Дыхание Смерти

Я смотрела на него не моргая, а меня одолевали сомнения – сомнения в его адекватности, ну, или в моей (тут требовалось время, чтобы в этом разобраться).

– М-да, верно говорят: чем красивее баба, тем больше дегтя в бочке меда.

–– Чего ты хочешь от меня?

– Я давал тебе десять часов поартачиться, а прошло уже более двадцати. Сколько еще предложишь мне подождать? Мой юрист подготовил договор, осталось только его подписать.

– Я же сказала: ничего подписывать не буду.

– Да мало ли, что ты сказала, – разозлился Соломонов. – Тем более я тебя не спрашивал: будешь ты или не будешь. Я тебя перед фактом поставил.

Его нездоровая самоуверенность меня вывела из себя. Мгновенно подскочив с места, я злобно прорычала:

– Если тебе удалось проникнуть в мой кабинет и в мою квартиру, то это не значит, что удастся проникнуть и в мое сознание, дабы управлять мной!

Соломонов тоже подскочил с места и вмиг оказался подле. Ухватившись за мое плечо, он наклонился к лицу и, прижавшись губами к уху, горячо прошептал:

–– Проникновение в твое сознание не входит в мои планы, а вот в твое тело я проник бы с превеликой охотой.

Дернув меня на себя, он впился в губы, жадно и страстно целуя их. Мое когда-то парализованное страхом тело содрогнулось. Резко дернувшись, я оттолкнула Соломонова и прошипела:

–– Не прикасайся ко мне, придурок!

–– А это ты зря, – прошипел он в ответ, отступая.

–– Пошел вон из моего дома!

– Стерва психованная! – злобно кинул Соломонов, выскочив из гостиной.

Когда прогремел хлопок входной двери, я мгновенно оказалась в прихожей и сдвинула мощный засов, запирая ее. В квартиру вернулась тишина, позволяя расслабиться, но сделать это было не так-то просто: руки дрожали, в груди колотилось перепуганное до смерти сердце, вдох тут же сменял выдох, гормоны стресса кололи кожу изнутри. «Теперь ее никто не откроет снаружи, – попыталась успокоить я себя, – разве что болгаркой». Немного поразмыслив над своими словами и решив, что Соломонов не настолько отмороженный тип, чтобы явиться сюда с болгаркой, я поплелась в ванную комнату. Горячий расслабляющий душ – это то, что мне было крайне необходимо.

Утро началось с наглого стука в дверь. Я, превозмогая силу притяжения, с трудом села на кровати и осмотрелась, желая понять, что и где именно стучит. Мобильный безустанно елозился по тумбе, мигая при этом дисплеем. Его вспыхивания и затухания раздражали. В порыве смахнув его на пол, я сползла с кровати и, держась за стены и хватаясь за косяки, потащилась в прихожую. Стук становился громче, безжалостно впиваясь клыками в виски. Боль в затылке нарастала с каждым новым ударом. Дабы прервать чужой стук и прекратить свои мучения, был немедленно сдвинут в сторону засов без проведения предварительных мероприятий по обеспечению собственной безопасности. В квартиру влетел перепуганный брат.

–– Слава богу! Я уже собрался МЧС вызывать! Разве можно так пугать? Соня, ты почему трубку не берешь? Что происходит? Соня, тебе плохо? Соня…

Но я не ответила – язык мгновенно онемел, дыхание после резкого выдоха прервалось. Взгляд Антона изменился, а я ощутила, как стена проваливается вглубь ванной комнаты. Тело нырнуло в кипяток и скользнуло вниз. Сознание отключилось, сиганув вслед за телом.

Лицо стало влажным – глаза открылись. Сначала я почувствовала холодные ноги и колючие пальцы, потом – язык, к которому стремительно возвращались чувствительность и подвижность, а после ощутила себя как нечто вполне реальное и существующее. Осмотрев перепуганное лицо брата, я с трудом, но все же уселась на диване (не без его помощи, само собой).

–– Софи, ты как? – заботливо поправляя мои растрепанные пряди, спросил он.

–– Что произошло? – вынужденно поинтересовалась я, не в силах вспомнить, как переместилась в гостиную.

–– Ты потеряла сознание, – от растерянности повел Антон плечом. – Может, скорую вызвать?

–– Зачем?

–– Ты какая-то прозрачная, что ли. Ты уверена, что не беременная?

–– Ну да, – кивнула я, вот только в голосе моем уверенность напрочь отсутствовала.

