Я в тебе…

− Папа на работе, − сказала я.

Я поспешила открыть форточку, а Марина затушила сигарету в раковине и оставила окурок там же. Она вышла из кухни, а Паша сел за стол и принялся с аппетитом завтракать.

Чуть позже он играл в своей комнате, а я протирала пыль с мебели.

− Мы пойдем сегодня в гости? − спросил Паша.

− Обращайся к маме с папой.

− Пойдем тогда гулять?

− Может, чуть позже.

В дверь позвонили. Я поспешила открыть. За дверью стояли Гладковы с дочкой. Малышка была одета в джинсы с вышивкой и футболку с аппликацией в виде куклы, у которой была пышная шевелюра из розовых ниток и пуговицы вместо сережек. В руках она держала чемоданчик, одна сторона которого была розовой, а через прозрачную крышку была видна игрушечная мебель на белой подставке.

− Смотри, Хисон! − сказала девочка, протянув мне чемоданчик.

Я взяла его в руки и рассмотрела, удивленно покачав головой. Наташа сделала шаг ко мне и вручила тяжелый пакет, из которого торчала верхушка ананаса.

− Держи, Хисон, это тебе.

− Спасибо.

− Мы должны уехать на пару дней. Присмотришь за ребенком?

− Хорошо.

В этот момент прибежал Паша. Он взял девочку за руку и звонко чмокнул в щеку.

− Привет, Пашок! − шепеляво поздоровалась она.

Гладковы переглянулись и умиленно посмеялись. Держась за руки, девочка с каштановыми косичками и белокурый мальчик ушли в комнату, а мы посмотрели им вслед.

− Марина дома? − спросила Наташа, когда дети скрылись из вида. − Как она?

− Нормально.

− Ходит к врачу? − поинтересовался Александр Вениаминович.

− Я точно не знаю, мы об этом не разговариваем.

С Мариной было сложно найти общий язык, во всяком случае, мне. Она могла запросто поднять на меня руку. Наверное, в этой жизни кто-то должен был кого-то бить.

Наташа приоткрыла дверь спальни и зашла внутрь. Окна в комнате были зашторены, а Марина лежала в большой кровати с резным изголовьем, обняв подушку. Она не спала.

– Я… больше так не могу…

– Ну, о чем ты, Мариш? – участливо спросила Наташа, присев на кровать рядом с ней.

– Мне… плохо…

– Как тебе помочь?

– Здесь… – Марина показала на свой лоб. – Убери это из моей головы…

Наташа немного посидела с ней, но вскоре они уехали. Улучшения в самочувствии Марины наступали только, когда Саша был рядом. У нее была бессонница, поэтому она принимала снотворные и засыпала надолго. В такие моменты Саша приходил ко мне в комнату, и я не могла ему отказать. Он всегда предохранялся презервативами и прятал их под матрасом.

На следующее утро дети спозаранку прибежали в мою комнату.

– Пашок! – кричала девочка. – Ты вада! Ну, ты же вада!

– Пол – это пропасть! – запрыгнув ко мне на кровать, сказал тот.

Девочка завизжала и тоже прыгнула ко мне. Ее косички, заплетенные колоском, сильно растрепались. Я сняла с них резиночки и начала расплетать. Паша мне помогал.

– Давай, ты будешь Рапунцель?

– Давай! А ты будешь мой принц!

Паша лег на пол и протянул руку, а девочка сбросила с кровати свои длинные волосы, которые, будучи заплетенными в косички, завились мелкой волной.

Делая вид, будто взбирается по ее волосам, он кряхтел, хватаясь за одеяло. Из-под матраса торчала смятая коробочка, которая привлекла его внимание. Не долго думая, Паша схватил ее и рассмотрел.

В этот момент дверь комнаты открылась, и мы увидели разъяренную Марину.

– Они опять оставили здесь это исчадие ада?!

Завидев мать, Паша спрятал коробочку обратно.

– Всегда только что-то нужно от нас! Никогда не придут без повода!

Девочка смотрела на нее, широко открыв свои большие светло-карие глаза.

– Мы пойдем в мою комнату, мам!

– Подожди! Что только что было в твоих руках?..

Марина достала из-под матраса пачку презервативов и открыла. В ней оставался один неиспользованный презерватив.

Она побагровела от злости, схватила металлическую вешалку и сильно избила меня. Она со всей силы била меня по рукам, которыми я закрывала лицо, пока не прибежал Саша. Он разнял нас.

