Одна на всех Великая Победа

– Мой папка вернулся с войны! Я тебя так ждала. Пообещай, что ты больше никуда не уйдёшь?..

А женщина всё повторяла: «Заря моя вечерняя, любовь неугасимая!..»

Владимир Бордюгов

Московская область, г/о Люберцы

Пуля-дура

Мелькнула соколом над полынью,Над садом, полем, заросшим снытью,Пронзив со свистом прогорклый воздух,Минуя вишни и птичьи гнёзда.Кого искала? – Сама не знала!Но навострила свинцово жалоИ опустилась на грудь парнишкиВ шинельке новой, с короткой стрижкой…Он тихо ойкнул, осев всем телом,А пуля-дура вперёд летела,За сотни вёрст над таким же садом,Где вороньё опустилось градом,Где мать присела… Глаза застыли…Два сердца пуля прошла навылет.

Переправа

Простите солдату,     что молча прилёг, задремал у воды.Поверьте, солдату     так холодно спится под грохот и дым.Он рад бы подняться,     да только в груди – неостывший металл…Открыты глаза… Он не умер, он просто устал.А рядом пехота     в бурлящие воды толкает плоты…А где-то за Доном     под ветром полощутся травы, цветы…А здесь – канонада,     и сеют не травы, а быструю смерть,Не в дно, а в тела упирается жердь.И, вроде бы, близко,     огонь изрыгающий, берег лежит.А утренний воздух     от пуль озверевших шипит и дрожит,И в красную воду     взвод новый, мать вспомнив, за смертью шагнул…Туман над рекой не спасает от пуль.Спрессовано время.     Час сжался в безумный отчаянный миг,А яркое солнце     ударило в спины лучом напрямик,На про́клятый берег     обрушилась русской пехоты гроза…Солдатик чуть вздрогнул и смежил глаза.

Этот будет жить

Качнулась лампа над пытливым взглядом,Очнулся разум, пробудилась боль…Но память целилась осколочным снарядомВо вражескую цепь, и вздрогнул ствол.А дальше – звук скрежещущий металла,Свинцовой очереди огненный прилёт,И твёрдая земля пуховой стала.Глаза сомкнув, боец в неё прилёг.Он долго спал без снов, без пробуждений,Не помня, как пошёл в атаку взвод…И вдруг – светло, как в редкий день осенний,И белый потолок, как церкви свод.Над ним (вся в белом) женщина склонилась.Не сознавая, как и почемуКоснулся пальцами – а вдруг она приснилась?Сестричка бережно ответила ему.Она, привыкшая к смертям и тяжким мукам,Где вьётся жизни тоненькая нить,По рук касанью, взгляду, сердца стукамПочувствовала: «Этот будет жить…»

Борис Бочаров

г. Москва

Американская компания Bradford Exchange выпустила на продажу юбилейную монету в честь 75-летия победы во Второй мировой войне. На обратной стороне монеты изображаются флаги США, Великобритании и Франции, но флага СССР там не наблюдается.

У западных стран короткая память

9 мая – дорогая для нашего народа дата, «со слезами на глазах». Советский народ вынес основную тяжесть второй мировой войны на своих плечах, и война для него стала Великой Отечественной. В кровавой схватке с фашизмом он не только выстоял, но и победил! Победил не малой кровью, а ценою огромных жертв.

Ни один народ мира не имел таких потерь в людских и материальных ресурсах. Счёт погибших, замученных, пропавших без вести на десятки миллионов, а разрушенных и сожжённых городов, посёлков, сёл и деревень – на сотни тысяч. Около 7 млн. советских воинов вели ожесточенные сражения с врагом на территории 11 стран Европы, охватывающей свыше 1 млн. кв. километров. Были освобождены полностью или частично территории Румынии, Польши, Болгарии, Югославии, Чехословакии, Венгрии, Австрии, Германии с населением 113 млн. человек. Были освобождены крупные европейские столицы – Бухарест, Белград, Будапешт, Варшава, Вена, Прага, София, Берлин. Потери последних месяцев войны – более миллиона советских солдат, погибших в боях за освобождение народов Европы от фашизма. Народ – освободитель, народ – победитель, народ, вынесший основную тяжесть войны!

