Лисичка для Медведева

Ольга Дашкова

Лисичка для Медведева

Глава 1

– Это тебе, Медведев, читай, хлопай в ладоши и не благодари, я сегодня добрая.

– Что это?

– Читай, узнаешь.

– Да я вижу уже, вижу, что. Мне зачем это?

– На конгресс хирургов едешь – представлять нашу область, набираться опыта, так сказать, потом расскажешь нам, что видел и слышал.

– Какого опыта, Светлана Егоровна? Некогда мне, у меня дежурство сегодня еще неизвестно когда закончится. Там двух гостей со вчерашней свадьбы привезли со сломанными конечностями.

Медведев был возмущен.

Нет, он знал, когда его с самого утра вызвали в кабинет к главному врачу больницы, что ничего хорошего не будет. Только он думал, что кто-то настучал, что он превысил лимит по спирту, дал похмелиться одному страдающему.

Или полицейские пришли по заявлению пострадавшего, которому Медведев заехал кулаком за то, что плохо себя вел с женщиной, а если быть точным, сначала приставал, а потом оскорбил медицинскую сестру.

Нос он обидчику сломал, потом сам же сделал рентген и сам же все поставил на место и зафиксировал, а вот гадкий осадок от случившегося остался. А здесь какой-то конгресс хирургов, будь он неладен.

И вообще, у него отпуск через неделю, у него планы – рыбалка, баня, лес, свежий воздух: Хабаров дает свой дом на две недели в личное пользование. И Медведев этому несказанно рад, будет время подумать над жизнью и слиться с природой.

– Светлана Егоровна, я не могу. Реально не могу.

Медведев снял медицинскую шапочку с принтом рыжих мультяшных лисичек, почесал бороду и посмотрел на женщину как можно более грустным взглядом. Светлана Егоровна сидела в кресле за широким столом, заваленным бумагами, и на провокации своего работника не поддавалась:

– Нет, нет, Тимофей, и не смотри на меня так, тебе не шесть лет, и ты не мой младший внук, хотя и зовут тебя так же, и ты в том году отлично наложил ему гипс, и он до сих пор передает тебе приветы. И на конгресс поедешь, не спорь со старшими, и я тебя не боюсь, каким бы ты ни был здоровым и бородатым.

– Но почему именно я? Пошлите кого другого. У нас что, народу в больнице мало?

– Кого? Специализация «Неотложная хирургия» – твоя родная и до боли любимая. Или мне послать развеяться в столицу проктолога Симона Адамовича и уролога Михаила Наумовича? Пусть он расскажет о других важных органах, а не о костях. Вот смеху будет, прославимся на всю страну.

Светлана Егоровна взяла со стола леденец, развернула, закинула в рот – бросить курить в пятьдесят семь лет давалось трудно, но она справлялась.

– Сами съездите, развейтесь, прическу сделайте новую, платьев с собой возьмите красивых. Подружек встретите, поболтаете о жизни.

– Да, точно, а отчет в департамент здравоохранения ты будешь писать, а потом доказывать чиновникам, что нам нужен новый аппарат МРТ, который стоит бешеных денег, которых на нас нет? Или проктолог с урологом? Чтобы сразу из двух мест вышло неизвестно что, а не отчет.

– Так уж и нет никого?

– Нет, кроме твоего друга Хабарова, которого можно было послать, но он выскулил себе отпуск, медовый месяц у него, забыл? А у меня дочь того и гляди родит через неделю третьего внука. И куда они только с такой силой размножаются? Ты представляешь, третий мальчик! Так что, Медведев, не раздражай меня, едешь, и никаких возражений я не принимаю.

– Не люблю я столицу. – Медведев обреченно вздохнул.

– Ее нельзя не любить, прекращай мне такие разговоры, возьмешь у секретаря все документы, что пришли, в бухгалтерии уже тебя оформляют. Встретишься с коллегами, наберешься опыта, расскажешь о своем, у тебя его, Медведев, хоть отбавляй. Погуляешь по столице, сходишь в Третьяковку, выпьешь пива на Арбате, привезешь мне магнитик. Желаю удачи, мягкой посадки. Все, иди, мне работать надо, достал уже.

Тимофею ничего не оставалось, как, сжав зубы, выйти из кабинета главного врача и, сдержав эмоции, не хлопнуть дверью.

– Тимофей Михайлович, доброе утро, вы еще на дежурстве?

