красных. Каждому! – рявкнул тот, чье плечо я помял. Его взгляд метался между мной и деньгами, словно он боролся с собой.

Старший облизнул губы. Младший уже тянулся к карману, но напарник схватил его за локоть. Их беззвучный спор длился секунды – пока жадность не победила. Впрочем, она всегда побеждает. Особенно – у таких, как они.

– Уроды, – бросил я, швырнув купюры на асфальт. – Подберёте или мне их обратно в карман засунуть?

Они сделали вид, что провожают меня до машины – театральный жест в сторону приказа. Едва дверь закрылась перед их носом, как я остался один.

В голове бурлил целый рой мыслей, но одна вгрызалась в мозг, как ржавый гвоздь:

“Как расколоть эту крысу? Как заставить её визжать?”

От ярости дрожали пальцы на руле. Я врезал кулаком по приборной панели – мягкая кожа глухо хрустнула. “Машина – не человек. Не сопротивляется. Не плачет”, – пронеслось в голове

Нужно выпить. Срочно.

Рука потянулась к телефону, палец уже набирал знакомый номер, но… Святослав. Он бы точно послал меня к чёрту. Или, того хуже – начал читать проповеди про грехи.

Я швырнул телефон на сиденье. “Найди того, кому плевать на твои истерики. Кто просто вколотит в тебя столько алкоголя, что ты перестанешь соображать”.

– Сука! – Кулак врезался в руль, отозвавшись тупой болью в костяшках.