Прошли годы, десятилетия, но в целом наши потери до сих пор не может точно подсчитать никто, какие бы современные методики не применялись. Ни одна страна мира не имеет столько братских захоронений как Советский Союз и входящие в него на тот момент братские республики. Вот только некоторые цифры по европейским странам: Австрия – 228 братских захоронений, в которых нашли свое упокоение 86580, Беларусь – 3545 братских захоронений, в которых нашли свое упокоение 1224277, Венгрия – 1029 братских захоронений, в которых нашли свое упокоение 112625, Германия – 3500 братских захоронений, в которых нашли свое упокоение 779908, Литва – 198 братских захоронений, в которых нашли свое упокоение 316703, Молдова – 420 братских захоронений, в которых нашли свое упокоение 50445, Польша – 660 братских захоронений, в которых нашли свое упокоение 1769283, Украина – 7424 братских захоронения, в которых нашли свое упокоение 385465, Эстония – 265 братских захоронений, в которых нашли свое упокоение 168855 советских воинов, погибших в боях, скончавшихся от ран, замученных и умерших в плену и концлагерях. Владимир Высоцкий в своей известной песне точно отметил непреложную истину: «На братских могилах не ставят крестов, и вдовы на них не рыдают…». Народ – освободитель, народ – победитель, народ, вынесший основную тяжесть войны!

Из 1418 суток существования советско-германского фронта активные боевые действия на нём велись 1320 суток, на итальянском из 663 суток – 492, на западном из 338 суток – 293, на североафриканском из 973 суток 309.Факты убедительно подтверждают, что до лета 1944 года на советско-германском фронте в среднем находилось в 15—20 раз больше гитлеровских войск и их союзников, чем на других фронтах, где действовали вооруженные силы США и Англии (В Северной Африке, Италии). И в целом, на советско-германском фронте в течение 1941—1945 г.г. были сосредоточены основные военные силы фашистской Германии. Летом 1941 года здесь действовали 153 дивизии из 217, то есть 70,3% всех немецких дивизий. На других фронтах в это время было всего две дивизии – 0,9%.

В ходе войны, немецко-фашистское командование, пользуясь тем, что союзники СССР длительное время не вели активных боевых действий, направляло на восток всё новые дивизии. Было переброшено около 270 немецких дивизий, а также десятки соединений и частей сателлитов Германии. В частности, в ноябре 1942 года здесь находилось свыше 70 итальянских, румынских, венгерских и финских дивизий, отдельные формирования «добровольцев» из Испании, Бельгии и других стран. На советско-германском фронте развертывались операции и сражения, которые и оказали главное влияние на освобождение порабощенных стран Европы, на исход войны с фашизмом в целом. Прежде всего это такие операции, как: Ясско-Кишиневская, Львовско-Сандомирская, Будапештская, Белградская, Висло-Одерская, Восточно-Прусская, Венская, Берлинская, Пражская. Народ – освободитель, народ – победитель, народ, вынесший основную тяжесть войны!

Решающий вклад в победу над фашизмом определяется и тем, что более 70% общих потерь вермахт понес в сражениях именно на советско-германском фронте. Здесь урон немецко-фашистских войск только в личном составе был в 4 раза больше, чем на других фронтах второй мировой войны. В сражениях с Красной Армией фашисты потеряли и основную часть военной техники – до 75% общих потерь танков и штурмовых орудий, свыше 75% всех потерь авиации, 74% общих потерь артиллерийских орудий. В течение всей войны вооруженные силы Советского Союза уничтожили, взяли в плен или разгромили 506,5 немецких дивизий и 100 дивизий сателлитов Германии. Союзники же на Западе и в Африке уничтожили не более 176 дивизий. Германия потеряла в войне с Советским Союзом 10 млн. человек, в то время как ее общие потери во второй мировой войне составили 13,6 млн. человек. 24 июня 1945 года во время Парада Победы 200 немецких флагов и штандартов, захваченных в качестве трофеев советскими войсками, среди которых находился и штандарт батальона дивизии СС «Лейб штандарт Адольфа Гитлера», были брошены к подножию мавзолея Ленина.

