Уцелевшая. Она не пала духом, когда война забрала всё

«У нас все было хорошо, – скажет Шурка внукам много лет спустя. – Мог ли кто-нибудь знать?.. Тогда было так хорошо, от той счастливой жизни, что мы там прожили, теперь остались только воспомина – ния».

* * *

Когда Шурке исполнилось шесть лет, она, как и все деревенские дети, пошла в польскую школу в соседнем селе. Школа представляла собой небольшое каменное строение, окруженное цветником.

Каждое утро деревенские дети – и евреи, и христиане – собирались возле Шуркиного дома и ждали ее, чтобы пойти вместе на уроки. Детей было немного, с ранцами за спиной, они пели и гонялись друг за другом по дороге в школу, или соревновались, кто найдет самый круглый камень, или кто первым увидит зеленую птицу. Старшие дети шли впереди и присматривали за младшими.

Зимой Тайба приходила забирать Шурку из школы и надевала ей галоши, чтобы она могла идти по снегу.

– Расскажи мне, малышка, как прошел сегодня твой день.

– Все хорошо, мама. – Шурка обняла маму за шею.

– А когда учитель спрашивал тебя, ты знала ответы?

– Я отвечала правильно и получила золотую звезду.

– О чем тебе больше всего нравится узнавать в школе?

– Мне нравится слушать о том, как все было давно-давно, узнавать о том, как люди жили раньше.

Шурка помахала одноклассникам на прощание. Тайба надела на Шурку пальто и застегнула его.

В четвертом классе Шурку выбрали вести классный журнал, и эта работа ей очень понравилась.

– Из всех детей выбрали меня, – сказала она отцу тем вечером, сидя и усердно записывая что-то в журнал. – Учительница сказала, что я несу ответствен – ность.

– И еще – внимательная ученица, – с гордостью добавила Тайба, – которая всегда знает ответ на вопросы учителя.

И папа Яков Мендель с гордостью посмотрел на свою дочь.

3

В школе в Вульке-Заблоцкой, как и в других небольших деревнях поблизости, дети учились до четырнадцати лет. Лишь немногие поступали в среднюю школу в соседнем городе.

Девочки, как правило, не продолжали учебу, восьми лет обучения им было вполне достаточно. Но Шурка была среди немногих девушек, которым посчастливилось пойти дальше.

Когда Шурке исполнилось пятнадцать лет и она уже была красивой молодой девушкой, семья решила, что пришло время ей освоить профессию. Этого очень хотела мама, того же хотелось и Шурке. Но им пришлось преодолеть сопротивление Якова Менделя, который совершенно не понимал, зачем дочке нужна профессия.

– Она должна жить здесь и помогать тебе.

– В наше время ей бы не помешало уметь что-то еще, помимо ухода за курами.

– Совсем скоро она выйдет замуж, и тогда муж будет заботиться о ней.

Тетя Алинка тоже поджала губы, услышав эту идею.

– Зачем? Пусть остается дома и помогает, – сказала она. – Тайба, не забывай, у тебя еще трое детей, за которыми нужно присматривать.

– Я справляюсь, и Деворалех помогает мне во всем.

– Ты же не училась, – упорствовал дядя Яков Мендель.

– Женщине нужна профессия, – настаивала Тайба.

– Как сказал мой дорогой шурин, место дочери – в ее семье, пока не придет день, когда она выйдет замуж и построит свой собственный дом. С каких это пор девочкам стало нужно больше этого?

Тетя заспорила, а Яков Мендель сказал, что в его время девочки даже не учились читать…

– Времена изменились, Яков Мендель, – сказал Тайба, – дует ветер перемен. В наши дни даже таким красивым принцессам, как наша, нужна профессия.

В конце концов Яков Мендель сдался.

– Я понимаю, – сказал он, проводя рукой по бороде. – И чему ты хочешь научиться, дитя мое?

Шурка сразу ответила, что подумывает научиться шить.

– Почему шитье? Что плохого в том, чтобы управлять фермой, как мама? Я научу тебя ухаживать за овцами, доить, помогать коровам рожать.

– Но мне это неинтересно.

– А если когда-нибудь мы переедем на землю наших предков…

– Тогда я смогу шить одежду для пионеров.

– Но почему именно шитье?

– Потому что это то, что я люблю делать.

– Ты еще любишь рассказывать истории своей сестре Руске.

