Возвращение домой

Ди Мершери

Возвращение домой

Глава 1

Я решила угнать самолет отца.

Хлопаю дверью автомобиля в этой странной ночи.

– Ты сама говорила, что надо тише.

Вадик, Серж и Рита недовольно поворачиваются в мою сторону.

– Я случайно, ладно?

Обхожу белый «крузер», вспоминая язвительные слова отца. Он назвал меня неудачницей, которой нравится производить фурор разными глупостями.

Пару недель назад по всем пабликам в социальных сетях разлетелись мои откровенные снимки. Пока я зажигательно танцевала в клубе на высокой сцене, зрители наглым образом фотографировали мое атласное нижнее белье, видневшееся из-под короткого платья.

Я – дочь влиятельного человека, одного из основателей крупной авиакомпании в стране. Мне непозволительно вести разгульный образ жизни, ведь репутация отца весьма страдает после каждой моей пьяной выходки. Однако, по последним данным, продажи авиабилетов возросли. Может, не стоит сбрасывать со счетов алкоголь?

Сегодня мне предстоит осуществить план мести. Для начала нужно тихонько зайти в особняк, где я провела несколько лет жизни со своими родителями. Трехэтажное здание из темного кирпича величественно прячется в ночной тьме. Досадно, что такое уютное гнездышко никогда не станет мне родным. Место, куда возвращаются дети, должно быть самым желанным и теплым. Жаль, что это не мой случай.

Выходим с Ритой на тропинку из брусчатки у дома. Точечные тусклые лампы на траве подсвечивают путь, а весенняя ночь подгоняет своей прохладой.

– Где здесь точно нет камер? – интересуется Рита. – Не хочу засветиться на ноутбуке твоего отца.

– Не бойся, ты не попадешь ни в одну из них. Засвечусь только я, – отвожу в сторону подругу, чувствуя ледяной ветер.

Сигнализацию во всем доме так и не починили, нам с этим крупно повезло. А вот камеры видеонаблюдения работают стабильно. Правда, их так много, что за каждую я не ручаюсь. Если подруга на какую-то из них попадет, у нее будут неприятности. Но она сама напросилась мне помочь, ей захотелось улететь в Европу на новеньком «эмбраере».

– А в доме точно никого нет? – хватает меня Рита своей холодной рукой.

– Кроме помощницы, которая крепко спит, никого.

Как же все просто, когда ты раньше здесь жила и у тебя есть ключи от всех дверей.

– Кристи! Нехило живут твои предки. Мой отец не решился бы променять единственный пентхаус на особняк. – Подруга подправляет свои короткие светлые волосы и хлопает глазами. – Напомни, почему мы не пришли сюда днем?

– Днем отец постоянно проверяет записи камер. А мне нужно, чтобы он их посмотрел утром.

В это время наш самолет уже будет идти на посадку.

Ночью особенно приятно совершать зло.

Звук поворота ключа, и мы тихонько входим вовнутрь особняка. Стены с картинами, темное дерево перил и окон окутывает вечное одиночество. Забавно, но я поклялась себе не переступать порог этого дома – и вот я здесь.

Отец так и не сознался, на каком аэродроме базируется парк малой авиации, – именно эти сведения мы и постараемся отыскать в его кабинете. Представляю физиономию папашки, когда он узнает, что я угнала его маленький самолетик в Европу.

– Он летчик?

Поднимаю голову на Риту, которая внезапно решила поинтересоваться моим отцом. Телефонный фонарик, которым я подсвечиваю бумаги на столе, слегка вздрагивает.

– Всю жизнь, – отчеканиваю, не вдаваясь в подробности.

Затхлость кабинета ударяет в нос, а позже присоединяется запах мебели. Родителей в городе нет, и комната не проветривается.

Чтобы ускорить дело, утонченная Рита тихонько обходит громоздкий стол из темного дерева, за которым отец всегда что-то записывает. Раньше, сидя здесь, он отчитывал меня, если я приносила из школы тройки. Комната вдруг покрывается еще более опасной мглой – все меркнет от воспоминаний.

– О, такая мягкая обложка. Это инициалы твоего отца, да?

В руке Риты зажат знакомый блокнот. Каллиграфическим шрифтом, напоминающим вензеля на кованых воротах, в нижнем правом углу выведены буквы «БПС». Блокнот принадлежит Багрову Петру Семеновичу, моему отцу.

– Ты нашла кое-что важное.

