Понятно говорю?

– Да, шеф. Пусти уже.

– Вот к утру с Романом палеты проверьте вместе.

– Роман.

– Антон.

– Все, гоблины. Я – пойду наверх. Семен? Твою мать! Где этот хрен лазит? Антон, найди Семена. Пусть Роман с ним с ТСД походит, сам все руками своими пощупает.

– Сделаем, Лех!

– И найди Роману каску, жилетку. А то нас служба охраны… ай-ай-ай. Сам знаешь.

– Хорошо.

Бригадир отправился к лестнице, которая вела к раздевалкам, душам и большой комнате – столовой.

– Спать пошел, – сообщил Антон. – У него там нычка, где нет камер. Утром проснется злой. И будет всем головы откручивать. Пошли Семена искать.

По складу бродили люди в кепках, касках и жилетах – желтых, оранжевых. Они толкали механические рохли с палетами, на которых стояли картонные коробки. Останавливаясь у нужного стеллажа, грузчики считывали коды устройством – тем самым ТСД, похожим на кнопочный сотовый телефон с ручкой, как у пистолета. Машинка пикала, излучая едва заметный луч света.

В конце ангара на электрических рохлях гоняли таджики. Ловко. Они могли толкать впереди себя по две и даже три палеты, на которых стояли коробки «Американ блэнд».

Семен нашелся не сразу. Он сидел в курилке у входа в здание и что-то читал в своем смартфоне.

– Блин, вот ты где. Леха тебя искал. Весь склад перевернули. Ты чего здесь залип? – Антон вытащил из кармана сигарету.

– А чего искал? – без интереса спросил Семен.

– Вот Роман, знакомься.

– Роман.

– Семен.

– Он сегодня с тобой поработает. Покажешь, что и как. Контроллером у нас будет, насколько я понял.

– Ладно. Сейчас.

– Ты чего там читаешь?

– Ставку делаю. На спорт.

– Дурак? Хочешь последнее проиграть?

– Дурак не дурак, а на пивко ежедневно зарабатываю. Ставлю не больше сотни. Какой тут риск?

– А, – махнул рукой Антон.

Ночь тянулась, будто совсем ей не было конца. Роман с Семеном почти полностью собрали две палеты. Это был московский заказ.

– Москву мы ставим здесь, у первых ворот. Завтра за ней придут «Портеры». Может быть, часов с четырех утра даже, – Семен посматривал на свои смарт-часы. – Как еще долго. Ты как, два на два устроился?

– Нет, пять-два.

– О, это вообще тушите свет. Ладно, что еще тебе рассказать? В первой аллее у нас обычно Питер. Ночью приедут купцы. Ванька да Серега. Они будут на Питер свою нумерацию клеить.

Стукнуло двенадцать ночи. Все побросали свои рохли и пошли обедать.

– В полночь перезагружается система. Все эти ТСД перестают работать минут на пятнадцать. А у нас есть час пообедать. Ты взял с собой еды, Роман?

– Нет, я пойду в машину. Поваляюсь на заднем сиденье.

– Ну, лады. А я – до макарошек.

После полуночи появился человек лет сорока с голым торсом, испещренным воинственными татуировками. Через грудину, плечо, лопатку был набит огромный щит со львом, мечи и секиры. Он был коротко стрижен, отчего оттопыренные уши производили комичный эффект.

– Ты кто? – спросил незнакомец.

– Бонд. Джеймс Бонд. Не узнал, что ли?

– Я серьезно.

– Роман, первую смену вышел.

– Откуда?

– Из-под Упска, а вообще – степной я. Долгая история. Если подружимся, расскажу.

– Зема, значит, почти. Я – Жора. Упский. Здесь за безопасность на складе отвечаю.

– Ты «гэкаешь», как будто с Кубани. Упские не так разговаривают.

– Ну, как есть. По стране помотался. Вот и говорю, как получается.

– Да я ж без претензий, брат. Поди такому, как ты, предъяви чего. У тебя вон на животе сколько колющего-режущего.

– Юморист? И земляк. Ну, почти земляк. Подружимся. Держись меня – не пропадешь.

Он хлопнул Романа по плечу.

Неизвестно откуда появился Леха. Начал орать на кого-то, кто рохлю оставил не там, где надо.