–– Не хочешь скорую, давай я тебя в больницу отвезу.

–– Не хочу я ни скорую, ни в больницу. Свари лучше кофе. Я проснуться никак не могу.

Тони кивнул и, поднявшись с корточек, поспешил на кухню, предварительно всучив мне в стакан с водой, при помощи которой, по-видимому, и привел меня в чувство. От чего-то брезгливо скривившись, я поставила стакан на подлокотник и, поднявшись с дивана, подошла к окну. Сдвинув портьеру в сторону, я распахнула окно и до отказа наполнила легкие свежим воздухом.

– И все же, Софи, тебе стоит показаться врачу, – сказал Антон, входя в гостиную.

Густой кофейный аромат наполнил комнату до самого потолка. Повернувшись, я недовольно посмотрела на брата.

– Давай я сама решу, кому мне стоит показываться, а кому, нет, – пробубнила я и, подойдя к креслу, опустилась на мягкую подушку. – Ты, дорогой мой, лучше-ка объясни, что этот хмырь, Соломонов, делал в моей квартире? Ах да, и в кабинете тоже.

– В смысле – что делал в квартире? – посмотрел он на меня как на дуру.

Антон поставил на журнальный столик мою чашечку и сел на диван, разместив свою на подлокотнике подле стакана.

– В самом что ни на есть прямом смысле, – раздраженно сказала я, рассматривая его удивление, ошивающееся в глазах. – Этот психопат сегодня ночью проник в мою квартиру.

– Что значит – проник?

– Проник – значит скрытно, незаметно, тайно пробрался, без позволения то есть. Ясно?

–– Ясно, – недовольно буркнул он. – А как?

– Да мне-то откуда знать? Я вернулась домой, а тут оно – наглое беспардонное существо. Сидит в моем кресле, еще и претензии мне смеет предъявлять.

– Не может быть.

– Ну да, ну да, – пробубнила я и сделала глоток из чашки, мечтая о бодрости. – Быть не может, но было. Хорошо, а что оно делало в моем кабинете?

– Откуда я знаю?

Антон смотрел на меня так, как будто я была не в себе.

– А кто знает? – разозлилась я. – Это ты впустил его в нашу жизнь и в наш бизнес, да к тому же чего-то наобещав с три короба.

– Да ничего я ему не обещал.

– Где ты его вообще подцепил?

– Никого я не цеплял, – надулся он, громко отхлебнув горячий кофе. – Я был в баре с Максом; к нам подсел Соломонов (они с Максом, как оказалось, знакомы), разговорились. Соломонов задал пару вопросов о компании, а потом как бы невзначай поинтересовался, кто у нас исполняет обязанности юриста, я сказал: ты. Он попросил организовать ему встречу с тобой, что я и сделал.

– И на кой, спрашивается?

– Что – на кой?

– На кой черт, говорю, ты организовал эту встречу? У меня, по-твоему, проблем других нет, что ли?

– А у меня что, по-твоему, тоже других проблем нет, чтоб обзавестись еще и проблемами с Соломоновым? Этот человек не мандаринками абхазскими торгует на углу Новослободской и Греческой, он невесть чем занимается!

– Что значит – невесть чем?

– Не знаю, что это значит, но что-то точно значит. У кого не спроси, все разводят руками и пожимают плечами. Я не знаю, кто этот человек, но знаю одно – этот человек небезопасен. И поэтому тебе лучше принять его предложение.

– Скажи, Антон, ты в своем уме? – вздохнула я, рассматривая лицо брата. – Ты же понимаешь, что он предлагает. Понимаешь, где мы окажемся, когда все вскроется (а все непременно вскроется). Так что ты можешь даже и не мечтать, что я буду угождать ему. Лучше ответь мне на вопрос: ты обещал Соломонову подписать договор, если прежде он заставит сделать это меня?

Антон, казалось, растерялся. Он сделал пару-тройку глотков из чашки, а я поняла: он тянет время.

– Не обещал, – наконец-то соизволил ответить брат, при этом стараясь не смотреть мне в глаза.

То, что Антон нагло врал, я поняла сразу же, как и то, что от него правды я не услышу. А вот Соломонову врать мне нет никакого резона, поэтому откровенный разговор с ним мог бы прояснить ситуацию, а я смогла бы уличить братика во лжи.

– Где я могу найти этого психопата?

– Какого? – прикинулся он дурачком.

– Соломонова, – сдержанно ответила я, хотя очень хотелось нагрубить.

– Софи, тебе лучше не встречаться с ним наедине.