Я сидела на кровати и от боли не могла пошевелить руками. Саша убеждал свою жену в том, что не знает, откуда взялись презервативы, и что, возможно, они там лежат уже давно, но она не поверила.

В тот день Марина ушла в неизвестном направлении и больше не вернулась.

Саша подал в розыск, он ждал ее каждый день. Он плакал и сходил с ума, круглосуточно объезжал окрестности в поисках жены, пока не отчаялся. Никогда не видела, чтобы мужчины так плакали.

***

– Не думаю, что если бы я вдруг пропала, Саша бы проронил хоть слезинку, – закончила она рассказ.

– Ладно тебе, Хисон. Уверена, что он любит тебя.

– Любовь любви рознь.

– Слушай… – начала я. – Ты много сделала для меня, и я люблю тебя, как родителей…

– Это так лестно! – обрадовалась она.

Я вздохнула, надела на себя невидимую маску детектива и хладнокровно произнесла:

– Мне крайне неприятно задавать тебе этот вопрос, но… ты точно не причастна к пропаже Большаковой Марины?

– Я первая подозреваемая, да? – весело спросила Хисон.

– В общем, да. У тебя был мотив, и нет алиби.

– Нет, я не причастна.

– Замечала ли ты в то время что-то подозрительное или кого-то, кто мог бы желать зла Марине?

Хисон задумалась.

– В то время по квартирам ходили какие-то люди. Они всюду оставляли свои проспекты. Сотрудники общества спасения, так они себя называли. Марина частенько с ними общалась, даже пускала домой.

– О чем они разговаривали?

– О великой цели, которая не за горами. Каждый спасенный должен помочь им, иначе он не перейдет на следующий уровень.

– У тебя, случайно, не осталось их проспекта?

Она развела руками.

– Прошло тридцать лет.

Когда Хисон вышла из купе, я улучила момент и позвонила детективу.

– Привет, – поздоровалась я.

– Привет, дорогая!.. – запыхавшись, ответил он.

Слышалась негромкая электронная музыка и грохот железа.

– Ты в клубе?

– Как ты угадала?

– Я тебе почти завидую!

У меня в голове промелькнули все наши с ним совместные тренировки. В бытность тренером, он умело соблазнял меня в зале. Либо, это я соблазняла его.

– Не забудь забрать свои рубашки из химчистки. Завтра последний рабочий день.

– Хорошо. Это все?

– Я допросила Хисон и узнала от нее кое-какую информацию.

– Я весь внимание.

– Марине было очень плохо, она лечилась, пила снотворные, а потом узнала, что муж ей изменяет, и пропала. Хисон связывает ее исчезновение с каким-то обществом спасения. Они были активны в середине 90-х, ходили по квартирам и раздавали проспекты, – рассказала я. – Спасенные, переход на следующий уровень и т.д.

– Похоже на секту. Ты искала их в интернете?

– Нет, сразу позвонила тебе.

– Спасибо, дорогая. Я займусь этим, как только освобожусь.

***

Тем временем, где-то на МКАДе

– Нет, я могу понять, она красивая и попа – вау!.. Но…

Лобовое стекло было почти полностью занесено снегом, дворники работали на пределе, а я, ожидая, что меня кто-нибудь пропустит с выезда заправки, размял затекшую спину.

– Все-таки, не понимаю я вас, молодежь!..

Отец сидел в переднем сиденье, смотрел по сторонам и рассуждал о моей личной жизни. Дорога была дальняя, и мы успели обсудить все, кроме этого.

– Тот чувак, ее основной… Он схватился за богатенькую и никогда тебе не уступит! Как бы она не наставляла ему рога!

– Я бы поспорил, кто из нас основной, – возразил я.

Отец усмехнулся и отхлебнул кофе из картонного стаканчика, который мы только что купили в автомате.

– То, что ты трахаешь ее со школы, как видишь, не дает тебе никаких преимуществ.

– Посмотрим.

– И ты думаешь, что, свозив ее в Москву, застолбишь ее или влюбишь в себя? Что ваши отношения сдвинутся с мертвой точки?

– Отец!

На трассе образовалась пробка, я притормозил и внимательно посмотрел на него. Обычно, после такого взгляда он прекращал читать свои нотации.

– Пусть в следующий раз не забывает свои трусы в «поджаром». А то Санек нашел их на заднем сиденье, и, такой, говорит, ты что, до сих пор трахаешь шлюх?

