Полная версия
Война глазами детей. Свидетельства очевидцев
В ответ на эту отписку под № 61 417 от 15 мая 1961 г. Павел Степанович Казей высказал свое мнение, в котором звучали обида и непонимание:
«Уважаемый товарищ Тосунян!
Ваш ответ я получил, в котором Вы сообщаете, что мой материал Вам напечатать в газете не представляется возможным, так как юбилейный номер газеты к Дню Победы был наполнен, хотя мой материал Вы и подготовили к печати (так я понял с Вашего письма). Мне кажется, что для этого материала не обязательно день с датой Дня Победы. Думается, что в свете событий раскрытия бывших палачей одного за другим в Западной Германии и суда над Эйхманом в Израиле – это делает мой материал каждодневным.
К тому же 10 июня будет 16 лет, как на Родину возвратились уцелевшие узники концлагеря Дахау. Этот день всегда отмечается секцией военнопленных Советского комитета ветеранов войны, а в 1957 году секцией было принято специальное обращение к бывшим заключенным концлагеря Дахау. (Смотрите „Правда“ от 11 июня 1957 г.) Я думаю для этой статьи 10 июня подходящий. Время от времени, встречая бывших заключенных концлагерей Дахау, задается первый вопрос: „А что теперь в бывшем концлагере Дахау?“ Этот вопрос интересует всех. Мне, кажется, из моего материала Вы хотя бы могли выбрать эту тему и написать.
Казей».В чем же дело? Почему осталось без внимания это письмо? Ответ надо искать в следующем.
Особенностью публикаций на страницах газет в 60-х гг., да и позже, было то, что печатались письма только тех авторов, чьи фамилии не вызывали никаких вопросов, а также публиковали статьи и письма о павших героях. Это в свою очередь породило ряд вопросов со стороны читателей газеты «Комсомольская правда». Как иллюстрацию к сказанному выше обратим внимание читателей на письмо Плотниковой Люды из Кзыл-Ординской области, станции Байгакум. В 1965 г. ей было 14 лет, училась она в 7-м классе и была читательницей газеты. У нее и возник вопрос к редакции:
«Почему-то очень жаль и обидно, что все главные герои [публикуемых рассказов] погибают и их посмертно награждают разными наградами. Неужели они все герои погибли… Но мне кажется, что есть живые герои и все люди Советского Союза, все согласятся со мною, что живые герои „есть“ и они живут и про них никто не знает.
Вот взять, к примеру, моего папу. Мне кажется, что он тоже герой, но про него не знают. Я часто прошу папу, чтобы он рассказал мне и моему брату, как он воевал, но он задумается, пойдет, включит радио и слушает передачи. Ему становится плохо, и он не хочет вспоминать про эту войну, будь она проклята. Из-за нее папа получил много ранений и в голову, и в руку. [Об этом] он нам вообще не рассказывает, только я видела на руке у него шрам. После войны, в 1957 г. ему вынули изо лба осколок.
Однажды я нашла у папы в кармане военный билет, и оттуда я узнала, что папа был командиром тяжелого орудия. А если бы не этот билет, я бы не узнала, что папа был командиром… что он ловил языков… Другие отцы рассказывают своим, а нам папа никогда не рассказывает, сколько его не проси, он говорит: „Вы счастливы дети, не надо вам об этом рассказывать. А если узнаете все подробно, то здесь получится целая книга“.
Дорогая редакция! Сотрудники редакции, узнавайте о живых героях, пишите о них…»
Это письмо заканчивалось просьбой от его автора, Люды Плотниковой. Суть этой просьбы была в том, что она разыскивает трех родных братьев отца, которые ушли на фронт, извещений об их гибели не было. Понимая, что в редакцию газеты многие пишут, девушка надеялась, а вдруг напишут и ее дяди. «Я уверена, – писала Люда, – что хоть один из братьев да жив. Не могут же все трое погибнуть. Я уже везде их разыскивала, но ответ не приходит. Я бы очень хотела обрадовать папу, хоть чем-нибудь, но у меня не получается. У него нет родных, никого. Только одна его семья. Я ОЧЕНЬ ВАС ПРОШУ!!!
Если они найдутся, то пришлите мне письмо-ответ».
