Все демоны Луны

– В чем дело? – голос демона врывается в отчаянный поток мыслей, но не в силах заглушить всколыхнувшиеся воспоминания.

Я помню его, моего противника, светлого пограничника. Фантома. В нем не было ничего темного, только свет, свет, свет. Выгоревшие на солнце волосы, теплый загар. Лукавые морщинки в уголках ясных зеленых глаз, смешливые блики. Изгиб губ, в котором вечно чудилась насмешка. Помню прикосновение теплых, жестких ладоней к коже и пахучие травинки, колющие спину.

Мои воспоминания о нем такие же яркие и четкие, как и его обо мне. Глупо обманываться. Последнее Желание было совершенно ни при чем.

– Лу. – Демон касается моей руки.

Дьявольский перезвон уносит лишние мысли.

Я провожу кончиками пальцев по холодному серебру браслета консультанта. Он не совсем настоящий – иллюзорный дубль, который разрушится вместе с материальной оболочкой демона, – но с виду в точности повторяет оригинал. Тонкая полоска белого металла с выбитыми цифрами. Никакой причудливой вязи, никакой вычурности, свойственной ярмарочным поделкам. Обманчивая простота.

Такой же браслет лежал, защищенный заклятием, в квартире мертвого пограничника. Точно такой же, с теми же цифрами, только наполненный опасной, сильной магией. Настоящий.

– Такие штучки, – поддеваю пальцем браслет, – обычное дело в колдовских бандах. Мастер с его помощью контролирует силу подчиненных.

Несколько лет я смотрела, как просто и безотказно работает эта система. Самые независимые, талантливые и могущественные колдуны непременно сгибались, стоило лишь Черному Пеплу щелкнуть пальцами. Казалось бы, магическая татуировка, сущий пустяк, картинка, перетекающая из одного состояния в другое. Но попробуй-ка не подчиниться хозяину!

– Знак на твоем предплечье действует по тому же принципу, – справедливо замечает Фантом-демон. – Но он не вызывает у тебя тех же эмоций.

– Символ гильдии, – фыркаю я. – Это ерунда. Мне пришлось на него согласиться, но он блокирует лишь ничтожную долю энергии. Ярмарочные маги не обладают большой силой. А такой браслет создан, чтобы управлять равнинными ведьмами. Кто-то помогал пограничнику их контролировать.

– Кто-то? – хмыкает демон. – Кто же, по-твоему?

– Сильный колдун. Возможно, тот же, кто сплел защиту.

– Сильный?

– Сильнее меня.

За все равнинные годы мне довелось столкнуться лишь с несколькими мастерами. Черный Пепел был сильнейшим – да, но и остальные не слишком отставали. Если такой колдун ненароком прибил пограничника по прозвищу Фантом – проще сразу приготовиться к отходу в мир иной, чем судорожно барахтаться и пытаться выплыть из вязкого болота, куда я по собственной глупости умудрилась угодить.

– Нужно его найти, – встряхивая головой, говорю я. Отгоняю страх, неприятно шевельнувшийся внутри.

Демон хмурится.

– Это плохая идея.

– А что хорошая? Спрятаться в твоем так называемом безопасном месте? У меня для тебя новость, демон, так уж получилось, что мне теперь днем с огнем не сыскать безопасного места. И если я не сделаю то, что должна, мне никто и ничто не поможет. И уж точно не жалкая кучка демонических ошметков, которая ни с того ни с сего вообразила себя разумным целым!

Кучка демонических ошметков отвечает нехорошей, незнакомой улыбочкой. Покойный Фантом так никогда не кривился. А демон… он словно знает что-то такое, что делает его хозяином положения.

– Ты удивишься, – одними губами произносит Фантом-демон. Он вглядывается мне в глаза долго и внимательно, и когда начинает говорить снова, слова звучат тщательно выверенными. – Это не шутка. Сейчас самое время задуматься о доверии. Да, о том, которого между нами нет. Я подозревал, что за дверью может крыться ловушка. Но мог ли предупредить? Что бы ты сделала, ведьма, скажи я об этом прямо? Не поверила бы, как не веришь сейчас. И к чему бы все пришло? Мы бы оба погибли. Так сколько раз я должен спасти тебе жизнь, чтобы завоевать доверие? Сотню? Тысячу? Хочешь ли ты, госпожа, чтобы я вернулся и пожертвовал собой для того, чтобы ты могла достичь своей цели?

– Нет, и ты и это прекрасно знаешь, – огрызаюсь я.

Нет такого демона и такой ведьмы, которые не знали бы, что бывает с призывающей, лишившейся призванного существа. Два слова – адские муки – слабое описание того, что при этом чувствуешь.

