Царский подарок

Дочь поставила перед ним кружку и тарелку с бутербродами.

– А ты?

– Мы уже позавтракали. Ты ешь, не торопись.

Маринин голос звучал ласково, и Разбегов успокоился. Раз веселая, значит, все хорошо.

Он жевал и думал о том, что будет делать днем.

Вчера кое-что нашел и даже сумел скачать на флешку. Пока все свежо в памяти, надо разобрать материалы и подумать, где еще можно поискать доказательства тому, что удалось установить ночью.

– Только не торопись с выводами, – сказал он себе и улыбнулся в кружку с чаем.

И в этот миг в его голове родилась – буквально как Афродита из морской пены – блестящая идея. Даже не идея, а гипотеза! Инсайт, случающийся только с гениальными исследователями. Когда из ничего, буквально из осколка факта вдруг вырастает чудо, которое называется научным открытием!

Конечно, при условии, что гипотезу удастся подкрепить неопровержимыми доказательствами. Лучше не доказательствами, а самим артефактом!

Это будет настоящая сенсация!

Научный мир ахнет и содрогнется!

– Йо-хо-хо! – воскликнул Савелий Игоревич.

– Дед! Ты чего? – испугалась внучка.

– Ничего, внученька! Просто сегодня встал с той ноги!

Гипотеза от краеведа Разбегова

Вчера она так и не позвонила следователю. Сочла, что ее активность может показаться подозрительной. С какой, вообще, стати вмешиваться? Сами разберутся.

Последнее утверждение, впрочем, нуждалось в подтверждении, а его-то как раз и не было. Почему полиция не проверяет, опечатана ли дверь? Почему с тех пор ее не вызвали на допрос? Не опросили всех соседей?

Она спрашивала у Валентины Самойловой. Та ни сном ни духом. Сказала только, что полицейские побывали в двух квартирах, и все.

И этим людям она собирается помогать? Только хуже выйдет!

А как насчет Чеченца? Хотя бы его в известность поставить. Квартира наверняка ему отойдет, значит, имеет право знать, что в ней теперь проходной двор.

Было около девяти вечера, когда она набрала его номер. Прозвучало два гудка, после чего он сбросил звонок и прислал сообщение: «Занят, перезвоню».

Занят в девять вечера? Да не смешите! Наверняка сидит в пивной с такими же, как он, вояками!

Саша рассердилась по-настоящему, поэтому отключила телефон и легла спать.

Вот прямо-таки взяла и легла! В конце концов, ничьих звонков дожидаться не обязана!

Из вредности на следующий день телефон она включила после обеда. Это было глупо, но обижаться так обижаться!

Ни неотвеченного звонка, ни сообщения от Чеченца не было, зато позвонил Савелий Игоревич.

Вообще-то Разбегов не планировал встречаться с заказчицей в ближайшие дни. Хотел разобраться в деле более тщательно, ведь звание ученого обязывало не спешить с выводами, а сначала все стократно перепроверить.

Однако терпеливость, как выяснилось, не была его сильной стороной. Савелий Игоревич еле дождался, когда закончатся лекции для заочников, и позвонил Смолиной на мобильник. Черт знает почему, но Разбегову захотелось поразить ее своим умением работать с источниками, продемонстрировать высочайшую квалификацию или, как любит говорить внучка, крутость.

С чего вдруг его так разобрало, Савелий Игоревич не анализировал. Где-то в подсознании мелькнула мысль, что на старости лет он вдруг возжелал славы и почета, но она была немедленно изгнана.

Все его труды только во славу отечественной науки! Только!

– Прямо сейчас приехать не могу, – огорченно сказала Александра, ответив на звонок. – На работе запарка. До какого часа вы сможете меня подождать?

– Ну…

– Я попробую закончить как можно скорее.

В ее голосе звучали умоляющие нотки, и Разбегову почему-то было приятно их слышать.

