Те, кого не услышали

Они почти поравнялись, когда он встал. Не из-за неё, просто время уходить.

Он шагнул на дорожку – и столкнулся с ней плечом, не сильно, но довольно ощутимо. На миг она подняла голову. Я столкнулся с ней прямым взглядом. Зелёные глаза, усталые и резкие.

– Извините, – сказала она.

Он кивнул.

– Всё в порядке – и прошёл дальше.

Но внутри – что-то щёлкнуло.

Не от столкновения. От этого холодного взгляда.

Он не мог сразу объяснить, что именно. Что-то в её лице было… не то чтобы знакомо, скорее – тревожно. Как будто где-то он уже чувствовал это напряжение: ровная спина, молчание, как броня. Её походка была слишком целенаправленной, как у человека, который знает, куда идёт. Не «гуляет» и не «дышит воздухом».

Работает.

Он дошёл до выхода, сел в машину. Руки дрожали – он ещё раз проверил проверил instor – Эйми выложила сторис пятнадцать минут назад. Из другого конца города. Не придёт сегодня. Хорошо.

Он отложил телефон.

Но в голове – не Эйми.

Женщина из парка.

– Кто ты?

– Почему у тебя был взгляд… как будто ты как я…

Он не знал, как её зовут.

Пока.

Глава 13

Тепло салона машины, сырой воздух и шины скользят по мокрой дороге. Ханна просит таксиста выключить радио, ей нужен только звук капель по лобовому стеклу, примечательно, пока она сама водила машину, в салоне никогда не звучала музыка, либо тишина, либо подкасты. Ханна посмотрела в окно – долгожданное возвращение в город, стены, где пахнет архивами, кофе и гниющей правдой.

Рядом на сиденье – папка с делом «Часовщика». Закрыта, но словно дышит. Каждое убийство – всё равно как пятно, даже если ты поймала -особенно если поймала.

Перешагнув порог такой знакомой квартиры Ханна бросила сумку на пол. Часы на стене механические и старые, неустанно – тикают. Подарок от деда, звук режет – поэтому Ханна снимает с них батарейку.

Зайдя в душевую чтобы ополоснуться, случайно попадает взглядом в зеркало.

Синяки под глазами.

Пульс.

Глаза – её, но глубже и темнее.

Вода в душе была прохладной – бойлер снова сбоил. Ханна вытерлась, натянула толстые носки и чёрный свитер, который успел подсесть в стирке. На кухне пахло черствым хлебом и кофе из термоса. Она взяла чашку, сделала один глоток – горько, но крепко. В холодильнике – пусто, кроме одного яблока, соевого соуса и банки каперсов, которые кто-то подарил на Рождество. Она закрыла дверцу, как будто это могло изменить содержимое.Открыв дверцу холодильника снова, Ханна взяла красное и ровное как в сказке про Белоснежку яблоко и ловко вонзилась зубами в его плоть, Хрусть… брызги сока попадают ей на лицо и отлетают в разные концы кухни.

На открытом ноутбуке, папка: «НЕИЗВЕСТНЫЙ» отдел подгрузил дополнительную папку с фотографиями новой жертвы из парка. Девушка лежала под деревом с накрученными на ветки волосами, стеклянные глаза, руки переломаны и сложены со спины в молитвенной позе. В позвоночнике проделаны отверстия, в каждый из которых аккуратно вставлен цветок.

Старое дело.

То, куда надо вернуться.

Настоящая охота начинается с него.

Собрав волосы в низкий пучок, Ханна накинула чёрное пальто, застегнула его на одну пуговицу – так привычнее. В сумку положила всё: документы, зарядку, флешку, термос с горячим кофе, который всё-таки сварила. Папка с материалами прежнего дела была подмышкой, она к сожалению всего на сантиметр не входила в её сумку.

На улице было сыро, дождя уже не было, но воздух – плотный и влажный. Холод забирался под ворот пальто. Деревья в парке были в каплях, как будто только что вынырнули из воды, земля мягкая, почти рыхлая. Конец зимы и начало весны здесь всегда казалась Ханне затяжными и нерешительными, как человек, который не может уйти и не хочет остаться.

Она свернула на привычную тропу – через парк, напрямик к зданию управления. Дорожка вела мимо старых скамеек и бетонной урны, которую давно не чистили. Бегуны уже пробежали своё. Остались только одиночки: кто-то шёл, глядя в телефон, кто-то – сидел досыпая на лавках. Ничего необычного, она шла на автомате.