Новенькая молоденькая секретарша улыбнулась, облизнув полные губы, но улыбка застыла на миленьком личике, когда доктор посмотрел на нее недобро:

– Что там по конгрессу, давай сюда. Забыл, как тебя зовут?

– Я Лида. – Девушка надула губки, протянула конверт.

– Спасибо, Лида.

Тимофей засунул его в карман и уверенно пошел в хирургию. И вот почему он невзлюбил новую секретаршу? Ведь молоденькая, свеженькая, красивая. А все потому, что она рыжая. А рыжих с Нового года Тимофей не переносит на дух. Все они подлые, хитрые лисицы, которые так и норовят расковырять грудную клетку и сожрать сердце.

– Так, на чем мы остановились, товарищи?

В смотровой все остальные заботы словно улетучились, осталась работа, которую Медведев любил и жизни без нее не представлял. На ходу надел шапочку с лисичками, которых он терпеть не мог, перчатки и посмотрел на собравшихся.

– Мужчины рассказывали, как весело прошла свадьба друга, и хвастались тем, что невесту они знают вдоль и поперек.

– Обезболивающее не отошло?

– Нет, не отошло. Вот снимки.

– Ну, мужики, теперь у вас не только невеста друга общая, но и переломы, будет что вспомнить и внукам рассказать. Приступим?

Конец дежурства прошел спокойно, перед отъездом домой зашел в бухгалтерию, выслушал от дам слова восхищения и зависти по поводу поездки в столицу, сел в машину и, опустив голову на руки, закрыв глаза, задумался.

Нет, не любил Тимофей суету больших городов, тем более Москву. Был у него уже опыт, поехал как-то молодой и амбициозный доктор Медведев за успехом, славой и деньгами.

И не вышло ничего. Нет, может быть, все бы и получилось, если бы не ошибки в личной жизни. Если бы он встретил другого человека, а не того, кого встретил.

А потом еще новогодняя лисичка с аппендицитом из Москвы укрепила нелюбовь к столичным своими дерзкими штучками. А еще у которой на все было свое мнение, гордыня и спесь, которой Тимофей сыт по горло.

– Эй, эй, Тимофей Михайлович, эй, вы спите? Или вам плохо?

В стекло стучали пальцами, это была Лида. В глазах волнение, в другой руке стакан с кофе из соседней кофейни. Тимофей опустил стекло, потер лицо, взял из рук Лиды стакан, сделал большой глоток, поморщился.

– Слишком сладко, а сахар – это белая смерть, Лида.

– Так мне еще рано, и я молодая, мне можно. – Девушка улыбнулась, заморгала ресницами, хорошенькая она была, как с картинки.

А может, замутить, и неважно, что рыжая?

Клин, как говорится, вышибают клином, вспомнилась поговорка. Медведев мужик был свободный, холостой, не так чтобы молодой, но силен и вынослив, а женщины у него не было уже прилично так.

– Вечером свободна?

– Да. – Лида улыбнулась, намотала на палец прядь рыжих волос.

– Натуральные?

– Что?

– Волосы.

– Нет.

– Так и знал.

– Так что вечером?

– Заеду, жди.

Глава 2

– Эй, Медведь, ты спишь? Рано еще в спячку, лето.

Звонок друга разбудил Тимофея, причем это была видеосвязь, на экране смартфона было довольное обгоревшее лицо Хабарова на фоне океана. Этот гад пил коктейль, потягивая его через трубочку, вальяжно раскинувшись в шезлонге.

– И тебе доброго дня, Егор.

Тимофей потер лицо, посмотрел на настенные часы, было уже семь вечера, а это значит, что свидание с Лидой он проспал, но разочарования не было. Она наверняка звонила и писала, но Медведев действительно спал, как медведь в спячке, после дежурства.

– Точно спишь, извини, хотел узнать, как дела?

– Шикарно дела, лучше некуда дела.

Мужчина встал, с телефоном в руке прошел на кухню, поставил его на стол, подпер кружкой с медицинской тематикой, им такие дарили женщины на двадцать третье февраля. Хирургу Медведеву досталась кружка с картинкой скелета с гипсом на ноге и руке.

– Прими мои поздравления.

– Знаешь уже, да? И какая такая сорока на хвосте прямо до Мальдивских островов принесла новость?

– Нет никакой сороки, есть чат, в который ты заходить не хочешь, а там много интересного.

– Ну да, да, чат, как я мог забыть?