Это письмо и подобные ему другие – яркая иллюстрация детской непосредственности и наивной веры в то, что кто-то будет отслеживать письма от братьев Плотниковых в огромном потоке корреспонденции в редакцию газеты, особенно в преддверии Победы. Но, с другой стороны, это письмо свидетельствует о том, что «Комсомольской правде» доверяли и надеялись на помощь. Может быть, именно поэтому в газету шли письма о самом сокровенном, о чем молчали после окончания войны двадцать лет.
Письма встречались разные. Особенно много было таких, в которых шла речь не только о поиске пропавших родных и близких, но и высказывалась просьба помочь сообщить родственникам о месте захоронения близких. В одном из таких писем ученики 7-го класса Сеньковской школы Орловской области сообщали о том, что в годы Отечественной войны в лесу, недалеко от деревни Сеньково, упал самолет. Раскапывая его, был обнаружен летчик Поляков Андрей Степанович, 1921 года рождения. При нем был комсомольский билет, к сожалению не сохранившийся до 60-х гг., и корешок перевода, из которого стало известно, что Андрей Степанович высылал кому-то 750 рублей, что он окончил Горьковскую школу пилотов.
И вот спустя годы после гибели ученики просили поместить заметку об этом летчике в газете или передать по радио. «Может быть, – писали они, у него есть где-нибудь родные, которые, наверное, не знают о том, что он погиб в селе Сеньково, а может, считают его пропавшим без вести».
Мы привели это одно из многих писем, которое свидетельствовало о сопереживании судьбам, семьям неизвестных им воинов Отечества. Может быть, именно в таких мальчишках и девчонках время закладывало чувство сопричастности к радостям и бедам страны. Может быть, об этом стоит помнить и учить молодое поколение XXI века.
Не беремся анализировать чувства, какие испытывали авторы, в том числе и авторы-солдаты Победы, получая такие формальные отписки тех «работников газеты», которые не знали, что такое война. Редакция не вернула большинству авторов их военные фотографии и письма с фронта, доверительно присланные в «Комсомольскую правду», и не выполнила обещания издать их отдельной книгой. Через 50 лет это обещание газеты было частично выполнено. В 2010 г. в издательстве «Вече» вышел сборник «Самый памятный день войны. Письма-исповеди», который, естественно, не мог включить все письма, полученные редакцией газеты.
* * *Хронологические рамки сборника – 1941–1945 гг.
Выявление документов проводилось в Российском государственном архиве социально-политической истории (далее РГАСПИ), по фондам: Центрального Комитета ВЛКСМ, Антифашистского комитета советской молодежи, по материалам выставки «Комсомол и молодежь в годы Великой Отечественной выставки», по фонду редакции газеты «Комсомольская правда».
Из большого числа выявленных источников в сборник вошло 210 документов, из которых 185 публикуется впервые. Повторные публикации (см. раздел I) вызваны важностью документов для освещения темы и давностью их публикации в предыдущие годы.
Публикуемые документы разнообразны по своему составу. Это в основном воспоминания времен 1941–1945 гг., которые дополняются материалами тех же лет о злодеяниях на временно оккупированной территории, документами-свидетельствами актов о фашистских преступлениях.
Особенностью сборника является прежде всего то, что из включенных в его состав документов большинство публикуются впервые. При этом следует отметить, что публикуемые архивные документы долгие годы, свыше 40 лет, хранились в редакции газеты, а затем ждали своего времени в архиве. Письма-воспоминания извлечены в результате изучения 94 дел, около 2 тыс. писем, свыше 22 тыс. листов, которые хранятся в РГАСПИ, Ф. М—98. Для публикации были отобраны письма, в которых освещаются наименее известные события и их детали. Почти все эти документы имеют ряд общих черт. Это позволяет обобщить их содержание, опустить в большинстве случаев текст с описанием погоды 22 июня 1941 г. и 9 мая 1945 г., здравицы в адрес руководителей государства в 60-е гг. XX века, призывы к борьбе с американским империализмом, чаяния о скором построении коммунистического общества и т. д. В таких случаях опущенные фразы отмечены отточием, но не имеют комментариев.
Публикуемые документы разнообразны по своему характеру. Среди них маленькие письма на 1–2 страницы и воспоминания, изложенные в 3–4 рукописных тетрадях. Получены были не только письма, но есть и стихи, рассуждения о цене Победы, есть истории поиска или просьба помочь найти тех, кому авторы обязаны спасением своих жизней, поиск родных и близких родственников.