– Всегда полезно уметь шить. Если хочешь, я сошью тебе новое пальто, – настаивала Шурка, а мама подошла к коробке с одеждой и показала папе затейливые платья, которые Шурка сшила для своей куклы Алинки из лоскутков ткани, подаренных бабушкой Ханной. Там были также кружевные фартуки, плиссированная юбка, которую она сшила для своей сестры Деворы, и шарф, который она связала для своего брата Шломо.

– Посмотри сам, Яков Мендель, наша девочка талантлива, – сказала мама и указала на зеленое праздничное платье, которое сшила для нее Шурка. – И не забудь, что после того, как она найдет жениха и выйдет замуж – даст Бог, – она будет шить одежду для наших внуков.

Шурка покраснела.

Яков Мендель улыбнулся. Мысль о внуках, которых он когда-нибудь будет качать на коленях, всегда наполняла его радостью, и он поцеловал свою дочь.

Было решено, что Шурка будет обучаться своему ремеслу в соседнем городе Острув-Любельски, где обучали шитью и вязанию.

Вопрос был в том, где она будет жить. Шурка попросила разрешения поселиться в доме своей подруги, которая уже училась в городе, но родители считали, что порядочная девушка не может быть предоставлена сама себе, а должна жить под присмотром своих родственников. Поэтому ее отправили в дом тети Мины, старшей сестры Якова Менделя.

– У моей сестры большой дом, – заверил дочь Яков Мендель, когда они уже покинули деревню. – Тебе там будет хорошо.

Они решили, что Яков Мендель привезет Шурку в город и позаботится обо всем, чтобы устроить ее там с комфортом.

По пути они снова проезжали мимо большого леса.

– Видишь? Это Парчевский лес. – Папа показал в сторону больших дубов, раскачивавшихся от ветра.

Шурка посмотрела, куда показывал ей отец, и сказала:

– Я хорошо помню, как однажды, когда я была еще маленькой, ты взял меня с собой, и тогда я впервые увидела этот лес.

– Тогда мы ехали другой стороной, – заметил отец.

– Да. Но он был такой же большой.

– Тогда ты была совсем маленькой, поэтому лес рядом с деревней казался тебе таким большим. Парчевский лес огромный – там можно гулять несколько дней и так и не добраться до цивилизации.

– Иван всегда говорил, что там живет лесной царь и крадет души маленьких детей.

– Глупые суеверия! – презрительно плюнул папа. – Не верь этой чепухе. Кроме комаров и болот, там ничего нет. А найти дорогу в нем может только тот, кто хорошо знает этот лес.

– Знаешь, папа, – усмехнулась Шурка, – тогда я верила всему, что мне рассказывал Иван, и мне было очень страшно. Ночью я пряталась под одеялом, чтобы лесной царь не нашел меня.

Они оба рассмеялись, вспоминая, каким любопытным ребенком она была и как хотела побывать в большом лесу.

Они ехали около часа по неровной дороге, останавливаясь несколько раз, чтобы убрать камни и ветки, упавшие во время зимних бурь.

Тетя и дядя спешили им навстречу:

– Вы хотите сказать, что это и есть маленькая Шурка?! – смеялись они.

– Это Шурка, студент-швея! – воскликнул Шурка.

У ее родственников была для нее свободная комната, Шурка сразу побежала смотреть ее и с радостью увидела, что она просторная и светлая. Из большого окна было видно улицу, красивые тротуары с уличными фонарями, большие витрины магазинов, где были выставлены платья из тканей, которых она никогда в жизни не видела, торговцев и продавцов, рекламирующих свои товары, элегантные экипажи и людей большого города.

– Они так отличаются от людей в нашей деревне, – сказала она своей тете.

– Мы городские, но это маленький город. Подожди, то ли ты еще скажешь, когда доберетесь до Люб – лина.

Было решено, что Шурка будет посещать занятия пять дней в неделю, а субботу проводить с семьей. Школа шитья находилась недалеко от места, где жила тетя. Шурка могла выйти из дома и уже через пять минут оказаться в своем классе. Она научилась работать на швейной машинке и различать разные виды материалов, сметочный стежок, наметочный стежок и потайной стежок.

Сначала ученицам разрешалось шить только шарфы и скатерти. Позже Шурка научилась делать выкройки, конструировать платья и рубашки.

– Расскажи мне, – спрашивала ее Тайба, когда она возвращалась домой в деревню, – как у кого дела.