Тимофей достал из холодильника холодную минеральную воду, начал пить прямо из бутылки. Голова болела, словно с похмелья, и сны какие-то странные снились. Надо было не ложиться днем спать.

– Когда выдвигаешься?

– Куда?

– На конгресс.

– Тебе вообще какое дело? У тебя, Хабаров, медовый месяц, наслаждайся, не отвлекайся от молодой красивой жены, это вредно для здоровья. И вот мне кажется, что это твоих рук дело.

– Что именно?

– Конгресс этот, будь он неладен.

– Я не такой могущественный, чтобы со всей страны собрать хирургов, чтобы бесить тебя. И заметь, там всего пять дней, моргнуть не успеешь, считай, отпуск начался раньше, а потом сразу ко мне, в лес. Ключи под кадкой с елью, заселяйся и отдыхай, даже можешь и не один, только дров наруби.

– Хорошо, спасибо, нарублю. Черт, Лида.

Тимофей сказал имя секретаря главного врача вслух – а звонила именно она, – поморщился.

– Лида? Что за Лида? Это та самая, рыжая секретарша?

– Нет, это не она, все, Хабаров, пока, жене привет, отдыхай.

– Эй…

Тимофей отключился, Лида продолжала звонить, а Медведев, как малолетка, мялся, не зная, отвечать или нет. Ответил:

– Извини, Лида, заснул.

– Ничего страшного, а я вот ждала вас, ждала, а потом пошла в бар, тут недалеко от больницы, и напилась.

Девушка икнула, Тимофей пошел в ванную комнату, надо было принять душ, взбодриться. Послышались какие-то посторонние голоса, к Лиде кто-то приставал.

– Лялька, а давай еще выпьем и поедем ко мне?

– Отстань, я сказала, что не хочу никуда ехать. Уйди, противный. Так вот, о чем я говорила?

– Как бар называется?

– Не знаю, но он рядом с больницей, через пару остановок, недавно открылся.

По голосу было понятно, что еще немного, и Лида поедет в гости к тому противному, что клеил ее, а значит, нужно спасать. Иначе случится непредвиденное, и в этом Медведев будет винить только себя.

– Жди. Сиди на месте и жди. Скоро приеду.

– О, как здорово, я буду ждать, обязательно буду, только вы не обманывайте, Тимофей Михайлович.

Обманывать, тем более девушек, Тимофей Михайлович не любил, поэтому душ пришлось отменить, умыться, почистить зубы, быстро надеть футболку, джинсы, кроссовки, взять ключи от машины, закрыть квартиру и спуститься на улицу.

Если эта клуша Лида за время его пути до бара напьется и расслабится, то, считай, спасательная операция пройдет зря. Странно было думать и переживать о том, что девушка может расслабиться прямо в баре. Когда Медведев как раз этим вечером собирался расслабить Лиду сам и затащить в свою постель.

Странно вообще в свои тридцать пять лет было думать о таком.

В этом возврате нужно спешить домой, заезжать по пути в магазин, покупать продукты, забирать детей из детского сада или секции. Спорить с женой, куда поедут в отпуск, думать о том, стоит ли покупать дачу и прочие мелочи, из которых состоит жизнь, но точно заниматься не тем, чем сейчас занимался Медведев.

А ведь он реально пытался, и не один раз, даже любил. Но обе его попытки закончились ничем, обе его спутницы пытались прогнуть его под себя, а Медведев непрогибаем. Медведев – камень, кремень, скала и осел, как его назвала на прощание Элина.

Нет, вот только о ней думать и вспоминать не стоит.

Элина для него табу.

Запрет.

Закрытая зона.

Хоть и носит он на работе шапочку с лисичками и даже в квартире остались ее вещи, от которых Тимофей никак не может избавиться, на что психологи бы сказали, что это плохой знак. Знает он все знаки, а вот выкинуть ничего не может.

Пока пытался не думать о бывшей лисичке, которую ему послал Дед Мороз в новогоднюю ночь с аппендицитом, но вспоминал, приехал к бару. С виду все было прилично, даже название «Два пирата», а вот внутри уже царил бардак, хотя был всего девятый час вечера.

Лиду нашел сразу, около нее толклись уже три мужика и настойчиво предлагали девушке выпить.

– Нет, я не пью водку, фу… Она противная.

– А пиво?

– И пиво не пью, я люблю мартини.

– Бармен, нам бутылку мартини!

