Дыхание Смерти

–– Вы знакомы? – прыгал Стефан взглядом по нашим лицам.

– Ой! а ты не знал, друг мой любезный? – прошипела я, спрыгнув со стула. – Может быть, хочешь сказать, что ты не в курсе, что этот человек мне предлагает?

–– Заткнись! – зловеще прошипел Артур и ухватился за мою руку, сжав пальцы с такой силой, что я слышимо пискнула от боли. Голова закружилась сильнее, укутавшись в дурман окончательно. Тело пошатнулось, и, если бы не хватка Соломонова, я точно бы свалилась с каблуков.

–– Да ты что, Артур? – опешил Стефан, спешно оторвав его руку от моего плеча. – Оставь ее! София, тебе плохо? – спросил взволнованно он, рассматривая однозначно побледневшее лицо.

–– Нормально! – небрежно кинула я и направилась в сторону выхода.

Оказавшись на улице, я схватила ртом теплый воздух и закрыла глаза. Мгновенно стало лучше: голова избавилась от дурмана, тошнота отступила, головокружение прошло. Аромат ночных фиалок наполнил энергией, подобно кофеину. Я с облегчением вздохнула и открыла глаза.

–– Софья, – кто-то шепнул мне прямо в затылок.

Я вздрогнула от неожиданности и обернулась: за спиной стоял Соломонов. Он несмело заглянул в глаза, а я повторно вздохнула, только уже без облегчения.

– Прости, – попросил Артур смущенно. – Я не сказал Стефану правду.

– Ты его обманул.

– Обманул, – согласился он, продолжая всматриваться в мои глаза.

– Зачем?

– Затем, – потупил он взгляд, – что скажи я всю правду, тебя бы тут не было.

– Но ведь меня тут и не должно быть, – раздраженно начала я, – мы, вроде бы, все решили, разве нет?

– Нет. Вернее, не всё.

– Что еще?

– Ты нравишься мне, – прикладывая массу усилий, произнес тихо Соломонов.

–– А ты мне, нет, – с легкостью ответила я. – Что-то еще?

– Да что же ты за человек-то такой? – отчего-то разозлился он, схватив меня за руку, так как я намеревалась уйти.

– Оставь меня в покое. Я устала от тебя.

–– Софья, пожалуйста, останься.

–– Для чего? Что еще ты от меня хочешь? – высвобождая руку, спросила я устало.

–– Хочу, чтобы ты была сегодня рядом.

– Что? – опешила я. – Зачем?

–– Сегодня мой день рождения – мне было бы приятно твое присутствие, – объяснил Артур.

– Поздравляю, – отступила я назад, дабы быть немного дальше от его мощной, небезопасной фигуры. – Но какое отношение я имею к тебе и твоему празднику?

–– Сказал же: мне было бы приятно твое присутствие, что неясно?! – опять же вспылил он.

–– Не понимаю, почему я должна делать тебе приятно?

– Ну ты же хочешь, чтобы я оставил тебя в покое?

– И-и?

– Задержись хотя бы на пару часов, и я больше не потревожу ни тебя, ни твоего бестолкового братика.

– Угу, так я тебе и поверила…

– Артур! – позвал Стефан, не позволив мне договорить. – Соня, – подошел он ближе, – у вас все в порядке?

Казалось, Соломонов даже дышать перестал, как будто от моего ответа зависела его судьба. Он, стоя неподвижно, всматривался в мои глаза.

– Да, все хорошо, – кивнула я, взглянув мельком на Стефана. – Пойдем в зал, – позвала я Артура, сдвинувшись с места. Он окончательно отказался от кислорода, а на его лице вспыхнуло изумление.

Не знаю почему, но мне стало его жаль. Возможно, потому, что родители воспитали во мне участливость и эмпатию. Раз Соломонов обманным путем заманил меня на праздник, значит для него действительно было важно мое присутствие. Я понимала, что, скорее всего, он хотел напоить меня до поросячьего визга, а после промыть мозги и убедить в том, что сотрудничество с ним – выгодное и вовсе не опасное дело. Может быть, даже хотел подсунуть мне свой одиозный договор на подпись, а я, пьяная вусмерть, естественно подписала б его не глядя. Но также я понимала, что в жизни каждый из нас добивается цели удобным, а главное, легким для себя способом (я тоже так часто поступала, не желая утруждаться). Артур мог добиться своего и по-другому, например, угрозами, шантажом и прочими непорядочными, изощренными приемчиками, вот только действовал он как-то неактивно, что ли, даже, я бы сказала, пассивно: просто мелькал перед глазами туда-сюда, не позволяя забыть о нем – вот и всё.