– Смотри, разбудили Леху черти, – сообщил шепотом Семен. – Как Жора появляется в складе – Леха на посту. Кто-то его из своих жополизов предупреждает, видимо. Прощай покой до утра. Пойдем дальше «пикать».

Ближе к часу ночи бригада грузчиков стала свидетелем шоу. Один из работяг, молодой мальчишка Раис, решил покататься по складу на электрической рохле. Не вписался в поворот и пробил вилкой погрузчика ящик с сигаретами.

Жора и Леха были еще на месте. Бригадир рассказывал в курилке, какой он замечательный квадроцикл прикупил недавно сынишке. Уроженец Саратова, он много лет назад покинул родной город, разведясь с женой. Нашел здесь себе зазнобу в Домодедово, поселился у нее. Родился пацан. Леха прикупил дачу на самом краю Московской области. И отстраивал там бани, бильярды, искусственные пруды.

– Раис, ты – дебил? – орал на шкодника Георгий. – Тебе кто, ишаку, рохлю давал? Леха? Леха тебе поручил ущерб конторе нанести?

Жора нависал над Раисом. Тот что-то пережевывал губами, но держался с вызовом.

Леха осмотрел коробку, распечатал ее. Два сигаретных блока внутри были порваны, пачки измяты.

– Раис, всю коробку оплатишь, – продолжал начальник безопасности. – Надо три зарплаты – три отдашь.

Тут виновник сделал непростительную ошибку. Он начал качать права, мол, всего две пачки готов оплатить. И вообще выразил идею, что не надо на него так орать, потому как он просто повышал свое профессиональное мастерство.

Жору бросило в румянец, потом в бледность, и, наконец, он покрылся синеватыми пятнами и вспотел. Казалось, что сейчас уронит Раиса на пол и начнет забивать ногами, ломая ему череп и кости.

– Сынок!

– Я вам не сынок!

– Сынок, еще раз повторяю, – брызгал слюной Жора, – какие две пачки? Там на каждой – серийный номер. Ты всю коробку уничтожил, понимаешь? Твои две пачки кури сам. Если деньги останутся. Потому что в ближайшее время тебе денег не видать.

– Не надо на меня орать! Я стою рядом. Все внятно слышу.

Жора, доведенный до отчаянной дрожи, замахнулся, будто пытался нанести удар. Раис подпрыгнул, оказавшись в паре метров от грозного оппонента.

Но начальнику охраны хотелось как-то додавить упрямого работника. Бить под камерами кого-то было опасно. Орать – глупо.

– Я смотрю, у тебя что-то глазки блестят, пацан, – нашел новую тему Жора. – Абдулла, неси комплект. У меня в столе лежит. Сейчас на наркотики сопляка проверим. Наверняка – вдутый.

Абдуллой Жора называл охранника Валеру. Тот вскочил из-за стола и побежал исполнять поручение. Через несколько минут перед Георгием уже лежал одноразовый пакет с какой-то белой пластинкой внутри.

– Так, посмотрим инструкцию, сто лет уже не использовал. Абдулла, дуй опять в мой кабинет. Тащи очки. На столе. Слишком тут мелкие буковки. Для кого пишут, собаки? Бумаги что ли в стране дефицит?

– Жор, хорош ерундой страдать. Не принимаю я ничего.

– Сейчас проверим. Может, ты не просто так в коробку въехал. Может, у тебя галлюцинации. Смотри на меня, сынок. Какого цвета у меня хобот?

Зеваки вокруг разразились дружным смехом.

– Так, эфиопы и дегенераты, марш работать, – оторвался на них Леха. – Мы тут и без вас разберемся. Или кому-то тоже секса захотелось?

Народ нехотя похватал свои рохли и отправился в аллеи.

Понятно, что Раис никаких наркотиков не принимал. Тест оказался отрицательным, как Жора ни пытался накопать хоть что-то.

Смена заканчивалась. В голове у Романа уже били колотушками по вискам маленькие человечки в ватных одеждах. К воротам стали подъезжать грузовички, развозившие химию по московским адресам.

– Вот этого внутрь не пускаем, – сообщил Леха, – он меня зимой подставил. Я ему ремень ГРМ помог подтянуть, а он, собака, сказал начальству, что опоздал с развозкой из-за меня. Так что его к третьим воротам.

К восьми появился Серега, дневная смена грузчиков, несколько десятков девушек и юношей, которые занимались логистикой.