– Отставить мартини, девушка уходит, ей завтра на работу.

– Мужик, а ты кто такой?

Пять пар глаз уставились на Медведева. Бармен – вопросительно, трое потенциальных кавалеров Лиды – с вызовом, а вот сама Лида – с нескрываемой любовью в глазах.

– Отец я ее.

– Папа? – Лида икнула и поерзала на высоком стуле.

– Папа, папа, а ты кого ждала? Пошли домой.

Ситуация, конечно, была комичная, но что еще оставалось делать? Тимофей дернул девушку за руку, вывел ее на улицу, пока не началась драка, которая ему не нужна. Поволок Лиду до внедорожника, запихнул в салон:

– Адрес говори.

– Плеханова, пять. А вы правда приехали меня спасать?

– Твою жопу я приехал спасать, дура.

– А что не так с жопой?

– Все с ней так, только думать ей часто не надо, опасно это.

– А я вам нравлюсь, Тимофей Михайлович? – Лида пошла в пьяное наступление, нелепо привлекая к себе внимание.

– Нет.

– Нет? А как же…

– Ошибка, ты же знаешь, не люблю я рыжих.

– А я перекрашусь. Хотите блондинку?

– Нет.

– Это все после вашей бывшей? Той, что была зимой? Она вам разбила сердце?

– Что за глупости, Лида, нет у меня сердца, у меня там кость, я хирург.

– Но говорят, что эта столичная богатая штучка звала вас в Москву и предлагала целую клинику. А вы не продались и бросили ее.

Ну, если в пересказе коллег, то примерно так все и было, только с большей долей драматизма, со скандалом и битьем посуды.

А Медведев кремень, камень, скала, он не продается, но и посуды в доме осталось мало.

Глава 3

Элина лениво помешивала ложкой в чашке кофе и смотрела в окно.

Начало лета в столице выдалось жарким и душным, но все, кажется, были этому рады. По улице гуляли туристы, фотографировались, разглядывали достопримечательности исторического центра. Они были шумными, яркими, даже в глазах рябило.

В прохладе кондиционеров ресторана за спиной щебетали три подружки, обсуждая скорую поездку на море, они были счастливы в предвкушении отличного отдыха. Каждый делился тем, что слышал от знакомых о тех местах, куда они поедут.

Жизнь кипела.

А вот Элину не радовало ничто и никто.

Даже сидящий напротив очень привлекательный мужчина в дорогом, нет, в бесстыдно дорогом костюме, с такими же бесстыдно дорогими часами, запонками и с брошенным небрежно портсигаром на столе. Все в нем кричало о роскоши и богатстве и вызывало восхищение, как легко он это все принимает.

Но вот рыжеволосую девушку, сидящую напротив него, это раздражало.

Мужчина хмурил красивые брови, трогал модную щетину пальцами, смотрел на свою спутницу голубыми холодными глазами и разговаривал по телефону.

Точнее, он слушал собеседника, но сам вид этого дорогого и богатого мужчины не сулил тому, кто находится по ту сторону связи, ничего хорошего. Элина была уверена на сто процентов: он уволит того, кто звонит, потому что услышанные новости надменному голубоглазому брюнету не нравились.

Трем подружкам, обсуждающим отдых, не мешало пожирать взглядом этого импозантного красавца, сошедшего с обложки глянца, где пишут о богачах, их состоянии и количестве квартир и яхт.

Элина видела это в отражении зеркала, и ее это никак не трогало.

Последнее время, а уж если сказать точно, то вот уже пятый месяц, ее не трогало и не вызывало эмоций ничего.

– Элина, солнышко, что опять не так?

Девушка медленно повернулась, оторвала свой взгляд от созерцания толпы туристов на улице и обратила свое внимание на мужчину.

Да, Стравинский был красив как бог – что есть, то есть.

При этом умен, хорошо сложен, везде, где надо, у него было подкачано и скульптурировано. Костюм сидел как влитой, сшитый, кстати, в Англии на заказ, по его размерам и лекалам, Всеволод специально летает туда раз в три месяца за новыми шмотками.

Волосок к волоску, блеск бриллиантовых запонок, маникюр, была даже эпиляция в интимных местах. Он словно был инородным телом в окружении простых смертных. Всеволод всем своим видом делал одолжение обществу и прощал его за то, что оно находится по чистой случайности рядом с ним.

Элина даже думала, если бы он мог, он трахал бы себя сам.

