Уцелевшая. Она не пала духом, когда война забрала всё

Однажды ночью, в конце января, когда на улице бушевала снежная буря, Шурка разбудила Авраама, ее лицо было бледным от боли.

– Я думаю… уже пора.

– Что?! – закричал испуганный Авраам.

– …начались родовые схватки, – сказала Шурка.

И он, сияя от волнения и счастья, разбудил Тайбу, чтобы та присмотрела за женой, запряг повозку и поспешил в соседнюю деревню за повитухой.

«Вы еще никогда не видели более счастливого человека, держащего на руках свою маленькую дочь, – позже сказала акушерка жителям деревни. – Его глаза так и сверкали, точно бриллианты».

Авраам положил ребенка на грудь матери и что-то нежно прошептал малышке, а она вдруг улыбнулась в ответ, словно поняв слова отца.

– Давайте назовем ее Ирена, – предложила Шурка. – В честь моей бабушки Ирены, которая когда-то жила с нами. Она научила меня раскатывать тесто и петь песни о ветре и дожде.

Авраам кивнул в знак согласия:

– Отлично! Мы назовем ее Ирена, что означает «мир». – И улыбка озарила лицо ребенка, как будто она все поняла, и Авраам обнял их обеих.

Они втроем стали семьей: папа, мама и маленькая Ирена, с кожей цвета меда и сверкающими глазами. Ирена любила засыпать на животе у отца, пока Шурка тихонько пела ей, складывая пеленки, пахнущие тальком. Казалось, что мир, в котором Ирена радостно верещала, был добрым и благосклонным.

И счастье расцветало. Но пока ее родители все еще восхищались прекрасной кожей Ирены и ее голубыми глазами и благодарили Бога за свое счастье, где-то генералы со свастиками на лацканах уже планировали начало войны. Фабрики вовсю изготавливали пушки и винтовки, крупные производственные предприятия выпускали танки, а инженеры проектировали самолеты, способные нести смертоносные бомбы. Толпы людей аплодировали маленькому человеку, который кричал и обвинял евреев во всех бедах Германии; в то время как в маленькой деревне Авраам и Сара танцевали со своей дочерью на руках. Добро пожаловать в 1938 год. В мир пришел новый ребенок.

В других местах также были сделаны первые шаги к великому разрушению. 9–10 ноября 1938 года по всему Третьему рейху прошел погром евреев. В результате нападений многие улицы были покрыты осколками витрин принадлежавших евреям магазинов, зданий и синагог. Большая синагога в Берлине – великолепное историческое здание – была разрушена. «Хрустальная ночь» была названа так из-за осколков стекла, которые разлетелись повсюду в ту ночь после разрушений, учиненных приспешниками Гитлера.

В том же месяце, ноябре 1938 года, вдали от криков большой, но разбитой еврейской общины Берлина, Шурка и Авраам вели свою привычную жизнь. Иногда Авраам возвращался домой бледным и встревоженным, рассказывая истории о евреях, которые бежали на восток от ужасных новых законов, навязанных этим кричащим усачом, или из-за исключения евреев из университетов. Но они все еще были погружены в свое собственное счастье, говоря друг другу, что тучи всегда рано или поздно рассеиваются и что дальше криков и угроз этот безумный клоун просто не пойдет.

Авраам и Шурка смотрели на Ирену. Ей исполнилось десять месяцев, она могла сидеть и ходить, держась за руки родителей, и лепетать несколько слов.

Наступил сентябрь 1939 года, и Ирене исполнилось двадцать месяцев. Она была живым и улыбчивым ребенком, всеобщей любимицей. Она вовсю бегала по двору на своих коротких ножках, гоняясь за белыми курами, и собирала цветы, чтобы отдать их матери. Она помогала отцу собирать яйца в курятнике.

– Это Ирена, моя принцесса, – представлял ее всем Авраам, добавляя с улыбкой: – И конечно же, ее мать – королева Шурка!

Ирена обожала свою куклу Алинку, которую сделала для нее мать. Дедушка Яков Мендель принес ей желтого цыпленка, который бегал по двору, а бабушка Тайба связала шерстяную шапку для зимних дней и рассказала ей об аистах. Все ее тети и дяди восхищались своей маленькой племянницей, носили ее на плечах, бегали с ней по полям и играли.

Авраам и Шурка мечтали о большой семье. Они хотели, чтобы дети заполнили дом своими звонкими голосами, смехом и песнями. Авраам был уверен, что их счастье будет только расти.