– Соня, точно все хорошо? – наклонившись к уху, спросил шепотом Стефан, как только я оказалась подле.

Я кивнула и, обернувшись, взглянула на Артура, по-прежнему стоящего недвижимо. «Странный он», – подумала я. Стефан прижал ладонь к моей спине, и мы направились в сторону входа. В ресторане играла медленная музыка. Свет стал более приглушенным, чем прежде. Меньшая половина гостей танцевала в центре зала, большая с интересом наблюдала за меньшей, потягивая неспешно алкогольные напитки. Добравшись до стойки, я взобралась на высокий стул (не без помощи Стефана). Бармен опустил на столешницу бокал, услужливо придвинув его ближе. Несколько глотков принесли окончательное облегчение.

– Потанцуем? – возник слева Соломонов, кивком указав на танцующие парочки.

– Я не танцую, – холодно сказала я.

– Я тоже, – он улыбнулся и протянул мне руку, снова кивнув в сторону танцпола.

– Ну раз так, пойдем потанцуем, – коснувшись пальцами его ладони, я спрыгнула со стула.

Артур, сжимая крепко ладонь, вывел меня в центр зала и, шагнув на встречу, робко прижал к себе. Неспешные движения под музыку, как ни странно, не вызывали дискомфорта. Я не испытывала напряжения, будучи абсолютно расслабленной. Соломонов периодически осматривал умиротворенное лицо, плотно прижимая горячие ладони к моей пояснице. Мне казалось, что он смущен и испытывает неловкость, напоминая неопытного школьника. Однако, эта его неопытность не вызывала доверия, а, скорее, наоборот. Артур как будто играл роль, грамотно продуманную, вызубренную на отлично и заранее отрепетированную. Мысли о его коварстве должны были нарушить мой покой, но нет, покой мой нарушило неуместное возбуждение. Горячие прикосновения к спине вызывали сексуальное желание, от которого я мысленно отмахивалась, будучи неготовой ни признать его, ни уж тем более принять. Неприятная дрожь медленно поднималась вверх к рукам, а вскоре она стала покусывать кончики пальцев, заставляя нервничать. Отстранившись от Соломонова, я прикоснулась к виску, изображая недомогание.

– Прости, мне нехорошо. Я, наверное, лучше поеду домой.

– Я тебя отвезу, – оживился он.

– Не сто́ит. Я доеду на такси, – желая оказаться как можно дальше от соблазна, я отступила назад. – Еще раз поздравляю с днем рождения. Надеюсь, теперь-то ты сдержишь данное слово?

– Какое слово?

– Оставишь меня в покое?

Соломонов нехотя кивнул, а его пыльная радужка обличила лживость жеста.

– Я вызову такси.

– Хорошо, – согласилась я. – Прощай, Артур.

– Прощай.

Я подошла к дороге и посмотрела по сторонам – пусто и тихо. «Еще немного – и я, приняв горячий душ, зароюсь, подобно сонному хорьку, в любимое одеяло, – мечтала я, поглядывая то направо, то налево. – А завтра позвоню Тони и совру, что заболела. Да! Так и сделаю! Неделю не выйду из квартиры, – пообещала я себе. – Господи, как же я устала». Вдалеке послышался звук приближающегося автомобиля.

– Ну наконец-то, – обрадовалась я, подойдя к самому краю плиточной дорожки, которая резко оканчивалась высоким бордюром.

Из-за поворота выскочил резвый желто-рыжий седан. Его шашки на крыше сияли ярче недавно установленных светодиодных фонарей, привлекая внимание. Такси прижалось к обочине и остановилось, поравнявшись со мной задней дверцей. В спешке я впрыгнула в салон и, захлопнув дверь, посмотрела на крыльцо ресторана, над котором висели густые пучки мелких лампочек, похожие на новогоднюю гирлянду. Казалось, что вот сейчас на улице появится Соломонов, и я снова отдалюсь от своей мечты – оказаться в кровати. Машина рванула с места, как безумная кобылица, выскочив на среднюю полосу дороги.

– Скобелева, пять, – произнес мужской голос, а я, вздрогнув, повернулась.