При отборе документов из общего количества поступивших писем предпочтение отдавалось тем, которые содержали конкретные описания событий, лиц, мест действия, а не просто пусть и очень правильные, но общие, «лозунговые» фразы. Среди сохранившихся писем, особенно в разделе IV, немало таких, которые написаны бывшими военными журналистами. Их характеризует присутствие элементов «художественного описания», личных отвлеченных рассуждений.
Важным критерием при отборе документов была значимость информации, содержащейся в письмах. В первую очередь отбирались письма о событиях, не получивших ранее должного освещения по идеологическим соображениям, письма, которые в мельчайших деталях восстанавливали те или иные события, личные переживания авторов. Многие письма были написаны людьми, которые ранее никогда не обращались в органы печати и поэтому не всегда ясно излагали свой рассказ и даже были просто малограмотными, что не снижает ценности сообщаемых ими сведений.
Предлагаемый вниманию читателей сборник представляет собой оригинальную публикацию. В него впервые включены письма участников Великой Отечественной войны и тех, кто был детьми в 1941–1945 гг. и сам испытал ужасы отступления и жизни на временно оккупированной территории, а также нелегкую жизнь в тылу. В этих письмах, написанных через 20 лет после начала войны или через 20 лет после Победы, суровая действительность военных лет описана с такой четкостью изложения событий, как будто все, о чем писали авторы, совершалось совсем недавно. Другой особенностью этих писем является то, что впервые публикуются письма-воспоминания тех, кто был детьми, и письма о судьбах детей, написанные участниками боевых действий спустя 20 лет после окончания войны. До настоящего времени были изданы только письма, написанные в годы войны.
Второй особенностью сборника является то, что в него включены воспоминания детей, записанные в 1941–1943 гг. в детских домах г. Ташкента и в детских домах на Урале и в Сибири. Из них лишь малая часть, которая включена в раздел I, была опубликована в Ташкенте в 1942 г. в виде небольшой, в бумажном переплете брошюры. Она стала в настоящее время библиографической редкостью. Речь идет о воспоминаниях детей, эвакуированных в Узбекистан, записанных молодыми писательницами Л. Чуковской и Л. Жуковой в 1941–1942 гг. Эти воспоминания вошли в книжечку объемом в 2, 5 печатных листа под названием «Обвиняют дети». Ее составители «героев… не искали», их «интересовали биографии рядовых, обыкновенных детей». Писательницы ходили в г. Ташкенте «из одного детского дома в другой и стенографировали рассказы детей… Обрабатывали материал в весьма незначительной степени. Это не очерки о детях, – это рассказы самих детей» (выделено Н.П.). Составители во вступительной статье объясняли, что «уклонение от норм литературного русского языка не смущало» их. Наоборот, они «тщательно берегли все местные и индивидуальные особенности речи каждого» и «стремились не только возможно точнее передать описание фактов, но и довести до читателя самый голос, подлинную интонацию рассказчиков»[42].
Машинописный текст воспоминаний детей, записанных Л. Чуковской и Л. Жуковой, был прислан в ЦК ВЛКСМ для Антифашистского комитета советской молодежи (АКСМ) и хранится в Ф. М—7. Ряд этих воспоминаний по линии АКСМ в годы Великой Отечественной войны был направлен в Великобританию, в Лондон, для издававшейся там «Детской газеты». Информацию о том, были они там опубликованы или нет, обнаружить не удалось. В сопроводительном письме АКСМ было написано: «…на ваше усмотрение».
В настоящее время воспоминания, записанные Л. Чуковской и Л. Жуковой, размещены на сайте Чуковских (http://www.chukfamily.ru).
В часть II включены детские воспоминания, которые раньше опубликованы не были. Несколько слов о том, как они были собраны. 2 июня 1942 г. Отдел пропаганды и агитации ЦК ВЛКСМ вошел с предложением на имя секретарей ЦК ВЛКСМ о создании книги воспоминаний ребят о Великой Отечественной войне. В «Записке» предлагалось инициировать это предложение от имени собрания пионерского актива г. Тулы. Был намечен конкретный план сбора материалов, установлены сжатые сроки. Работу по сбору материалов предлагалось провести в течение двух месяцев и сдать рукопись книги в печать 15 сентября 1942 г. Согласно «Записке» работу проводили в 17 городах четырех областей: Московской, Калининской, Тульской и Смоленской, а также в нескольких селах и поселках[43].