И Шурка охотно рассказывала матери о своих успехах в учебе, о новых друзьях, которых она приобрела, о городских жителях, которые вечно куда-то спешат, о своих кузенах и многочисленных родствен – никах.

– Они к тебе добры?

– Очень, очень, они все. Но больше всего мне нравится навещать тетю Нехаму и дядю Ицхака.

– Я рада это слышать, – сказал Тайба. – Мой зять, Ицхак, действительно замечательный человек. Мы все были счастливы, когда моя сестра вышла за него замуж. И у них большая семья, тьфу-тьфу-тьфу.

– У них семеро замечательных детей, – глаза Шурки заблестели, – мне там очень хорошо.

Целый год Шурка училась шитью и жила вдали от дома, знакомилась с городской жизнью и заводила новых друзей. В конце года учеба закончилась, и она вернулась жить к своей семье в деревню.

По утрам она помогала матери печь хлеб и варить суп, а после обеда садилась за швейный стол и штопала платья сестрам или шила новую одежду брату.

После ужина, когда Шурка обычно помогала Тайбе убирать со стола или подметать пол, Яков Мендель смотрел на свою дочь и видел, что она превратилась в прекрасную молодую женщину.

– Что ты скажешь о нашей старшей дочери?

– Скоро мальчики начнут приходить в себя.

– Она еще маленькая.

– Скоро ей исполнится семнадцать, и она будет готова начать свою собственную жизнь, – перебила тетя Алинка, у которой всегда было что сказать. – Даже сваха начала намекать, что пришло время найти принцессе подходящую партию.

– Сердцу не прикажешь, – сказала Тайба. Она чувствовала, что происходит в сердце ее дочери.

Лицо Шурки покраснело – всякий раз, когда поднималась эта тема, она почему-то краснела. Она никому не открывала, что ее сердце уже давно отдано одному молодому человеку.

Его звали Авраам Орлицкий, сын Эллы и Давида, торговца религиозными предметами. Хотя они не сказали друг другу ни одного слова, у нее кружилась голова всякий раз, когда думала о нем. Из всех молодых людей, которые окружали Шурку, Авраам Орлицкий был самым красивым. Он был высоким, с сильными руками и проницательным взглядом, на его губах всегда играла улыбка как знак постоянного веселья. Он нравился всем: и евреям, и неевреям.

Шурка, хотя и считалась одной из самых красивых и трудолюбивых девушек в округе – о ней хорошо отзывались даже в близлежащих деревнях, – очень переживала, что он никогда ее даже не замечает. В конце концов, она была лишь дочерью фермера, в то время как он, ее избранник, принадлежал к уважаемой и знатной купеческой семье и считался всеми прекрасной и желанной партией.

Когда они встретились?

Когда она успела влюбиться в него?

Они встретились на праздновании Симхат Тора в главной синагоге города, где толпа молящихся людей танцевала вокруг Торы, а дети размахивали бумажными флажками. Шурка вдруг почувствовала, что кто-то пристально смотрит на нее.

– Что с тобой случилось? – рассмеялась Тайба, прекрасно понимая, что происходит.

– Я вдруг почувствовала какое-то тепло в области сердца, – рассказала Шурка матери.

Она посмотрела на него, и он, ни капли не смутившись, улыбнулся ей в ответ. В этот момент она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, а сердце бешено заколотилось.

Шурку охватила паника, и она быстро спряталась за маму. Ведь девушка должна быть скромной и не подавать сигналов парням.

А Авраам Орлицкий? Он улыбнулся ей, помахал рукой Тайбе и присоединился к кругу танцоров.

В ту же ночь Шурке приснилось, что она входит в море свечей и перед ней стоит улыбающийся Авраам. Его красивое лицо светилось.

– Ты видела? – спросила на следующий день Тайба свою тетю Шифру, которая жила в Любартуве.

– Конечно, – сказала тетя, – все видели. А ты что думала?

– Она еще такая молодая.

– Понятно, что девушке нужно выйти замуж, – сказала тетя. – В ее возрасте ты уже была матерью. Я сегодня встретила сваху, госпожу Готлиб. Она придет поговорить с тобой о сыне ученого, который уже достиг совершеннолетия.

– Шурка не захочет, чтобы сваха управляла ее жизнью. Времена изменились, я ее знаю. Моя Шурка выйдет замуж за того, кто ей понравится.