– Раньше надо было думать, что для меня будет лучше, – фыркнула я. – Где обитает сие чудовище?

– В бизнес-центре на Курской, 17.

–– Допивай свой кофе и катись-ка ты на производство. Сегодня вечером я жду отчет о испорченной партии дорогостоящего сиропа и использованной не по назначению аскорбинки. Ах да, предупреди там всех причастных, что они будут оштрафованы и лишены премий: у нас в бюджет не заложены средства для их внеплановых и несогласованных «экспериментов». Они все осели в лаборатории, так как там такие же ученые-недоучки протирают штаны во главе с моим бывшим…

– Он уволился, – перебил брат.

– Ну хоть одно верное решение принял за всю свою бесполезную жизнь.

– Софи, а с сиропом надо бы разобраться…

– Надо? Разберись. А мне вечером отчет на стол. Надеюсь, вы крыс от кашля уже вылечили, или эта «синька» в цеху ждет проверяющих?

– Вылечили, – насупился Антон.

– Все, давай, – поднялась я с кресла, – мне пора собираться. Понимаешь ли, дел по горло и проблем выше крыши. И еще, мать навести.

– Зачем?

– Затем, чтобы она не думала, что воспитала неблагодарную скотину (хотя так оно и есть!).

– Ладно, вечером заскочу, – вздохнул он, застегивая пиджак.

– И торт младшенькой нашей купи. Медовый с черносливом и грецкими орехами. Она меня просила, но я в ближайшее время не планирую там появляться.

– Ладно.

Брат оставил нас с тишиной наедине. Мы наконец-то смогли насладиться друг другом вдоволь.

Кофе помог взбодриться, и ближе к полудню я таки добралась до Курской. Увалившись на руль, я осмотрела стеклянный фасад здания, отзеркаливающий лучи дневного солнца. От яркого света он переливался лазурью, напоминая небеса рая, да к тому же отражающиеся облака вносили немалую лепту в рукотворную красоту. Приложив усилия, я выбралась из салона и осмотрелась: парковка полна свободных мест, так как обеденный перерыв был в самом разгаре.

– Надеюсь, этот отморозок на месте?

Войдя в здание, в котором было свежо и прохладно, я подошла к высокой стойке, похожей на серебристый полумесяц. Молодая улыбчивая шатенка-администратор подсказала, где найти кабинет Соломонова, а вот ответить на вопрос, кто этот человек и чем занимается, между прочим, тоже не смогла, как и те, кого спрашивал Антон.

Поднявшись на двадцать шестой этаж, я осмотрела пустой коридор с белым мраморным полом, по которому носилась тишина из одного конца в другой и обратно. На двери, упомянутой девушкой с ресепшена, не было ни таблички (ну, например, «Осторожно! Злая собака!» или «Не влезай! Убьет!»), ни условных обозначений (таких как «Радиация», «Яд» или «Взрывоопасно»). В общем, заблаговременно человек не мог получить ни йоты информации об обитателе этого кабинета. Стучать я не стала и сразу же вошла в просторное помещение, которое оказалось приемной к тому же абсолютно пустой (даже стола для секретаря в ней не было). Напротив входной двери располагалась еще одна точно такая же дверь. От чего-то проснулось во мне волнение, которое подверглось жесточайшему игнору. И в этот раз я решила не проявлять вежливость (Соломонов ведь все равно не знает, что это за «чудо чудное и диво дивное» судя по его манере появления) и, опустив ручку, распахнула дверь: на фоне стеклянной стены, за которой плыли взбитые облака, стоял стол, за которым сидело Его Величество Артур Валерьевич. Артур оторвал взгляд от монитора и уставился на меня как на призрак. От вежливости я опять же отказалась и слова приветствия опустила, усевшись в кресло. Соломонов тут же опустил крышку ноутбука и сдвинул его в сторону, продолжая крепко держаться взглядом за мое побледневшее лицо (эту бледность я ощущала физически). Но побледнела я не от страха, который, несомненно, испытывала в присутствии этого странного, непредсказуемого мужчины, а от омерзительной тошноты, которая поднималась от желудка к глотке.

–– Неожиданно, – признался он, как-то по-царски откинувшись на спинку кресла. – Я знал, что в итоге ты согласишься.

–– Соглашусь на что? – прикинулась я дурочкой.

–– На мое шикарное, дорогостоящее предложение.