Узнаю обложку. На оборотной стороне записной книжки изображен маленький «боинг» модификации 757-200. Подушечкой пальца провожу по шероховатости от углублений штампа. Это мамин подарок отцу в день его рождения. «Эмбраер» появился примерно в то же время.

В луче телефонного света отцовские кривые буквы располагаются на странице, где типографской краской выведено «Первое января». Мой указательный палец двигается по строчкам, пока Рита держит смартфон.

– «Эмбраер» прошел регистрацию зимой… – начинаю с остановками. – А в феврале сформировалось расписание рейсов. В том месяце самолет дважды летал в Рим…

После последних слов прочищаю одеревенелое горло. Неужели отец купил себе частный самолет для поездок в Италию?

Мое молчание в неприятном осознании не дает воспринимать активный шепот Риты. На свету уже давно мелькают красные флаги с сигналами «стоп». Но сейчас я еще больше уверена в своих намерениях угнать этот самолет подальше от отцовской итальянской жизни.

– Ты это слышала? – Рита выводит меня из меланхолии.

Огонек в ее руке направляется в стену, где висит спрятанное в деревянную рамку изображение первого в истории самолета братьев Райт. Шорох – теперь и я его слышу.

– Опусти телефон, – шепчу, но уже поздно.

Свалившаяся коробка в гардеробной будит сонную морду. Кривясь от света, моя короткошерстная кошка еле открывает глаза. Почесывая ухо, она начинает недовольно мяукать.

– Тесси, замолчи!

Как давно я тебя не видела, маленькое чудище!

– Ты нас здорово напугала! – шепчет Рита, присматриваясь к кошке в неярком свете.

Прикрыв рукой рот, подруга резко отпрыгивает за мою спину.

– Не говори мне, что ты кошку испугалась.

– Это что за зверь такой, Кристи? Я хочу это развидеть. Пожалуйста, скажи ей, чтобы она не подходила, – тараторит подруга, уткнувшись мне в шею.

Я благодарна Рите, что она не пищит, как умалишенная. Все, кто встречают Тесси впервые, пугаются так, будто видят черта. Всему виной сходство породы ликой1 с оборотнем, мифическим существом.

– Она очень добрая. Не обращай на нее внимания, – пытаюсь утешить подругу. – И верни свет на стол.

– Хорошо, – соглашается Рита и неохотно направляет фонарик. Она не перестает поглядывать в сторону Тесси, которая уютно расположила свое тельце на ковре.

В худой морде кошки нет ничего аристократичного, чего не сказать о характере. Я мало кого могла убедить, но мое чудище воспитаннее любого вылизанного кота. Пробудившиеся ото сна светло-коричневые глаза наблюдают за нашей возней, отчего мурашки устраивают забег по коже.

– Ты уверена, что я не смотрю на дьявола? – настороженным голосом спрашивает Рита.

Тесси в этот момент показывает нам клыки, зевая от скуки.

– Не смеши меня. – Я быстро фотографирую последние записи в блокноте.

Поняв, что в кабинете делать больше нечего, мы тихо покидаем особняк. Громоздкий «крузер» Сержа мчится по направлению к аэродрому, о котором я прочитала в отцовских записях. Где бы я еще нашла эту информацию и сколько бы потратила на это времени, не попадись нам блокнот?

Небо за окном пытается превратиться в рассвет. Прислонившись к стеклу, не ощущаю хлестких ударов своих розовых волос по лицу. Не замечаю холода ледяного ветра и не слышу разговора Риты, Сержа и Вадика.

«Зачем я все это задумала?» – спрашиваю себя.

Наружу рвется желание доказать отцу, насколько мне тяжело. Я не могу ему простить свое детство и измену маме.

«Крузер» останавливается на стоянке маленького аэропорта. Навигатор больше не трещит. Высокие каблуки кожаных сапог глухо выстукивают сырой ритм, наступая на лужи. Я совершаю по-настоящему безумный поступок.

Охрана при входе даже не глядит в нашу сторону. Мужчина в жилете отдыхает на стуле. Мы проходим через металлическую арку и оказываемся внутри частного аэропорта, в котором нет ни одного посетителя. Пространство с кассой пустует, создавая тишину раннего утра, как и мягкие кресла зала ожидания. Слышен холодильник с напитками внутри. Он издает легкий треск – настолько здесь тихо. И только громкий голос Сержа нарушает это царство сна:

– Мы попали в фильм про апокалипсис?