Шеф устроил совещание, где раздал ума всем провинившимся, удостоил Раиса публичному стриптизу. Говорил он спокойно, но потом срывался на повизгивание, превращаясь в толстую бабу, машущую руками.

Наконец Волконский сел в машину, с трудом понимая, как он доедет до дома. Подумал, заглушил мотор и перебрался на заднее сиденье, где лежала плюшевая собака, которую его дети давным-давно прозвали Рауди.

Рома сбросил обувь, устроился поудобнее и захрапел прямо на стоянке у «Делового вектора».

Смены тянулись одна за одной. Роман быстро освоил тонкости пикинга, разобрался в структуре наборных листов и всей так называемой адресной системе хранения. Старался пробовать себя во всем – хватал рулон стрейч-пленки и со всеми мотал грузы, потому что здесь это делалось без специальных машин. Потел, старался не упасть от головокружения на пол. Рулон жег руки даже через перчатки. Хвост пленки, как ты его ни втыкай в щель между досками и ножкой палеты, всегда норовил выскочить. Голова кружилась, как ни меняй движение то по часовой, то против часовой стрелки. Рома помогал загружать и разгружать коробки из фур, бодро закрывал гаражную дверь с расчетом, чтобы докшелтер касался пола и не было сквозняка. В кармане у него всегда была горсть леденцов. Он угощал мальчишек лакомством и быстро выучил каждого по имени, знал их биографии. Чувствовал, что к нему начинают относится с уважением.

Роман всегда рассказывал своим детям: уважение – это когда не перебивают, если вы говорите тихо. Добейтесь, чтобы слышали даже ваш шепот.

Волконский сам ходил с ручной рохлей, даже не пытаясь заглянуть в аккумуляторную, чтобы попробовать облегчить свой труд электрической телегой. Ближе к часу они с Антоном начинали проверку московских палет, скрупулезно, методично сверяя товар с наборными листами. Затем шли в питерскую аллею, оборачивали некоторые палеты скотчем с надписью «документы», или «хрупкий груз», или «сборный груз». Проверяли каждую коробку, хотя за ними это делали другие ребята – Ванька да Серега. Оба худые, будто только что освобожденные из Бухенвальда.

Через каждые пару смен появлялся полотер – забавный дед Сергей. Он гордился своим транспортом: «На соседних складах такие больше года не живут, а у меня пятый год – как новый». Старик методично курсировал по аллеям, оставляя за собой мокрый след. После его работы бетонные полы высыхали, но еще какое-то время сохраняли след от дорожек.

Таджики приводили новых друзей – совсем молодых ребят. Сами их инструктировали и работали так, что Леха часто ставил их в пример. Было слышно только сигналы их рохлей, когда они на полной скорости пролетали мимо друг друга. Буквально зашвыривали палеты на нужные места. Это напоминало балет на телегах. Такой ночной танец маленьких лебедей в азиатском дизайне.

Остальному полку тоже прибывало. Часто появлялись студенты. Совсем зеленые мальчишки. Многие из них тупили. Не по природе своей, а оттого, что ночью уже были мало на что годны. Их отправляли на дальнюю аллею колотить разбитые палеты. Там, где стояли ароматные мешки со скорлупой от грецких орехов, используемых во всяких скрабах и прочих женских мазях. Но не каждый из этих студентов умел держать в руках молоток. Потому что, к сожалению, многие из них росли без отцов.

В одну из смен забили унитазный слив в общем туалете. Зловонная вода пошла в коридор. На поверхности плавали бумаги, на которых катались мухи.

Леха перекрыл основной вход, разразился тирадой про тупых оленей, охреневших селезней и другой фауне, у которой под касками – фекалии, а вместо рук – задницы. Выпустил таким образом пар.

– Кто залетит, гоблины, заставлю руками какашки выгребать, – пообещал бригадир и, довольный, скрылся в свою нычку спать до утра.

На складе работали грузчики из Владимира, Воронежа, Твери, Пензы, Перми…

Долговязый Саша лет пятидесяти из Иваново жил в общаге, как и многие другие, которых к смене привозил вахтовый автобус. Где-то познакомился с москвичкой. В выходные бывал у нее. Ночью по понедельникам докладывал, чем его кормили. Этим вызывал зависть остальных.

– Жанюсь, – говорил с ивановским прононсом Санек. – Такая баба – с ума схожу. Вчера на рынок ходили, одела меня за свой счет. Футболку новую, кроссовки. Ничаго не жалеет.