Когда мужчина поднялся и шагнул ей навстречу, она не сразу его заметила. Они слегка задели друг друга плечами.

– Извините, – сказала она, почти не глядя, легко проведя по нему взглядом.

– Всё в порядке, – ответил он.

Она шла дальше, даже не обернулась.

В отдел она пришла за семь минут до начала смены. Поднялась по лестнице, включила свет в своём кабинете, сняла пальто и повесила его на спинку стула. Волосы прилипли к вискам – воздух был тяжёлый. Открыла ноутбук, открыла первую папку, где лежали фото новой жертвы. Она смотрела в сторону, глаза полуприкрыты, цветы в позвоночнике – будто кто-то засеевал ее тело как грядку. Ханна сделала глоток кофе.

Пальцы сами начали двигаться по клавиатуре.

Её день начался.

Глава 14 черновик

Утренний свет выцарапывал линии сквозь облака, словно ногти по стеклу, убийства казались слишком театральными, Ханна перевела взгляд на свои заметки и зависла, тот момент когда вы смотрите в одну точку, ваш взгляд мутнеет и вы будто встаёте на спящий режим прокручивая в голове мысли о своём.

– Что я упускаю… – любая нить за какую не дёрни обрывалась и рассыпалась как после щелчка Таноса, но с событиями.

Шейные позвонки надломлены, но не сломаны – это был не гнев, а конструкция – убийца строил из неё скульптуру из плоти. В кабинете за время ее отсутствия появилась нова белоснежная доска, видно кому-то было лень её распаковывать до конца, так как на углах и у бортов были надорванные кусочки полителеновой защитной плёнки. Ханна не спала почти сутки, на столе стояли две чашки из под кофе, обе пустые.

Теперь доска не выглядела пустой, ведь на ней висели два дела в связке. Красиво – ледяняще трупы уставились в лицо Ханне, смерть никогда не бывает красивой, только в книжках с интерпритации авторов. Даже в фильмах всё показано с долей драматизма и женщинами красиво умирающими на руках возлюбленных и друзей, с тонкой струйкой крови у рта и потрясающим макижем.

Взгляд цеплялся за алые цветы, они казались свежими даже на фотографии – яркие, словно кто-то заново покрасил их в цвет крови перед тем, как нажать на спуск затвора. В лаборатории уже провели первичную экспертизу, вид растения Papaver somniferum. Мак. Но не тот что растёт на поле, и не тот, что вплетают в школьные гербарии – это был садовый культивированный вид, очень редкий и капризный, требующий особых условий и стабильного микроклимата. В природе такие не встречаются, особенно в Ирландии, многие из подвидов в целом запрещены в стране, поэтому все места разведения должны быть зарегистрированы. Это означало: убийца не мог сорвать его где-то случайно, он бережно растил и ждал, пока цветок распустится идеально ради этой сцены. Флорист? Съехавший ботаник который устрол из тел своих жертв клумбу? – тем не менее это зацепка.

Ханна не постучав вбежала в кабинет к Роджеру, от удивления он приподнял одну бровь. Сегодня Роджер выглядел менее уставшим чем обычно, если бы кому нибудь пришлось его описывать для фоторобота, то единственное что его выдало, были брови, сам начальник казался абсолютно не примечательным мужчиной средних лет, морщинистый лоб и аккуратно подстриженные волосы, карие глаза с мешками которые уже не убрать, густые как щетка усы и тонкие поджатые губы. Он сидел за столом, ковыряясь в пробелах отчётов.

– Мне нужен список всех зарегистрированных оранжерей, где выращивают садовые сорта маков, особенно те кто выписывает семена из Голландии, не частники, и в радиусе пятидесяти миль – Роджер сдвинул брови – Это сотни объектов, ты понимаешь?

– Тогда мне нужна сортировка от Бэрни, по редкости видов и отклонению в поставках, всё что может не укладываться в норму.

– Ты всерьёз думаешь, что он оставил следы в налоговой? – Ханна усмехнулась, но без особог веселья – Нет. Но цветы не растут в вакууме, кто-то продаёт семена, кто-то оборудование, а кто-то выращивает и нашпиговывает жертв ради удовлетворения своей внутренней пустоты, я хочу найти того, кто однажды сказал: "Таких лепестков я раньше не видел"

Роджер вздохнул и пошел варить кофе.