Рядом сидел Артур, исподлобья глядя на меня. Вцепившись в дверную ручку, я отвернулась, уставившись в боковое окно. Слева послышался вздох, после чего он опустил на мое колено руку, сжав пальцы. Возбуждение волной захлестнуло здравый разум. Я из последних сил боролась с проснувшейся похотью, убаюкивая ее вновь, но никакая колыбельная не могла усыпить утомившуюся от долгого сна похоть. Крепкие мужские руки заставляли кожу покрываться мурашками, которые неугомонно носились туда-сюда по телу.

– Софья, – тихо позвал Соломонов.

Рука его скользнула вверх по ноге и, оказавшись на внутренней стороне бедра, опять сжала пальцы. Медленный выдох – и я повернула к нему румяное лицо. Щеки ощутимо горели смущеньем, кислорода в салоне становилось все меньше, испарина покрывала грудную клетку. Ладонь Соломонова продолжала скользить по капроновой ткани чулка, а я начинала покусывать губы. Когда кончики его пальцев коснулись нижнего белья, я снова отвернулась, уговаривая себя немедленно прекратить это безобразие. Вот только вожделение жаждало продолжения, а тело – удовлетворения.

Такси ткнулось длинной мордой в высокие ворота с красивой ковкой. Свет фар юркнул на территорию одноподъездной высотки, прославившейся на весь город своими влиятельными и богатыми жильцами. На тридцати трех этажах умещалось столько роскоши, что общая сумма наверняка превосходила золотой запас Российской империи. Политики, бизнесмены, рестораторы, меценаты, актеры и другие богатеи занимали роскошные квартиры с трехметровыми потолками и французскими окнами в пол. Артур наконец изъял руку из-под подола, а мне удалось вдохнуть свежий воздух, ворвавшийся в распахнутую им же дверь. Нервно коснувшись дрожащими пальцами пылающей щеки, я взглянула на зеркальные двери подъезда, в которых отражались раскосые фары седана. Стоило мне оказаться во власти ночи, как такси попятилось назад, извлекая запутавшийся дальний свет из художественной ковки. Оно словно испарилось из пространства, оставив нас наедине. Артур поправил непокорный завиток волос, убрав его с моего плеча, и нежно прикоснулся пальцами к горячей щеке, которой недавно касалась и я.

– Ты красивая, – шепнул он.

Серые блестящие глаза нырнули в мои расширенные зрачки, а я снова ощутила необъяснимый страх. Чем глубже эта серость погружалась во мрак зрачков, тем плотнее страх прижимался ко мне сзади в поисках безопасности. Соломонов отступил, схватил меня за руку и повел в сторону калитки. И пока я искала объяснение появлению трусливого страха в его присутствии, мы оказались у черной двери с золоченой ручкой. Он приложил карту к электронному замку – громкие щелчки наполнили пустой длинный коридор, облаченный в строгий гранит. Как только мы оказались в квартире, а дверь закрылась, Артур молниеносно впился в губы страстным поцелуем, прижав меня к стене. Здравый разум пробудился – я выскользнула из его рук, отстранившись.

–– Я не хочу, – без зазрения совести солгала я.

–– Замолчи! – приказал он, предварительно шикнув.

Соломонов расстегнул кожаный ремень и ухватился за мое запястье – дрожь сковала все тело, заставляя вдыхать чаще, а выдыхать громче. Он повернул руку ладонью к себе и тут же сунул ее в брюки. Тихий его стон озвучил резкий выдох, а я, напротив, выдохнуть не смогла. Чувствуя крайнее возбуждение Соломонова, осознавая его неимоверно сильное желание, я понимала, что хочу этого мужчину ничуть не меньше, чем он хочет меня.

–– Скажи, что не хочешь, – касаясь губами мочки уха, прошептал он. – Кобель за версту чует желание суки, – добавил Артур чуть громче.

От услышанного тело содрогнулось. Из груди с выдохом вырвался томный стон желания, явившийся для него сигналом к действию. Соломонов сжал мои губы в своих, с какой-то звериной страстью целуя меня. Как оказалось, вожделение – неравный мне соперник. Оно сильнее, изворотливее и изобретательнее. Его стратегия и тактика беспроигрышные. Ответив на поцелуй, я сжала пальцы руки, по-прежнему находящейся в брюках. Хриплый громкий стон втиснулся где-то между выдохом и вдохом Артура. Его ладони оказались под платьем, коснувшись поясницы. Они были такими горячими и влажными, что лишали оставшегося рассудка. Я продолжала доставлять ему удовольствие пальцами, заставляя Соломонова периодически вздрагивать и выдыхать стон за стоном, который возбуждал меня все сильнее.

