Дневники из гимнастерки

Приехал в госпиталь, который располагался в парке Сокольники на улице Большая Оленья, 8 – это здание бывшей психиатрической больницы. Вот куда меня запрятали! Неужели я псих? Когда заходил в ворота этого заведения, на видном месте висела вывеска с этим пугающим словом, которую еще не успели заменить на новую, где написано «Госпиталь».

Вот где много свободного времени. Сначала находился в каком-то полусонном состоянии, много спал. Ранки на спине и затылке зажили, а рука гноилась. Прекратились боли в голове. Меня спрашивали о каких-то денежных и продовольственных аттестатах, и я за все время даже улыбнулся, слушая этот странный вопрос. Не могу представить, кто и как на поле боя мог бы выписывать раненому аттестат. Там легко и щедро выписывали «аттестаты» смерти.

С тех пор как выбыл из училища, ни разу никто мне не выплачивал никаких денежных окладов. Разве они могут существовать в войну? Оказывается, и за войну выплачивается, да еще устанавливается какая-то фронтовая надбавка. А я, сколько уже провоевал, успел получить два ранения, но не успел поинтересоваться этим вопросом. Хотя ранее кто-то уточнял адрес матери и упоминал об аттестате и передаче в фонд обороны. Поэтому я и думал, что все идет в фонд обороны. А как было бы хорошо, если бы маме платили за это время.

Как она там живет, моя мама-старушка? Что она знает обо мне? Попал в круговорот войны и не могу прибиться к берегу. За это время ни одного письма из далекого Казахстана. Бедная мама, получила ли ты мое письмо-треугольник, посланное из города Тамбова? Да вот сейчас напишу второе письмо. Обещаю научиться писать и в окопах и не заставлять тебя, родная, мучиться в долгих ожиданиях.

Рука зажила. Палец не сгибается, но писать можно. Записная книжка пополнилась записями прожитых дней от госпиталя до госпиталя. А нужны ли эти записи кому-нибудь? Ежедневно принимаю ванны с хвоей и еще с чем-то. Неужели это помогает? Но, как бы там ни было, я чувствую себя нормально. Можно и на фронт ехать.

Больше месяца как нахожусь в госпитале, но у меня это время прошло как в тумане. Ничего запоминающегося не осталось. Даже имен лечащих врачей не запомнил. Все мне казалось, что этого врача вижу впервые. Да и из числа раненых ни с кем не подружился: в основном пожилые и большинство – моряки. Наверное, действительно был немного чокнутым, что даже не заметил дружеского, заботливого отношения медсестры Захаровой Анны.

10 февраля 1942 года.

Выписался из госпиталя. Единственным, кто провожал меня, была Анна. Она открыла свои чувства и при пожатии руки заплакала. Очень просила писать. Какой болван я, как мог до этого не заметить такое прекрасное лицо: текущие слезы еще больше красили ее. Но я, наверное, очерствел от этой войны и не мог ответить на ее чувства. А больше всего – не знал как и к тому же сильно стеснялся. У меня не было еще девушки, которую я бы поцеловал. Не было и времени для таких гуляний.

С растревоженной душой тихо удалялся по заснеженным аллеям прекрасного парка Москвы. Как бы впервые увидел, что госпиталь утопает среди деревьев и от него веером расходятся дорожки. Как стало жаль прожитого времени. Какая все же прекрасная жизнь. Наверное, я проснулся.

12 февраля 1942 года.

Оказывается, деньги в госпитале выдали не напрасно, они нужны. Как только вышел за ворота парка Сокольники, потребовались всюду деньги, и причем много. Москва живет, и улицы в дневное время переполнены москвичами. В ноябре, когда мы высадились в Химках, Москва притаилась и ощетинилась ежами и рвами на окраинах города. А слабонервных москвичей потянуло по дорогам на восток. Сейчас Москва ожила, даже парикмахерские работают.

Я не утерпел и зашел подстричься. Мастер, молодая женщина, соскочила со своего насиженного места около электроплиты и закрутилась вокруг меня, боясь, что клиент уйдет. Отчего понял, что мужчины – нечастые гости здесь. Как она долго подстригала меня, а заодно и приглашала переночевать, если не уеду. Она говорила, что Москва большая и незнакомая, но приветливая.

Действительно, не уехал. Попутал бес – возможно, деньги или неумение разобраться в тыловой жизни. На Белорусском вокзале познакомился с железнодорожниками и с младшим лейтенантом-попутчиком. Удивительно быстро в войну знакомятся и становятся близкими, а здесь еще то, что я в душе железнодорожник. Что помогло скрепить наш союз походом в привокзальный ресторан.

Подвыпившие, мы долго бродили по темным улицам, пока не попали, как говорил один из знакомых, к верным друзьям – милым дамочкам. К нашему приходу, собравшись в одной хорошо обставленной квартире и кем-то предупрежденные по телефону, веселые, с подкрашенными губами, сидели девушки и слушали музыку: звучали песни на военные темы.