Но в то время – пока Ирена тянула Ахашвероша за хвост и играла со своей куклой Алинкой – немцы вторглись в Польшу. Гитлер, неудержимый Сатана, продолжал свое военное наступление на восток. Теперь это было невозможно не заметить. Польша сдалась почти без боя. Перед лицом могущественных немцев польская система обороны рухнула как карточный домик. В маленькие деревни в районе Люблина приходили пугающие сообщения. Но пока немцы оставались не более чем слухами. Пока только рассказами. Никто еще не видел ни одного немецкого солдата. Все старались жить как обычно.

Авраам и Шурка узнавали о происходящем от торговцев, которые ездили по деревням и иногда приносили новости. Но они, как и все остальные, не поддавались беспокойству, даже когда тревожные сигналы стали более очевидными и более частыми.

«Вам нечего бояться, – сказали их соседи – поляки, когда они рассказывали друг другу тревожные новости. – Вы здесь примерно с тех пор, как и мы: более двухсот лет. Кто посмеет прогнать вас?»

Новости становились хуже с каждым днем. Ходили слухи об убийствах и грабежах, об арестах и преследованиях. Но в деревнях людей больше всего волновало, будет ли дождь.

«Оккупировали Польшу, ну и что?» – говорили поляки друг другу. Евреи кивали головами.

«Ну и что?»

«В конце концов, Польша уже была однажды завоевана немцами».

«Ну и что?»

«Мы прошли через войну, через беспорядки, были трудные времена, мы переживем и это».

Гитлер продолжал кричать на площадях. Он угрожал и угрожал и не скрывал своего отношения к «еврейской проблеме». Он считал евреев осквернителями европейской земли, врагами Европы. В Германии уже начали выгонять преподавателей-евреев из университетов, евреев грабили без возможности судебного разбирательства, многих арестовывали по обвинению в государственной измене. На них было наложено множество правил, ограничивающих их передвижение и жизнь.

«Он не посмеет тронуть нас, – говорили евреи друг другу, собираясь помолиться в Шаббат. – Покричит-покричит и успокоится, и мир снова вернется к тому, каким он был прежде». Несколько месяцев спустя польским евреям было приказано носить желтую нашивку.

В деревне по-прежнему все было тихо и спокойно, а в животе Сары зародился новый человеческий птенец. Шурка связала Ирене красное шерстяное пальто и белый шарф, чтобы она не замерзла зимой, и прикрепила желтую нашивку к рубашке мужа.

«Почему я должен это носить?» – спрашивал Авраам жену. Но она настояла. Он много ездил, и не дай Бог его поймают без этого значка. До них уже доходили слухи о евреях, которых поймали на вокзале, и с тех пор о них ничего не было слышно, и о какой-то несчастной женщине, которая потеряла свой значок и была избита до смерти.

– Ты должен делать то, что они говорят.

– Что это? – спросила как-то Ирена, показывая на желтую заплатку на рубашке отца.

– Это ничего, – успокоил он малышку и глазами показал Шурке, чтобы та не беспокоила девочку. – Это такое украшение.

– А я знаю, это – звезда Давида, прямо как в нашей синагоге. – Ирена указала на нашивку, а Авраам обнял ее за голову и сказал, что она очень умная маленькая девочка.

Шурка вздохнула. Она не сказала мужу, что в последнее время ей постоянно снятся кошмары про Парчевский лес: болота, волки, ищущие ее и Авраама, заблудившихся в этом лесу…

Одна из еврейских семей, проживавших в Глебокие, решила хоть как-то действовать. Они тайно продали свой дом и уехали в портовый город Одессу, откуда думали пароходом отправиться в Израиль.

Перед отъездом они зашли попрощаться с Авраамом и Сарой.

– Что за спешка?

– Мы должны убраться отсюда поскорее и уехать как можно дальше.

– Но я слышал, что в земле наших отцов тяжело. Там болезни, болота и почти нет работы, – сказал Авраам.

Шурка посмотрела на мужа и подумала, что, может быть, им тоже пора. Ночью она рассказала мужу о своих страхах.

– Тебе не нужно волновать себя такими переживаниями. – Авраам погладил ее живот. – Скоро будет ребенок. Тогда и посмотрим.

– Я чувствую…

– Мы никуда не поедем, пока ты беременна. – Он немного помолчал. – За несколько месяцев все равно ничего не изменится.

– Я слышал, что люди бегут на восток, в Россию, – сказал Яков Мендель, когда в следующий раз приехал навестить детей.

– Россия – не вариант, – сказал Авраам. – Я не доверяю русским. Они передадут любого сбежавшего еврея немцам.

– Но вы доверяете немцам?

– Немцы – культурный народ.

– Вы слышали, что говорит Гитлер?