29 июня 1942 г. секретариат ЦК ВЛКСМ принял решение поддержать предложение пионеров г. Тулы о создании книги воспоминаний ребят о Великой Отечественной войне. Всю работу по сбору материалов для книги было решено сосредоточить в редакции «Пионерской правды». Ответственным за организацию работу над книгой «Дети о Великой Отечественной войне» (рабочее название. – Н.П.) был назначен работник ЦК ВЛКСМ А. Климов[44].
Он провел сбор воспоминаний детей, которые находились на временно оккупированной территории, собрал стихотворения, написанные детьми. В результате была сформирована рукопись сборника под названием «Слушай нас, Родина!» (объемом 305 страниц). Машинописный текст был направлен в ЦК ВЛКСМ. Однако по неизвестным причинам этот материал не был опубликован. Несколько позднее, в 1943 г., в Челябинске вышел сборник под редакцией А. Климова, в который вошли лишь два рассказа детей из вышеупомянутой рукописи.
В сборник «Война глазами детей. Свидетельства очевидцев» включены собранные А. Климовым воспоминания, которые нигде не публиковались и впервые вводятся в оборот. Это яркие впечатления маленьких взрослых о тяжелых днях оккупации.
Письма-воспоминания, составляющие основу разделов III и IV, представляют рукописный текст. В редких случаях (ок. 10 %) имеется машинопись, присланная автором. В этих случаях «подлинность» фактического материала подразумевает наличие автографа подписи.
Сборник состоит из предисловия, пролога, четырех разделов, эпилога, указателей (именного и географического) и списка сокращений.
Археографическая подготовка документов проведена в соответствии с общепринятыми правилами издания исторических документов. Ряд документов дан в извлечениях. Передача текстов документов осуществлена с сохранением стилистических и языковых особенностей, исправлены только грамматические ошибки. Общепринятые сокращения внесены в список сокращений. В квадратных скобках восстановлены сокращения, не являющиеся общепринятыми. Понятные и не имеющие двоякого толкования сокращения оставлены без раскрытия.
Об авторах писем (с правой стороны в конце письма) даются общие для всех сведения. Слева: дата (если она имеется в письме), фонд, опись, номер дела, лист.
Заголовки к документам составлены с учётом научно-популярного характера публикации и рассчитаны на массового заинтересованного читателя. Заголовок каждого документа (за редким исключением) выражается цитатой из самого документа, которая наиболее полно отражает смысл текста.
К сборнику составлен научно-справочный аппарат, состоящий из предисловия (историческая и археографическая части), примечаний по тексту, глухого именного и географического указателей, списка сокращений и оглавления.
В приложении к сборнику даются сохранившиеся в РГАСПИ тексты двух дневников: Ж. Воробьевой, ученицы 8-го класса г. Пушкина Ленинградской области (1941–1944 гг.), Н. Сосонной (1941–1945 гг.) и группа документов о зверствах фашистов над детьми, подготовленных и изданных в Москве в апреле 1942 г. для распространения среди участников антифашистского митинга «В защиту детей от фашистского зверства».
Предлагаемый сборник документов является научно-популярным изданием. Он рассчитан на массового читателя и на всех интересующихся отечественной историей.
Выявление, отбор, археографическое оформление документов по сборнику осуществлен д.и.н. Н. К. Петровой (ответственный составитель).
Первичное выявление документов по части дел в Ф.М—98, оп. 3 было проведено к.и.н. Е. М. Болтуновой.
Подготовка компьютерной версии ряда документов, составление указателей и списка сокращений выполнены к.и.н. О. Г. Герасимовой.
Создание сборника было бы невозможно без организационной поддержки в ходе работы заместителя директора РГАСПИ к.и.н. В. Н. Шепелева.
Работе над сборником способствовала товарищеская, доброжелательная обстановка коллектива сотрудников архива: главных специалистов Д. А. Александрова и Г. М. Токаревой. Галина Михайловна Токарева, в девичестве Русакова, в годы Великой Отечественной войны в 1943 г. вместе со своей матерью и сестрами была помещена в концентрационный лагерь под г. Ржевом. В марте девочек Русаковых освободили части Красной Армии. Их мать погибла, подорвавшись на мине, подложенной под крыльцо барака, куда согнали жителей окрестных деревень. С тех пор прошло почти 60 лет. И пусть не в деталях, но прошлое тех далеких лет все еще свежо в памяти бывшей малолетней узницы Г. М. Токаревой.