Крашеные губы и песни войны мгновенно испортили мне настроение – и вспомнился домик в тылу противника, в котором остались тяжелораненые москвичи. Их лихорадочно блестящие, просящие о помощи глаза и тяжелые стоны. Мои мысли были заняты воспоминаниями, я с жадностью пил водку или спирт. Утром, проснувшись, сразу ушел на вокзал с намерением немедленно отправиться на фронт. Почему меня тянет туда, ближе к смерти – не пойму. Возможно то, что везде и всюду все напоминает о войне.

13 февраля 1942 года.

Прибыл в Кунцево в резерв Западного фронта. В беседе с начальником резерва высказал просьбу вернуться в свою бригаду. Однако он ничего определенного не сказал, только высказался, что в лейтенантах ходить уже достаточно, и дал указание на представление аттестации старшего лейтенанта. А еще сказал, что пехотинцы в резерве не задерживаются. И это правда.

Командиры других родов войск живут подолгу на одном месте, обосновываются как дома, даже враждуют, особенно моряки с авиацией. Нет, это не для меня такая атмосфера. Скучно и совестно протирать бока. Пробыл уже пять дней, больше сплю. Как соберемся несколько человек, так начинаются рассказы о боевых эпизодах и споры – кто, как и где действовал. Посчастливилось даже послушать небольшую группу московских артистов. Особенно понравилось пение одной девушки.

19 февраля 1942 года.

Как обидно, что потерял своих разведчиков: как ни просился отправить на фронт, но моего желания не поняли. Отправили на курсы усовершенствования командного состава (КУКС) Западного фронта. Это был организационный период этих курсов в бывшем здании Московского инженерного училища.

Сначала была полная неорганизованность: не было постелей и коек, спали на цементном полу – шинель под боком, под головой, ею же и укрывались. Многие уходили на жилье к местному населению. Правильно делали, а мне так и надо, дуралею, что лежал на голых полах – сильно заболело горло, теперь хожу в медсанчасть на лечение.

10 марта 1942 года.

Долго не брался за карандаш. Поменяли каменные стены училища на деревянные казармы, зато в них теплее, и лесок кругом, и вокзал ближе. Как будто все утряслось – начались занятия.

Зачислили в группу командиров батальонов. Командный состав – слушатели КУКС – в основном не кадровые, многие не были даже на фронте. Какой-то контингент сырой и с низкими военными знаниями. Как-то интересно получается: по званию и возрасту намного старше, а по опыту, знаниям, сообразительности, дисциплине – стоят намного ниже юнца, прибывшего с фронта. Зачем тогда эти КУКСы, когда фронт – это высшая школа, и она быстро дисциплинирует и учит человека. Ничего не скажешь; единственного у них не отнимешь – это улизнуть в город и познакомиться с дамой.

Действительно, фронт – жестокая суровая школа на выживание. Закаляет духовно и физически. Делает тебя самостоятельным и сообразительным. Сурово испытывает твои военные знания, навыки, умение и опыт на прочность с оценкой на смерть и на жизнь. Недаром засчитывается служба фронтовиками: один год – как три года. Но мне кажется, что это ошибка. Справедливее было бы считать один год к десяти годам работы в мирное время. Это было бы верно и справедливо.

30 марта 1942 года.

Не уживаюсь в тыловой жизни, и поэтому не хочется браться за записную книжку, одолевает лень. Учеба идет своим чередом. Только командование назначило меня командиром курсового взвода курсов командиров рот. Это они сделали сугубо в своих интересах, но не в моих. Но приказ есть приказ, надо его исполнять.

Больше ознакомился с делами курсов и их преподавателями, увлекся занятиями. Оказывается, есть и чему поучиться. Особенно у таких преподавателей по тактике, как капитан Игонин и майор Калицин. Это преподаватели, знающие свое дело и умеющие передать свои знания слушателям. Чего нельзя сказать о старшем лейтенанте Киселеве и майоре Конькове.

За период учебы на КУКС в незначительной степени узнал о жизни тыла, который жил по принципу «Все для фронта». В основном сведения получали из информации по радио. Сами же мы далеки были от истинной жизни населения, так как много часов посвящали учебе. Но молодежь все же находила изредка свободное время в вечерние и ночные часы и общалась с молодежью города. Но при этих встречах о трудностях не вспоминалось. Жизнь берет свое. Веселились, знакомились, встречались.

Для меня эти выходы на прогулки вечером были впервые в жизни. Поэтому остаются в памяти. Да и вообще проведенный один вечер со знакомой кажется прожитым годом. В этом виновата тоже война, которая научила ценить время. Самому едва ли хватило смелости знакомиться с кем-нибудь. А в компании решается этот вопрос просто и с большей инициативой со стороны девушек и молодых женщин, которые порою допускают вульгарность, отчего бывает обидно за них. Но они тоже ссылаются на войну. Возможно, они правы.