– Хорошо, но не позже шести.

– Спасибо огромное, Савелий Игоревич! Вы – лучший!

После этих слов Разбегов неожиданно ощутил такой прилив бодрости, что сразу углубился в работу, забыв пообедать.

Черт побери! А эта Смолина – хорошая девушка! Сразу видно, не вертихвостка какая-нибудь!

Пришла она запыхавшаяся. Торопилась, как видно. Уселась напротив и уставилась в ожидании.

Выдержав паузу, чтобы подогреть ее интерес, Савелий Игоревич прокашлялся и задал неожиданный вопрос:

– Что вы слышали о гербе Костромской губернии Павла Первого?

– Я всю жизнь была уверена: как дала Екатерина Вторая нашему городу герб, так он… до сих пор и есть, – растерянно ответила Саша.

– Отнюдь, мадмуазель, отнюдь, – потирая руки, произнес Савелий Игоревич.

Саша хотела поправить, давно, мол, не мадмуазель, но постеснялась прерывать монолог. В конце концов, это даже приятно.

– Все было несколько сложнее. Начнем с того, что до указа Павла об образовании Костромской губернии от двенадцатого декабря тысяча семьсот девяносто шестого года мы были просто наместничеством. Появилась губерния, появился и новый герб. По вполне понятным причинам Павел не особо чтил заветы своей матушки, поэтому герб придумал совершенно не похожий на прежний. Странный, надо сказать.

– А мне всегда казалось странным, что на гербе Костромы изображена галера «Тверь». С какой стати, вообще? Пошутила над нами?

– Вполне вероятно, – зашелся мелким смехом Разбегов. – Матушка Екатерина Алексеевна еще та шутница была. Однако, скорей всего, не слишком заморачивалась с этим делом. Но Павел, поверьте, заморачивался еще менее. Вот смотрите.

Савелий Игоревич повернул к ней экран монитора. Саша взглянула на изображение. Герб как герб. Видела похожие, и не раз. Разделен на четыре поля. Два желтых по диагонали пустые. Другая диагональ – вверху красный, внизу зеленый. В красном квадрате – странный с широкими концами крест, а в зеленом – перевернутый полумесяц.

И что?

– Вижу на вашем челе мучительные раздумья, – заметил Разбегов и снова зашелся смехом.

И чего он так веселится?

– Налюбовались? – отсмеявшись, спросил Савелий Игоревич.

– Ну… вроде… Нет, постойте. Этот крест… он чудной какой-то.

– Верно. Чудной, потому что по форме похож на мальтийский. Павел Первый, да будет вам известно, был провозглашен Великим магистром Мальтийского ордена.

Саша посмотрела на изображение еще раз и вдруг поняла:

– Павловский крест?

– Совершенно верно. А насчет «золотых полей» не догадываетесь?

– Эти два желтых?

– Так точно. А «рожок вниз» – это полумесяц, разумеется.

– Ну, хорошо. А какое отношение герб…

– Да самое прямое, мадмуазель! – прервал ее Разбегов. – Именно в гербе все и дело!

– Не понимаю.

– Сейчас объясню.

Савелий Игоревич поерзал на стуле, по-видимому, предвкушая увлекательное времяпрепровождение, и посмотрел в сторону чайника.

– Не хотите?

– Спасибо. Выпью с удовольствием, – кивнула Саша, радуясь возможности наконец вручить свои дары. – Я ведь к вам не с пустыми руками.

Увидев печенье и конфеты, Савелий Игоревич пригорюнился.

– Дочь запретила сладкое. Угроза диабета, говорит.

Взглянул еще разок и залихватски махнул рукой:

– А давайте! Уж больно завлекательные коробочки!

Так, прихлебывая чай вприкуску с печеньем и пастилой, Саша узнала, что случилось в славном городе Костроме в марте тысяча восемьсот первого года от Рождества Христова.

