Игры, опасные для жизни

– Как же не крал? А в руках у тебя что такое? – не унималась тётка.

– Что случилось? Что? Опять кого-то обчистили? Куда только милиция смотрит? – зеваки уже заинтересовались инцидентом.

Создалась толпа возмущенных граждан, жаждущих расправы над воришкой. Люди расталкивали друг друга локтями, чтобы лучше рассмотреть действо.

Неожиданно перед Толиком возникла девчонка лет двенадцати с копной чёрных вьющихся волос.

– Заткнись. Что кричишь? – громко заорала она, становясь рядом с Толиком.

Толстая тетка захлопала глазами от неожиданности.

– Твой, что ли помидор? Так и ешь сама! – девчушка дерзко выхватила красный зрелый плод из руки Толика и бросила под ноги обалдевшей тётке. – Ой, извините, уронила, – смеялись глаза малолетней хулиганки.

Толпа, поняв, в чём дело, стала расходиться. А тётка, посмотрела на свои, испачканные остатками помидора тапки и завопила с новой силой:

– Безобразие! Караул! Обобрали! Унизили! Ворье проклятое!

Но её уже никто не слушал, а нахальная девица уже скрылась с глаз долой.

– Пойдём отсюда. Я тут рядом семечками торгую. И эту жабу я знаю. Она только с виду добренькая, а палец в рот клади – откусит!

Вихрастая незнакомка тащила за собой Толика, крепко сжимая его ладошку.

Спасительница подвела мальчика к своему торговому месту. Аккуратно насыпала семечки в два разных по величине стаканчика и, видимо разные по цене и ловко начала скручивать из газеты пакетики для своего нехитрого товара.

– Ты как здесь один оказался? Такие маленькие одни не ходят. Где твои родители? – она смотрела на Толика своими чёрными, как уголь, глазами.

– Я не знаю. Я маму ищу! – пожал плечами мальчик.

– Потерялся, что ли? – с интересом уставилась на него девочка. – Погоди, с тобой всё в порядке? – Она протянула руку к его голове. И, дотронувшись, тут же отдёрнула, словно обожглась. – Ого! Да ты как печка горячий!

– Я вчера мороженым объелся, а мне нельзя много. Вот и заболел, – Толик бессильно присел на корточки, и девочка тоже опустилась рядом.

– Ты откуда? – спросила она.

Девочка вызывала у Толика симпатию, и ему очень хотелось с ней подружиться.

– Я в Солнечном, живу, с отцом. Я до города на автобусе ехал. Здесь у меня мама живёт. Она скоро уезжает. А я хочу к ней. Она без меня не может уехать. Меня отец не хотел к ней отвезти, как я не просил, вот я и убежал. Вчера убежал. Только не смог найти её дом.

– Где же ты ночевал?

В глазах новой подружки танцевали развесёлые бесята.

– Да на пляже, под топчанами, – Толик глубоко вздохнул.

– Ну, ты, брат, даёшь! Молодчина! И не испугался один то на пляже быть ночью! – похвалила девочка.

– А что бояться? Я к маме очень хотел. Я должен её найти, – Толик задумчиво чертил в пыли прутиком домик.

– Уважаю. Конечно, мать – это святое. Меня Марина зовут, а тебя?

– Толик, – мальчик подрисовал на картинке взявшихся за руки человечков.

– Ну ладно, Толик, тебя лечить надо, – деловито изрекла Марина и, поднявшись, мгновенно убрала свой товар в хозяйственную сумку. Взяв за руку не сопротивляющегося мальчика, она повела его за собой, – ко мне домой пойдём, нельзя тебе одному бродить.

Она торопилась, и сумка с каждым сделанным шагом хлопала её по ноге. А Толик был рад, что рядом с ним эта деловитая и добрая Маринка.

Шли недолго.

– Вот мой дом, – девочка показала рукой на двухэтажное старое кирпичное строение, – я на втором этаже живу.

Они поднялись вверх по лестнице, и Маринка раскрыла перед ним дверь обитую коричневым прохудившимся дермантином.

Квартира была небольшая. Две смежные комнаты и кухонька с огромным деревом в кадке в углу у окна. Было удивительно, как оно, это дерево вообще сюда поместилось. Ведь его пышная крона упиралась в самый потолок.

Маринка усадила мальчика на табурет под диковинным растением, водрузила чайник на плиту и зажгла горелку. Затем она выставила на стол сахарницу, открыла холодильник и долго туда смотрела.