– Ах, ты об этом, – театрально приподняла я брови, сглотнув тошнотворный ком, подкативший к горлу. – Это вряд ли, хотя… – выдержав интригующую, обнадеживающую паузу, я заключила: – Нет, все же не соглашусь. Твое предложение меня по-прежнему не интересует. Я приехала просто поговорить.

– Ну, на нет и суда нет, – развел Артур руками. – Тогда нам говорить не о чем.

– Как это – не о чем? А о том, что тебе пообещал мой бестолковый братец?

–– Ты об Антоне, что ли? Или у тебя есть еще один бестолковый братец?

–– Нет, к счастью, он у меня один такой. Так, что он пообещал тебе?

–– Ой! да что он мог пообещать мне? – с высокомерным видом спросил Соломонов. – Вот я, несомненно, мог бы ему что-то пообещать, а он мне – маловероятно.

–– Послушай, – вздохнула я, стараясь не обращать внимания как на собственное головокружение, так и на напыщенность Соломонова, ведь тошнило от них одинаково противно, – если Антон имел неосторожность дать тебе надежду на наше сотрудничество, то прошу его простить. И понять, что никакого сотрудничества быть не может. Мой брат падок на большие деньги и безустанно грезит о сверхприбыли, которой в нашем невыгодном деле быть не может: трудимся мы исключительно на благо общества, а не на свое. Когда-нибудь и Антон поймет это, а пока надо набраться терпения и не обращать внимания на его хотелки. Ты создаешь видимость взрослого, здравомыслящего и серьезного человека, поэтому я хочу попросить тебя впредь не воспринимать его слова всерьез. Надеюсь, Артур, ты исчезнешь из нашей жизни так же внезапно, как и появился в ней, а я за это до конца своих дней буду тебе безмерно признательна.

Я поднялась с места, фальшиво улыбнулась и, развернувшись, направилась к выходу.

– Софья, постой, – попытался остановить меня он, но я не собиралась более тратить на него ни минуты своего драгоценного времени.

Соломонов остановил меня у двери, когда я уже практически дотянулась до ручки. Ухватившись за плечо, он развернул меня к себе лицом. Я опешила. Пристальный взгляд в ахроматические глаза был чересчур длинным. Тошнота сжимала желудок до боли. Мне хотелось оказаться внизу, на парковке. Казалось, что всем нутром я чувствую эту поднебесную высоту здания; казалось, что я, как альпинист, пребываю в зоне смерти, где концентрация кислорода недостаточна для моего глубокого вдоха; казалось, еще минута – и я лишусь чувств так же, как это случилось несколькими часами ранее. Мне все-таки удалось совладать с тошнотой, а после и со своим взглядом: я опустила глаза, испытывая подлинный ужас от неописуемой серости холодной соломоновской радужки.

– Софья, – шепнул он на выдохе, – посмотри на меня.

Стиснув зубы, перешагнув через собственный ужас, я опять подняла глаза. Создавалось впечатление, что Артур чего-то ожидает. Но чего? Вся сложившаяся ситуация была какой-то одиозной, что ли. Она вызывала отвращение и дискомфорт. Шагнув назад, я извлекла руку из его пальцев.

–– Я хочу тебе кое-что показать, – смутился Соломонов. – Присядь, пожалуйста, – попросил он и указал на кресло. Я присела.

Артур достал из сейфа папку в кожаном переплете и протянул мне. Руки сильно дрожали, и, похоже, он сразу же заприметил этот неприличный тремор. Я покусывала нижнюю губу, намеренно замедляя движения. Соломонов вернулся на место и замер в ожидании, наблюдая внимательно за мной. Распахнув папку, я опустила ее на колени, уставившись на белоснежные листы, исполосованные черными строками. Первое, что бросилось в глаза – размашистая подпись брата. В предсердие с тыла воткнулось острие предательства. Не знаю, что во мне разрасталось быстрее – злость или обида, но они, переплетаясь, стягивали путами мои руки, как стягивают руки покойника, дабы он был более смиренным при транспортировке гроба. Скользнув глазами вверх по листу, я попыталась прочесть текст, вот только перед глазами строчки плыли, напоминая радиоволны, а затем они и вовсе стали исчезать, причем не полностью, а частично. Частое моргание не помогало, ухудшая ситуацию и размазывая безжалостно буквы. Внезапно неприятно защекотало над верхней губой. Я прикоснулась к коже холодными подушечками, осязав что-то влажное и липкое. Спешно отстранив пальцы, я уставилась на кровь. Капля, соскользнув с губы, капнула прямо напротив моих инициалов, изобразив алую кляксу. Артур подскочил с кресла и, мгновенно оказавшись рядом, протянул мне коробочку с салфетками, взамен получив назад папку. Я зажала нос, пытаясь остановить кровотечение.