– Так в чем дело, солнышко?

«Солнышко» подавило в себе импульсивное желание плеснуть в лицо Всеволода остатки остывшего кофе. Оно возникло импульсивно, а психолог говорит, что первые вспышки необходимо гасить сразу, любым способом отвлекаясь на детали.

– Слушай, тебе не жарко?

– Ты о чем? – Стравинский не понял вопроса. Элина умела выбить его из колеи.

– В костюме в такую жару. Тебе не жарко?

Девушка покрутила пальцами чашку с кофе и отодвинула ее от греха подальше. Хотя вышла бы красивая сцена, все были бы в шоке, а потом аплодировали.

– Нет, я не хожу по улицам, там, где я нахожусь, везде кондиционеры. Но твой недовольный взгляд говорит не о том, что ты волнуешься о моем состоянии. Элина, что не так?

Да, что не так?

Элина Эдуардовна, что в вашей жизни постоянно не так?

Неужели ваша богатая и сытая жизнь вам надоела и сидит в печенках и вам хочется чего-то нового и непривычно-необычного, не такого роскошного мужичка и не такого обеда в центре Москвы?

Всеволод бросил взгляд на свой телефон, пришло сообщение, он прочел его, но не ответил, положил на стол экраном вниз. Эта его особенность Элину тоже раздражала, вечно были какие-то тайны.

Вот она ничего не скрывала, ее телефон всегда лежал на видном месте, экраном вверх. И плевать она хотела, что ей сможет кто-то что-то предъявить за какие-то сообщения.

– Так что не так, солнышко? – Всеволод накрыл пальцы девушки ладонью.

– Сколько раз я тебя просила, – Элина придвинулась и заглянула в глаза красавцу, – не надо называть меня «солнышко», я этого терпеть не могу.

Вышло громко, подружки за соседним столом обернулись, Элина так и представила в их глазах сочувствие. Мол, ну что за стерва и сука досталась этому Аполлону?

– Я любя, милая.

Милая?

Ну, это еще куда ни шло.

– Я понимаю твою нервозность последнее время, но я обещаю, дай мне пару дней, я дожму финнов, и мы уедем на море, нет, лучше на океан. Только ты и я, бунгало, фрукты, вино, прозрачная вода и яркие рыбки.

«Только ты и я» пугало.

Элина не хотела на море или океан, а уж тем более в бунгало со Всеволодом. Хотелось шпрот на черный хлеб, апельсинового сока из пакета и запотевшей бутылки водки из морозильной камеры.

И к чему все это, рыжая красавица не понимала.

Она точно не беременна.

– Слушай, а у них в меню есть шпроты?

Девушка освободила свою руку, начала листать меню, где была какая-то иностранная дичь и ничего из человеческой еды.

– Шпроты? Какие шпроты?

– Сева, ты никогда не ел шпрот?

– Можно подумать, ты их ела.

– Да.

Стравинский уже думал, что перестал удивляться этой молодой женщине, но нет, это продолжалось.

– Ах да, я забыла, ты же родился с золотой погремушкой в жопе. Извини, вопрос закрыт. Что за ресторан? Официант, можно попросить вас подойти?

На телефон Стравинского вновь пришло сообщение, на красивом лице отразилось недовольство.

– И ответь уже там всем, кому надо ответить, бесишь меня. О, наконец вы пришли. У вас есть шпроты?

– Что, простите?

– Ш-п-р-о-т-ы, что непонятного в этом слове? И черный хлеб?

Официант посмотрел на Элину как на полоумную, бросив взгляд на ее спутника, поджал губы и кивнул:

– Да, конечно, через пару минут все будет. Какой фирмы шпроты предпочитаете?

Перед ним сидели постоянные клиенты, а один из них – это был мужчина – являлся шурином владельца ресторана. Им просить можно было все что угодно, хоть шпроты, хоть кильку, хоть бычки в томате.

– Самой лучшей фирмы.

– Желаете что-то еще под шпроты?

– Водки, только холодной.

– Элина?

– Мне можно, я не на работе, а ты, Стравинский, давай вали к финнам, оставь меня одну, мне надо подумать.

– Но два часа дня, какая водка?

– Да, кстати, какая у вас водка? – Девушка вновь обратилась к официанту.

– Самая лучшая.

– Несите.