Наконец, извлекла из его недр майонезную баночку с оставшимся на дне мёдом. Налила Толику чай и заставила съесть несколько ложечек мёда.

– Тебе аспирин нужен, – она сбегала в комнату и притащила коробку с медикаментами. Как фокусник из шляпы извлекла оттуда такую полезную вещь как термометр и сунула его Толику под мышку.

– Ого! – минуты через три удивленно воскликнула она, вытягивая градусник. – Да у тебя тридцать девять, а аспирина, как назло, нет.

Маринка отвела своего нового друга в комнату и уложила на старый скрипучий диван. Заботливо укрыв его толстым пуховым одеялом, она распахнула шифоньер и стала проверять все карманы висевшей там одежды. И вскоре поиски её увенчались успехом, она извлекла деньги из кармана старенького, видавшего виды, плащика.

– Ну вот! – радостно воскликнула девочка. – Ты лежи, а я скоро вернусь! До аптеки добегу и сразу обратно. Ты не удивляйся. Если бы я не нашла деньгу, то мать найдёт и пропьёт, а так хоть на дело, – Маринка подмигнула ему и как резвый козлёнок ускакала, хлопнув на прощание дверью.

Вернулась она довольно быстро и сразу дала ему выпить лекарство. Затем насильно заставила прополоскать горло, очень напоминая сейчас маму.

Она крутилась возле него, как заводной волчок, излучая добрую энергию, и Толику действительно стало легче. Он повернулся на бок, зарылся в пушистую теплоту одеяла и провалился в сон.

…Лысый вошёл и уселся напротив Ивана в кресло. Вид Грекова вселял в него страх. Уж кому, как ни ему знать, на что хозяин способен в ярости. Но тот лишь угрюмо взглянул на парня.

– Что делать будем? Шумиху поднимать не хочется. Нужно оставить у дома Лидки людей и хорошо бы поездить по городу. Фотографию Толика взять. Может, кто его видел? На рынках, в столовых. Должен – же он где-то есть, спать, чёрт возьми!

– Сделаем. Это не вопрос. Мальчишка никуда не денется!

Глава одиннадцатая. Ниночка.

Ниночка не находила себе места. Делать ничего не хотелось. Не было желания ни смотреть телевизор, ни слушать музыку. Достав с книжной полки один из романов, она легла на диванчик с твёрдым намерением отвлечься от тревожных и неприятных мыслей, роящихся в голове стайкой назойливых мух.

Однако, прочитав, пару страниц любовного чтива она, вдруг, поняла, что это повествование, вместо того чтобы усмирить тревогу, лишь увеличивает её.

Пишут книжечки про идеальную любовь, а где она? Нет её в жизни. Это же ясно как божий день!

Она раздражённо отбросила книгу в сторону и та упала на пушистый ковёр, словно подраненная пичуга беспомощно распахнув свои крылья-страницы.

Девушка откинулась на мягкие подушки и прикрыла глаза. И стазу же четкие, реальные картинки недавнего прошлого заняли законное место в ее голове. Разве так Ниночка представляла свою жизнь?

Когда стремительно закрутился их любовный роман с Иваном, она и подумать не могла, что это лишь иллюзия, мираж счастливой жизни. Тогда, вначале, он был любезен с ней и предусмотрителен. Исполнял любое её желание. А потом предложил работать няней у его сына.

А она, дура, поняла это его предложение, как хороший знак. Разве кто знает наперёд, как жизнь повернётся? А вдруг и ей улыбнулось бы счастье стать хозяйкой этого большого прекрасного дома? Возможно, так и сложилась бы её жизнь, но мальчишка всё испортил. Ну, кто его просил убегать? Кто?

– Как сегодня он её обозвал? Дурой? И ни на что не годной? – вспоминала Ниночка утреннюю речь Ивана. – Она закусила зубами пухлые свои губки так, что сделалось больно и снова слезы, солёные, неподдельные, покатились по ее щекам.

Девушка, подгоняемая собственной обидой, вскочила с места и мягко, по-кошачьи ступая, подошла к висящему на стене овальному зеркалу.

Едва не упираясь лбом в поверхность стекла, она внимательно разглядывала собственное лицо. И, не найдя никаких изъянов во внешности, решительно вытерла слёзы ладонью и, тряхнув белокурой чёлкой, подумала вновь, что напрасно Иван так груб с ней.

Какая же она дура? Вовсе нет! Скоро он убедится в этом! Ему придётся считаться с ней! Возможно, скоро её положение в этом доме изменится. Только бы с мальчиком всё решилось быстрей, так или иначе.