Эхом раздается хохот ребят.

Я останавливаюсь у табло с расписанием рейсов, вспоминая цифры из отцовского блокнота.

– Могу вам помочь? – По стенам зала проносится еще одно эхо.

Поворачиваюсь к симпатичному молодому человеку.

– Да, пожалуй… Мне нужен «эмбраер» авиакомпании «КиЛайн», сегодня состоится рейс, – всматриваюсь в голубые глаза высокого парня, обращая внимание на фуражку в его руке. Вышитые на ткани золотистыми нитями крылья подтверждают мою догадку – передо мной пилот.

– Но здесь все принадлежит «КиЛайн», а точнее, его основателям, – разводит он руки в стороны, улыбаясь.

– Я дочь одного из тех счастливчиков, кому удалось поднять с низов эту авиакомпанию, – уверенно выпаливаю, но не удивляю его. – У меня задание на полет.

Симпатичный брюнет, кажется, узнал розововолосую героиню скандальных пабликов. Парень медлит с ответом, все так же не опуская уголки рта.

– Разрешите взглянуть на это задание?

– Я Багрова Кристина, – подхожу ближе. – Ответьте на вопрос, вы пилотируете «эмбраер»?

– До-пус-тим, – произносит он по слогам и слегка отводит голову.

– И работаете на моего отца, верно? Как и все здесь, с ваших слов.

– Так точно, работаю, – отвечает пилот.

– В таком случае принимайте задание на полет. Я приказываю лететь в устной форме. Этого, думаю, достаточно для исполнения.

Пилот, хмуря брови, молчит. Его поджатые губы говорят о явной неуверенности. Опустив голову, он глядит на свою фуражку.

– Помните протокол «КиЛайн»? Вы должны подчиняться любому члену семьи Багровых.

– Хорошо. Но мне нужен мой коллега. Один я не смогу управлять самолетом.

– Едем на борт. Ваш коллега, думаю, уже там.

Мое имя помогает мне оказаться внутри частного самолета. Не смущают низкие потолки и тесное пространство. Друзьям особенно нравятся кожаные кресла. Парни с разбега набрасываются на них, и каждый занимает свое место у иллюминатора. Пилоты ожидают разрешения на вылет, а мне неспокойно в этой медлительности.

– Мы скоро полетим?

– Меня зовут Арнас Летонус, – произносит пилот, с которым я столкнулась в аэропорту.

Мое внимание привлекает приборная панель с многочисленными непонятными кнопками.

– Полагаю, вы отменяете запланированный рейс?

– Здесь только мой рейс, понятно же. Теперь это и мой «эмбраер».

Осталось подумать, как официально оформить на него права.

– Летим, друзья! – восклицаю, поторапливая. – Летим-летим!

Однако разрешение еще не получено.

– Кристи, а почему здесь нет стюардессы? – подходит Вадик.

Закатываю глаза на глупую непосредственность.

– Потому что это частный рейс. Тебя нужно провести в туалет?

– И я думал, что полет будет на уровне… То есть никакого сервиса, Кристи? – теперь уже подскакивает Серж.

Каждый из нас четверых – заложник качественного обслуживания. Благодаря материальному благополучию наших семей, мы не ведаем, сколько можем потратить на одной только вечеринке. Избалованная молодежь во все горло вопит, что ей подвластно решение любых проблем. Прикрываясь чужим достатком, мы оживляем этот мир, заставляя его крутиться вокруг нас. А если понадобится самолет – нам его предоставят исключительно в лучшем виде. Но на самом деле мы – нули без палочек, пустое место, тупое поколение, не знающее, как справляться с трудностями. Только отберите у нас деньги – и мы не сможем даже обслужить себя.

Рита единственная молчит, посматривая в иллюминатор. Когда самолет начинает движение, мы с трудом хватаемся за сиденья кресел, чтобы не упасть.

– Занимайте места, – отдает приказ Арнас, мой новый знакомый.

Такое имя странное, но парень симпатичный.

Присев, ощущаю мурашки по телу – будто сама управляю этим самолетом. Несомненно, у моего папаши отличный нюх на хорошие лайнеры. Он предрек высокий спрос на рейсы, но позабыл, что его дочурка выросла и где-то по пути из детства растеряла тормоза. Она тоже может отдавать приказы, как сейчас, и ее будут слушаться.

– Горит табло «пристегнуть ремни», серьезно? – спрашивает Серж, мой сосед.