– Ты уже ездил на зимнюю рыбалку? – спросил я.

Я попытался перевести тему, но тщетно, отец уже начал угорать над историей с трусиками.

– Да! А я, такой, ему отвечаю, нет, мол, это мой сын!.. А Санек спрашивает, это какая же такая шлюха у него?.. А я говорю, все та же самая!.. Одна, и – на всю жизнь!

В последнем он был прав. Не обращая внимания на критику отца, я предвкушал встречу со своей подругой.

Стоя в пробке, я представил себе, как она обнимет меня за шею, а я посмотрю в ее медовые глаза, украдкой проведу по волосам и почувствую сладкий конфетный аромат чего-то, чем она постоянно пользуется. Потом с ее полных губ слетит привычное «привет, Пашок!», а затем я эти губы поцелую. Конечно же, после этого она достанет из кармана какую-нибудь помаду и снова накрасится, смотря в отражение окна ближайшей машины, а я при этом съем глазами ее попу.

– Ну, поехали уже! – нетерпеливо сказал отец.

Будто послушавшись его, впередистоящая машина немного продвинулась вперед.

– Надеюсь, номер в отеле ей понравится.

– Она готова дать тебе в привокзальном туалете! А ты снимаешь для нее пятизвездочный отель!

– Кстати, спасибо за идею, – я посмотрел на экран навигатора и поправил штаны, – через час должны добраться до Павелецкого.

Отец рассмеялся.

– Почему ты такой? – спросил вдруг он.

– Такой – это какой? – уточнил я.

– Не ревнивый.

– А смысл? Я всегда отпускал ее, и каждый раз она возвращалась ко мне обратно.

***

Июнь 2008 г.

Новехонький черный внедорожник подъехал к Набережной и притормозил на парковке. Было утро, но уже стояла жара.

Моя подруга находилась в компании высокого парня, держала его за руку, увлеченно болтала и улыбалась.

Зачетная сессия прошла, и начались экзамены. В тот день у нас был экзамен по английскому, и я готовился к нему до поздней ночи, зная, что моя подруга проводит время с другим. Меня это забавляло.

Я нажал на кнопку стеклоподъемника, тонированное окно опустилось, я выглянул и посигналил. Она обернулась. Я кивком пригласил ее внутрь. Паренек испепелил завистливым взглядом внедорожник.

Вырвавшись из его объятий, Гладкова энергичной походкой подошла к машине и открыла дверцу. На ней были белоснежные брючки и черная футболка с рисунком из серебристых пайеток. Из ее белых босоножек на платформе и шпильке немного свисали пальцы с накрашенными ногтями. На своде стопы ближе к щиколотке была набита небольшая татуировка. Это была забавная птичка, которая мило вышагивала, напевая песенку, ноткой застывшую рядом. Из-за вздутых вен рисунок немного искажался.

– Привет, Пашок! – поздоровалась она, забросив разноцветную сумку на заднее сиденье.

– Привет, крошка.

Заметив, что парень продолжает наблюдать за нами, я взял ее за руку и подтянул к себе. Она прильнула губами к моим губам, сразу нащупала языком мой пирсинг-штангу и начала шевелить его. Она сопела, постанывала и запускала пальцы в мои волосы. При этом у меня чуть приподнялся, но времени на секс у нас не было.

– Поехали, а то опоздаем… – сквозь поцелуй сказала она.

– Ну что, как он? – спросил я, сидя вполоборота и выруливая с парковки.

Моя подруга промолчала.

– Тебе понравилось?

– Нет.

Я рассмеялся.

Внедорожник крался по загруженной центральной улице по направлению к университету.

– Пашок, я не хочу больше других парней, может, хватит?

– Почему, крошка?

– Ну, этот последний пол ночи залечивал мне про какое-то общество спасения, что нельзя изменять тому, кого любишь.

– Стоп. Я думал, вы занимались сексом.

– Нет, – она достала телефон. – Добавлю его в черный список.

– Ты так никогда не догонишь до ста! Мы ведь современная пара. Помнишь наш уговор?

– Да, я могу встречаться с парнями со всеми вытекающими, при условии, что буду делать это без чувств.

– И с резинкой, – добавил я.

– А как же ты? Мне было бы неприятно видеть тебя с другой.

– Ты же знаешь, что я не больной до этого, крошка!

***

– Все равно, это ее не оправдывает. Да и тебя тоже, – подытожил отец.

