Дыхание Смерти

Я взяла лист и опустила на него глаза, пытаясь прочесть весьма неразборчивые буквы: «фентанил, морфин, бупренорфин, омнопон». Взглянув на брата, я прищурила глаза, пытаясь рассмотреть на его физиономии признаки невменяемости, неадекватности, идиотизма или еще какого-либо душевного недуга, заметного невооруженным глазом. Как он мог позвать меня на встречу с человеком, который способен сделать подобное предложение? Антон ведь прекрасно знает, что я никогда не поддамся на подобные провокации, что никогда не приму предложение, нарушающее закон.

–– Почерк неразборчивый, – качая головой, я вернула лист Артуру, – ничего непонятно.

–– Да все вам понятно, – раздраженно сказал он. – Софья, я предлагаю вам очень и очень большие деньги.

–– Хм, а зачем они мне на зоне? На позвонить или на покурить?

– Зона тут совсем ни при чем, – очередная насмешливая улыбка попыталась прикрыть его раздражение. – Я предлагаю вам безопасную сделку. Все это абсолютно законно.

– Продажа того, что вы тут мне нацарапали очень даже неразборчиво, незаконна! – возразила я, разозлившись. – Вон там, – ткнула я пальцем в сторону двери, – государство и его полномочные органы, к которым вы завсегда можете обратиться со своим сомнительным предложением, от которого, извините за прямоту, за километр несет криминалом, а я закон не нарушала, не нарушаю и не планирую нарушать! – подскочила я с места.

– Какой криминал? – ненатурально удивился Соломонов. – Все решается именно там, куда вы меня и послали только что. Мне просто нужен посредник.

– Посредник? – замерла я у двери, обернувшись. – Ну что же вы сразу-то не сказали, что вам и вашим коррумпированным дружкам-чиновничкам нужен посредник? Да я бы с радостью пожертвовала ради вас своей свободой… – начала я воодушевленно, но резкое головокружение как-то неожиданно шарахнуло обухом по этому воодушевлению, вынудив замолчать. – Я никогда на это не пойду, – подвела я черту и в спешке распахнула дверь, выскочив из кабинки.

–– Пойдете! – уверенно кинул мне вдогонку Артур.

Меня аж передернуло от его безразмерной самоуверенности.

–– Мерзкий тип, – буркнула я себе под нос и жадно вдохнула свежий воздух.

«И как только братика угораздило связаться с этим Артуром? Неужто он не знает, что будет, когда все вскроется? – думала я, стремительно приближаясь к машине. – Наша компания под строгим контролем госорганов, ведь для создания некоторых групп препаратов используются наркотические вещества, которыми и мечтает завладеть этот обезумевший Артур. Неужели он не понимает, что нереально получить то, что мы и так получаем в очень ограниченных количествах, да еще и отчитываемся за каждый полученный и использованный грамм?»

Я села в машину и, опустив руки на руль, вздохнула. В голове загудело, а перед глазами все поплыло. Боль безжалостно сдавила виски. Я опустила голову на руки и всего лишь на миг прикрыла глаза, мгновенно куда-то провалившись. Пассажирская дверь распахнулась – я, вздрогнув, подняла голову. Тони плюхнулся в кресло и виновато заглянул мне в глаза.

– Соня, я не знал, клянусь. Соломонов просто попросил меня организовать встречу с тобой.

Я вздохнула, понимая, что сил выяснять отношения, у меня попросту не осталось.

–– Хочешь, чтобы я поверила тебе?

–– Очень хочу.

– И что, думаешь он действительно как-то связан с госорганами?

–– Вряд ли. У нас чиновники, конечно, достаточно рисковые и безбашенные ребята, но не на столько, чтобы вот так открыто искать посредника, который решится на подобную авантюру.

–– Кто он такой?

–– Черт его знает, – пожал Тони плечами, уставившись в лобовое стекло. – Говорят: бизнесмен.

– Говорят или судачат?

Брат повторно пожал плечами.

–– Может быть, он из органов? – Антон повернул ко мне озадаченное лицо.

– Не-а, не похоже. Соломонов житель противоположного берега – точно. Не нравится мне все это.

Утром, наконец-то добравшись до бизнес-центра, минуя пробки окольными путями с разбитыми в хлам дорогами, я поднялась на пятый этаж десятиэтажного здания, в котором наша компания арендовала офисные помещения. Напротив дверей лифта, спрятавшись за высокой стойкой, сидела Кристина. Правда, видна была только ее блондинистая макушка, по которой можно было определить, трудится ли она в поте лица или бегает по этажу в поисках увлекательных приключений. С трудом подобравшись ближе, я обессиленно облокотилась о стойку, чувствуя, что без опоры не в состоянии держать равновесие.