– Видишь, как трясет самолет. Лучше сделай это. Пристегнись.

«Эмбраер» поднимается в небо, и мое дыхание замирает. Ощущения сдавленности прекращаются только через несколько минут, и за окном показываются облака.

Серж так и не пристегивает ремни безопасности.

– Ты шикарна и войдешь в историю, – протягивает он, глядя мне в глаза. – Угнать самолет собственного отца… Горжусь!

Слова друга льстят, но долгожданную эйфорию от проделанного я не ощущаю. Несомненно, меня развеселит удивление отца, когда он узнает об угоне самолета. Как же печально, что на «эмбраере» он больше никогда не полетит к своей любовнице. Оставлю эту металлическую «птичку» себе в качестве извинений.

Раздается металлический щелчок – в радостном осознании победы открываю баночку сладкого газированного напитка.

Двигатели гудят. Самолет трясет из стороны в сторону, а потом вверх и вниз. Серж начинает нервировать, передавая мне свой страх.

– Это всего лишь ветер. Возьми «фанту», – вручаю парню банку с оранжевой этикеткой.

Успокоиться моему соседу все равно не удается. Серж очень «кстати» вспоминает случай крушения самолета, после которого уцелела одна-единственная девушка. Правда, ей пришлось выживать в диком тропическом лесу.

Я представляю себя в наших степях – на каблуках, говорящей с кротами. Делаю глоток газированного напитка и покидаю встревоженного собеседника, направляясь к пилотам.

– Что ты так смотришь? Мой отец заплатит за все это, – снимаю катышек со своей шерстяной кофты, что заканчивается чуть выше пупка. Мои длинные розовые волосы, на которые сейчас поглядывает Анрас, веселятся в потоках турбулентности.

– Чудачка! – говорит он, снимая наушники.

За окном проступают первые признаки непогоды в виде туч, и самолет ныряет в темную дымку.

– Кристи, тебе лучше присесть.

– Я тебя знаю. Видела как-то с моим отцом.

– Ты же слышала, что я только что сказал?

– Конференция! Вы летели в тот день на конференцию, я вспомнила. В Рим, да?

Арнас молчит. Небесные глаза с длинными ресницами могли видеть ее или даже слышать, о чем разговаривали мой отец и его женщина.

– Эта поездка не была рабочей, верно?

Пилот слабо усмехается, отводя взгляд.

– Ты хоть понимаешь, что натворила, угнав самолет своего отца? Ты забрала рейс, который принес бы доход в компанию.

– И что ты мне сделаешь?

– Посажу «эмбраер».

– Не посадишь. Я отдаю приказ пересечь границу.

– Я его не исполняю… Мы летим в нейтральной зоне.

– Нет, не смей, Арнас, – решаюсь назвать его по имени для убедительности. – Приказ должен выполняться, слышишь?

– На земле ты, возможно, мой босс. Но не в полете.

– Попробуй не подчиниться! – угрожающе выставляю указательный палец. Самолет продолжает раскачиваться, и я пытаюсь удержаться.

– Я так понимаю, вы с друзьями захотели по Европе погулять. Давай так, я завтра лечу в Лиссабон. Хочешь, возьму тебе столько побрякушек, сколько скажешь. Привезу любые…

Да он издевается!

– Арнас, от тебя всего лишь требуется посадить самолет на любом европейском аэродроме. Вы оставите «эмбраер» и полетите обратно другой авиакомпанией. Я оплачу билеты. Пожалуйста!

Компаньон Арнаса лишь изредка поглядывает на нас, не говоря ни слова.

– А что я скажу твоему отцу, когда он узнает, что я оставил тебя в незнакомой стране?

– У него достаточно средств вернуть меня домой. Если он, конечно, захочет.

– Ты не догадываешься, но мы уже давно развернулись и летим назад, – объявляет Арнас через некоторое время молчания.

Турбулентность прекращается, самолет выравнивается, а у меня начинает пульсировать веко.

– Не смотри так, твой отец приказал мне это сделать еще полчаса назад.

Все-таки папашка проверил камеры раньше запланированного. Хочется прямо сейчас катапультировать Арнаса в космос, а самой усесться за штурвал и повернуть «эмбраер» хоть на Антарктиду. Пальцы нервно выбивают ритм застрявшей в голове песни.