За консультации и конструктивные советы, высказанные в ходе подготовки рукописи сборника к изданию, составители признательны ветеранам архивной службы к.и.н. И. Ф. Астраханцевой и И. А. Иоффе, а также бывшему Первому секретарю ЦК ВЛКСМ Е. М. Тяжельникову и бывшему секретарю ЦК ВЛКСМ, Председателю Центрального совета Всесоюзной пионерской организации им. В. И. Ленина Л. К. Балясной.
Нина Петрова, д.и.н.г. Москва.Пролог
№ 1. Пожарище
Я была так мала еще и не помню прихода немцев. Но их «благодеяния» уже знаю. Мать вызвали в полицию за то, что отец был активистом. Потом обыск, а ночью увели корову.
Помню еще, как приезжали на отдых немецкие солдаты. Их откармливали, словно на убой (тогда мы еще не понимали, что именно такая [судьба] их ждет). Как они смеялись, когда кто-нибудь из нас заглядится голодными глазами, как они пожирают наших курей, яйца. Они были так «добры», что и нам бросали пустые разноцветные коробки из-под шоколада. Нам, детям, не державшим в руках настоящей куклы, не знавшим других игрушек кроме битых тарелок и патронных гильз, эти коробки были незаурядными игрушками.
Но это были будни.
Потом было отступление. Нас отсылали в окоп, запасались водой, прятали, что можно было. Боясь отстать от матери, мы вылезали из окопа. Тогда-то я и увидела самое страшное. Как сейчас вижу закат солнца и пожар. Горело село. Черный дым, клубясь с огнем, закрывал небо с северной и восточной сторон. Казалось, горят земля и воздух. Дышать нечем. Огонь пожирал все вокруг. Пожар бушевал во всей своей силе.
Как угасал пожар, я не видела.
А на утро – освобождение. Немцы отступили.
Но в моей памяти навсегда останется это море огня. И сейчас, когда я стала взрослой, в моем представлении война всегда встает вот таким пожарищем, который я видела в пять лет.
23 июня 1961 г.Ф. М—98. Оп. 3. Д. 77. Л. 111–113.Фролова Н. П., г. Кадиевка, Луганская обл.
Раздел I. Разве это забудешь?
…Память давнее сохранила.
Первый класс, военные дни.
Ярко-ярко алеют чернила:
Из сигнальной ракеты огни…
…Все мы голодны, плохо обуты.
Но грозим, как большие, врагу.
Слово Родина с маленькой буквы
Не умею писать, не могу.
Олег Алексеев[45]№ 2. Вагон, где была мама
Как началась война, папа ушёл в штаб ПВХО. Там ему выдали два билетика – билетик на меня, билетик на маму. Вот мы с мамой по этим билетам на 20 августа сели в эшелон и поехали. В нашем вагоне ехал еще мой троюродный брат Яша со своей мамой.
Ночью поезд прошёл 120 километров, и мы приехали куда-то возле Нежина. Тут налетели на нас фашистские самолёты. Мы в поле побежали, все побежали, женщины, дети, и моя мама, и Яшина мама, и Яша, и я: мы побежали в кустики прятаться. Тогда немец спустился низко над полем и начал строчить из пулемета по нашим кустикам и по людям. После они улетели. Мы пошли обратно в вагоны – мы с Яшей вместе шли, – а на поле сколько людей осталось! Кто на спине лежит, кто на животе. И на траве кругом кровь.
Возле Бахмача снова налетели фашисты. Они все целили попасть бомбой в вагон, но бомбы падали мимо. Мы опять побежали в поле, а они опять из пулеметов по людям. Одна в соседнем вагоне с девочкой ехала, так они девочку насмерть убили. Тут, на поле, мама ее и схоронила. Мужчины вырыли яму. Положили девочку на носилки, закрыли досками и опустили в землю.