Еще несколько минут абсолютно неадекватного поведения – и Артур подхватил меня на руки, стараясь не лишать наших губ поцелуя. Я повисла на мужской крепкой шее, мечтая как можно скорее ощутить его в себе. В те минуты казалось, что мечтала я об этом с того самого момента, как этот странный человек озвучил свое не менее странное желание – проникнуть в мое тело. Опустив меня на кровать, Артур немедля оказался сверху. Он в спешке стягивал то с меня, то с себя одежду, прерываясь лишь на поцелуй.

Дикий, жадный, изощренный и безустанный секс помогал убедиться в том, что в сожалении о разводе нет никакого смысла; в том, что в моем браке с Рассказовым, в принципе, никогда не было никакого смысла. Не знаю, корректно ли сравнивать мужчин в постели, но если все же сравнить, то… Ан нет! невозможно сравнить несравнимое: пресный, однообразный, неспешный, нежный и в некой степени миссионерский секс с мужем не мог сравниться с тем опошленным безумием, которое происходило между нами с Артуром. Я никак не ожидала от себя подобного развратного поведения и воплощения в реальность изощренных сексуальных фантазий. Это была не я, а какая-то озабоченная сущность, существующая ради и во имя секса. По-моему, Соломонова мое чересчур раскрепощенное поведение сводило с ума. Иногда казалось, что он даже не дышит, не находя для этого свободного времени и подходящего момента. Впервые в жизни я слышала такие откровенные мужские стоны, напоминающие то рычание, то бурчание дикого зверя. Впервые в жизни и я издавала громкие, неконтролируемые стоны, как будто мое обессиленное тело подвергали пыткам. Впервые в жизни я слабо понимала, что происходит. Все мои движения были по наитию, все действия – спонтанными, поступки – неосознанными. Я в полной мере ощущала существование инстинктов, о которых так много слышала, но никогда не находила их в себе. Я в полной мере ощущала жизнь – настоящую жизнь. Не ту, которая описана и прописана в советских учебниках и пособиях, а подлинную жизнь о которой не принято было ни писать, ни говорить. Да что там писать и говорить? О такой жизни не принято было даже думать!

Да! секс – и есть жизнь! А вовсе не брак, семья и дети – как всем нам внушали на протяжении многих веков. Жизнь должна доставлять удовольствие, а не лишать его!

Солнечные лучи, пробираясь сквозь жалюзи, беззвучно крались по подушке, аккуратно касаясь лица теплым светом. Я открыла глаза, сощурившись. За спиной слышалось размеренное дыхание Соломонова, напоминая о том, что происходило на этой громадной кровати несколькими часами ранее. Воспоминания вызвали вздох, но не в коем случае не сожаления, нет, а, скорее, блаженства. Они вызвали какие-то необъяснимые сладостные чувства, дать оценку которым было, наверное, невозможно. Расслышав этот вздох, Артур коснулся ладонью спины, а я вздрогнула, снова распознав в себе признаки возбуждения. Желание было одно – сутки на пролет проводить с этим мужчиной наедине в кровати, без еды и воды. Придвинувшись ближе, он вплотную прижался бедрами к моим обнаженным ягодицам, а я поняла, что желание беспрерывного секса обоюдно. Придыхательный стон Соломонова как-то грубо сбил с ног мое неспешное дыхание. Он прижал ладонь к напряженному животу и, уткнувшись носом в растрепанные волосы, вдохнул аромат духов. Рука медленно скользила вниз, заставляя мышцы пресса сокращаться от возбуждения, и очень скоро оказалась между ног, вызвав сильное вздрагивание и стон нетерпения. Меня словно окатили кипятком – испарина покрыла всю поверхность кожи. Артур откинул одеяло, обнажая горячее тело, жаждущее скорейшего удовлетворения. Он несколько раз поцеловал спину, но неожиданно отстранился и отодвинулся дальше.

–– Софья, – позвал шепотом он, усевшись на кровати.

Я повернулась к нему, заметив на лице необъяснимое недоумение, граничащее с испугом.

– Что? – села я рядом, всматриваясь в задымленные глаза.

–– Муж бьет тебя? – неожиданно спросил Соломонов, рассматривая нагую фигуру.

–– Муж? – переспросила я, удивленная вопросом.

– Взгляни, – предложил он и, проведя рукой по ноге, сжал пальцы на щиколотке.

Я опустила глаза, наткнувшись взглядом на множественные синяки, «украшающие» ноги. Они напоминали проталины на ледяной корке реки, сквозь которые виднелась синеватая вода. Бледная кожа делала их более заметными и устрашающими. Скользнув глазами чуть выше, к бедру, я увидела и там идентичную картину.