Первое знакомство состоялось в общежитии фабрики с Катюшей Степановой и ее подругой, маленькой Валей. Поначалу затруднялся, кому отдать предпочтение. Валя была ласковая, приветливая и заботливая, сдержанная и стеснительная. Катя – более общительная и откровенная в высказываниях, что и послужило поводом к дальнейшим встречам.

А в самом деле, что такое любовь? Не знаю. Какое ощущение от нее? В романах и кино как будто понятно и ясно. А на деле – туман. Но к встречам влечет и приятно быть вместе. Узнать неопознанное таинство. Но как было мало этих дней…

В один из вечеров во хмелю с товарищем Костей забрел к его возлюбленной и там случайно за столом познакомился с ровесницей: она представилась Марией Дмитриевной Мельниковой (г. Калининград, ст. Подлинки). Знакомство с отчеством было оправдано ее житейским опытом и внешностью благородной дамы. Обаятельная особа, хорошо одетая и умеющая вести себя в обществе. Признаться, в трезвом виде постеснялся бы к ней подойти – не то чтобы знакомиться, так как считал себя деревенщиной.

При проводах ее домой и при других встречах сгладились все эти недоразумения, и она оказалась простой, привлекательной девушкой с магической силой влечения к себе. Но меня сдерживало то, что у нее был ребенок: не мог примириться со своей совестью. А главное, что осознавал, к чему эти увлечения, хотя они и приятные. Война глушит все чувства, и душа грубеет. Хватает каждому своего горя. Зачем же увеличивать его.

За ходом продвижения Западного фронта от Москвы на запад следили ежедневно и были в курсе всех событий. Порою болит сердце, что ты не там и не со своей частью.

Но скоро будем там…

За это время получал письма из дома. В первом письме они радовались, что я живой, и писали как о воскресшем, так как получали извещение-похоронку на меня. Наверное, это было в период моего первого ранения. Тогда немудрено было считать меня убитым.

05 мая 1942 года.

Окончил учебу и тут же был отправлен в Тушино, где происходило распределение и отправление по назначению. Зачитали приказ № 0507 Командующего Западным фронтом генерала армии товарища Жукова Г. К. о присвоении мне звания старший лейтенант и назначении на должность командира стрелкового батальона.

Всем известна суета сборов и занятость при убытии, тем более на фронт. Но тем не менее выкроили свободное время поехать попрощаться со своими девушками. Три товарища – Костя, Григорий Хрякин и я – отправились вечером в гости. Зашли все вместе к Маше Григория, проживающей в казармах недалеко от станции Подлинки. Дружба у них была крепкая: она, плача и смеясь, целовала своего Гришу.

Не заметили, как она оповестила наших знакомых. Вскоре влетела и моя Мария Дмитриевна. Немного выпили, пели, слушали музыку, танцевали. Веселились и грустили о предстоящей разлуке. Незаметно и пролетела ночь. Прощались, и я сам себе говорил: «Навсегда». А с Катюшей так и не успели попрощаться.

Сегодня к вечеру отбыл на фронт, вернее, на передовую. Для пехотинца фронтовой тыл считался глубоким тылом страны. КУКС были фронтовыми, и мы находились в действующей армии.

11 мая 1942 года.

Назначение было в 49-ю Армию. Семь дней ехал и шел по освобожденной земле. Всюду следы сражений, разбитая техника и сожженные села. За эти дни съел всего два килограмма хлеба с водой. Так что живот подтянуло к позвоночнику.

Думал об учебе, бригаде, о Маше, о Катюше. Какая нас ждет судьба… И никакого сожаления о разлуке. Наверное, больше рад, что возвращаюсь на передовую, ближе к смерти. Что это? Магическая сила или выполнение долга перед собой и народом? Или привычка и незнание другой жизни?

12 мая 1942 года.

Пока назначили заместителем командира по строевой 3-го стрелкового батальона 830-го Стрелкового полка, 238-й Стрелковой дивизии, которую переименовали в 30-ю Гвардейскую дивизию, а полк стал 94-м Гвардейским стрелковым полком. Так что я стал гвардейцем.

Дивизия недавно участвовала в боях по освобождению города Юхнов и выходила с боями из небольшого окружения. Поэтому среди оставшихся в живых ветеранов ходили рассказы и пересуды о боях. А оставшихся было немного, и они в настоящее время находились во втором эшелоне обороны. Одновременно дивизия пополнялась и обучалась.

01 июня 1942 года.

Попал в самое горячее время, дел много и все срочные: как правило, нигде не поспеваешь. А это увеличивает количество невыполненных дел и вызывает немилость начальства. Включился в работу с ходу и с головой окунулся в нее. Комбат, капитан Виденеев, на правах уставшего от боев, переложил все дела на меня и на старшего адъютанта старшего лейтенанта Бижукова Геннадия, который прибыл с КУКС вместе со мной и был таким же молодым, как я, но не обстрелянным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.