Неоспоримость решающего вклада Советского Союза в победу над фашизмом в годы второй мировой войны признавали многие политические и военные деятели Запада той поры, среди которых – президент США Ф.Д.Рузвельт, премьер-министр Великобритании У. Черчиль, президент Франции Ш. де Голь.

«Соединенные Штаты хорошо понимают тот факт, – писал Рузвельт главе Советского правительства, – что Советский Союз несет основную тяжесть борьбы». Бывший президент США также отмечал, что «трудно уйти от того очевидного факта, что русские армии уничтожают больше солдат и вооружения противника, чем все остальные 25 государств Объединенных Наций, вместе взятые». В конце войны У. Черчиль признавал, что именно Красная Армия решила «…участь германского милитаризма». Ш. де Голь отмечал: «Французы знают, что сделала Россия и знают, что, именно Россия сыграла главную роль в их освобождении» С восторгом он отзывался о нашем народе: «Весь мир убеждается в том, что этот 175-миллионный народ достоин называться великим, потому что он умеет сражаться, то есть превозмогать невзгоды и наносить ответные удары, потому что он сам поднялся, взял в свои руки оружие, организовался для борьбы и потому что самые суровые испытания не поколебали его сплоченности. Французский народ восторженно приветствует успехи и рост сил русского народа, ибо эти успехи приближают Францию к ее желанной цели – к свободе и отмщению.

Смерть каждого убитого или замерзшего в России немецкого солдата, уничтожение на широких просторах под Ленинградом, Москвой или Севастополем каждого немецкого орудия, каждого самолета, каждого немецкого танка дают Франции дополнительную возможность вновь подняться и победить». После Берлинской операции Главнокомандующий союзническими войсками в Европе генерал Д. Эйзенхауэр заметил: «Русским принадлежит пальма первенства в принуждении нацистов к капитуляции». А американская газета «Нью-Йорк геральд трибюн» в июне 1945 года написала: «Красная Армия фактически оказалась армией – освободительницей Европы… без этой армии, ее безграничных жертв освобождение от жестокого ярма нацизма было бы просто невозможно».

Ярким и убедительным подтверждением и уважением решающего вклада советского народа в победу в войне над фашистской Германией является и по сей день один из главных европейских памятников – Центральный мемориал, памятник воину – освободителю в берлинском Трептов – парке, где на холме возвышается бронзовый советский солдат со спасенной из развалин поверженного Берлина немецкой девочкой и мечом, разрубающим фашистскую свастику. Перед солдатом—освободителем – мемориальное поле с братскими могилами, в которых покоятся около 7 тысяч советских солдат, погибших при взятии Берлина, два красных знамени из гранита и надпись на двух языках: «Вечная слава воинам Советской Армии, отдавшим свою жизнь за освобождение человечества».