Шурка слушала и улыбаясь. А ночью она ворочалась в своей постели и мечтала о нем.

Они снова встретились на вечеринке в честь Хануки, которая проходила в доме бабушки и дедушки Шурки в Оструве-Любельском. На этот раз он посмотрел на нее и улыбнулся. Шурка улыбнулась ему в ответ, и он подошел к ней. Они стояли рядом друг с другом, смущенные и потерявшие голову.

Шурка надеялась, что никто не услышит, как бьется ее сердце. Он был так близко, что она чувствовала его дыхание. И пока остальные пели гимн Маоз Цур, он наклонился к ней и тихо спросил, может ли приехать и навестить ее в семейном доме. Шурка кивнула и сказала, что она будет рада его видеть, а Авраам спросил ее, понимает ли она, почему он хочет навестить ее.

Она прекрасно поняла. Ее лицо пылало, Шурка утвердительно кивнула и громко сказала, что ему придется поговорить с ее родителями. Авраам улыбнулся и провел рукой по ее волосам, и Шурка сразу все поняла. Она никогда не чувствовала себя так тепло и так счастливо.

Когда позже она рассказала об этом матери, Тайба сказала:

– Девочка моя, это любовь. Моя дочь влюблена.

– Это написано на звездах, – сказал Яков Мендель, покраснев. – Как и наши предки Авраам и Сара, я сразу понял, что это свыше. – И все рассмеялись.

Позже Авраам и Шурка гуляли по дорожкам деревни, и соседи, глядя на них, говорили, какая они привлекательная пара, и спрашивали Якова Менделя, когда уже будет свадьба.

Они поженились в начале лета. Свадьбу устроили в большом поместье семьи Орлицких. Прямо на траве стояли длинные столы, покрытые белыми скатертями, которые ломились от угощений, приготовленных друзьями: рагу, рыбные котлеты, фаршированная рыба, курица и трехъярусный свадебный торт, испеченный местным пекарем.

Шурка надела свадебное платье, которое Тайба хранила для нее в большом деревянном сундуке. Шурка добавила синие вышитые цветы на рукава белого шелкового платья и надела жемчужное ожерелье своей бабушки. Все говорили, что под хупой она выглядела как королева.

– За прекрасную невесту, – поднял бокал Яков Мендель.

Тайба покраснела и сказала:

– Хватит, тьфу-тьфу-тьфу.

И все гости засмеялись и чокнулись друг с другом.

Были те, кто говорили: «Посмотрите-ка, берет невесту из семьи простого фермера, хотя Авраам Орлицкий заслуживает невесту из богатой и состоятельной семьи, как и его собственная». А были и другие, кто говорили: «Посмотрите, какая она красивая, такая красавица заслуживает мужа богаче, чем он». А другие девушки из деревни и города просто с завистью смотрели на привлекательную пару.

– Моя прекрасная невеста, – прошептал ей Авраам, – я обещаю тебе, что мы будем счастливы. Ты будешь моей королевой Сарой.

А Шурка держала его за руку и чувствовала, как трепещут крылья счастья.

В разгар свадебного торжества, когда гости уже пили по третьему или четвертому бокалу вина, оркестр без устали играл, а юноши и девушки танцевали, во двор вошла молодая пара. Они несли с собой два больших чемодана. Вдруг музыка остановилась, и танцы замерли.

«Кто они?» – спрашивали друг друга гости.

«Что они здесь делают?»

«Они пришли на свадьбу в повседневной одежде!»

Когда хозяин дома, Аарон Орлицкий, заметил пару, он встал со своего места и поспешил к ним. Все веселящиеся с интересом последовали за ним. Они говорили несколько минут, затем Орлицкий повел их в дом. Когда он вернулся, его лицо было багровым.

– Кто они?

– Дети Йосефа, друга детства. Йосефа и его жены Мириам.

– И что привело их к нам?

– Не сейчас, дорогая, не сейчас. Теперь давай праздновать.

Гости не двигались. Было что-то тревожное в том, как появилась эта пара, нарушив праздник.

Аарон поднял бокал за молодоженов: «Евреи, сегодня у нас праздник!»

И снова раздался звон бокалов, и заиграл оркестр.

Лишь позже, ближе к вечеру, когда гости уже разошлись и только несколько родственников остались помогать убирать двор, выяснилось, что пара, появившаяся без предупреждения, сбежала из Берлина из-за тревожной атмосферы, созданной Гитлером, который обещал немцам очистить их страну от евреев.