– Квартира-то у нее рядом с метро?

– Нет.

– Это плохо. Может найдешь, чтобы рядом, – подтрунивали над ним мальчишки.

Но Шурик не обижался. Степенный, очень ответственный. Однажды рассказал, что образование у него высшее. Военный летчик. И много лет летал. Но что-то потом пошло не так. Развелся у себя в Иваново. И вот теперь катает рохли в Подмосковье.

Маленький Антон, прозванный Тошкой, мечтал, что построит свой бизнес. По выходным тоже мотался в столицу. Нашел какой-то клуб, где молодые ребята встречались, обсуждая свои стартапы. В Тошке чувствовалось стремление и стержень. Любой ценой. Любыми лишениями. Он приобрел себе самый навороченный телефон «Эпл» в кредит. Видимо, чтобы не смотреться дико среди московских повес. И шел к своей цели, часто выходя на дополнительные работы по выходным.

Однажды ночью Леха попросил Романа помочь собрать заказ с кондиционерами. Так как внешние блоки стояли на третьих ярусах, он выдернул с сигаретного фронта таджика по имени Шурик. Неизвестно, как на самом деле звали мальчишку, но здесь это был его настоящий позывной. Шурик понадобился не случайно, потому что на весь склад права тракториста и, соответственно, возможность управлять штабелером были только у Лехи и этого парня.

Шурик носил бороду, но сбривал усы. Очень скромный, исполнительный, без каких-либо вредных привычек. Здесь он обитал уже три года, так ни разу и не возвращаясь домой, где его ждала невеста. Видимо, содержал родителей и копил на дальнейшую жизнь.

– Борода, – хватал его за шею Леха, – домой поди поедешь, побреешься? Это вы в Москве все такие аксакалы. А там вам, зелень зеленая, никто не позволит такие космы носить.

– Да, – соглашался Шурик, повисая в объятиях босса, как тряпичная кукла.

– Ну все, работайте! Аккуратно. На каждую палету – четыре внутренних, четыре внешних. Ставьте вдоль. И стрейчем. Ага?

– Все понятно.

Леха отчалил спать, а Роман и Шурик приступили к работе. Все шло четко. Было уже почти готово, когда Шурик потянул штабелер к самому потолку. Поддел последнюю нужную палету. Ему, сидящему внизу, было плохо видно, насколько далеко зашла вилка под поддон. Камера, установленная в навершии, давала весьма скудную картинку на небольшой монитор в кабине. Раз! И палета рухнула набок. У самого потолка. Повисла под углом в сорок пять градусов, держась лишь на стрейч-пленке, упираясь боком в дальнюю направляющую стеллажа.

– Стой! – завопил Роман.

Совсем белый Шурик смотрел вверх и молчал, ибо он и сам все видел и понимал.

– Иди за Лехой. Не дай бог свалится. С такой высоты – без вариантов. Ни один блок живым не останется.

Разбуженный босс, как положено, отматерил всех.

– Это сколько же там висит в пересчете на рубли? Двенадцать штук. На полмульки минимум. А то и более. Это же сплиты. Они – золотые. Что делать будем?

– У меня в машине веревки есть, – сообщил Роман.

– Да какие веревки, Рома? Ты куда смотрел? Какого хрена натворили?

Повисла пауза. С соседних аллей начали подтягиваться любопытные.

– Вам тут какого рожна надо, черти? – заорал Леха. – Разбежались все, а то сейчас мочить каждого начну! Прямо из ширинки.

Пришел Жора. Сегодня на нем была тельняшка, частично скрывавшая всю живопись на теле.

Он чесал затылок.

– Так, сейчас берем сайдлоудер. Цепляем люльку на вилы. Лезем вверх.

– И что? – не унимался Леха. – Вся палета на стрейче держится. Тронь один блок – все рухнет.

– Ну хоть один блок спасем, – пошутил Георгий. – Может, Шурику на месяц меньше придется компенсировать. Не десять лет, а девять и одиннадцать месяцев.

– У меня есть веревки в машине, – повторил мысль Роман. – Лезем вверх, вяжем палету к штангам. И тогда снимаем блоки. Ничего не рухнет.

– Во, Упск дело говорит, голова! – воскликнул Жора. – Тащи веревки. А ты, Леха, давай на вилочник. Поставь рядом пустую палету, чтобы мне было где стоять. Только очень аккуратно. Сможешь? Шурику доверить нельзя. У него уже трусы, поди, все в говне. Да, Шурик?