Ханна облокатилась на край стола, на обороте одной из записок эксперт написал:

"Сердцевина-плотная, насыщенно-черная, похожи на гибрид маков Швейцарской селекции, возможно не продаются официально в Ирландии"

– Возьми образец из нашей лаборатории и доедь до университета к професору Кейрану, путь он со своей ботанической колокольник посмотрит что это за гибрид -Роджер медленно прошел мимо Ханны и присев в кресло отхлебнул кофе.

Глава 15 черновик

Через два часа Ханна уже сидела в святая святых при университете, в помещении было жарко, пахло влажной почвой, перегноем и полузасохшими червями. Профессор Кейран – был в вельветовом пиджаке и выглядел как человек, который выращивает орхидеи в ванной, а монстерре организовывает полный опыт прожвания в лесах джунглей.

– Вот это… интересно, – сказал он, изучая образец под микроскопом. – очень интересное сплетение генетики. Смотрите… – он повернул камеру, и Ханна увидела на экране сложный узор в лепестке – как венозная сеть, почти симметричный – который ей ни о чём не говорил.

– Это не обычный мак, не полевой и даже не декоративный, это искуственный гибрид, редкий штамм. Я бы даже сказал – экспериментальный. Наврятли кто-то мог вырастить такое самостоятельно, тут немнго вариантов. Либо кто-то получил доступ к коллекционным семенам, либо сам создаёт гибриды. Но у кого есть такие условия… – Ханна нахмурилась.

– Частные коллекционеры, коллекционные клубы, закрытые частные теплици и оранжереи? Возможно селекционная лабратория. У нас таких – пять, может семь по всей стране. Могу дать вам список.

– И адреса – Ханна кивнула и встала.

– Спасибо профессор, вы только что дали мне карту.

Поздним вечером в участке Ханна сидела с распечатками семи объектов, семь оранжерей, первая из которых в часе езды. Вторую проверит Роджер, остальные на команду. В центре доски лепесток, он уже казался ей просто частью декора.

Глава 16 черновик

Он знал, что она будет там.

Эйми.

Имя простое, короткое, без заносчивости. Он произносил его про себя, беззвучно, с нажимом на мягкую гласную – Эйиимиии, будто пробуя её на вкус, как винтажное вино, которое пока нельзя открыть. Пока – нельзя.

Он следил за ней две недели. Этого было достаточно. Профили, сторис, заброшенный канал с беглыми обзорами на косметику. Она говорила в камеру как будто с лучшей подругой, делилась рецептами смузи и медитативными практиками. Ни одного слова о боли. Ни одного признака страха.

– Они думают, что страх – слабость, – прошептал он, стоя в темноте. – А ведь страх – это то, что делает их настоящими.

Он стоял у дерева, ночной парк был пуст. Только фонари, сочащиеся тусклым светом сквозь листву. Трава влажная, ботинки скрипят – ему нравится этот звук, он как предзнаменование, дыхание замедлилось, где-то глубоко, как перед прыжком с высоты.

Эйми подошла через пять минут после того, как он занял позицию. В наушниках, с рюкзаком за спиной, она шла легко, без оглядки, как будто в этом мире не было ни одного человека, способного причинить ей боль. Это и бесило. Это и возбуждало.

– Она идеальна, – прошептал он, – пока не сломана.

Он вышел из тени, медленно, не спеша. Она заметила его, только когда расстояние сократилось до пяти метров.

– Ой, извините, – вежливо, автоматически, как человек, не привыкший бояться.

Он улыбнулся. Настоящей, открытой улыбкой.

– Конечно. Это я виноват, не хотел мешать вам, Эйми.

Она вздрогнула. В глазах появилось не поддельное – удивление, тревога, попытка вспомнить.

– Простите, мы знакомы? вы… вы кто?

Он сделал шаг вперёд.

– Тот, кто следил за тобой, когда ты танцевала на вечеринке. Когда ты запутывала волосы в ленту. Когда ты писала, как любишь утро и траву под ногами. Всё это – для меня, Эйми.

Он видел, как она начала пятиться, в глазах – вспышка. Первый страх. Первый настоящий. Как у птицы, осознавшей, что клетка открыта, но за дверью – кошка.

– Я не знаю кто вы, но я вызываю полицию – Голос дрожал. – Сейчас же.

– Нет. Сейчас ты только приходишь. К себе настоящей. Ты не представляешь, как прекрасно ты будешь выглядеть в саду.

Он вытащил шприц, коротким движением, как дирижёр палочкой, попытался ввесть острую иглу ей в шею. Эйми увернулась, вскрикнула и ударила его рюкзаком. Тот факт что она побежала, ещё больше разжигало в нём пожар зверя.