– Я обязан защищать тебя. Это было условием, которое мне пришлось принять, чтобы пересечь завесу. И я защищаю тебя. Прими же это.

– Прими, – эхом повторяю я. – Принять что? То, что ты знал о засаде, но не сказал ни слова, потому что решил, что между нами нет доверия? Или то, что ты сделал все, чтобы, приказав тебе молчать, я пожалела о своем запрете? Зачем? Заговорить мне зубы сладкими речами? Соблазнить нежными прикосновениями? Ты знал, что я захочу отправить тебя обратно, когда твое дело будет закончено, и сделал все, чтобы помешать. И после этого предлагаешь тебе верить. Ну так скажи, что же еще ты знаешь, демон?

Он подходит ближе. Все та же нехорошая, чужая улыбочка на его губах пугает меня.

– Я знаю, что ты лжешь сама себе. Не видишь дальше своего носа. Не понимаешь вещей, выходящих за пределы твоего тесного маленького мирка. Не умеешь отличать друзей от врагов. И даже не знаешь, какую просьбу ты составила, когда обращалась за помощью в мой мир. Понятия не имеешь, Луна. – Вот теперь его губы кривятся в до боли знакомой улыбке Фантома, и ситуация становится до ужаса похожа на одну из тех, других. Мне хочется… – А я знаю.

Мне хочется, чтобы он замолчал. Исчез. Растворился в холодном воздухе.

Обманчиво-зеленые глаза, не моргая, смотрят на меня. Демон протягивает руку – медленно, осторожно, как тянут к дикому зверьку, которого боятся спугнуть.

Я отворачиваюсь.

– Пойдем. Надо кое-кого навестить.

***

Само собой, Бриз сменила замки. Я бы, честно сказать, сильно разочаровалась в умственных способностях младшей сестренки, если бы она этого не сделала. Конечно, обеспокоенные горожане наивно полагали, что ведьма Луна давным-давно сгорела, и, по словам Тухли, даже похороны организовали, но ключи-то железные, а железо, как известно, не горит. А там мало ли кто их подберет. К тому же есть одно мудрое равнинное правило: не стоит пребывать в счастливой уверенности, что некая конкретная личность мертва, пока не отыщешь труп и не отрежешь ему для верности голову. То есть сменить замок было решением логичным и верным.

Другое дело, что дверь как была хлипкой, так и осталась – если еще больше не разболталась. По-хорошему, давным-давно надо было поставить новую, но денег на такое дело у нас никогда не водилось. И если раньше поблизости всегда были Шут и Тухля, готовые в любой момент прийти на помощь, то сейчас каждый из них, надо полагать, занят своим делом. А эту дверь даже я смогла бы выломать, если бы не успела растратить все энергетические запасы. Про демона и говорить нечего – он эту ничтожную преграду снес с нашего пути с неподражаемой легкостью. Хотя, надо полагать, тут же об этом пожалел, потому что я категорично посоветовала приделать ее на место, а строить – это не ломать.

Оставив хмурого демона чинить дверь, а Бряка прыгать вокруг и зубоскалить, я честно доползла до первой же относительно горизонтальной поверхности и погрузилась в глубокий целебный сон.

В колдовском сообществе много поверий про родство крови. Считается, что колдуны-родственники – непобедимая сила. Такую ни демонам, ни более невезучим коллегам не одолеть.

Свет его знает, правда это или нет, но просыпаюсь я потому, что ощутила нечто – будто какой-то внутренний толчок. И только потом приходит волна родственной силы, которая, надо полагать, и вырвала меня из глубокого сна.

Солнце уже клонится к закату, но растраченная энергия так и не успела восстановиться полностью. Парадокс колдуна – чем больше силы ты можешь вместить, тем быстрее она восстанавливается. Черной Луне хватило бы пяти часов, чтобы полностью заполнить энергетические резервуары. Черному Пеплу – двух. Мне же после роспуска почти всех демонов, видимо, придется впадать в спячку на сутки, если не больше. А все треклятый труп с его, понимаете ли, Желаниями!

На ноги я поднимаюсь с трудом, пошатываясь. Организм протестует против досрочного подъема и отзывается такой болью, что в глазах мутнеет. Даже нематериальная, в общем-то, нить Последнего Желания, как назло, отметилась на коже красной вспухшей полосой. Приходится принудительно перенаправить часть энергии на то, чтобы заглушить боль и хоть как-то держаться на ногах.

Кто-то пересек ограничительную черту – иначе бы меня так не подбросило. На полноценную защиту энергии, ясное дело, не хватило, но, наученная горьким опытом, я поставила следилку. Любой маг, зацепивший тонкую силовую линию, устроил бы мне такой вот выброс.