Ей самой стало страшно от жестокой мысли, закравшейся в голову. Как это – так или иначе? Что если с Толиком на самом деле произошло нечто ужасное, и его нет больше в живых? Малыша ей было действительно жаль. У мальчика был спокойный нрав и покладистый характер. Он не приносил ей особых хлопот!

Ниночка зябко передёрнула плечами, словно откуда-то повеяло холодом, и потуже запахнув халатик, невольно вспомнила тот страшный вечер, когда решила провести очередную ночь с Иваном и шла к нему в прекрасном настроении. Как хорошо, что она успела тогда остановиться, едва не открыв дверь в его комнату…

Громкие спорящие голоса заставили её замереть и задуматься, как поступить, дабы не обрушить на себя праведный гнев Грекова.

Мешать какому-то очередному важному разговору, не стоило, но из любопытства она решила послушать, с кем он беседует, не подвергая себя опасности. Искушение быть в курсе событий было столь велико, что она припала глазом к дырочке замочной скважины.

Сначала она не увидела ничего интересного. Лишь Ивана, меряющего шагами комнату и нервно курящего Лысого, сидящего в кресле и стряхивающего сигаретный пепел в пепельницу на журнальном столике.

Ниночке, правда, удалось рассмотреть лежащие в беспорядке на белой матовой столешнице фотографии.

– Вот, сука, уехать она, видишь ли, хочет со своим хирургом, идиотом, да ещё Толика забрать! – Иван наклонился, взял несколько снимков и принялся внимательно их рассматривать. – Дура! Она думает, что от меня так легко избавится!

В сердцах бросил фотографии обратно на столик, но те соскользнули и рассыпались веером по полу.

Лысый наклонился, подобрал с пушистого ковра одну карточку, и некоторое время смотрел на снимок, где Лида садится в машину Стаса, целуя его.

Чувствуя затылком сверлящий взгляд Ивана, он боялся сказать хоть слово.

– Что, не знаешь, что нужно делать? – Иван злобно усмехнулся. – Тебя учить надо? Хорошо, я тебя научу, как это прекратить! И чтобы эти двое голубков перестали ворковать навсегда. Самое лучшее, что можно придумать, это подрезать тормозной шланг в машине этого юркого докторишки. Сделаешь все как надо!

Иван, резко повернулся и пошёл к двери, с намерением удостовериться в конфиденциальности разговора.

У Ниночки точно оборвалось что-то внутри от дикого животного страха. Она летела по коридору, не чувствуя собственных ног и через пару секунд оказалась уже у своей двери, благодаря бога за то, что она открывается бесшумно.

Проскользнув в комнату и закрыв за собой дверь, она еще некоторое время стояла, прижавшись к ней спиной. И ей казалось, она слышит бешеное биение своего сердца. Лишь через пару минут, придя в себя, девушка бессильно опустилась на мягкий ковёр, чувствуя, что ноги, вдруг сделавшись ватными, совсем не держат её.

Она с ужасом представила, что было бы с ней, если бы Иван обнаружил её, подслушивающую, за дверью.

Только через час она пришла в себя и в голове ее вновь возникли слова, сказанные Иваном.

– Что же это они надумали? – мысли бешено отплясывали в ее голове сумасшедший танец. Она старалась их отогнать, но они вновь возвращались на круги своя.

Речь, несомненно, шла о Лиде, бывшей жене Ивана. Предчувствие надвигающейся грозы не оставляло девушку. Но поскольку это касалось её, лишь в малой степени, Ниночка заставила себя успокоиться и выкинуть прочь из головы чужие заботы. Однако в ту ночь она заснуть так и не смогла.

А уже через пару дней в оставленной в кресле газете, она обнаружила статью об аварии на дороге и сразу всё поняла. И ей стало жутко при мысли о том, Иван Греков так жесток и так скор на расправу.

…Теперь, лёжа на диване, закинув руки за голову и уставившись вверх, исследуя взглядом потолок, Ниночка размышляла о том, что случайно подслушанный разговор может быть козырным в беседе с Иваном. Но она не исключала и возможности, что подобное раскрытие карт о собственной причастности к случившемуся, может обернуться для неё плачевно.

Мысли путались, и в ее бедной головке царил полнейший хаос. Чувство тревоги всё разрасталось. Хотелось немедленно что-нибудь предпринять. Не было сил вот так просто лежать и страдать.