– Этот человек очень опасен, – сказал юноша. – Он даже не пытается скрыть свою ненависть к нам. Он уже принял новые законы, и каждый день мы просыпаемся с новым указом.

– И куда вы?

– На восток. Здесь оставаться не стоит. Слушай, пойдем с нами.

– Берлин далеко, – говорили им все. – А этот Гитлер уже стал притчей во языцех.

– Я отказываюсь беспокоиться, – сказал Аарон Орлицкий, а его жена заявила, что доверяет своему мужу – и он всегда это знал.

Это был 1937 год.

Здесь, на востоке, они резали трехслойный торт, а в то время где-то на западе небо уже темнело. Маленький человек с глазами Сатаны кричал на площадях, угрожая миру и обвиняя людей Тайбы и Якова Менделя. Но там, в Восточной Польше, все еще не верили и не хотели знать ничего плохого.

В маленькой польской деревне Шурка и Авраам праздновали свою любовь, обнимаясь и мечтая о счастливом будущем. Вместе они мечтали о детях, которые у них родятся, и о внуках, которые появятся после.

– Какое счастье, – сказала Шурка, положив свою руку на руку мужа. – Представь, если бы мы уехали в Эрец-Исраэль… Как бы мы с тобой встретились?

– Так распорядилась судьба, Шурка, – засмеялся Авраам. – И кроме того, мы просто не могли не встретиться. Ведь мы созданы друг для друга.

А судьба?

Судьба складывается по-своему, дорогой читатель. Если бы семья эмигрировала в Израиль, вся наша история закончилась бы по-другому.

4

Авраам Орлицкий гордился тем, что у него было. Он привез свою молодую жену в прекрасный просторный деревянный дом, который снял для них в центре небольшой деревни Глебокие, недалеко от деревни, где раньше жила Шурка. Друзья называли ее Сарой Авраама.

На деньги, подаренные на свадьбу, молодые купили новую мебель и уютно обставили ею комнаты своего дома.

У них был буфет из орехового дерева, широкий обеденный стол, покрытый скатертью с голубыми лилиями, вышитой Тайбой, большая кровать и красный ковер от родителей Авраама. В цветнике перед домом разгуливали утки, кролики и куры и даже один петух с замысловатым гребнем. Авраам назвал его Ахашверош.

– Почему из всех имен ты выбрал именно Ахашверош, имя персидского царя? – засмеялась Шурка, а Авраам погладил петуха.

– Потому что он через день меняет подружек, и, кроме того, полюбуйся на его великолепную корону.

Прямо возле дома стоял высокий столб, увенчанный гнездом аиста, за которым Шурка следила, регулярно принося свежую воду и крошки. В их просторном доме всегда царил мир. Авраам был занят своим делом, разъезжая из деревни в деревню, покупал и продавал предметы религиозного культа, подсвечники и драгоценности, в то время как его молодая жена вышивала покрывала, шила занавески, готовила лапшу и пельмени и наполняла банки вареньем, которое она научилась варить у Тайбы. Авраам покрасил забор в белый цвет и на большой деревянной доске написал: «Здесь живут влюбленные Авраам и Сара».

– Зачем такая большая вывеска? – спросила Шурка.

Авраам нежно провел рукой по вывеске и сказал:

– Я надеюсь, что скоро мы заполним его новыми именами.

Шурка положила голову ему на грудь и улыбнулась.

Как-то утром стук колес нарушил их привычный ход вещей. В деревню въехала большая повозка. Она остановилась возле их дома, и из нее вышли радостные Тайба и Яков Мендель. Шурка выбежала поздороваться с родителями, которые указали на повозку. Внутри стояла ее старая швейная машинка «Зингер». Шурка нежно гладила ее блестящее дерево и крутила колесо.

– Я так скучала по ней, – прошептала она.

– Мы вот подумали… что, возможно, тебе это скоро пригодится, ты же понимаешь, о чем я? – Тайба улыбнулась, а Шурка покраснела.

А Яков Мендель сказал:

– Тише, женщина, разве ты не видишь, что ребенок смущен?

5

Дела Авраама шли в гору. Каждое утро он выезжал из деревни на работу на своей повозке, полной товаров. Когда он возвращался, продав весь свой товар, конь шел легко, и Авраам благодарил Бога за удачный день.