–– Кто это сделал? – нахмурился он, а в его глазах появился гневный блеск.

–– Это вакуумный массаж, – машинально солгала я и, убрав руку Артура со своей ноги, спешно поднялась с кровати, кутаясь в тонкое одеяло.

Секунда – и я заперла дверь ванной комнаты. Желание оставаться рядом с Соломоновым испарилось. Оказавшись напротив зеркала, я скинула одеяло, уставившись на кровоподтеки, делающие меня похожей на пятнистого оленя. Слезы, скатываясь по щекам, непрерывно капали на грудь. Глаза продолжали сканировать блеклую кожу с хорошо видимыми синяками, а я прикусывала больно нижнюю губу, пытаясь проститься со страхом. Десять минут скорби по прежнему виду исчерпали запасы слез. Я приняла душ и наконец-то покинула ванную комнату. Соломонова в спальне не оказалось. Лишь мои вещи лежали на кровати, заботливо поднятые им с пола. Быстро одевшись, я стянула волосы в хвост у самой шеи и, распахнув дверь, застыла на пороге. Артур стоял у окна, что-то увлеченно рассматривая в ясном небе.

–– Я вызвал тебе такси, – сказал он, не оборачиваясь.

–– Спасибо, – прошептала я и направилась в прихожую.

В офисе я появилась лишь спустя часа два: пришлось заехать домой и привести себя в порядок. Замаскировав бледность и спрятав синяки под классическим брючным костюмом, я смогла показаться на людях, чувствуя себя более уверенно. Во всей этой пугающей ситуации радовало одно – отсутствие необъяснимых синих пятен на лице. Оказавшись у стойки, я недовольно взглянула на пустое кресло Кристины.

–– Где ее черти носят? – недовольно пробурчала я, оперевшись на мраморную столешницу, так как без опоры стоять было трудно. – Совсем от рук отбилась…

–– Доброе утро, София Александровна, – возникла она откуда-то из-за моей спины.

Или от неожиданности, или от ее громкого голоса я вздрогнула – это разозлило (и вообще, сегодня злило все, ведь я планировала прикинуться больной и залечь на дно, так сказать, но как выяснилось, я была не уполномочена позволить себе такую роскошь).

–– Какого черта тебя нет на рабочем месте? – зло прошипела я, глядя на нее исподлобья.

– Антон Александрович попросил меня…

– Антон Александрович тебя попросить ни о чем не может, – продолжала шипеть я, иногда вздрагивая от собственной колючей гневливости, – сколько еще раз мне это повторить?

– Простите, – глянула она испуганно за мою спину, переминаясь с ноги на ногу.

– Ключ дай! – приказала я, прекрасно осознавая и признавая неадекватность своего поведения, но совладать с собой не могла. – Я свой забыла. И кофе мне принеси, только нормальный: несладкий и нехолодный, как всегда. Ах да, и горький шоколад. Только горький, а не пластилин с какао, как в прошлый раз. И еще – Антону Александровичу своему передай, чтоб он через пять минут был на производстве и выполнял свои непосредственные обязанности, а не помыкал тобой в мое отсутствие.

– Он давно уехал на производство, – тихо сказала Кристина, наверняка не понимая, что со мною происходит (да я-то и сама этого не понимала). – Ему что-то еще передать?

Не ответив, я отлипла от стойки и обернулась, заметив странного типа, подпирающего стену спиной. Он мне не понравился, так как наблюдал за мной с откровенно-яркой насмешкой. Брезгливо скривившись, я опять повернулась к Кристине.

–– Почему посторонние на этаже? – спросила я, но вовсе не для того, чтобы получить ответ (меня он не интересовал в принципе, как и этот странный мужик).

– София Александровна, это…

– Я что, спрашивала, кто это? – несдержанно прошипела я. – Будь добра, спусти господина на лифте вниз (хотя я бы на твоем месте спустила его с лестницы) и попроси охранника впредь быть более внимательным и следить за теми, кто шастает у него по зданию без пропуска и прочих разрешительных документов.

– Но у него есть…

– Выполняй! – приказала я, не позволяя вставить ей более ни единого слова.

–– Хорошо, – опять испуганно взглянула она за мою спину, опуская на стойку серебристый ключ, подвешенный на такое же колечко.