– Он сумасшедший клоун, я верю всем сердцем, что наши польские друзья позаботятся о нас. В конце концов, мы один народ, их язык – это наш язык, а их культура – это наша культура. – Авраам повторил свои обычные аргументы. Он не видел причин для беспокойства.

– Гитлер – дьявол.

– Но у нас есть Бог.

– Ты наивный, – сказал Яков Мендель. – Поляки будут первыми, кто нас выдаст. Мы должны начать думать, как защитить себя.

– Вы все слишком много волнуетесь. Подождите и увидите – этот Гитлер пройдет, и с нами все будет хорошо.

Манн трахт, ун Гот лахт[3].

История по-своему распоряжается жизненными путями людей, хотя они уверены, что все это вопрос свободной воли и их собственные решения. Человечество верит, что его судьба в его руках, но реальность показывает нам обратное.

Это был 1939 год.

Мир все еще находился в глубоком сне, как Спящая Красавица, проклятая злой ведьмой. Никто из лидеров не смотрел вперед; они не хотели видеть признаки террора, который начал раскалывать весь мир.

Тем временем в своем прекрасном доме Шурка и Авраам продолжали строить свое будущее, расширять свой дом и свою семью.

Шурка и Авраам знали, что Люблинский край, где находилась их деревня, теперь полностью захвачен немцами. Они слышали грохот самолетов и эхо взрывов. Они видели, как побежденные польские солдаты шли на восток к советской границе, а немецкие солдаты победно маршировали по их деревням как завоеватели. Они видели колонны танков, которые проходили недалеко от их дома, ровные отпечатки их гусениц еще долго были видны на земле. Они знали и то, что староста их деревни был вынужден сотрудничать с захватчиками и отдал им свой кабинет. Они видели его пьяного сына-бездельника, беспрекословно выполняющего все, чего требовали от него немцы.

Они понимали, что Польша потеряла свою независимость и что теперь они находятся под властью Германии. Тем не менее они оставались послушными. Страха не было.

Война их не коснется, думали они. Это происходило где-то в другом месте, на фронте. И совсем скоро она закончится, и жизнь вернется в свое обычное русло. К тому же Польша уже пережила долгие годы оккупации.

– В конце концов, политика, – сказал Яков Мендель, когда они с Тайбой приехали навестить свою любимую внучку, – не для мирных деревенских людей. Подумайте сами, зачем им нести войну в наши края? Какой в этом смысл? Это тихий и спокойный сельскохозяйственный регион, где люди живут своим трудом.

Но новости продолжали поступать. Иногда еврейские беженцы, бежавшие из оккупированной Варшавы, останавливались у них дома и рассказывали, что там происходит.

– Почему вы бежали? – спросила Сара.

– Нужно было убираться, пока есть возможность.

– Что там такого ужасного?

И они рассказали ей, что вся еврейская община Варшавы загнана в гетто, что еды не хватает, многие больны, и нет лекарств. И не только это… теперь они свозили в гетто евреев из окрестных деревень, и теснота там царила ужасная. Ситуация была тяжелой и распространялась по всем улицам. Шурка доставала чистые простыни и оставляла беженцев отдыхать в своем доме и все чаще стала смотреть вдаль, туда, где лесной царь искал души маленьких детей. Иногда приезжал торговец древесиной и привозил с собой газету из Люблина или Любартува, но большую часть информации приносил их друг Париц Любосковиц.

Авраам был торговцем с хорошими связями и время от времени организовывал совместные предприятия с Парицем Любосковицем и его семьей. Между ними царили дружба и взаимное доверие. Париц часто гостил в доме Шурки и Авраама и обожал фаршированную рыбу и миндальное печенье, которыми его угощали. Иногда он приглашал их к себе в гости, в свой большой дом, рядом с городом Острув-Любельски, в двух часах езды от их деревни.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Понары (польск.), или Панерияй (литовск.). В 1940 году после включения Литвы в состав СССР в районе поселка началось строительство нефтебазы. Были выкопаны большие котлованы для размещения в них емкостей с горючим. Однако в связи с вторжением немецких войск планы создания нефтебазы были сорваны.

Это место находилось в 3 км от железнодорожной станции в уединенной лесистой местности. После немецкой оккупации котлованы стали использоваться для уничтожения гражданского населения.

Ежедневно расстреливали до 800 человек. По подсчетам, в период с лета 1941 года было уничтожено до 100 тысяч человек. В казнях принимали участие солдаты из айнзатцгруппы A, эсэсовцы, но в основном литовские коллаборационисты. – Прим. пер.

2

Еврейский писатель, поэт, журналист, участник антифашистского подполья, член литературной группы «Юнг Вилне». – Прим. пер.

3

Человек планирует, а Бог смеется (идиш). – Прим. пер.