Солдат автоматного взвода

(быль)

Когда началась война, Михаилу не было и пятнадцати, но к осени 1943 он уже выглядел коренастым крепышом. В военкомате рассмотрели его просьбу об отправке на фронт добровольцем, похлопали по крепким плечам и с явным удовольствием всей медкомиссией крякнули «здоров!». Направили юношу в учебное подразделение, где готовили бойцов для подразделений автоматчиков. Учили там стрелковому делу хорошо, гоняли с утра до вечера с полной выкладкой, обучали строевой выправке и шагу, а вот кормили плохо. Поэтому Михаил за это время учёбы малость отощал. Но кормили также и обещаньями, скоро, мол, бросят на передовую, кормёжка станет гораздо сытнее, и будешь ты боец автоматного взвода, получать вволю сахар, тушёнку, табак и в придачу каждый день фронтовые «сто грамм». При упоминании о консервах у безусого деревенского пацана текли слюнки, и ему хотелось как можно быстрее попасть на передок. Хорошо бы, если так, – думалось ему. Мальчишка, что с него взять…, кроме его же собственной жизни. Совсем не понимал дурень с голодухи, что для многих из них самый первый бой может оказаться и последним.

Автомат и другие виды стрелкового оружия Михаил освоил очень быстро и лучше всех. Его много раз хвалили за прилежание в учёбе и бережное отношение к закреплённому оружию. Он быстро разбирал и собирал автомат, знал его положительные стороны и, главным образом, недостатки, которые проявлялись по разным причинам, но в основном, из-за небрежного отношения к чистоте и смазке механизма. Все премудрости он ловил прямо на ходу и вот, наконец-то, настал долгожданный день, когда его с такими же несмышлеными одногодками, или чуть постарше, бросили на передовую.

– Маркин! А тебе, что устав не писан! – рявкнул старшина молодому бойцу взвода автоматчиков на марше, – и тут же скомандовал, – повесь автомат на грудь!

– Дык, товарищ старшина, дождь и грязища кругом, вдруг как водичка попадёт или грязь в механизм, да заклинит, чо тогда мне с ним делать, в плен што ль сдаваться?

– Отставить разговоры, я кому сказал, автомат на грудь!

– Есть! – ответил боец и нехотя вытащил ствол автомата из внутреннего большого кармана левой полы шинели, который сам на днях смастерил и прошил толстыми нитками.

Старшина, дёрнув за левую полу шинели и, вывернув её наизнанку, по-своему оценил изобретение Михаила, и с ехидной усмешкой заметил:

– Вот, шельма, что натворил, я тя накажу за это, что б не портил впредь казённое имущество…, тоже мне Кулибин объявился! Дай, только до места добраться, там я те покажу кузькину мать!

Михаил с трудом проглотил оскорбление от взводного, но как только старшина отвлёкся от него, он сразу же укрыл металлическую часть автомата, но теперь уже вверху под плащ-палаткой.

До места дошли через два часа. В темноте они наткнулись на какие-то неуютные и мрачные траншеи, в которых их явно ждали. Это видно было по уставшим и земляного цвета лицам солдат, впавшие глаза которых при встрече засветились радостным блеском и как бы выразили одно и то же слово много раз «подмога… подмога». Молоденький лейтенант, объясняя старшине задачу взвода, сказал, что немцы здесь явно пытаются прорваться и, не жалея сил, особо яростно контратакуют. Им нужно отсекать только пехоту, семь атак его рота уже отбила, но на рассвете ожидаются новые. Какими силами наступает немец, никто не знает, но дорогу приказано прикрыть, что они два дня и делали. Но от роты осталось меньше взвода и теперь они отводятся в тыл, настаёт черёд вновь прибывших, надо принимать позиции и готовиться к бою. Справа новый взвод уже встал, а слева стоят артиллеристы и подвижный отряд заграждения.

Михаил любил свой новенький пистолет-пулемёт системы Шпагина, попросту ППШ и всячески оберегал его, редко выпуская из рук. Ещё в первом же своём бою, когда боеприпасы почему-то закончились мгновенно, Маркин сразу понял, что в своём окопе оказался совсем беззащитным. Хорошо, что вспомнил о двух гранатах, заранее спрятанных в нише, и немного повеселел. Боец из соседнего окопа справа, видать, чуть опытнее, тогда громко выругался в его адрес такими словами, как то, – выдохся курилка, мать твою…, но тут же беззлобно напомнил впредь постреливать не спеша, прицельно и короткими очередями, автомат, мол, так не перегреешь и «плеваться» он не будет. Потом дал знак, что б Михаил полз к нему. Когда Маркин пытался влезть к соседу в окоп, тот не пустил его, а просто дал ему две горсти патронов и посоветовал до прибытия подкрепления стрелять только одиночными. Урок пошёл на пользу. К расходу патронов впредь Михаил стал относиться экономно, осознав, что от этого, кроме других неприятных случайностей, тоже жизнь солдата зависит, и ещё как.