–– Доброе утро, София Александровна.

–– Доброе. У нас аптечка есть?

– Конечно.

– Найди мне что-нибудь болеутоляющее, пожалуйста, – попросила я, аккуратно коснувшись пальцами пульсирующего виска.

–– Сейчас, – Кристина подскочила с места и, оказавшись у высокого шкафа, стала открывать по очереди все дверцы без разбора в поисках аптечки.

Ее суетливость меня быстро утомила. Понимая, что поиски затянуться на неопределенное время, я сказала:

–– Ладно, найдешь – принесешь в кабинет. Не найдешь – на первом этаже вроде бы аптека была.

– Хорошо, – согласно кивнула она и присела на корточки, распахнув очередную дверцу. Закатив глаза, я поплелась прочь.

Медленно приближаясь к кабинету, я внимательно прислушивалась к боли в висках, понимая, что она вторит стуку моих каблуков. Возникло желание скинуть туфли, но так как юрист, шлепающий босиком по коридору, выглядел бы непрезентабельно, я вынужденная была смириться с дискомфортом. С горем пополам добравшись до кабинета, я запустила руку в сумочку и попыталась нащупать внутри ключ, который обязан был там находиться, но, увы, все мои усилия оказались тщетными. Понимая, что мне придется вернуться на ресепшен, я тяжело вздохнула. Появилось желание выломать эту чертовую дверь, чтобы как можно скорее упасть в уютное кресло и закрыть глаза. Не знаю, на что я надеялась, когда, подойдя ближе и опустив ручку, толкнула дверь от себя, по-видимому, на то, что она откроется (что было бы фантастикой!). И она таки открылась – необъяснимо, но факт. Горячей волной окатило спину, будто на нее плеснули ушат кипятка. Ладони неизбежно стали влажными от волнения: я всегда запирала дверь перед уходом, а ключ уносила с собой. Конечно, у Кристины в сейфе имелся дубликат, но она бы никому, никогда и ни за что его не дала бы без моего позволения. Подкусив нижнюю губу, я распахнула дверь полностью и замерла на пороге, уставившись на Соломонова. Эта обнаглевшая вкрай сволочь, вальяжно рассевшись в моем любимом кресле, наблюдала за моим появлением. Плохая улыбка коснулась его лица, оставив на нем еле заметный след от удовлетворения. Похоже, мое изумление тешило его самолюбие.

–– Какого черта ты здесь делаешь? – в слуг выразила я искреннее изумление.

–– И тебе доброго утра, – облокотившись о стол, посмотрел он на меня исподлобья своим пыльным взглядом. – Садись, Софья! – приказал Артур, а я опешила от эдакой наглости.

–– Во-первых, мы не переходили на «ты»! – дрожа от злости, начала я. – Во-вторых, ты́ незамедлительно освободишь мое кресло и уберешься прочь из моего кабинета! А в…

–– А в-третьих, – перебил он, – я́ буду диктовать условия! – улыбка растворилась на его лице, исчезнув бесследно. – Сядь – я сказал!

Только потому, что сил стоять у меня оставалось все меньше и меньше, я выполнила приказ и опустилась на кресло. Артур контролировал каждое мое движение, заставляя нервничать.

–– Так-то лучше, – откинулся он на спинку. – И что, ты всегда опаздываешь на работу? – с укором спросил Соломонов, глянув на наручные часы, заключившие правое запястье в золотой браслет.

– Чего ты хочешь?

– Я уже говорил…

Дверь распахнулась – на пороге возникла Кристина. Она застыла на месте, с ярким удивлением уставившись на Артура. Ясно было и без слов, что видит она его впервые. Возникал вопрос: как Соломонов прошел мимо ресепшена, оставшись ею незамеченным? Кристина приезжала на работу раньше всех и открывала офис. Значит, этот странный тип раздобыл ключ не только от моего кабинета, но и от всего этажа. «Интересно, охранник на входе его тоже не видел?» – задумалась я.

–– София Александровна, в аптечке был только аспирин, – подойдя ближе, Кристина протянула мне блистер с таблетками. – Подойдет? Или сбегать в аптеку?