– Не суди книгу по обложке, у нас с Гладковой очень крепкая связь.

– Гладкова! – ворчливо повторил он. – Что мать, что дочь, – пробы ставить негде!

– Конечно, ты ведь у нас ангел!

– А что же наш частный сыщик? – перевел тему отец. – Не может уличить ее? Получается, сапожник без сапог?

– Получается, так. Ну, или, он слишком хитер.

– Играл с Сухиными в покер недавно, вискарь бухали, Санек тоже с нами был. Так вот, наш сыщик непростой малый, с таким мусором сорвал куш! А как себя подает!.. Хвалился, что Гладкова ему рубашку за шестьдесят косарей подарила! Костюм и ботинки – я вообще молчу, мышцы так из-под костюма и торчат!.. Собака у них какая-то редкая, название забыл… Бороду отрастил, а самому – годков двадцать пять от силы, но кулаки набитые, видать, на правосудие особо не надеется!

– Видел его.

– Сухин-старший – подпол в отставке, – сообщил отец.

– Мент?

– Ага, тот еще тип. Они что с другими, что между собой, – без доверия. Слова лишнего не скажут!

– Я уж понял! На пустом месте сыщиками не становятся.

– А я говорю тебе, он нарисовался – фиг сотрешь, а она носится с ним, как с писаной торбой, и никогда от него не уйдет!

Забив последний гвоздь в мою личную жизнь, отец снова отхлебнул кофе, а я допил банку энергетического и уставился в маячивший впереди грязный бампер внедорожника.

***

Павелецкий вокзал, Москва

Я переживал, что мы не успеем добраться до вокзала к прибытию поезда. Но мы успели. Было уже темно, а снег все не прекращался.

Вагон СВ был заметен издалека, и он остановился почти там, где мы с отцом стояли на перроне. Люди начали выходить из вагона.

Вскоре я увидел свою подругу. Она подбежала ко мне и крепко обняла, я приобнял ее одной рукой, а другой подхватил ее сумку. Мое сердце бешено колотилось, я был так рад ее видеть. Пряди ее длинных каштановых волос выбивались из-под наспех замотанного красного шарфа, и на них успели сесть снежинки. Она посмотрела на меня, подняв и без того изогнутые густые брови, и широко открыла большие медовые глаза с длинными ресницами. Ее глаза были подведены тонкими линиями, кончики которых задорно устремлялись ввысь, а на щеках виднелся след мелких золотистых блесток. Ее полные губы приоткрылись, они были накрашены чем-то прозрачным, от них исходил манящий съедобный аромат; и нежный приглушенный голос приласкал мой слух фразой:

– Привет, Пашок!

– Привет, крошка.

Я поцеловал ее в губы, она пыталась проникнуть языком в мой рот, но я лишь засосал ее нижнюю губу, задев носом ее маленький правильный носик, который еще не успел замерзнуть.

– Я соскучилась и так хочу тебя!

Я улыбнулся. Казалось, моя подруга неосознанно сказала это в толпе людей, включая Хисон и моего отца. Но это была Москва.

– Все будет, крошка! – отчетливо произнес я, убедившись, что отец слышал.

Гладкова надела перчатки без пальчиков, взяла меня за руку и мы пошли вдоль поезда по направлению к вокзалу.

Коллеги собирались возле главного входа. Билеты я покупал накануне, поэтому почти все они ехали порознь. До гостиницы их должен был отвезти минивен, который прислала компания-заказчик. Пересчитав их по головам, я убедился, что все на месте, вышел из минивена и закрыл за собой откатную дверь.

Я нашел свой черный седан на парковке и продолжил мстить отцу, учтиво пригласив Гладкову сесть вперед. Он строго на меня посмотрел, но я сделал вид, что не заметил, к тому же, у меня зазвонил телефон. На экране высветилось «Доставка цветов». Я принял вызов.

– Алло!

– Привет, чувак, – ответил мужской голос.

– Привет.

– Как она? – спросил он.

– Все нормально, встретил.

– Забыл сказать, у нее может начаться аллергия на цитрусовые.

– Как не вовремя! – пошутил я.

– Должен бежать, пока.

– Пока, чувак.

Я положил телефон в карман куртки, обошел машину и сел за руль. Гладкова подозрительно спросила:

– Кто звонил? С кем ты только что разговаривал?

Мы были знакомы всю жизнь, но с некоторых пор она неумело, но мило изображала влюбленность в меня, и даже ревновала. Я не знал, по какой причине, но мы это не обсуждали.