Роман сгонял на парковку, вытащил клубки добротной веревки, которые всегда лежали в его машине и не раз выручали при разных обстоятельствах. Посмотрел на свой новый автомобиль. Пикнул сигнализацией. И прежде чем открыть багажник, погладил машинку по стойке крыши. «Да, „морковочка“ моя, вот такая у нас с тобой жизнь, детка!» Достал веревки, закрыл машину и вернулся на склад.

– Во, отлично, – хлопнул земляка по плечу начальник охраны. – Сейчас все сделаю.

Жора забрался в люльку, Алексей аккуратно поднял человека к потолку.

– Хорош, Леха.

Георгий выбрался на пустую палету, вытащил клубки и начал вить узлы вокруг досок.

– Ты, главное, до нижней части палеты достань. Там надо закрепить. Ближняя никуда не уедет.

– Да я не тупой, – послышалось от потолка. – Мы, упские, вообще ребята – огонь. Да, Ромка? Нас бабской сиськой не напугать. Готово. Леха, опускай люльку. Рома, давай в нее. Будешь на руках по блоку опускать. А я тебе буду подавать.

Роман сел в люльку, надетую на вилку. Он увидел, как боится Леха, корчивший из себя всегда авторитета. Его руки буквально дрожали.

– Саратов, все получится, давай смелее, – подбодрил начальника Рома.

– Ты калитку в люльке прикрой. Техника безопасности. Никто не отменял.

– Да какая техника, Леха? – крикнул сверху Жора. – Нам с утра Серега всем глаза на жопу натянет за такую технику.

– Не, мне не натянет, мне медаль полагается.

– Леха, кончай базар. Медаль ему полагается. Поднимай земелю, сучок говорливый.

Роман поехал вверх, принял первый блок. Удачно спустился вниз. Передал бесценную коробку Шурику. Аккуратно, словно младенца.

Так повторилось двенадцать раз.

Отвязали пустую палету и тоже спустили ее вниз. Последним делом Жора сбросил веревки.

– Шурик, смотай как было. И Ромке отдай.

Утром досталось всем, конечно. Плевать, что груз был сохранен без изъяна. Сережа визжал, брызгал жидкостью изо рта, махал пухлыми кулачками. Но его экзерсис никого не тронул за душу. Всем было плевать.

Роман тяжело переносил смены. Иногда – просто выживал вопреки всему. Особенно под конец недели. В башке все было спутано. Поверх резинок носков надувались опухлости, будто на кость надели бублик розового цвета. Кости ломило, нескончаемо ныла поясница.

Пришло время зарплаты. Все ждали некоего Олима, который был дневным бригадиром и заодно ежемесячно привозил «пирожки» в виде денег. Бабай не ехал. Народ нервничал. Сергей посылал всех к черту.

– Ждите Олима. Бабки он получил. Скоро будет.

Прошло три дня. Олим приехал с большой дорожной сумкой и ведомостью. Он уселся в столовой, где был жуткий бардак из-за пустых контейнеров, бутылок и пакетов, которые уже давно не умещались в достаточно вместительных урнах. Весь народ стоял снаружи, дожидаясь своей очереди.

– Брат, тут что-то совсем мало, – сообщил обескураженный Роман, пересчитывая несколько пятитысячных бумажек.

Бабай заглянул в ведомость еще раз. Было видно, что он уже в силу возраста близорук. Протянул Роману ведомость.

– На, посмотри сам. Может, я чего попутал?

– Да нет. Цифра такая. Но это половина того, что мне обещали.

– Иди к Сереге. Я тут не решаю ничего.

Роман спустился в офис начальника и разложил купюры на столе перед его носом.

– И что?

– Половина от уговора. «Джентльменам принято верить на слово»?

– Вон видишь?

– Что?

– Дверь входная. Прикрой ее с внешней стороны, джентльмен. Заплатили столько, во сколько оценили. Не нравится – катись. За такие бабки – очередь стоит.

Роман собрал купюры, понимая, что козырей у него нет никаких. Молча вышел. Он заглянул к Жоре, протянул ему карточку на вход:

– Прощай, земляк. Может, когда увидимся. В гробу я видел вашего сказочника Сережу и такую куцую зарплату.