–– Подойдет, – кивнула я, поглядывая то на нее, то на Артура, рассматривающего фигуру девушки оценивающим взглядом. То, что он видел ее впервые, как и она его, – тоже было ясно. – Иди работай, – сказала я, так как взгляд Соломонова с пошловатой поволокой меня раздражал.

Кристина, попятившись назад, переступила порог и закрыла беззвучно дверь.

– Как ты попал в мой кабинет?

В ответ прозвучало лишь насмешливое «хм» и не более того.

–– У тебя было долгих двенадцать часов, чтобы подумать над моим предложением. Времени ждать дольше у меня нет, впрочем, как и желания. Ну так что, ты подумала?

–– Нет.

– Уж больно ты нерасторопная как для юриста, – сердито сказал Артур и поднялся с места. – Когда же ты, наконец, остепенишься и возьмешься за ум? – старчески-бубнящим голосом спросил он, с недовольством глядя на меня.

– Что? – раскрыла я рот: Соломонов разговаривал со мною так, будто бы знал меня с самого малолетства.

– Что-что? – продолжал бубнить он, приближаясь к двери. – Даю тебе еще десять часов дурочку повалять, а после мы подписываем договор и приступаем к делу. Все ясно?

Не дожидаясь ответа, этот идиот вышел из кабинета, оставив меня в компании полнейшего изумления.

–– Нет, ну это уже ни в какие ворота… – с выдохом произнесла я и, схватившись за телефон, в спешке набрала номер Тони, но, к сожалению, дозвониться до него мне так и не удалось.

Регулярные исчезновения брата – особенно в самый неподходящий момент – меня, откровенно говоря, злили. В том, что он вел какую-то тайную жизнь, у меня, например, сомнений не возникало, просто хотелось бы знать, какую именно. Антон всегда был сам себе на уме и к тому же умудрялся прокручивать нехорошие делишки у меня за спиной, о которых я узнавала в самый последний момент, например, когда Кристина «торжественно» вручала мне повестку в суд, ну, или к следователю прокуратуры, либо в иные правоохранительные и надзорные органы.

Тайные желания брата для меня тайной никогда не являлись. Нужно быть полным идиотом и к тому же наивным до безобразия, дабы не догадаться, что он страстно желает стать обладателем контрольного пакета акций. Вот тогда бы ему точно не пришлось знакомить меня с подобными Соломонову типами, надеясь на то, что они сломают мою волю и заставят нарушить закон. (Да, я не верила в то, что Антон ничего не знал о целях Соломонова). Брат непременно сразу же нарушил бы закон и так же непременно сразу же оказался б за решеткой. И сколько бы я не убеждала его играть по правилам госорганов и жить по средствам, он не желал ничего слышать, мечтая о больших деньгах.

Все-таки отец поступил мудро, справедливо распределив акции компании между нами, своими детьми: Тони стал обладателем сорока пяти процентов акций, я – тридцати пяти, а все оставшиеся акции достались Янине, нашей младшей сестре. Вот только Антону не казалось данное решение мудрым и уж тем более справедливым. Он вился вокруг Яны змее-искусителем, пытаясь обманным путем завладеть ее акциями. Сестра держалась стойко, доверяя мне, но я не была уверена, что она и дальше сможет противостоять хитрым уловкам любимого старшего брата и однажды не подпишет договор дарения на его имя, например.

Раз уж дозвониться до Антона так и не удалось, я решила отправиться на его поиски лично. «Пойду хоть на север к самой Снежной королеве, но братца разыщу», – думала я, поглядывая на оживленную дорогу проспекта. Очень уж хотелось выяснить отношения с ним и потребовать предотвращения внезапного появления гражданина Соломонова в местах моей постоянной дислокации. Добравшись сквозь «бури» и заторы до отчего дома, я припарковала авто прямо под окнами квартиры, в которой прошло мое детство, отрочество и юность. Да, тогда я и представить не могла, что брат станет бороться со мною за власть. До трагической гибели отца Антон до безумия любил меня. Он походил больше на курицу-наседку, а не на старшего брата. Но после вступления в наследство все изменилось, хотя Тони старался делать вид, что все так, как прежде. «А что, если этот Соломонов неслучайно преследует меня. Ведь вполне возможно, что все это дело рук брата. Он уверен: Артур надавит на меня посильнее, и я соглашусь продать хоть малую долю наркотических веществ, умело минуя закон и обманывая госорганы, контролирующие работу компании. А затем Артур же и подставит меня – я отправлюсь на зону, а Тони получит мой пакет акций и пакет Янины в придачу, которая до сих пор владеет им лишь благодаря мне. Вот и все: акционерного общества, как и не бывало, а брат – монополист, единственный полноправный владелец очень прибыльного, стремительно развивающегося бизнеса, в который мечтают запустить свои грязные ручищи мошенники, такие как Соломонов». Отмахнувшись от гнетущих мыслей, я покинула салон авто, направившись в сторону подъезда.