– Организаторы, – кратко ответил я.

Я ехал вслед за минивеном до гостиницы. Там я высадил Хисон и отца, и мы двинулись обратно к центру.

– Мы остановимся в другой гостинице?

– Конечно, крошка.

Моя подруга была избалована жизнью, она повидала мир и успела пожить за границей с богатым женихом, но мне все равно хотелось хоть чем-то ее удивить. От одной мысли об ее иностранном хахале, у меня до побелевших костяшек сжимались кулаки. Пожалуй, он был единственным, к кому я реально ее ревновал. Даже не подозревая о моем существовании, он украл мою Гладкову на целых четыре года.2 Она безвылазно жила с ним в Берлине, а я был вынужден трахать других девушек, но, к моему счастью, та любовь имела срок годности. Вскоре моя подруга вернулась зализывать раны ко мне.

До сих пор помню, как это было.

***

Май 2022 г.

Я проснулся оттого, что мой член дымил в трусах, а плечо сильно затекло и хотелось пить, но я тихо лежал, не смея разбудить подругу. Она спала рядом со мной в постели. Я не поверил своим глазам, и даже ущипнул себя, постепенно вспоминая, как вчера забрал ее из аэропорта.

Был дождливый будний день, но я был рад, хоть радоваться было особо нечему. Она была после выкидыша, и, как следствие, аборта. Нормальных девушек это надолго выбивает из колеи.

Нам было нельзя заниматься сексом, можно было попросить ее сделать миньет, но я боялся разбудить ее, ведь она могла снова начать плакать.

Через минуту Гладкова сладко потянулась, и, не открывая глаза, подвинулась ко мне ближе, положив голову мне на грудь, и закинув ногу на живот. Даже гематома на щеке не могла испортить ее красоты. Она неспеша выбиралась из сна, обнимая меня рукой и ногой, а я поглаживал ее правое предплечье, вдоль тыльной стороны которого мелким витиеватым курсивом было набито «Cogito, ergo sum3». На ее плече зиял порез, заклеенный несколькими пластырями для бесшовного сведения краев раны. Такие же пластыри были на колене, рядом с огромной фиолетовой гематомой.

– Доброе утро, Пашок… – открыв глаза, хрипловато произнесла она.

– Доброе утро, крошка. Как спалось?

– Нормально… – ее голос снова дал петуха.

– Как самочувствие?

Она вздохнула, сбросила с себя одеяло, спустила ноги с кровати и нагнулась в поисках тапочек. Моя белая футболка, которую она носила вместо ночной рубашки, при этом сильно задралась, и стало видно большую попу, которую красиво обтягивали белые сетчатые бразильяна, подчеркивая ямочки над ягодицами, а на пояснице вдоль позвоночника все тем же курсивом было набито «Tempus fugit4».

В дверь комнаты постучали. Моя подруга встала с кровати и одернула футболку вниз. Она знала про мою эрекцию, поэтому пошла открывать сама. За дверью стоял мой отец.

– Доброе утро, дядь Саш, – прочистив горло, поздоровалась она.

– Доброе утро, как ты? – участливо спросил он.

Она еще ниже одернула футболку, но ее попа была настолько большой, что футболка приподнималась, и с кровати я все равно видел кусочек ее трусиков.

– Да ничего… – она вдруг закрыла лицо руками и судорожно всхлипнула.

Ее руки тряслись, на левом безымянном пальце висел булыжник, который подарил ей тот самый жених. Я страшно ревновал ее к прошлому, но в этом были и плюсы, ведь при мысли о нем у меня начинала проходить эрекция.

Отец приобнял Гладкову и похлопал по спине. Она беззвучно рыдала ему в плечо.

– Хисон накрыла на стол, идемте завтракать, – пригласил он.

Она кивнула, вытирая слезы. Отец вышел из комнаты.

На полу рядом с комодом лежал огромный леопардовый чемодан и до предела набитая дорожная сумка, но моя подруга открыла выдвижной ящик, достала одни из моих семейных трусов и надела их.

Мы пили кофе и завтракали, она даже пару раз пыталась пошутить про жизнь в Германии, но никто особо не понял юмора.

– Ну, они поехали в дешевый супермаркет за водой, а вернулись с глинтвейном! – объяснила она.

Я натужно улыбнулся, мне было до слез ее жаль.

– Я заварила для тебя травяной чай, – сказала Хисон, поставив перед ней прозрачную чашку. – У меня на родине пьют такой от женских проблем.