–Мне некуда торопиться… ты уже моя.

Медленными шагами, словно она была заперта в клетке с ним он шел в её сторону, словно охотник уже подстреливший свою добычу.

Переулок. Почему они все выбирают эти узкие тупики домов. Он склонил голову на бок, тёмная длинная чёлка закрыла пол лица – Поймал, слышу ты говоришь о семье и молишь о жизни с ними, но кто поможет сейчас тебе.

Как птица разрушающая пространство когда её прижали к земле… царапаешься, бьёшься в огонии, но я тебя уже не отпущу. Рука – лезвие, игла вошла в шею как теплый нож в масло. Впрыск.

Тело выгнулось, пальцы дрожали в воздухе, как у куклы на последней сцене.

– Тихо, – шепнул он ей на ухо. – Это просто начало. Настоящее начинается позже.

Он уложил её на землю, бережно, будто младенца, затем поднял, держа крепко, но нежно. Запах её волос был реальным, человеческим и слишком живым.

Он почти застонал от желания.

– Ещё не время. Ты должна быть идеальна, я не ошибусь, как с предыдущими. Ты – останешься, в центре, на крюке. Как звезда.

Пока он нёс её через ночной парк, никого не было, ни камер, ни голосов. Только фонари. Только шорох листьев.

– Завтра ты проснёшься.

И всё начнётся.

Глава 17 черновик

Оранжерея находилась на востоке округа, у дороги которая исчезала в холмах, как сон, не успевший стать реальностью. За окном машины – дождь. Он не лился, а как будто сыпался сверху – не капли, а стеклянная пыль. Такой дождь впитывался в одежду, в кожу, глаза и мысли.

Ханна смотрела вперёд, сжимая руль чуть крепче, чем нужно, за последние сутки она не спала и трёх часов. В голове пульсировали фразы из отчётов, снимки, списки, схемы… и цветы.

Эти, чёртовы, цветы.

Адрес был найден в базе поставок редких семян. Имя владельца – Морган Блисс, бывший биолог, частный предприниматель, трижды подавал заявки на ввоз семян из Нидерландов и Японии. Последняя заявка касалась вида, похожего на тот, что вплетён в венок у убитой.

Оранжерея появилась внезапно: как корабль из тумана. Металлический ангар, приютившийся в ложбине между двумя холмами. Купол – мутное стекло, местами треснувшее, за такой состаренный вид стекла люди отдают по несколько тысяч долларов на amazon. Внутри, сквозь мозаичные отражения, виднелись силуэты пальм и кустов, как внутренности механизма, закрытого стеклом.

Она вышла из машины, воздух пах мокрой землёй, старым железом и тёплой плесенью. Было что-то неправильное в этой тишине – слишком густая, словно кто-то выключил мир на паузу.

Морган оказался старше, чем на фото. Серые волосы, вязаный кардиган, жесты – плавные, как у хирурга. Его лицо было открытым, но глаза… глаза всё видели.

– Чем могу помочь? – спросил он, когда Ханна показала удостоверение. – Я не выращиваю ничего запрещённого, если вы об этом.

– Нет. Но вы выращиваете редкие растения. Очень редкие.

Морган открытым жестом и заведённой за спину левой рукой пригласил Ханну пройти внутрь. Воздух – тёплый, влажный, будто заходишь в тело живого существа, стены запотевшие, капли стекающие по стеклу. Цветы в горшках – десятки, сотни. Яркие, вычурные, изогнутые, словно природа устала от симметрии и решила поиграть.

– Этот сорт, – Ханна показала снимок лепестка. – Вы выращивали такое?

Он прищурился.

– Похож, но нет – это гибрид. Очень похож на то, что однажды присылали в каталог, но я его не заказывал. Слишком капризен и гниёт без идеального режима. Выглядит красиво – но не живёт долго. Символично, правда?

Она кивнула, но не улыбнулась. Он продолжал:

– Я знаю пару мест, где могли бы выращивать такой. Но они в частной зоне, не для массового посещения. Люди, которые не афишируют свои коллекции иногда даже не зовут их «оранжереями». Скорее – садами.

– Можете отпраавить мне список? Имена? Координаты?

– Я могу. Но предупреждаю, – он наклонился, и на секунду его голос стал тише, как будто их подслушивали цветы. – Эти люди… не любят незваных гостей, так как вырщивают не всегда резрешённые растения.