– Николай Иванович Кочетов, тогдашний костромской губернатор, был личностью противоречивой. С одной стороны – бравый военный, дослужившийся от прапорщика Измайловского полка до подполковника, кавалер орденов Святого Владимира, Святой Анны, командор ордена Святого Иоанна Иерусалимского, и, кроме всего прочего, женатый на сестре сподвижницы Екатерины Второй Екатерины же Романовны Дашковой Нине Петровне Хрущевой. А с другой – назначенный на должность уже при Павле Кочетов полным доверием не пользовался.

– Почему?

– По разным причинам, которые мы смело можем оставить за скобками нашего разговора. Но для лучшего понимания личности Кочетова все же скажу, что супруге своей он изменял и наконец бросил ее с пятью детьми на произвол судьбы, а сам стал жить с женой городничего. Каков?

Саша развела руками. Все, мол, ясно с этим Кочетовым.

– Важно другое – Николай Иванович жаждал привлечь внимание императора и, так сказать, выслужиться. Желание вполне объяснимое и даже похвальное.

– Да уж, – хмыкнула Саша.

– Не судите, да не судимы будете. Управление губернией, знаете ли, требует определенной политической изворотливости. Но сейчас не об этом, а о том, что в качестве повода для того, чтобы явиться императору на глаза, был придуман подарок.

Савелий Игоревич шумно втянул в себя горячий чай и задумчиво запихал в рот сразу две пастилки.

«Ну, будет ему от дочери на орехи», – подумала Саша и улыбнулась в чашку.

– Накануне того дня, как губернатору пришла в головушку идея подарка, в Ипатьевском монастыре обнаружили старую – конца четырнадцатого века – рукописную книгу. Это были переписанные евангельские тексты, среди которых наиболее хорошо сохранились Послания апостола Павла. Слышали о таких?

Саша помотала головой.

– Почитайте на досуге. Весьма поучительно, поверьте. Особенно полезна глава тринадцатая из Первого Послания Коринфянам.

– А что в ней?

– Прочитайте. Вам понравится.

И взглянул хитро.

«Мутит чего-то», – подумала Саша и не стала расспрашивать.

– Так вот. Именно в тот момент, когда об этом узнал губернатор, возникла идея подарка. Хотя, если честно, идея принадлежала не ему, а Афанасию Федоровичу Тухачевскому, предводителю костромского дворянства. Заключалась идея в следующем: Послания апостола Павла заново переплести и подарить императору.

– Неплохо.

– Весьма неплохо, однако, главная ценность подарка заключалась не только в старинных текстах, но и в переплете. О! Это мыслилось как подлинное произведение искусства. Задник – поверх дорогой кожи золотая пластина с чеканкой, изображающей виды Костромы, а спереди, тоже на золотой пластине – тот самый герб. Вместо желтого, как вы уже поняли, – золото, красное и зеленое поля – эмаль, а вот крест и полумесяц представляли собой искусно подобранные – одного размера и цвета – и тесно уложенные бриллианты.

– Ничего себе!

– Герб занимал всю поверхность книги и, по мысли авторов, сам по себе являлся произведением искусства. Если честно, то особого искусства там не было, потому что изображение на гербе было довольно примитивным, но все вместе да с такой начинкой внутри являло собой вещь, достойную российского императора. К тому же размер книги был немалым. Чуть меньше, чем современный формат А-три.

– Солидно.

– К тому же объемно, – поднял палец Разбегов. – Рукописные тексты были написаны на толстых листах, с виньетками, с красной строкой – в общем, получилось нарядно.

Савелий Игоревич с сомнением поглядел на следующую конфетку, подумал и сунул в рот.

– Нарядно-то нарядно, вот только эта бездна стараний оказалась абсолютно бесполезной. В ночь, когда подарок выехал наконец в столицу, стало известно о смерти государя-императора. Это случилось в марте тысяча восемьсот первого года.