– Спасибо, надеюсь, твой чай избавит меня от всех моих женских проблем! – весело ответила Гладкова.

После завтрака она вернулась в постель. Хисон обработала ей швы, помазала чем-то гематомы и накрыла одеялом.

– Извини… – всхлипнув, произнесла она, когда Хисон ушла.

– За что?

– За то, что нарушила наш уговор… Этого не должно было произойти.

– Ладно, сделанного не вернешь. Все могло быть и хуже. Главное, ты осталась жива.

– Обними меня, – попросила она.

Я лег рядом с ней поверх одеяла, укутал и крепко прижал к себе, закинув ногу. Она немного повсхлипывала и заснула, я уснул следом за ней.

***

Где-то на Тверской

Была уже ночь, но центр Москвы сиял яркими фонарями и тянулся в синее ночное небо высокими массивными зданиями.

Усталость после долгих часов за рулем давала о себе знать, моя шея хрустела на все лады, спина ныла, а глаза так и норовили закрыться.

Я оставил свой спортивный седан в подземной парковке, он укоризненно свистнул сигнализацией и мигнул поворотниками. Осмотрев автомобиль, я поморщился. Еще никогда он не был таким грязным.

Обстановка фойе пятизвездочного отеля поражала шикарной мебелью и богатством внутренней отделки. Посередине стояла высокая искусственная елка, украшенная золотистыми шарами и лентами. Я с удовольствием наблюдал, как моя подруга, задрав голову, рассматривала огромную люстру, затем ее внимательный взгляд скользнул по лепнине под потолком, и по мраморным колоннам вернулся обратно вниз.

– Добрый вечер, у нас забронирован делюкс, – сказал я, разыскивая во внутренних карманах паспорт.

– Для г-на Большакова со спутницей? – уточнили на рецепции.

– Именно.

Хотел бы я, чтобы это прозвучало иначе. «Для г-жи и г-на Большаковых» или «Для доктора Большакова и его супруги». Но, не все сразу.

На стойке стояла прозрачная чаша на ножке, доверху наполненная апельсинами. При виде ровных, как на подбор, фруктов, у меня потекли слюнки, ведь в последний раз я перекусывал на заправке неизвестно чем.

Гладкова потянулась к чаше и взяла апельсин. Она снова начала носить свой булыжник, но уже на среднем пальце. Интересно, что бы это могло значить. Затем, она протянула другую руку, чтобы взять еще один апельсин, но я тихо сказал:

– Хватит.

Моя подруга захлопала глазами, но послушалась с первого раза. При других обстоятельствах, она бы непременно начала спорить, и мне бы пришлось аргументировать.

Почувствовав себя хозяином жизни, пусть и за счет компании-заказчика, я забрал карточку от номера, взял обе сумки и двинулся к лифту.

Номер оправдывал ожидания, и выглядел даже лучше, чем на фото. Двуспальная кровать кинг сайз манила мое уставшее тело белоснежными подушками, но у меня были другие планы.

И даже то, что Гладкова демонстративно сняла свой спортивный костюм, и, стоя ко мне спиной в одном бордовом кружевном белье, начала разбирать свою сумку, не заставило меня передумать сделать то, что я запланировал.

Конечно, при виде ее попы в высоких стрингах, особенно, когда она наклонилась, чтобы забрать шоколадки с подушки, у меня сразу привстал. Засовывая шоколадки в карман сумки и отбрасывая волосы назад, моя подруга невзначай обернулась и улыбнулась краем рта, и я сделал реальное усилие, чтобы не взять ее сразу в той же позе. Вместо этого я зашел в ванную. Собственно, я снял этот номер ради большой угловой ванны с гидромассажем.

– Ты что-то все молчишь, – сказала она, держа косметичку в руках.

– Раздевайся, – ответил я, включая воду.

– Вот так бы сразу, – обрадовалась она.

Я вернулся в комнату и достал из холодильника шампанское. Словно прочитав мои мысли, Гладкова уже наводила в ванне пену, держа под струей душа пару маленьких бутылочек, которые стояли на раковине.

Я с громким хлопком открыл бутылку шампанского и разлил в два бокала искристый напиток. Когда мы все-таки залезли в ванну, я наконец-то расслабился. Моя подруга лежала на мне спиной, я обнимал ее одной ногой и пил шампанское.

– Пашок, а где сценарий?

– Я тебе разве не присылал?