– Мишка! На-ко, держи диск, тебе он нужнее, автомат у меня забарахлил, что-то с затвором, разбирать надо заразу…, смотреть, а они, сволочи, как назло прут и прут…, никакого передыху тебе…

– Что ж ты так собачишься, и ругаешь своего «Папашу», он ведь на тебя обидится и вовсе стрелять перестанет…, смазывать надо было чаще, да от грязи оберегать.

– Вроде смазывал…

– Вроде-вроде…, наверняка в чашечку затвора грязь попала с водой, и перемешалось всё с копотью…, ты пока возьми-ка мой пустой диск и перезаряди в него патроны со своего диска, мало ли что, а то вдруг твой диск к моему и не подойдёт вовсе, у меня так уже было… Чуть, погодя, как схлынут фрицы, я сам посмотрю, что у тебя там случилось.

– Ладно, щас сделаем, – ответил напарник и сноровисто приступил к перезарядке диска. А Михаил, уже не обращая на него никакого внимания, продолжал хладнокровно делать своё дело. Короткими и точными очередями он отсекал фрицев с флангов, чтоб не допустить обхода обороны взвода. «Папаша» его татакал безукоризненно. В секторе его стрельбы уже нашли свой конец и упокоились навечно в различных позах больше десятка фрицев. Они лежали так близко, что на некоторых из них были видны знаки отличия. Отвоевались… Эх, старшину бы сюда! – подумал Михаил, – вот бы посмотрел на мою работу, а уж потом обзывался и грозил наказанием. Маркин не знал, кто такой Кулибин, так как в сельской школе доучился едва до шестого класса, а книжек не читал и вовсе, но по-своему кумекал, что человек тот был наверняка плохим. Старшина просто так словцами своими не разбрасывается, а если и режет, то только всегда правду-матку. Поэтому Михаилу было обидно вдвойне. Правда-матка на этот раз прошлась прямо по его гордыне.

В азарте боя Маркин не заметил, как рядом с ним оказался ещё один боец. Он виновато улыбался и протягивал Михаилу тоже свой диск. Михаил обругал его и уже приказным тоном сказал, что ему надо делать. В траншее становилось тесно. Теперь уже возле Маркина суетились и перезарядкой патронов для его дисков занимались двое бойцов. Вдруг за их спинами совсем рядом разорвалась мина. Все трое плюхнулись на дно траншеи. Но через несколько секунд Михаил, чуя, что он жив и невредим, очистился от комьев кисло пахнувшей грязи, вскочил и бросился к своему автомату. «Папаша» его был целёхонек. Аккуратно и быстро протерев автомат ветошью, Михаил осмотрелся вокруг. Один боец, как ни в чём ни бывало, продолжал снаряжать диск, другой лежал и стонал, не шевелясь. Противно выли и продолжали разрываться возле них мины. Наверное, немцы начали миномётный обстрел, и сейчас их пехота и танки вряд ли сунутся в атаку, но немного погодя пойдут обязательно. Поэтому Маркин спокойно опустился с автоматом вниз траншеи, отобрал диск у напарника и стал снаряжать его сам, а бойцу приказал помочь раненому.