И кто-то это сделал.

ГЛАВА 7. ЛУННЫЕ ДОРОЖКИ

Темнота всегда была неотъемлемым атрибутом моего детства. Должно быть, именно поэтому я так легко прижилась на равнинах. Ведь стоит солнцу боязливо спрятаться за горизонтом, как все вокруг затягивает непроглядная чернота, а вместе с ней выползают из дневных укрытий твари. Есть от чего испугаться, когда кругом лишь бескрайние просторы, где нет ни единой дружественной души, а горящие голодом оранжевые глаза демонических созданий светятся буквально в паре метров от колдовского пристанища. Вот многие новоиспеченные ведьмы, едва дождавшись первых лучей солнца, и мчатся обратно под стены города, так и не вкусив желанной силы и свободы. Мне же к темноте было не привыкать.

Ма не любила свет. Он резал глаза, причиняя боль притаившемуся внутри демону, мутил и без того не очень ясный разум. Наша тесная квартирка стала убежищем, где царила вечная ночь. Ма не раскрывала ставни и не зажигала свечей. Тонкая и бледная, как привидение, она научилась двигаться с закрытыми глазами, вытянув вперед костлявые руки. Едва ли во всем потустороннем мире найдется демон, которому удастся забрать воспоминание о ржаво-соленом вкусе смешанных с кровью слез, остававшемся на губах всякий раз, когда я перед сном целовала Ма в мокрую щеку. Слишком уж оно въелось в память.

Тьма укрывала меня. Когда Светлый Человек в очередной раз появлялся на пороге, красивый и неизменно жестокий, Ма бросалась к нему, одержимая своей влюбленностью, а я заползала под лежанку, куда не проникали лучи света, и старалась дышать как можно тише в тщетной надежде остаться незамеченной. Что мне после этого опасности равнин? Тихие вскрики Ма, скрипы продавленной лежанки и до блеска начищенные ботинки нежеланного гостя пугали куда больше, чем громогласный вой вышедшей на охоту стаи. А сам Светлый Человек вызывал у меня такой страх, который не под силу внушить легендарным колдунам вроде Черного Пепла и Безмолвного Ужаса.

Лазурная Волна рассказывала, как однажды Шут с расплывающимся под глазом синяком привел за руку непонятное окровавленное существо, без устали повторяя, что совершил хороший поступок. Спас принцессу. Но на принцессу я похожа не была – скорее на одичавшего звереныша. Грязная, тощая, среди кровоподтеков и покрывшихся корочкой царапин здоровой кожи не разглядеть. Ни слова не говорила на все озадаченные расспросы собравшихся взрослых. Все норовила снова забиться в темноту, сопротивлялась, вырывалась. Я не знала тогда, что именно Лазурная Волна постепенно, шаг за шагом, превратит озлобленного звереныша в человека. Не знала, что вскоре стану им как родная.

Мир изменился, когда Шут впервые взял меня за руку. Крошечная темная вселенная, сжатая до погруженной в себя Ма и жуткого Светлого Человека, вдруг распахнула двери туда, где оказалось светло, но не страшно. Крепко сжимая в маленькой ладони мои пальцы, Шут вывел меня из мира мрака, боли и ужаса. И навсегда остался в потаенных воспоминаниях, где я прячу всех дорогих людей.

Мы были неразлучны с тех пор – Принцесса Луна и ее Рыцарь Шут. Так хорошо было убегать от проблем в теплую кухню, где хозяйничала Лазурная Волна. Безумная Ма и пожирающий ее разум демон, ненавистный Светлый Человек и железистый привкус крови во рту – в такие вечера это не имело значения. Шут был моим лучшим другом, пока я не ушла одним холодным вечером на равнины, оставив позади пылающие дома.

В щель между ставнями видна узкая улица. Холодный осенний вечер уже вступил в свои права, и тонкий серп растущей на востоке луны почти загнал солнечный круг за горизонт. Трубы остановившейся фабрики – молчаливое напоминание об очередной потере чистого человечества – уходят черными от копоти верхушками в темнеющее небо. Длинные тени пролегли между домами, отвоевав у света жизненно важное пространство.

Сумерки не зря называют мертвым сезоном. Как только алый закат отгорит до конца, пограничники подадут энергию на тысячи охранных осветителей, накрыв город светящимся куполом. Но сейчас, когда свет дня уже померк, а искусственная защита еще не включена, любая демоническая тварь, ненароком пробравшаяся в город, может выползти из убежища и кем-нибудь закусить. Например, вот той парочкой запоздалых прохожих, нетвердым шагом пересекающих улицу.