Будто огромный червь поселился в ней и сейчас пожирал её изнутри. Ещё немного времени его коварной работы – и от Ниночки останется пустое место…

Почему Иван с ней так поступает? Что от него можно ожидать в дальнейшем? Мысль была стара как мир. И она сама знала ответ, хотя и не желала, себе в этом признаться.

Еще немного и Греков выбросит её из своей жизни так легко, как отправил бы на свалку, надоевшую ненужную вещь.

Становилось темно, Нина встала и включила светильник. Резкий свет заставлял жмуриться и Ниночка, передумав, выключила его, вновь погрузив комнату во мрак. Затем, вернувшись к диванчику, зажгла свет торшера.

Все вокруг осветилось мягким зеленоватым сиянием, оставив темными лишь углы комнаты. Ниночка подошла к окну и, распахнув его, устроилась на подоконнике, вдыхая нежный аромат свежести сада, мгновенно заполнивший комнату.

Ее все чаще стали посещать мысли, собрать вещи и уйти отсюда, продолжить учёбу и жить как все. Выйти замуж, родить детей…

Почему, черт возьми, нет? Но она всегда отгоняла эти мысли прочь, слишком сильна была привычка жить беззаботно, ни в чём не нуждаясь. А уйти – значило шагнуть в неизвестность.

– Родить детей! – эта важная мысль, промелькнув в сознании, не спешила уходить. И Ниночка тут же уцепилась за неё как утопающий за спасительную соломинку.

Ведь она действительно может родить Ивану ребёнка. Своего-то мальчишку он любит, хоть тот и чудаковат и способен выделывать время от времени разные кренделя.

Почему бы и нет? Этим рецептом пользовались сотни женщин всех времён и народов…

Всё, казалось бы просто, да только не совсем! Вся загвоздка в том, что она-то не беременна. Хотя, ведь можно и соврать! Пока соврать, а там видно будет!

На душе стало легче. Хотя эта идея и показалась ей вначале глупой, с каждой секундой она находила всё больше и больше аргументов за, нежели против. И, в конце концов, хитроумная задумка вырвала её из скользких лап обиды и тоски.

Девушка соскочила с подоконника и в приподнятом настроении направилась в ванную комнату. Ведь сегодня она должна быть красива как никогда, чтобы сосредоточить на себе внимание Ивана. И навсегда разрушить довлеющий ореол бедной обделенной судьбой, девушки. Сегодня она должна выглядеть великолепно!

Глава двенадцатая. Я Найду твою маму!

Толик проснулся от громких голосов. Открыв глаза, мальчик не сразу понял, где находится. Сон отпускал его очень медленно.

На кухне бренчали посудой и громко гоготали мужские и женские голоса. А в комнате витал едкий сигаретный дым.

Толик закашлялся и окончательно проснулся. События минувших дней, проплыв стройной чередой в его голове, вернули его к действительности.

Из кухни вынырнула Маринка.

– Ну что, легче тебе? – девочка ласково потрогала его голову. – Температура немного спала. Сейчас ещё лекарства дам, и через денёк будешь как новенький!

Голоса становились всё громче, и Толику захотелось забраться под одеяло с головой.

– Не бойся, малыш, это мама со своей компанией резвится, – Маринка заметила, что Толик с опаской смотрит в сторону кухни, и попыталась его успокоить, – они скоро разойдутся. Мама официанткой работает в ресторане и к ней постоянно кто-то липнет. Я уже привыкла. Ух, прилипалы противные! – она обернулась и погрозила кулаком в сторону кухни. – Я сейчас чай тебе принесу, лежи, – девочка погладила Толика по голове.

Когда она принесла табуретку, видимо, предварительно согнав кого-то с неё, со стороны кухни сразу же послышались пьяные недовольные возгласы.

– Вообще по домам пора! Людям спать надо! А тут некоторые бродят ночами! – громко рявкнула Маринка, обращаясь ко всей компании сразу.

– Ну что ты, дочь, разворчалась? – миролюбиво сказал женский голос, и вслед за Маринкой появилась молодая женщина, точная копия дочери. С такими же, как у Маринки чёрными вьющимися волосами и добрыми темно карими глазами.

– Это откуда у нас взялись такие маленькие ухажёры? – она присела на краешек дивана, на котором лежал мальчик.

Женщина наклонилась ближе, и от неё неприятно пахнуло спиртным. Толик машинально отстранился, вжавшись в диван, словно собираясь совсем раствориться в нём. Марина, не обращая внимания на мать, протёрла табуретку чистой тряпкой и водрузила на неё стакан с чаем, затем деловито надорвала уголок новой упаковки аспирина.