Приземлившись в Европе, я бы оплатила обслуживание самолета на аэродроме. У меня есть средства на его дальнейшее содержание, о чем я уверенно заявляю пилотам. Но эти двое будто меня не слышат, продолжая нажимать свои кнопочки.

С самого начала я собиралась лишь воспользоваться «эмбраером». Но все изменилось после того, как я узнала о полетах в Италию. Мне вдруг захотелось отнять отцовскую игрушку в наказание за предательство и за то, что он никогда не любил меня и не полюбит.

Угон самолета дал бы возможность доказать глубину моей обиды. Только вот «эмбраер» медленно приближается к столице, уводя все дальше от цели. Бунтарство возрастает с новой силой, хоть я уже давно не маленькая девочка.

– Во сколько тебе это все обойдется, представляешь?

И как только Арнасу духу хватает насмехаться надо мной.

– Не твое дело, пилот. Просто управляй своей железякой и подчиняйся своему боссу.

Глава 2

Несколько месяцев спустя

С вальяжной неохотой я едва передвигаюсь по салону пассажирского «боинга», пока не замечаю загоревшуюся кнопку вызова бортпроводника. Если еще кто-нибудь спросит, когда будет обед, я выпрыгну за борт. Ладони становятся влажными – как же не хочется подходить к пассажиру. На подготовке бортпроводников учили, что реагировать нужно быстро, иначе неизбежна внештатная ситуация. Итак, я ненавижу оказывать первую помощь, но, пока никто в рейсе не умер, поторапливаюсь к пассажиру на тридцать четвертый ряд.

Туман из белых облаков окутывает наш самолет. В салоне довольно тихо, пассажиры на своих местах. Аметистовый шарф снова сдвигается на шее. Поправляю приятную телу ткань и глухими шагами иду по самолетному ковролину. Брюки ровного силуэта облегают ледяные ноги, а заправленную рубашку бледно-фиолетового цвета хоть выжимай от влаги. Все из-за того, что я никогда не умела быть услужливой. И как только меня угораздило здесь оказаться!

Щеки царапает прохладный кондиционер. Обнаруживаю единственного пассажира на тридцать четвертом ряду.

– Чем могу помочь? – врываюсь в чужое пространство и выключаю надоедливый фонарь.

– А вы не торопитесь подойти. Знаете, сколько я жду? – Недовольный тон сбивает с толку. Парень смотрит на свои наручные часы. – Почти десять минут.

Самолет пять минут как выровнялся после взлета, еще куча времени до снижения. Я могла и не торопиться.

– Прошу прощения, но сейчас я была занята первостепенными задачами.

Только какими? Надо подумать.

Интересно, если он пожалуется на медленное реагирование, какое наказание за это ждет стюардессу?

Парень вытягивает длинные ноги, а потом неторопливо поворачивает голову. Раздраженный взгляд не остается без моего внимания.

– А вас не учили на подготовке, что пассажиру может потребоваться медицинская помощь? На рейсе 260 никто не заметил умершего в кресле, верно?

Я знаю, о чем он говорит. Об этом случае судачат до сих пор, несмотря на то, что прошло уже два года. В авиакомпании конкурента только на посадке обнаружили в кресле мертвого пассажира. Мужчина скончался из-за сердечного приступа. И кто знает, сколько времени он провел в таком состоянии.

На угловатом лице собеседника вижу неприятную желчь. Темно-карие глаза, в которых даже зрачков не видно, требуют подчинения. Я собираю всю смелость, чтобы не обращать внимания на высокомерие.

– Вам плохо? Могу принести аптечку.

Абсурд ситуации ясен и дураку. Пассажир жив, здоров и, как я вижу, ничего ему не угрожает.

– А вот если бы я задыхался, поперхнувшись костью от съеденной курицы? Вы бы уж точно не успели со своей аптечкой.

Я бы держалась за двадцать рядов подальше от такого пассажира. Мне и в голову не пришло бы тебя спасать.

– Мы еще не обслуживаем питанием. Вы ничего не ели.

– Или я неожиданно превратился бы в шарик после вашей еды, как тетя Мардж в «Гарри Поттере». – Парень делает загадочную паузу, я не могу удержаться:

– Не переживайте, из-за низких потолков вы бы далеко не улетели.

Как и я в тот день, когда мой план удрать в Европу не сработал. А теперь мне приходится стоять здесь и выслушивать сумасшедшего.