– Это не просто удача, – покраснела Шурка, – люди в деревне говорят, что все хотят покупать только у тебя. Твой товар самый лучший, и ты честный человек, который никогда никого не обманывал.

– Я рад это слышать. Говорят, что доброе имя лучше хорошего масла.

– А ты торговец с добрым именем – даже гоим говорят это о тебе.

– Самое главное, что я чувствую, чего хотят клиенты. Вот, посмотри, что я привез тебе из города.

Авраам часто дарил Шурке новый шарф или кружевную ткань для скатерти.

А Шурка продолжала украшать свое семейное гнездышко. Она повесила кружевные занавески, которые сама вышила, сшила наволочки и связала шерстяные носки мужу.

Когда наступила весна, деревья зазеленели, а аисты вернулись в свои гнезда на верхушках Глебокивых столбов, Шурке уже было что рассказать мужу. В тот же вечер она накрыла стол праздничной скатертью и цветами, которые собрала прямо в их маленьком садике.

– По какому случаю? – спросил Авраам, и Шурка покраснела. – Ты вся красная, – сказал он. – Что-то серьезное? Может, поговорим, когда я закончу работу?

– Нет, подожди, – перебила она его. – Я хочу поговорить с тобой.

– Что ты хочешь сказать, моя дорогая? – спросил он, и сердце его, предчувствуя то, что сейчас произойдет, бешено забилось.

– Ты же знаешь, что аисты делают весной… – Шурка уставилась в пол.

– Аисты? Причем тут аисты? Я не понимаю, – сказал Авраам, который хорошо знал свою жену и понимал, что Шурка на самом деле говорит не об аистах. – Так что делают аисты, моя возлюбленная Сара?

– Они размышляют, а потом…

– А потом? – перебил жену Авраам.

– Они увеличивают семью, – закончила фразу Шурка и отвернулась к окну. Ей отчего-то было неловко смотреть мужу в глаза.

– Подожди, – Авраам притянул к себе на колени молодую жену, – что ты хочешь сказать?

– Что и в нашем гнезде скоро тоже кто-то появится.

– Моя прекрасная королева… моя Шурка! – Он что-то взволнованно бормотал и нежно, словно она была каким-то драгоценным и хрупким инструментом, подвел жену к стулу.

– А когда же этот счастливый день? – спросил он, и Шурка, покраснев, показала на пальцах, что она уже на втором месяце.

– Боже правый! Через семь месяцев я стану отцом… отцом… Папа Авраам, Папа и Мама… – Авраам встал и нежно поцеловал Шурку, а затем побежал в дом родителей, который находился неподалеку, чтобы сообщить им радостную новость.

Дом сразу же наполнился родственниками и друзьями, которые дали им бесконечные странные советы и навалили кучу еды, необходимой, по их представлениям, беременной женщине. На следующий день все жители близлежащих деревень уже знали, что Шурка и Авраам ждут ребенка.

И когда Шурка проходила мимо на рынок или в гости к друзьям, жители деревни – как христиане, так и иудеи – приглашали ее зайти в гости, чтобы немножко отдохнуть и выпить стаканчик свежего лимонада. Сару и Авраама любили все.

Теперь Шурка была занята не только уходом за их маленьким участком земли, но и подготовкой к рождению ребенка, который должен был родиться, когда придет время, «с Божьей помощью», как все говорили. Она белила и красила, а по ночам шила крошечные одежки. Колесо ее швейной машинки бешено крутилось, и она вышивала маленькие голубые незабудки на рулонах мягкого хлопка.

Мама Тайба приходила помогать, и они вдвоем доставали крошечную одежку, и с любовью глади – ли ее.

– Я надеюсь, это будет девочка, – говорила Шурка Аврааму, когда они вечерами прогуливались по деревне.

И Авраам ласково поддерживал свою жену и шептал ей, что кто бы там ни был, будет желанным.

– Ты же знаешь, как говорят: дочь – предвестник сыновей.

На последнем месяце беременности Шурки Тайба переехала жить в Глебокие, в дом к молодым. Она хотела быть рядом с дочерью, когда придет время, помогать ей и помочь родить ее первого внука. Обе женщины были все время заняты подготовкой к рождению ребенка. Авраам сделал деревянную колыбельку и покрасил ее в белый цвет, а Яков Мендель повесил лампу на потолок комнаты.