–– Да-а-а, жаль, что мы не в аду, – рассматривая документ, произнес с сожалением Соломонов, – там твоя кровь имела б юридическую силу.

Он громко вздохнул и, смяв пятерней документ, отправил его в мусорную корзину.

–– Ты себя как чувствуешь? – спросил Артур, опустившись напротив, а мне показалось, что в этом негромком голосе было чуть-чуть волнения.

–– Хорошо, – солгала я. – Духота на меня негативно влияет.

– Ты уверена? Может быть, скорую вызвать?

– Нет, – испугалась я. – Где у вас тут дамская комната?

–– В конце коридора, – поднялся Артур. – Тебя проводить?

– Нет уж, я сама в состоянии проводить себя.

Добравшись до уборной, я приподняла рычаг смесителя и сунула руки под ледяную струю. Водный плеск и шуршание успокаивали. Казалось, тремор рук уже не такой явный или просто малозаметный благодаря покрасневшей коже. Оперевшись о гранитную столешницу, я закрыла глаза. Тошнота отступала, тело становилось невесомым и слабоощутимым, дыхание – непринужденным. Послышался тихий, но все же слышимый звук щеколды. Я открыла глаза, заметив в зеркале отражение Соломонова. Его взгляд был обеспокоенным (или это зеркало искажало реальность?). Артур подошел ближе и, опустив тяжелую ладонь на плечо, развернул меня к себе. Опять эти серые глаза вызвали страх: они ввинчивались в мои зрачки подобно буру. Я стояла неподвижно, всматриваясь в некрасивый оттенок и мечтая об исчезновении Соломонова из моей нелегкой жизни окончательно и бесповоротно. Он, как бремя, тянул меня на дно, не позволяя оказаться на поверхности и наконец-то облегченно вздохнуть. Ладони его скользнули вверх и прижались к щекам. Артур наклонился – губы его сомкнулись на моих, слившись в страстном поцелуе. Содрогнувшись в его руках, мне показалось, что я готова ответить на неистовую, ненасытную, жадную и необъяснимую страсть, но что-то несуществующее будто бы с размаха ударило под колени – ноги подкосились, я попыталась ухватиться за запястья Соломонова, но выскользнула из его рук и стремительно полетела вниз.

Щеки стали мокрыми и холодными одновременно. Свежие потоки с морозной свежестью обдували лицо, приводя постепенно в чувство. Я открыла глаза, наткнувшись взглядом на бледного Артура.

– Ну наконец-то, – выдохнул он облегченно. – Я вызвал скорую…

– Для чего? – подскочила я от испуга, усевшись на хрустящем кожаном диване.

–– Для того, – сказал он и, опустив на одноногий столик стакан, поднялся с дивана. – Ты чего в обмороки падаешь?

–– Хочу и падаю, тебя забыла спросить: падать мне или нет, – раздраженно пробубнила я, ладонями вытирая с лица щекочущие капли воды.

–– Софья, ты нездорова? – тихо спросил Артур, а я испуганно уставилась на него.

– По-моему, это ты нездоров, – резко поднялась я на ноги, от чего потемнело в глазах, потеплело в ушах и загудело в голове. Дабы снова не оказаться на полу, я машинально ухватилась за руку Соломонова.

Он вблизи рассматривал лицо, вызывая смущение. Потупив взгляд в пол, я отпустила его руку и, желая уйти, двинулась к выходу.

– Ты куда собралась?

– Не твое дело, – кинула я через плечо, не оборачиваясь.

– А как же скорая?

Я замерла у двери и все-таки обернулась.

– Пусть осмотрят твою голову, – предложила я, – у тебя с ней явно что-то не так.

– Что? – окончательно растерялся он, глядя на меня недоумевающим взглядом.

– Ничего, – скривилась я и, распахнув дверь, выскочила в коридор.

Уповая на то, что плохое самочувствие – всего лишь банальная усталость, следующие сутки я провела в забытье, а именно: во сне. Естественно, все эти сутки мобильный был отключен, но стоило мне появиться в сети, как на меня обрушился шквал звонков. Как оказалось, без меня мир практически прекратил свое существование, а неразрешимые проблемы стали еще более нерешабельными (хотя их попросту никто без меня даже решать не собирался).