Дверь открыла мама.

–– Привет, Софочка, – улыбнулась она родной, теплой улыбкой, – а ты что, одна?

–– Привет, – буркнула я, опустившись на пуфик и скинув утомившие за день туфли. – Одна. С кем мне быть-то?

–– Слава на работе?

–– Слава? – переспросила я, дабы выиграть время и спешно придумать ответ на неугодный вопрос. – Да, наверное, на работе, – наконец ответила я, понизив голос до шепота.

– Наверное? Софа, что-то случилось?

– Случилось, мам… – небольшая пауза понадобилась мне, чтобы набраться смелости. – Я ребенка потеряла.

– Софочка… – прижала она руки к груди, глядя на меня с сочувствием. – Ты главное себя не вини. Сейчас восстановишь здоровье, и вы со Славой еще раз попробуете. Я уверена, все у вас получится.

– Ничего у нас с ним уже не получится: мы расстались.

– Он бросил тебя в такой тяжелый момент? – сердито спросила мать.

– Мам, он меня не бросал, – вздохнула я, поднявшись на ноги. – Мы устали и друг от друга, и от безрезультатных попыток завести ребенка. Я его не люблю и ребенка от него не хочу.

– Ты совершаешь ошибку, София, – с укором сказала мать. – Любовь в жизни не главное. Главное – дети. Ты упускаешь ценное время и рискуешь остаться бездетной. Тем более, я уверена, Славочка тебя очень любит.

–– Да-а, – протянула я, выдыхая, – очень…

– Поверь мне, со стороны хорошо видно, как он к тебе относится. Софа, эти твои постоянные капризы ни к чему хорошему не приведут. Пора бы уже повзрослеть и подумать о собственной семье, а не только о бизнесе. Прошу тебя, помирись с Ярославом, не совершай ошибку.

– Нет, мам, не хочу. Прости меня, конечно, но я не хочу ни мириться, ни Ярослава, ни ребенка от него.

Мама подошла ко мне и прижала к груди.

– Ладно, Софочка, я приму любое твое решение, – прошептала она мне на ухо. – Не любишь, так не любишь. Может быть, ты права и так будет лучше. Для меня главное, чтобы вы были счастливы. А ребеночка сейчас и без мужа родить можно.

Отстранившись, я посмотрела маме в глаза и положительно кивнула.

– Мам, скажи, Антон приезжал? – вспомнила я о цели визита.

– Приезжал, – недовольно скорчилась она. – Только вот не помню, когда… месяц или два назад, а может быть, и три. В общем, когда-то давным-давно.

– Дай угадаю, к Янке приезжал?

– Софа, купи ее акции, пока этот прохвост не натворил делов.

– Нет, мам, не хочу. Раз папа принял такое решение, значит все должно оставаться так, как оно есть.

– Антоша не отступит, и все, что отец создал, превратиться в руины.

– Зря ты так, – не согласилась я. – Антон справляется с работой на отлично, просто ему хочется получить все и сразу, а я, понимая, что так не бывает, выступаю в роли тормоза. Я не могу достучаться до него, поэтому он и думает, что я перетягиваю одеяло на себя. Он чуть позже все поймет и успокоится.

– Ну, смотри сама, – покачала мама головой. – Я мало что понимаю в ваших делах, но Яна в последнее время очень нервная и вспыльчивая стала. Боюсь, это связано с Антошкой.

– Антошка, Антошка… что у него в голове – сам черт не разберет. Мам, он Янку не обидит, ты даже не думай об этом. Ты же знаешь, он совершенно другой, просто сейчас власть и деньги ему вскружили голову, но это скоро пройдет. Набьет пару шишек – и за ум возьмется.

–– Надеюсь.

– А с Яной я поговорю.

– Ой, Софочка, поговори, пожалуйста, – разволновалась мама. – Она совсем неузнаваемой стала. Я волнуюсь. Мало ли что у нее произошло, а со мной она не откровенничает. Я спрашиваю – она раздражается и злится. Ладно, у тебя у самой все несладко, а я тут со своими проблемами…

– С нашими проблемами, – перебила я. – Мы семья, значит проблемы у нас семейные – одни на всех.