Мы поехали дальше и возле Конотопа фашисты налетели тучей, 13 самолётов зараз. Это было днем. Солнышко светило, и мама мне сказала: «Ты посиди в поле, а я буду обед варить». Она в вагоне и варила, и стирала, и все. Я села возле нашего вагона: начала читать книжку – журнал «Затейник». Там были пьески смешные. Вдруг они налетели. Люди сразу попрятались под вагоны. А он спустился низко – не выше, чем в рост человека, и начал по вагонам застрачивать. Я испугалась, побежала, не зная куда, в поле. А тут он начал бомбы кидать, и теперь попал в поезд. Вагоны загорелись. Я бежала по полю. Поле было широкое-широкое. Хлеб уже в снегах лежал. Я пряталась в снопы.
Гляжу из-под хлеба – поезд горит, и там вагон, где была мама.
Записано 13/II—42 г., в детдоме № 9, в г. ТашкентеТаня Айзенберг, 13 лет, г. Киев
№ 3. Пассажирский
Я проснулся от того, что загремели стекла. Наш дом стоял между линиями, и стекла всегда тряслись от поездов, но на этот раз они по-другому загремели.
Я оделся и выскочил поглядеть.
Только что перед этим прошёл пассажирский [поезд №] четыре тридцать. Я увидел, что [№] четыре тридцать стоит у переезда и горит, а над ним летает самолёт. Кругом было много дыма, огня и людей. Горел последний вагон – товарный, – и еще один – пассажирский. Самолёт полетел в вышину. Чёрные раненые люди валялись около рельсов. Я боялся на них смотреть. Из вагона выскочила женщина с ребёнком на руках. У ребёнка маленькое лицо было всё в крови. А самолёт начал опять спускаться. Я посмотрел, куда бы спрятаться, но остался со всеми. (Тут уже было много людей: кто раненых тащит, кто тушит огонь)… Вдруг что-то засвистело, как свисток, но машинист дернул поезд, и бомба попала не в пассажирский, а в почтовый вагон. Там загорелись посылки, письма и тюки, и сразу сделалось светло, как будто не утро, а полный день. Прибежали мальчики из ремесленного училища и кинулись растаскивать почту. И я с ними кинулся. Я схватил тюк писем, они шевелились и заворачивались у меня в руках и оттуда, изнутри, вдруг вырвалось пламя и обожгло мне лицо.
Скоро прибыл специальный пожарный поезд. Его вызвал по телефону мой отец.
Записано 10/II—42 г. в детдоме № 1, в г. ТашкентеФ. М—4. Оп. 1. Д. 84. Л. 7.Володя Андреев, 11 лет, г. Лида
№ 4. По-пластунски
В 40-м году я учился в ФЗУ, в Ленинграде. Как началась война, я читаю в Информбюро: территория, где моя родная деревня, занята.
Я как прочитал, что территория моя занята, – решил пойти в партизанский отряд.
Меня сразу зачислили. Я хотя ростом малый, но мне уже было шестнадцать.
После одного боя мы, одиннадцать человек, попали в окружение. Когда мы пробирались к своим, то по дороге делали подрывную работу. Пробирались мы по-пластунски, как мыши, и всюду такое зрелище видели, что немец в тылу заставляет население собирать рожь, картофель и всё вывозит. В каждой деревне с двух сторон стояли виселицы. Если немцы заметят, что в какую-нибудь квартиру зашёл чужой человек и опять ушёл, то они сразу вешают хозяев. Населению хоронить никого не давали, пускай вороны клюют, собаки грызут, это им всё равно. А если люди не боялись и хоронили своих, то немцы сжигали вплоть до целой деревни.
Это было за станцией Волосово. Мы пробирались через лес, потом по рожи. С опушки леса мы наблюдали за движением войск и что немцы проделывают в деревне. Мы видели, как пленные раненые бойцы и население убирали урожай. Сильно раненных немцы всегда прикалывают, а тех, кто ещё может делать какую работу, тех оставляют. После уборки, вечером, урожай был сложен на одном дворе. Ночью мы увидели, как на локотках подкрались через огород два молодых парня, а в кулаке у них у каждого бутылка керосина. Стало много свету, хлеб горел, как большой дом, пламя схватилось быстро. Потом они двое прибежали в лес, и мы их окликнули. Видно, они были соединены с партизанским отрядом: они имели наганы… Немцы ринулись тушить хлеб, но где уж тут! Мы открыли по ним огонь, а потом ушли глубоко в лес. А когда мы другою ночью снова вернулись в ту деревню, то немцев уже не было, и деревни тоже почти не было, а только лежали замученные люди и качались повешенные.