Первым, кто до меня дозвонился (вернее на чей звонок я соизволила ответить), стал Стефан – владелец фармакологической компании. По сути, он был нашим конкурентом, но совместные проекты нас объединили и научили работать вместе на благо людей и страны. А не так давно поступил госзаказ на очень важный проект, поэтому наши компании объединились, образовав консорциум. Отныне мы часто встречались и общались как друзья. Работать со Стефаном было одно удовольствие: он очень талантливый ученый и руководитель, и к тому же более опытный, в отличие от нас с Тони, так что за помощью обратиться я могла к нему в том числе.

Стефан около десяти минут убеждал меня в том, что сегодня я непременно должна явиться на встречу с неким безымянным заказчиком, что, мол, его предложение неимоверно выгодное для нашей компании и станет отправной точкой в ее развитии. Я долго сопротивлялась, так как чувствовала себя отвратительно: необъяснимая слабость засасывала все глубже и глубже, не оставляя ни единого шанса вновь оказаться на поверхности. Понимая, что я непреклонна, Стефан любезно предложил свое сопровождение, но я так же любезно отказалась, после чего он признался: потенциальный заказчик – его друг детства, поэтому опасаться мне совершенно нечего. Это и стало для меня главным аргументом. Я знала: Стефан не дружит с непорядочными людьми и его кругу общения я могу смело доверять. Получив мое согласие, он успокоился.

В девять вечера шикарный автомобиль припарковался напротив не менее шикарного ресторана. Стефан, распахнув пассажирскую дверь, галантно подал мне руку и помог выбраться из салона. На ногах я держалась из последних сил и уже сотню раз пожалела о том, что решилась встать на каблуки, которые в последнее время были для меня словно безымянная высота, которую я постоянно старалась удержать.

– Какая-то ты бледная, Сонька, – заметил Стефан и сжал мою руку крепче.

– Не тот тон тонального крема купила, – солгала я, – перепутала.

– Понятно. Ладно, пошли. Нас ждут.

Мы вошли в просторное помещение, погруженное в полутьму. Я нахмурилась: мне показалось странным место, выбранное для деловой встречи.

– Ты уверен, что нас ждут именно тут? – повернулась я к Стефану, кого-то активно выискивающего взглядом.

– Уверен, – пару-тройку раз кивнул он. – Что-то не так?

–– Странно, – пожала я плечами, осматриваясь. – Не нравится мне здесь.

– Софья, прекрати капризничать, чай не маленькая! – рассердился Стефан как-то наигранно и повел меня в сторону барной стойки. – Жди меня здесь, я сейчас вернусь.

–– Ты куда?

– Сказал же: сейчас вернусь, – снова осмотрел он полный зал. – Уважаемый, – махнул Стефан рукой молоденькому бармену с ярко-зеленым галстуком-бабочкой, стягивающем ворот черной рубашки, – будь добр, угости эту прекрасную сеньору красным вином!

– Хм, почтенный сеньор, я отныне сеньорита.

Стефан удивленно приподнял брови и воскликнул:

– Ну наконец-то! Поздравляю! Я всегда говорил: Рассказов неровня тебе и в подметки не годится!

– Ой! только не начинай, – взмолилась я.

– Прошу прощения, уважаемый, будьте любезны налить сеньорите шампанское! – торжественно попросил Стефан, сияя от радости. – Так, Сонька, пей свое шампанское, а я сейчас, – сказал он и испарился.

Я вздохнула и, кивнув в знак признательности бармену, сделала глоток холодного, газированного напитка из запотевшего бокала. Безумно хотелось вернуться домой и, укутавшись в одеяло, уснуть. Мне даже дышалось тяжело, от чего голова кружилась, обматываясь дурманом, как индийским сари. Смахнув завиток волос с плеча, я сделала очередной глоток.

–– София, познакомься, – предложил Стефан, вынырнув откуда-то из-под моего локтя. Я обернулась, лишившись дара речи. – Мой друг Соломонов Артур Валерьевич.

Я завороженно смотрела в пепельные глаза, не в силах вымолвить ни слова: так меня еще никто и никогда не подставлял. Соломонов с каким-то напряжением всматривался в мою растерянность, которая, несомненно, была видна в расширившихся от страха зрачках.

– Артур, – представился он и протянул мне руку (Соломонов сделал вид, что впервые меня видит).

–– Ты идиот? – пришла я в бешенство от бездарной актерской игры. – Я же ясно сказала: исчезни из моей жизни раз и навсегда, желательно – бесследно!