– И куда же он делся, этот подарок?

– Вернулся обратно. Успели догнать, слава богу.

– И?

– Что и?

– Дальше что было?

– А вот этого, мадмуазель, никто не знает. Тайна, так сказать, покрытая мраком. Вся эта история описана секретарем губернатора неким Пузыревым, но о дальнейшей судьбе книги он не упоминает. Ни единым словом.

– Не может быть. Неужели не осталось никаких следов?

– Ни единого, представляете?

– Нет, не представляю!

Это прозвучало так возмущенно, что Савелий Игоревич счел нужным отставить чашку с чаем.

– Знаете ли вы, что такое восемнадцатый век?

– Уже девятнадцатый.

– Все едино. Тогда не было информационных систем.

– Это я понимаю, но речь идет о подарке императору. Это же… ну… не иголка в стоге сена.

– Наверное, они все жалели, что подарок – не иголка. Судите сами – как он мог быть расценен при новом императоре?

– Да что особенного! Царю все подарки дарят!

– Это вам как человеку двадцать первого века кажется, что ничего страшного случиться не могло. У людей того времени было совершенно другое мышление. Само существование этого подарка могло всех инициаторов поставить под удар.

– Но этого не случилось? Никто из них не пострадал?

– Слава богу, нет, но, возможно, именно потому, что книга исчезла. Окончательно и бесповоротно.

– Подождите, Савелий Игоревич, – наморщила лоб Саша. – Вы что хотите сказать? Книгу просто уничтожили?

Разбегов пододвинул чашку и стал мешать чай ложечкой.

– Честно говоря, не знаю, что ответить. Два дня назад я был убежден, что вы напали на след именно этого печально знаменитого подарка. Потом меня стали терзать сомнения, не морочу ли я вам голову. Вдруг его в самом деле не спрятали, а уничтожили? Нет, текст наверняка остался. Когда-нибудь найдется. А вот саму книгу… Бриллианты – в колье для губернаторши, золото – в переплавку. Да наверняка так и было! Иначе почему эта тема – даже просто тема – за два с гаком века нигде не всплыла?

– Тогда как в псалтири появились эти записи про павловский крест и золотые поля? Вы же только что их расшифровали!

– Это лишь гипотеза. Полет фантазии старого краеведа.

– Ерунда! Уверена, что речь идет о том самом подарке! А это значит, что хозяин псалтири знал о нем!

– Возможно, но не факт, что он существует до сих пор.

– А зачем тогда писать?

– Не знаю.

– Знаете, Савелий Игоревич! Тот, кто сделал запись, был уверен, что книга сохранилась, и пытался ее найти. Или нашел!

– Ну и где же она тогда?

– Он ее перепрятал. А записи – ключ.

– К тайнику?

– Почему нет?

Порозовевший от горячего чая и споров Разбегов посмотрел на Сашу со снисходительной симпатией.

– Эх, мне бы ваш азарт лет сорок назад, я бы докторскую диссертацию защитил. Даже две. Жару не хватило, а может, ленив был. Потому и сижу теперь на хлебе и воде.

Саша украдкой взглянула на костюм Савелия Игоревича и незаметно усмехнулась. Тысяч пятьдесят, не меньше.

Разбегов что-то уловил в ее лице и рассмеялся.

– Не смотрите на прикид, как выражается внучка. Это все не мое. Дочь отдала. Так сказать, перешло по наследству от зятя. Он толстеет быстрее меня, и я успеваю донашивать его вещи. Гордость при этом страдает, зато вид имею приличный.

– Простите, Савелий Игоревич, не хотела вас смутить.

– А вы и не смутили.

– Так что вы посоветуете?

Разбегов стал серьезен.

– Как раз не торопиться. Я, конечно, не оракул, но мне кажется, что, поверив первой попавшейся гипотезе, вы зря потратите время.

– Разве гипотезы не надо проверять?