– Ну, мам, отстань от мальца! Ты же видишь, ему плохо. И вообще, гони свою компанию прочь, – девочка взглянула на мать с жалостью, – ты посмотри на себя, хватит тебе уже!!!

– Аля! – звал пьяным фальцетом с кухни мужской голос. – Мы скучаем.

Мужчина неровной походкой приблизился к Маринкиной матери и, притянув её по-хозяйски к себе, увлек за собой на кухню, чтобы продолжать гульбище под экзотическим кухонным деревом.

– Такая молодая, а столько детишек уже завела? Ну, ты даешь, Алька! Может, ещё парочку сделаем? Я лично готов, – ухажёр довольно рассмеялся, и пьяная компания немедленно поддержала его дружным хохотом.

– Выпей таблетку, – подала Толику стакан воды девочка, – и пойдём в другую комнату. Я тебе там уже постелила. А то ведь здесь всё равно не дадут уснуть, заразы!!!

Они перебрались в комнатку, маленькую и уютную. С двумя одинаковыми односпальными кроватями и этажеркой, заполненной книгами. На самой верхней ее полочке, красовался белоснежный фрегат. Между кроватями был втиснут письменный стол со стоящей на нём настольной лампой в виде гнома.

Стоило Маринке зажечь ее, как мягкий ровный свет упал на фотографию в красивой резной рамке. И Толик сразу обратил внимание на приятное мужское лицо с открытой улыбкой и Маринкиными чёрными глазами.

Человек, смотрящий сейчас на него с фотографии, был в морской офицерской форме.

– А кто это? На тебя похож, – не удержался от вопроса мальчик.

Маринка взяла фотографию, долго на неё смотрела, провела пальчиком по рамке и поставила на место. Глаза её вмиг наполнились слезами.

Она подошла к окну и, приоткрыв одну его створку, долго, молча, смотрела на звездное небо. Затем, повернувшись к Толику, и не останавливаясь, видно так ей было легче, заговорила:

– Это отец мой. Он погиб…

Был сильный шторм. Заходить в море тогда было нельзя. Они, компанией отмечали день рождения. Друг отца сильно выпил и на спор полез в море. Заплыл далеко, понадеялся на свои силы, а выплыть уже не смог. Видно, волна затягивала его назад.

Море не любит, когда с ним шутят. Он стал тонуть. Вот тогда отец и поплыл его спасать. А тот обезумел от страха и только мешал ему, топил. Так вместе они и погибли. И всё это произошло у мамы на глазах!

Она кричала, рвалась в море, но …её удержали. С тех пор она стала пить. Два года прошло, а ей всё также тяжело. Я-то вижу, крутятся сейчас вокруг неё мужики. И вполне приличные попадаются, но кто-же с папой может сравниться?

Марина тяжело вздохнула и вышла из комнаты. А когда вернулась, поставила на стол перед Толиком поднос с бутербродом на тарелке, варёным всмятку яйцом, а также с помидором и огурцом, порезанным на четыре дольки и посыпанным солью.

Мальчик приподнялся на кровати и, почувствовав, что действительно зверски проголодался, стал молниеносно поглощать пищу. Взяв помидор, задержал его в руке, видимо, вспомнив рыночную, неприятную историю со злобной тёткой. Маринка сразу всё поняла и засмеялась:

– Ешь! Никто не отнимет. А фурия наверняка до сих пор пыхтит, – она изобразила торговку, скорчив забавную рожицу, – граждане!!! Воруют!!! Ох, мои помидорчики!

Толик смеялся, глядя, как девочка раздувает щёки, театрально изображая сценку, сопутствующую их недавнему знакомству.

Когда с пищей было покончено, Толик вновь загрустил.

– Марин, – его голос звучал жалобно, – а как я маму найду?

– Не дрейфь, расскажи мне подробней, какой у неё дом? Что там приметное есть? Чтобы сразу в глаза бросалось? Тебе-то ещё лежать надо и усиленно лечиться, а я завтра обязательно схожу, поищу, – и добавила важно и даже как-то торжественно, – точно найду, будь уверен! Я же говорю, что мать – это святое!

Она забралась с ногами на его кровать, и, наклонив кудрявую голову к плечу, приготовилась слушать.

В соседней комнате веселье было в самом разгаре. Кто-то фальшиво пел, так же фальшиво подыгрывая себе на гитаре. И компания подхватывала пьяными голосами, тоже не попадая в такт музыки. А две детские головки, совсем не слыша этот концерт, решали свои стратегические задачи.