Повернувшись к мужчине, я осмотрела его с ярким презрением и демонстративно скривилась еще разок, дабы показать, что он вызывает у меня самые что ни на есть одиозные чувства. На его противной физиономии возникла ехидная улыбочка, окончательно взбесив меня.

– Откуда только такие идиоты берутся? – прошипела я, проходя мимо, а мужчина хмыкнул, отлипнув наконец от моей стены, которая, между прочим, входит в стоимость аренды помещения, которою, на минуточку, оплачиваю я из собственного кармана.

Плюхнувшись в кресло, я откинулась на мягкую спинку и закрыла глаза – в памяти тут же возник Соломонов, под тяжелым телом которого я полночи дрожала от дикого возбуждения. Звук распахнувшейся – причем беспардонно распахнувшейся – двери, прервал воспоминания. Нехотя открыв глаза, я уткнулась взглядом в наглую физиономию мужика, так заботливо подпирающего мою стену минутами ранее. Он смотрел на меня, я смотрела на него, мы несколько долгих минут пялились друг на друга идентичными оценивающими взглядами. Наконец-то он вошел в кабинет и как-то по-хозяйски, что ли, закрыл дверь.

–– Доброе… – начал мужчина, но, показательно-демонстративно глянув на наручные часы, исправился: – Добрый день, София Александровна! Разрешите войти? – явно с издевкой спросил он.

– Вы уже вошли, – рыкнула я, уперевшись локтями в стол. – Вы кто такой?

–– Я майор полиции Власов Тимур Сергеевич, – усаживаясь в кресло напротив меня, представился этот омерзительный тип.

–– Ну да, конечно, – хмыкнула я, совершенно не веря ему.

–– Почему нет?

–– Потому что физиономия у тебя зека, а не мента! – взбесилась я, посеяв где-то самообладание и сдержанность.

–– Ну, вы тоже, знаете ли, мало напоминаете юриста, да и, в принципе, воспитанного человека.

– Что? – раскрыла я рот от услышанного.

Мужчина приподнялся и достал удостоверение из заднего кармана джинсов. Сунув мне его практически под самый нос, он еще раз хмыкнул, расплывшись в довольной улыбке.

–– И что? Да в переходе и не такое можно купить, причем задешево.

–– Это наша недоработка, – вернув удостоверение в карман, он опустился в кресло. – Я, София Александровна, начальник службы по контролю за оборотом наркотиков, слышали о такой?

–– Допустим, да, – откинулась я опять на спинку. – А от меня-то вам что надо?

– Мне-то от вас, госпожа Астрова, ничего не надо, а вот Соломонову…

Власов намеренно подвесил в воздухе увесистую паузу, умело удерживая ее навесу подобно иллюзионисту.

–– Какому Соломонову? – прикинулась я полной дурой.

–– С которым вы провели сегодняшнюю ночь, – недобрым голосом пояснил майор, а я опешила от его осведомленности.

– Вы что, следите за мной? – с трудом проговорила я, будучи огорошенной.

Он скривился.

– Заняться мне больше нечем, что ли? Не хватало еще следить за его шлюхами, – очень-очень тихо сказал Власов, но все же так, чтобы я непременно услышала его мнение о себе.

Меня настолько шокировали его слова, что я не смогла вымолвить ни слова.

–– Скажите, что предлагал вам господин Соломонов?

–– Ничего, – сказала я, испугавшись такой осведомленности органов о его предложении.

– Если вы вдруг решили, что ложь хоть как-то поможет вам, то вы, уважаемая София, заблуждаетесь. Или, может быть, вы мечтаете сменить этот уютный кабинет на тюремную камеру, а домашнюю кровать – на нары.

–– Я не понимаю вас, – прошептала я, с трудом выговаривая слова.

–– Все вы понимаете, – заметно разозлился майор. – Не так давно вы разорвали пятилетний брак, избавились от совместного с мужем ребенка и тут же оказались в постели Соломонова, известного в криминальных кругах под кличкой Соломон.

«Неимоверно, – промелькнуло в голове, – похоже, за мной установлена конкретная слежка».

–– Какое вам дело, в чьей постели я оказалась? – раздраженно спросила я. – Между прочим, вы верно подметили: мой пятилетний брак был завершен, а ребенка я потеряла, узнав об изменах мужа, – с неясной целью добавила я.

– Угу. Ладно, мне все равно, что было у вас до встречи с Соломоновым, – вздохнул он. – Вот только в истории болезни хранится подписанное вами согласие на аборт. Ну да бог с вами, и он же вам судья, как говорится, органы это не касается.