– Но вы же не ученый! У вас нет для этого никаких ресурсов! Нет времени сидеть в архивах и чахнуть над пыльными манускриптами. Вы же, кажется, автомобили чините.

– Чиню, но…

– Вы простите меня, Александра, но мое время истекло. Пора бежать на лекцию.

– Да, конечно. Еще раз спасибо, Савелий Игоревич. Вы мне очень…

Она даже не успела закончить фразу. Не глядя на нее, Разбегов выскочил из-за стола и припустил к двери, нервно поглядывая на экран телефона.

Это было настолько неожиданно, что Саша еще пару минут сидела в кабинете, пытаясь понять, почему он сначала не попросил выйти ее.

Казалось, сейчас он вернется, чтобы попрощаться и закрыть кабинет, но за дверью было тихо.

Наконец, решив, что все имеют право на тараканов в голове, она вышла в коридор, заметив в замочной скважине ключ, заперла дверь, на выходе сдала его вахтеру и неторопливо пошла вдоль набережной.

Дойдя до маленькой кофейни с видом на Волгу, Саша забралась за самый дальний столик и махнула рукой, подзывая официанта.

– Принесите, пожалуйста, какое-нибудь длинное блюдо. Мне нужно подумать, – глядя в меню, попросила она.

– Для подумать рекомендую мороженое. Оно как раз самое длинное. Все остальные десерты обычно съедаются за минуту.

Саша подняла глаза. Официант был исключительно серьезен. Она оценила.

– Тогда три шарика пломбира и шоколадный топинг, – улыбнувшись, сказала она.

Кивнув, официант удалился и буквально через две минуты вернулся с заказом.

– Быстро вы, – удивилась Саша.

– Чтобы мысль не успела убежать, – невозмутимо ответил тот.

Потихоньку поедая мороженое, Саша думала о неадекватности поведения Разбегова. Сначала буквально заразил ее своей версией насчет подарка императору, а потом с той же горячностью стал уговаривать в нее не верить. Да еще и сбежал от нее. Как будто испугался чего-то.

Возможно, это объясняется обычными странностями старого человека? Загорелся, потом подумал, что гипотеза шита белыми нитками, поэтому не стоит убеждать в ней доверчивого дилетанта?

Наверное, так и есть. Тогда почему ей кажется, что Разбегов поверил в версию, будто фразы «павловский крест» и «золотые поля» относятся именно к неудавшемуся подарку?

Она съела мороженое до последней, уже растаявшей капли и с сожалением отодвинула креманку.

– Что-нибудь еще? – незаметно материализовавшись за спиной, спросил официант.

– Можно кофе? – взглянула она снизу вверх.

– Сливки? Сироп?

– Черный без сахара, – ответила Саша и уже не удивилась тому, с какой скоростью парень выполнил заказ.

Надо оставить чаевые. Прямо горит на работе.

Настроение неожиданно так улучшилось, что она вдруг подумала: «А на Чеченца обижаться не стоит. Похоже, нормальный мужик».

Из окна соседнего кабинета Разбегов видел, как уходила Смолина, и похвалил себя за то, что догадался вовремя прервать разговор. В конце концов, он выполнил заказ: объяснил смысл найденных слов. Большего барышня не просила, а стало быть, он не должен ничего рассказывать. Даже если дамочка надумает проверить гипотезу, далеко ей не забраться. Да и зачем красивой женщине вся эта докука? Как она там говорила? Хочет узнать, почему усопший хранил псалтирь? Да мало ли почему! Псалмы любил почитать на досуге, вот и весь сказ! Для скучающей дамочки этого достаточно.

Савелий Игоревич вернулся в кабинет и сел за компьютер.

Его просто распирало от желания углубиться в удивительную историю «неслучившегося», как выразился Пузырев, императорского подарка.

Только он сможет раскрыть тайну книги.

Эта работа не для любителей, а для профессионалов высочайшего уровня.