Ханна посмотрела на венерин башмачок в стеклянной колбе, в его изогнутой чаше отражалась её тень.

– Мне не обязательно быть гостем, – ответила она. – Иногда я прихожу как дождь.

***

В машине она листала распечатку. Один адрес – вычеркнут. Второй – под подозрением. Третий – на побережье. Она чувствовала, как в ней что-то стягивается в комок, это место должно быть не для публики – это не бизнес.

Это убежище.

Если убийца где-то прячет цветы, выращенные для сцены – он делает это там, где его никто не тревожит.

Только не сегодня.

Глава 18 черновик

Сначала был холод.

Как будто кто-то положил ей руку на затылок – не руку даже, тень, холодную, бесшумную.. В такие моменты каждый начинает видеть в бездушных предметах силуэты и монстров. Эйми обернулась – никого. Только деревья, дорожка, фонарь с тусклой аурой, её пальцы судорожно сжали ремешок рюкзака. Она выдернула из одного уха наушник, второй остался, музыка играла фоном, нереально.

Она прибавила шагу. Бежать – значит признать, что боишься. А значит – не надо, росто иди. Просто…

Шаги. Позади.

Нет. Шорох. Нет.

Дыхание?

– мне это кажется…

Она разворачивается – слишком резко – и сердце, как нож, в горло. Стоит чужой силуэт.

Слишком близко.

– Ой.. звините. Вы меня напугали…

Он не отвечает. Только смотрит, секунды длились часами.

– Конечно. Это я виноват, не хотел мешать вам, Эйми – он назвал моё имя? в ушах зашумело и сердце молотками гулко долбило в висках.

– Простите… Мы знакомы? вы… вы кто? – Эйми попятилась назад, всё происходило в замедленном действии – Я вызову полицию. – голос сухой, натянутый, как леска. Она достаёт телефон. Руки дрожат, экран – мокрый, не реагирует, даже пальцы перестали слушаться. Чёрт, чёрт, чёрт.

– Ты не должна быть здесь одна, Эйми, – говорит он. Тихо. Так, будто они давно знакомы. Так, будто он прав.

Она делает шаг назад. Слишком медленно, в его руке появляется какой то предмет, тогда в ней что-то щелкает – бей и беги. Эйми ловко уворачивается от руки стремящейся в область шеи.

Удар.

Не рукой – рюкзаком. Изо всех сил. По плечу, по шее – куда получится. Секунда в её руках.

Она разворачивается и бежит, так, как никогда в жизни – это абсолютно не похоже на её эко пробежки в ленте. Колени вгрызаются в воздух, сапоги скользят по мокрой плитке, а сердце стучит как молот.

– ДЕРЬМО. ДЕРЬМО. НЕ ОГЛЯДЫВАЙСЯ.

Но она оглядывается.

Он идёт. Не бежит. Идёт.

Так идут те, кто знает – они всё равно догонят.

Разве можно пешком догнать убегающего человека, ощущение не парка, а на беговой дорожки. Эйми сворачивает в переулок, узкий и слепой.

– Нет-нет-нет.

Стена.

Она разворачивается. Хрип. В горле будто пыль.

Он стоит у входа. Молчит, чуть наклонив голову на бок.

– Пожалуйста, – шепчет она. – У меня семья. У меня есть мать, у меня есть брат. Я не сделала ничего…

– Я знаю, – он улыбается. – В этом и дело.

Он приближается. В его руке – что-то. Шприц?

Она бьёт ногой в мусорный бак, кидает в него бутылку. Промах. Он хватает её за запястье. Сила нечеловеческая, она царапается, кричит, пинается – почти не слышит своего голоса. Лишь своё сердце и шипение:

– Не бойся. Всё уже началось.

Укол. В шею.

Мир резко теряет резкость.

Тело – ватное, а в горле – железо.

Колени подгибаются. Он подхватывает её, почти нежно.

– Тише…

Последнее, что она слышит – это хруст своих собственных волос в его перчатках.

А потом – пустота.

Глава 19 черновик

Квартира была аккуратно убрана, чересчур, словно в ней никто больше не дышал. Ханна прошла внутрь не снимая куртку. В коридоре пахло моющим средством и кофе который давно остыл. Муж женщины, убитой три месяца назад – жертвы, чьё тело нашли у реки с красными цетами в волосах, сидел за столом и крутил в пальцах обручальное кольцо. Блестит, будто он его полирует каждый час.