– Идем, Софа, я тебя лучше пловом накормлю.

– С удовольствием, – поплелась я за мамой в кухню.

– Я сейчас еще тебе чай налью с мелиссой и медом, как ты любишь.

–– Не день, а праздник, – улыбнулась я, – и кусочек бородинского дай мне, пожалуйста, я его медом намажу, как папа.

– Ты как маленькая, – хихикнула она.

Передо мной появились: тарелка шикарного плова, любимого с детства, корзинка с кусочками бородинского хлеба с изюмом, вазочка с томатной гроздью и чашка черного чая с мелиссой, рядом с которой примостилась баночка с липовым ароматным медом.

В прихожей хлопнула входная дверь, а затем оттуда же донесся тонкий голосок младшей сестры:

–– Мам, я дома! Есть хочу, умираю!

–– Руки мой, я уже накладываю! – крикнула мама в ответ, выглянув в прихожую. – Ты тоже будешь чай с медом пить?

–– Тоже? – послышался удивленный голос, приближающийся к кухне. – Соня! – воскликнула Янина и подпрыгнула на месте от радости. – Привет! Ну наконец-то ты приехала! Я жутко соскучилась! А Тошка не приехал?

–– Привет, – кивнула я, опустив взгляд на живот сестры, который был слегка заметен под легкой тканью платья. – Антон остался за старшего в офисе, – соврала я, подмигнув ей.

–– Ага, он там у тебя за старшего уже месяца три, похоже, – не поверила она. – Мам, давай скорее, я голодная как зверь, – Янка уселась рядом и, заглянув в мою тарелку, восторженно воскликнула: – Мамин плов! Класс! Обожаю!

–– Как дела в университете? – спросила я, рассматривая округлившееся лицо сестры.

–– Только что последний зачет сдала на отлично, – гордо ответила она. – Вот теперь я круглая отличница и, между прочим, единственная в группе.

–– Ты умничка! Я горжусь тобой! – погладила я ее по плечу.

– И в кого у нас такие гениальные дети уродились? – опуская тарелку полную плова, спросила мама наигранно.

– Да-а, загадка, – засмеялась Янка, схватившись за вилку.

Мы молча жевали плов, иногда отправляя в рот маленькие помидоры. Я поглядывала на сестру, а в душе становилось тепло и спокойно. Казалось, нет в моей жизни ни проблем, ни грусти, ни разочарования, ни предательства, ни бывшего мужа, ни его разродившейся любовницы-малолетки, позарившейся на взрослого женатого мужика.

–– Так, девчонки, у меня урок, – сказала мама, глядя то на меня, то на Янку поочередно и одновременно застегивая пуговицы легкого джемпера, – грязную посуду – в посудомойку. Я часа через два вернусь.

Мама давно была на пенсии, но продолжала работать педагогом по вокалу. Она хорошо играла на фортепьяно и пела, поэтому от учеников не было отбоя. По этой причине она часто исчезала из дома, бегая от ученика к ученику.

Входная дверь хлопнула, а я повернулась к сестре.

–– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, с интересом рассматривая ее пухлые розовые щеки.

–– Хорошо, – жуя, незамедлительно ответила она. – А что, я неважно выгляжу?

–– Да нет, выглядишь ты как раз таки очень даже важно, – хмыкнула я. – Говорят, беременность украшает женщину.

–– Что? – растерялась сестра, повернув ко мне перепуганное лицо.

–– Какой у тебя срок?

– Какой срок? – бездарно изобразила она удивление, а ее щеки предательски вспыхнули от стыда. – Соня, ты что?

–– Неделя беременности какая?

–– Четырнадцатая, – потупила Янка взгляд, сдавшись. Она ведь знала, что меня не проведешь.

–– Папаша ребенка, надеюсь, с нетерпением ждет его появления?

–– Не ждет, – шепнула она, ковыряясь вилкой в остывшем плове.

–– Ну молодец, будущая мать-одиночка, – с укором сказала я, осматривая профиль сестры. – Ты хоть бы матери сказала, что ли. Она переживает. Ведешь-то ты себя, как и полагается беременной женщине: капризничаешь, раздражаешься и все такое прочее, а о беременности не говоришь – нехорошо.

–– Зачем говорить, если я все равно не собираюсь рожать?

–– Угу, а что собираешься делать?

–– Аборт.