Элина не помнила, какую они пили зимой после ее аппендицита на тесной кухне Медведева, но она была самой вкусной, на этикетке, кстати, был нарисован медведь. А еще она пилась как вода, поцелуи Тимофея были крепче, вот от чего сносило голову.

Соседки захихикали, а вот Стравинский был недоволен. Предложение руки и сердца было согласовано с отцом Элины, тот был только «за», а вот сама потенциальная невеста и жена, как рыба, вырывалась из рук.

Сейчас она хочет шпрот и водки, а завтра что?

Но лучше бы Всеволод об этом не думал, а сосредоточился на финнах. Завтра его ждал сюрприз.

Глава 4

Пробуждение Элины было нерадостным.

Девушка открыла один глаз, потом второй, тут же их снова закрыла и накрылась одеялом с головой. Шторы были не задернуты, через стекла пробивалось яркое июньское солнце, а вот в спальне было холодно: кондиционер работал на полную мощность.

И зачем только она вчера напилась? Так ведь и выпила немного, водка, как и обещали, была хорошая, шпроты с хлебом зашли под нее отлично. Всеволод гундел и смотрел недовольно, а Элине это доставляло истинное удовольствие.

И как так ее угораздило с ним познакомиться? Ах да, это все папа, как раз в период душевных переживаний дочери подсунул ей такого галантного и нудного кавалера.

Вообще, бесить и раздражать людей Элина умела с детства. Единственная дочь очень богатого родителя никогда ни в чем не нуждалась. Отец давал ей все, что только она ни попросит, все, кроме человеческого внимания и отцовской любви и заботы.

Да и когда ему было это делать? Надо было поднимать и удерживать на плаву бизнес, а потом еще один и еще. Газеты, заводы, пароходы. Доход увеличивался, возможность купить весь мир и немного больше росла, но также очерствело сердце.

За свои двадцать семь лет Элина Эдуардовна Саранцева крови всем выпила много, конечно, в переносном смысле. И мужчины у нее были те, которых она сама хотела, бывало, даже просто ради некоего эгоистического интереса уводила их у подруг, но так же легко к ним охладевала.

Девушка была уверена, что все, все молодые люди, что знакомились с ней и хотели завести отношения, делали это исключительно из-за того, что у нее очень богатый и влиятельный отец. Все хотели поиметь выгоду, урвать свой куш, влиться в компанию, семью, бизнес.

Это было печально и обидно.

Поняла такой расклад Элина не сразу, а подсказать было некому. Ах нет, было кому, те же подруги, у которых она уводила мужиков, раскрыли как-то глаза.

С тех пор нет у нее подруг. Хотя все было и так очевидно, Элина была неглупой, даже имела два высших образования, которые никак не помогут в жизни и не сделают тебя мудрее.

Но все-таки в этой не такой уж и большой массе ухажеров и потенциальных мужей нашелся один, нет, даже два, но первого в расчет брать не будем. Волков попал под горячую руку, Сергей стал ее блажью, он не стремился заполучить ее как трофей и выбиться в люди, а Элине это не понравилось, и пришлось немного попортить ему жизнь, за что она потом даже извинилась.

А вот второй мужчина разбил холодное сердце рыжей королевы, а перед этим вырезал аппендицит. Все случилось в самый канун Нового года, когда в одном милом провинциальном городе за сотни километров от столицы Элину Саранцеву скрутила адская боль внизу живота.

Приемный покой и сама больница, как и доктор, не вызывали доверия, но звонить папе, который как раз в это время с какой-то малолеткой – моложе дочери – зависал на Сейшелах, Элина не стала. Как и ждать вертолета с бригадой спасателей после этого звонка.

Бородатый и наглый хирург в смешной шапочке внимательно ее осматривал, называя Лисичкой, так фривольно к Элине не обращался никто. Потом он подмигнул, сказал, что все будет отлично и шрама практически не будет заметно. Увез ее в операционную, и последнее, что помнила Элина, это его красивые карие глаза.

Вместе с аппендиксом он, кажется, вырезал сердце и забрал его себе.

Но это только ее фантазии, а вот шрам остался.

Элина прижала ладонь к правому боку, нащупала там пальцами тонкий шрам, обманул, говорил, что ничего не останется. Осталось.

Прикусила губу, чтобы не расплакаться, откинула одеяло и посмотрела в потолок. Нет, она не будет плакать, нет, хватит. И вообще, куда пропала та циничная сука Элина Эдуардовна и откуда на ее месте появилась милая Лисичка?