– Аллергия на глютен может вызвать отек органов, вы знали? Тогда авиакомпания разбиралась бы в суде из-за вашей халатности. А стюардесса, которой я сейчас все это говорю, не соизволит даже притвориться заинтересованной.

«Сколько фантазии!» – думаю я.

Этот парень морочит мне голову нравоучениями. Но он не первый и не последний. Я вынуждена постоянно слушать отца-летчика и его советы о том, как надо правильно поступать. Может быть, поэтому у меня золотая медаль после окончания школы и красный диплом университета. Счастья я все же не ощущаю даже со всеми наградами в музыкальных конкурсах. Зачем же сейчас мне выслушивать какого-то пассажира? Я не намерена отвечать за случаи, которые якобы могли произойти, но не произошли.

– Я вам скажу так, – начинаю медленно, чтобы захватить все внимание, приходится даже слегка нагнуться к собеседнику. – Молодому человеку тогда полагается сидеть дома, если у него проблемы со здоровьем.

Мои устойчивые каблуки разворачиваются, и я направляюсь в сторону передней кухни. Не собираюсь продолжать этот идиотский разговор, и пусть сам командир воздушного судна выходит в салон разбираться с пассажиром. Ведь это он, мой отец, наказал меня за угнанный «эмбраер» и заставил здесь работать. Петр Семенович таким образом обязал свою дочь выплачивать ему долг.

Дойдя до середины салона первого класса, неожиданно понимаю, что сегодня работаю в хвостовой части самолета. Недовольно цокнув, уверенной походкой иду назад. Только бы этот сумасшедший не перехватил меня снова. На пути появляется какая-то пассажирка и пытается что-то спросить.

«Извини, но у меня есть дела поважнее. Сегодня не твой день», – выставляю перед ней руку и прохожу мимо.

– Теперь я уверен, что самолетный кислород вызывает топографические промахи.

Ощущаю, как кровь разносит тепло к рукам и ногам. Мне уже совсем не холодно.

– Пожалуй, наш диалог исчерпал себя.

– По-моему, мы не договорили.

Что еще ему нужно?

– Через несколько минут мы будем раздавать еду и напитки, просьба оставаться на месте, – тараторю я, как робот.

– Кри-сти-на, – с явным удивлением пассажир читает мой именной бейдж и даже садится ровнее.

– Чем могу помочь?

В авиационной школе «КиЛайн» нас учили, что нельзя грубить пассажирам, ведь это вредит репутации компании.

Отец заставил меня пройти обучение по подготовке к лётной работе. И я до последнего утешала себя мыслью, что все это временно, что скоро он забудет дурацкую историю с угнанным «эмбраером» и оставит свою дочь в покое. Но кажется, командир воздушного судна планирует держать меня здесь долго.

– А где же розовые волосы, Кристина? – Пассажир выдает прищур и нахальную полуулыбку.

– Сейчас в моде такой оттенок, – показываю на свою аккуратную прическу.

Мне пришлось вернуть волосам светлый тон. Неестественные оттенки волос в авиакомпании недопустимы.

– Хорошо, – ухмыляется он.

Только сейчас замечаю, какой у этого пассажира противный хриплый голос.

– Я вот что скажу, – начинает он медленно. – Я – клиент, который всегда прав. А вы слишком грубы для такой работы. Кто вас сюда допустил?

Посильнее вдавливаю пальцы в мягкий текстиль кресла, за которое хватаюсь, как за последнюю соломинку терпения. В нервном напряжении хочется ответить, как я считаю нужным, а не как полагается по этикету «КиЛайн». Чтоб провалились все эти правила!

Однако нахожу силы произнести что-то нейтральное:

– Можете написать о вашем негодовании на фирменном бланке «КиЛайн». Мы вам ответим на указанный адрес.

– Что мне с этого бланка? Напишу, если после этого вас уволят.

Молчу. Гель-лак вот-вот порвет текстиль. Двигатели самолета дико рычат, озвучивая мое настроение. «Ну давай, вали меня, татуированный болван».

– Я так понимаю, ответа не будет. А что ты скажешь? Ведь нечего. Ты же героиня веселых историй, а это все, – обводит он пальцем салон самолета. – Это все не твоя стихия. Слишком скучно, да?

В следующую секунду пассажир с гадким выражением лица щелкает пальцем по своему подбородку, указывая на выпивку. Незамедлительно моя твердая ладонь совсем не ласково огревает щетинистую щеку. Я даже не сразу замечаю покалывания в руке.