–– Ну, во-первых, на таком сроке никто тебе аборт делать не будет, по крайней мере без медицинских показаний, а во-вторых, ты хочешь, как я, горстями глотать несколько лет пилюли и спать с мужем только в запланированные врачом дни, чтобы забеременеть? Тебя моя история ничему не научила?

–– Ты-то ведь аборт не делала, а проблемы все равно возникли.

– Делала, не делала, какая теперь разница? Проблемы эти практически неразрешимы.

– Но у тебя ведь в итоге все получилось.

– Это у тебя все получилось, но, к сожалению, ты в данный момент не осознаешь собственного счастья.

– Соня, я не пойму… – растерялась сестра, наверное, заметив слезы в моих глазах. – У тебя что-то произошло?

– Что-то произошло, – придвинула я банку с медом ближе и безжалостно утопила в нем ложку.

– Что-то с ребенком?

– Нет, с ребенком все хорошо: его больше нет. Ни ребенка, ни мужа… ничего не осталось…

Янка смотрела на меня с откровенным ужасом, не зная, что сказать. А я рассматривала стекающий с ложки мед.

– Если мама узнает, – наконец к ней вернулся дар речи, – она меня убьет.

– Ты ошибаешься, – вздохнула я, прикоснувшись подушечкой пальца к липкой ложке, – ни я, ни Антон не подарим маме внуков в ближайшее время, а она об этом давно мечтает.

– Ты ей сказала?

–– Сказала.

Я сунула палец в рот, ощутив медовую сладость на языке. Понаблюдав за мной пару минут, Яна стыдливо произнесла:

– Соня, я его отца видела всего единожды. Как я об этом скажу маме?

– А об этом обязательно говорить? – с удивлением взглянула я на сестру.

– Врать всю оставшуюся жизнь?

– Не говорить правду – не значит врать. Какая разница, кто его отец? Ведь мать-то его ты.

– Наверное, ты права.

– Я права без всякого «наверное»!

– Да, – кивнула покорно Янина. – Я сегодня же все расскажу маме.

Просидев в баре до поздней ночи, я практически силой заставила себя отправиться домой, чтобы поспать хоть пару часов перед очередным рабочим днем. Возвращаться в пустую квартиру желания не было. И хотя Ярослав никогда не дожидался моего возвращения (а возвращалась я с работы с каждым разом все позднее и позднее), все же какое-то тепло в доме присутствовало, да и ужин всегда был на плите, к тому же теплый. Готовить я не умела, а вот муж и умел, и любил это делать, поэтому я всегда была вкусно накормлена.

Войдя в квартиру, я не стала включать свет, отправившись на кухню (словно по привычке). Каблуки, соприкасаясь с паркетом, наполняли черное пространство глухими звуками. Распахнув стеклянную дверцу буфета, я достала первую попавшуюся под руку бутылку и, дотянувшись до бокала, наполнила его ароматным алкоголем. Головная боль, которая изводила меня на протяжении уже нескольких недель, опять колотила чем-то тяжелым по вискам. Добравшись наощупь до гостиной, я села на диван и, сделав пару глотков гранатового вина, опустила бокал на широкий деревянный подлокотник. В комнате витал странный незнакомый аромат (мне почему-то показалось мужской), вызывающий необъяснимую тревогу. Я всматривалась в непроглядную тьму, стоящую напротив, пытаясь рассмотреть хотя бы что-то. Чуть позже до меня дошло, что плотные шторы задернуты (последние несколько недель я старалась их не закрывать, дабы как можно реже использовать светильники, ведь от них усиливалась головная боль), поэтому придомовые фонари не освещали потолок, как раньше, вот тьма и хозяйничала в комнате.

Глухой щелчок – и напротив вспыхнул торшер. Я машинально зажмурилась, но понимая, что торшер сам по себе включиться не мог, тут же распахнула глаза: напротив меня в кресле сидел Соломонов. Я лишилась дара речи, глядя в дымные внимательные глаза. Парализованное страхом тело лишь иногда вздрагивало от грубых сердечных толчков.

–– Ты где была? – строго спросил он, глядя на меня с откровенным недовольством. – Приличной женщине не подобает шляться ночью по городу.

–– Как ты вошел?

–– Как и ты: через дверь, – с насмешкой ответил Артур, опустив взгляд на бокал. – Ты выпиваешь?

– Что? – опешила я.

– Вот и мне интересно – что? Вино? Ладно, не важно. Значит, Антон не соврал: муж бросил тебя. Из-за чего? Из-за выпивки? Ночных гулянок? Или измен?