Неожиданно рядом появился старшина и стал похлопывать Михаила по плечу и, улыбаясь, что-то говорить. Маркин ничего не слышал, похоже, его здорово контузило разорвавшейся миной, но по одобрительным шлепкам по плечу и взгляду старшины он понимал, что его стрельбой довольны, значит, ППШ сработал на совесть. Обида на взводного тот час же прошла и, почему-то к месту Михаилу вспомнились слова пожилого и всего израненного офицера-преподавателя в учебке: «Автомат без бойца, да без заботы о нём, что кусок железа с деревяшкой, да и только, а солдат без оружия, тем более без такого как „Папаша“, и вовсе не жилец».

Через много лет к Маркину накануне праздника Дня Победы приедут из военкомата и торжественно вручат в присутствии школьников и общественности его села медаль «За отвагу», которой он был награждён за тот бой поздней осенью сорок третьего года при отражении контрудара немцев под Киевом. Ветеран уже не помнил точно, где это могло быть, и вряд ли он нашёл бы то место сегодня. Столько лет прошло. Но он на всю оставшуюся свою жизнь запомнил того смертельно раненного бойца, который, напрягаясь из последних сил, протягивал ему своими дрожащими окровавленными пальцами только что снаряжённый патронами диск и по губам которого контуженый Михаил тогда прочитал: «Миша… держись, дай им… за меня».

Вечная слава воинам, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины в Великой Отечественной войне!

Васёк

(быль)

– Сынок! Видишь того высокого седого мужчину? – спросила меня мать, указывая поворотом головы и глазами направление, где его искать.

– Тот, что курит перед входом? – переспросил я.

– Да. Это он. Ты подойди к нему, поговори…, он с твоим отцом воевал, может, узнаешь про своего отца что-то.

– Хорошо, подойду, а кто он и откуда? – поинтересовался я.

– Он поступил к нам вчера. Откуда – не помню, можно посмотреть карточку, но это и не важно. Когда я его оформляла, он меня спросил, давно ли я тут работаю. Я ответила, что с момента основания санатория, то есть с 1972 года. А он опять спрашивает:

– Вы местная?

– Ну, думаю, ухаживать, что ли собрался, не пойму никак, что он все какие-то вопросы странные задает…. А он мне и говорит:

– Да, вы не волнуйтесь, я товарища своего фронтового разыскиваю, по некоторым сведениям, он должен быть в этих местах. В 44 году после тяжёлого ранения его комиссовали в чистую…, совсем ещё мальчишкой был тогда, росточка небольшого, зовут Василием… по отчеству Иванович, а фамилия…

– И называет он фамилию – а у меня, прям мурашки по коже поползли. Фамилия-то наша… Я конечно виду не показала, что разволновалась. А с другой стороны мы же с ним, ты знаешь, за 4 года до его смерти в разводе состояли. Думаю, чего волноваться. Всё прошло, быльём поросло. Последнее время с ним было не радостным, отец твой стал совсем невыносим. Умный был, – это правда, и денег зарабатывал много, а что толку. Всегда вокруг него пьянь, да тунеядцы собирались и обирали до нитки. К ним он добрый был, а в семью приносил крохи. Вас двое, мне тяжело было, по сути одной на ноги вас поднимать-то. Ну, ничего, всё теперь в прошлом. И поэтому так спокойно этому мужчине отвечаю, мол, в Подмосковье с 43 года, а сама рязанская, товарища вашего помню, он действительно здешний, но с 69 года его уже нет в живых, а похоронен недалеко, на сельском кладбище. Вроде ничем не болел, но выпивал, отчего умер – не знаю. Вот так я ему всё и рассказала. Ну, иди к нему.

Я вышел из вестибюля санатория на улицу и обратился к незнакомцу:

– Добрый день!

– Здравствуйте! – ответил мужчина и внимательно посмотрел на меня.

– Борис Васильевич, можно просто по имени, в общем, как угодно…, сын Василия Ивановича, – представился я и назвал свою фамилию.