– Мистер Фрейзер, – начала Ханна мягко, но без фальши. – Я знаю, что прошло уже три месяца, но мне нужно задать вам несколько дополнительных вопросов, у нас есть новые обстоятельства дела.

Он кивнул. У него были тонкие черты лица, уставшие глаза и то напряжение, которое возникает у людей слишком долго игравших роль «собравшегося».

– Она… Марта, не была той кого можно испугать, – сказал он. – Всегда смеялась над фильмами ужасов, даже про маньяков, часто повторяла «Если кто-то попытается меня похитить – я сожру ему ухо».

Уголки его губ чуть дрогнули. Ханна наблюдала, ни истерики, ни злобы, только медленное выгорание – как свеча, которой не дали догореть.

– Расскажите, всё. Даже то, что кажется неважным – Он кивнул, cделал глоток воды и поставил стакан обратно – точно в центр подставки.

– За неделю до того… она стала странной, тише и бесцветнее. Смотрела в окно, просыпалась ночью и была очень обеспокоенной. Иногда даже забывала в моменте мелкие вещи, так как не могла сосредаточиться. Я постоянно спрашивал, что случилось? – она сказала: «Он идёт». только и всего, я даже подумал не вызвать ли мне медицинских работников или просто записать ее к мозгоправу. Она ничего не хотела объяснять, потом – будто отрезало, опять стала прежней.

– А в день исчезновения?

– Ушла на пробежку, у неё был маршрут через лесной парк. Всегда один и тот же, телефон дома, как назло. Она говорила, что так голова отдыхает.

– Вы знали, что ей писали?

Он посмотрел на неё. Впервые – по-настоящему. Взгляд острый, почти колючий.

– Писали?

Ханна наклонилась вперёд.

– Анонимный аккаунт. За две недели – десятки сообщений, одни как дневник, другие – как… будто она с кем-то встречалась. Восхищения, нравоучения и угрозы. Мы думаем, что это может быть тот же человек, что фигурирует в новых делах.

– Почему вы не рассказали об этом раньше? – голос его был не резкий, скорее растерянный. – Я… я не знал.

Ханна кивнула.

– Вы не замечали странностей в доме? Кто-то мог проникать? Слежка?

Он сжал губы.

– Иногда я просыпался, а дверь на веранду была не закрыта до щелчка. Я думал – она, а может… не она.

Он развернулся к окну, посмотрел на мокрую улицу пустым взглядом.

– Я никогда не мог её защитить… и сейчас …

– Это не ваша вина, – сказала Ханна, но сама в это не верила. Вина в таких делах – как плесень, не видно сразу, но со временем она находит все щели. Когда она поднялась с кресла, он всё ещё держал кольцо. Как якорь горького напоминания.

– Вы не оставляли ее дома на ночь? – спросила Ханна у двери. Голос был чуть тише.

– Нет. Только однажды, я ездил к матери. Марта тогда простыла, осталась дома. Почему вы спрашивате, ей же не пять лет?

Ханна ничего не ответила. Она уже знала.

Убийца не ломал замки, не вламывался. Он ждал, приходил тогда, когда дом дышал тишиной, когда страх ещё не родился, но уже стоял за порогом.

На улице был дождь. Ханна шла, не надев капюшон и капли били по волосам, холодные и честные. Её ботинки шлёпали по лужам, как в детстве – когда ещё веришь, что если наступишь в самую глубокую, мир станет хоть немного интереснее. Она знала: он следил за Мартой заранее. Он следил и за Эйми.

Вопрос был не в том, кто следующий.

Вопрос в том, где он сейчас.

И не слишком ли поздно, чтобы успеть?

Глава 20 черновик

Он называл это теплицей, хотя это был скорее храм.

Место, где влажность не падала ниже 75% и каждый луч солнца регулировался вручную, как дыхание. Где цветы – настоящие, живые – соседствовали с телами. Почти живыми.

Он шёл по стеклянной дорожке между рядами. Вдох – сладкий, тягучий аромат нарциссов, фрезий, ренункулюсов. Выдох – чуть кисловатый запах антисептика и кожи. Внутри было тепло, но не уютно.

Он остановился у одного из крюков. Женское тело – обнажённое, обвитое лентами, подвешено аккуратно, под особым углом. Руки сложены на груди, волосы расчёсаны, зафиксированы, на спине – тонкие надрезы. Чистые, хирургические, из каждой раны – по цветку, осторожно вставленных, как в мягкую землю.