– Знаю. Точно, это, то самое место. Совсем недалеко отсюда. Нужно, конечно, проверить. Нет, это точно тот дом,– радостно воскликнула Маринка, хлопнув себя ладошкой по лбу.

Толик возбуждённо наблюдал за девочкой, не сводя с неё радостных глаз. Марина, соскочив с кровати, ходила из угла в угол большими шагами, словно ей не хватало простора для движения.

– Как твоя фамилия?

– Греков, – мальчик не мог поверить, что счастье улыбнулось ему.

– И у мамы такая же фамилия?

– Да, – кивнул Толик.

– Номер квартиры, какой?

– Четыре.

– Это точно? – переспросила Марина.

– Точно. Первый этаж.

– Скорей бы уже утро настало! Завтра я сбегаю и всё узнаю, а ты меня дома подождёшь, – Марина потянулась и зевнула, – а теперь давай спать, ночь уже.

Она взбила свою подушку и погасила свет. А Толик долго ещё не мог заснуть и долго вертелся с боку на бок, но спустя час сон унёс его в свои голубые дали, освобождая от реалий дневных забот.

В квартире долго ещё гуляли. Посылали кого-то за вином. А двое мужчин никак не могли выяснить между собой, кого же на самом деле любит Аля. Дело чуть было не закончилось дракой и хозяйка, в конце концов, выгнала компанию в полном составе вон.

Глава тринадцатая. Неосторожное признание.

Ниночка оглядела себя в зеркале. Бельё было отменным. Лицо и фигура в полном порядке. Повернувшись кругом, девушка осталась довольна своим внешним видом. А уж что творилось в её душе – одному богу было известно.

Включив верхний свет, Ниночка немного подкрасила губы, подвела глаза, придав лицу более яркие тона.

Порывшись в шкафу, извлекла на свет шёлковый воздушный халатик, как нельзя лучше подходивший создаваемому привлекательному облику. На ноги она надела домашние туфли из мягкой кожи на каблучке. Да разве можно не любить такую?

Было уже очень поздно. В доме стояла полная тишина, только на улице изредка потявкивал Дик, выполняя свой служебный долг.

Ниночка неслышно выскользнула из своей комнаты. И остановилась лишь на миг, задумавшись, правильно ли поступает, собираясь нарушить одиночество Ивана. Не разошлись ещё грозовые тучи над их домом.

Неизвестность происшедшего с Толиком довлела над всеми. Навязчивая мысль, засевшая глубоко внутри в самых потаённых закоулках души, заставляла её повернуть назад, отказавшись от намеченной цели. В то же время неведомая сила толкала её вперёд.

Тревога не покидала её, но она, откинув сомнения, решительно двинулась по слабо освещённому коридору к комнате Ивана.

Какой-то необычный и очень неприятный звук заставил её вздрогнуть. Она застыла на месте и медленно повернула голову назад, словно ожидая увидеть нечто ужасное рядом с собой.

Ещё секунда и она, наверное, закричала бы от охватившего её всепоглощающего страха. Но сзади никого не оказалось. Звук вновь повторился, заунывный и печальный. И только теперь она поняла, что это такое…

Леденящий душу собачий вой доносился снаружи. Видимо, Дик, находясь совсем близко от входной двери, выл от тоски, вдруг посетившей его собачью душу.

– Фу ты, зараза, – выругалась Ниночка, – чуть не умерла со страха из-за этой собаки.

Вой повторился вновь, рождая в её голове неприятные ассоциации. На ум сразу пришли дикие мысли о приметах, услышанных когда-то от суеверных старушек. «Собака воет – к покойнику».

– Ну, надо же, какая глупость, лезет в голову, – подумала Ниночка и торопливо побежала к комнате Ивана, боясь опять услышать этот неприятный звук. Но собака уже успокоилась, и спящий дом вновь окружила липкая, пускающая по телу озноб страха и тревоги, тишина.

Ниночка тихонько постучала в заветную дверь спальни. Иван, видимо, не спал, так как ответил сразу. Она зашла в комнату и закрыла за собой дверь на ключ, словно боясь вторжения извне.

Иван никак не отреагировал на её появление. Он лежал на кровати без движения, заложив руки за голову. На стене слабо горел ночник, оставляя углы комнаты в полумраке.

Лишь подойдя ближе, она смогла разглядеть, что он смотрит на неё.