– Очень рад, Бугров Иван Иванович, фронтовой товарищ вашего отца, однополчанин, можно так сказать, – произнёс мужчина и протянул мне руку. Ладонь Ивана Ивановича вполне соответствовала его высокому росту, была широкой и крепкой, и рукопожатие оказалось соответствующим. Передо мной стоял пожилой, но ещё сильный мужчина лет шестидесяти. Внешний вид, осанка, углубленные морщины и шрам на лице, бодрый взгляд добрых глаз подчеркивали его огромную духовную силу, энергию, богатый жизненный опыт и свидетельствовали о непростой военной судьбе.

– А вы, Борис, очень похожи на своего отца, только ростом на целую голову выше, да покрупнее будете. Хотя, конечно…, послевоенное поколение питалось лучше и росло быстрее. Правда, и вам тоже поначалу досталось. Я помню, не у всех детей, родившихся сразу после войны, хлеба и одежды было вдоволь. Но всё же, вы не так бедствовали, как мы. Многие мои товарищи голодали ранеными в госпиталях, а некоторые из них умерли не только от ран, но и от голода. Вы представляете, когда раны не заживают или только-только начинают затягиваться, очень нужны лекарства, витамины, а тут самой элементарной жратвы, извините, не хватает. Организм слабеет от систематического недоедания и….

Ветеран замолчал, выбросил окурок папиросы в урну и снова закурил. Так мы простояли молча ещё несколько секунд. Затем я предложил пройтись до ближайшей скамейки и продолжить беседу. И вот, что мне поведал Иван Иванович.

1

Это случилось на одном из участков фронта западнее Москвы поздней осенью 1942 года. Дни становились все короче, а ночи длиннее и прохладнее. Холодный дождь иногда чередовался с мокрым снегом, не за горами были и морозы. В окопах и траншеях было холодно и сыро, в общем, мерзко, многие из бойцов были простужены и сипло кашляли.

От нас требовали активных действий, однако резервов на этот счёт никаких не давали. Мы понимали, что своей активной обороной в сочетании с контратаками должны были сковывать немцев, помогая фронтам, что на юге, где решалась главная судьба страны. Но как это сделать теми силами, которых едва хватало, чтобы сдерживать атаки фашистов. Но приказы не обсуждают, их надо выполнять. А тут ещё, вызвали в штаб армии нашего комдива и дали нагоняй за то, что плохо контратакуем, обстановку не знаем, а языка до сих пор взять не можем. Ну, конечно, комдив, получив взбучку от командарма, вызвал к себе на НП всех своих заместителей, командиров полков и других подразделений, в том числе и меня. Я в то время только принял командование батальоном разведки, от которого оставалось всего-то полторы роты.

Едва только все собрались, он называет мою фамилию, приказывает подойти поближе и в присутствие всех, как заорет на меня: «Ты почему, такой сякой, языка до сих пор взять не можешь?.. Отвечай!» Что тут отвечать, да ещё в присутствии всех. Нет уж, думаю, лучше я помолчу, целее буду. Были бы наедине, как вчера, я бы просто повторил вчерашний доклад. Так, мол, и так, по вашему приказу подготовили и направили для захвата языка две разведгруппы. Одна из них попала в засаду, вела бой, никто назад не вернулся. Другая тоже была обнаружена, но уже при возвращении, были потери, но языка взяли. Удалось установить, что наступления в ближайшее время они не готовят, потому как никаких приказов и директив солдаты не получали. Сам пленный оказался простым солдатом. Ничего путного от него про систему обороны мы не узнали…. Сказал только, что рядом с колючей проволокой понаставили мин. Тогда комдив вел себя по-свойски и заметил, что такого придурка могли и подставить, что б мы успокоились. Да и приказ на наступление могут отдать и днями позже. Потом добавил, что у нас фактически ничегошеньки и никаких сведений нет. Нужен, мол, пленный офицер, вы уж постарайтесь, ребята. А этого солдата-пленного приказал этапировать в штаб армии.