Жора вскочил и горячо, но молча пожал руку Волконскому. История вышла старая как мир.

Роман сел за руль и почувствовал, как с его плеч свалилась гора. Точнее – палета с установленной на ней стопкой кондиционеров.

Отоспавшись в съемной квартире Террикона, Рома позвонил матушке:

– Мам, привет! Еду домой. Все нормально, не расспрашивай. Приеду – все расскажу. Не переживай! Жди!

Служба доставки

Сорокалетний Павел крутил баранку своей машины, иногда заглядывая в навигатор и проверяя, нет ли впереди пробок. МКАД в эту пору бурлил, а опаздывать было невозможно. Волконский сидел рядом и разглядывал, сколько строилось вокруг высоток.

– Сегодня суббота, заказов не должно быть много.

На водителе была надета желтая фирменная майка службы бесплатной доставки «Сазон». Павлик – лысый, в очках, добродушный человечек, который успел поработать в менеджерах, таксистах, коммунальщиках. И нигде почему-то не прижился.

Когда Волконский еще руководил участком в Терриконе, он помог Павлику с документами, разыскав в ветхих папках старые сведения о составе семьи обратившегося. Между делом выяснилось, что в службе доставки, где работал Павел, есть вакансии. Роман это запомнил и отложил на потом, не предполагая, что вскоре понадобится.

Теперь приятели ехали на машинке Павлика, чтобы Волконский оценил новую работу и смог примерить ее на себя. И, возможно, тоже стал неплохо зарабатывать на нивах столичного сервиса. Потому что надо. Кредит, съем и все остальное.

– Я на прошлой неделе пятнадцать тысяч получил на карту, – продолжал Павлик, – выходил, правда и не в свои смены. Но так бывает не всегда. Посмотришь, что за доставка, походим вместе по подъездам. А потом заедем в аптеку, надо маме лекарств купить. Она у меня на заправке работает. Уборщицей. Знаешь, сын у меня в Белоруссии. Надо ему ко дню рождения ноутбук подарить. Очень было бы хорошо. Вот и упираюсь как могу, чтобы лишнюю копейку в кошель положить.

– А почему так далеко сын?

– Развелись года три назад с женой. Так, на пустом месте. Она к родителям и подалась с ребенком. Я ей машину отдал, был у меня тогда свежий «Поло». Делить нечего. Общий наследник. В первый класс вот скоро пойдет. Я год назад туда гонял, навестил. Очень дружно пообщались.

– А обратно сойтись с женой, раз дружно?

– Да нет! Уже не склеить. У нее там уже свои планы. Куда мне? В народе говорят, что покойников с кладбища назад не приносят.

– Смешно, но мрачновато.

– Ага. Вот сейчас надо не проворонить съезд. А то придется кругаля давать.

– Жаль, что у тебя так. Я своих детей хоть успел вырастить. Чтобы школу закончили, в вузы поступили. Но финал один. Даже смешно. Это знаешь, как засыпать в комнате, где на стене сидит комар.

– Это как?

– Неизбежно напьется твоей крови, когда ты будешь меньше всего к этому готов.

– Ха, – Павлик поправил очки и притих, задумавшись о своем.

– А я в семью вкладывался по полной, без резерва. Может, оттого и обидно так. У меня был старший друг – писатель Николай Струздюмов. Великий человек. И печально одинокий. Он как-то написал: «Я был как лошадь загнанная, в мыле, пришпоренная смелым ездоком…». Вот и я через голову прыгал, чтобы был достаток в семье. Ай! Не хочу все это будоражить.

– Перстень у тебя козырный, – перевел разговор на другую тему Павел, покосившись на левую руку товарища, на безымянном пальце которой действительно красовалось массивное колечко с черной вставкой внутри и дюжиной фианитов вокруг.

– Это подарок друга. Мне однажды удалось сделать ему большую услугу. Отблагодарил. Я отказывался. Но тот всучил и слово взял, что не сниму. Вот такая печальная история.

– Почему печальная?

– Дружок через время человека убил. И перстень этот мне палец жжет, откровенно. Смотри, красный, тормози!

Павлик вжал ногою педаль, отчего на заднем сиденье с глухим звуком что-то упало.

– Это там бутылка с водой у меня. Не пугайся. Блин, совсем отвлекся от дороги.

– Да, тут глаз да глаз, такой трафик. Ты пил, наверное, вчера, Павлик? Чую небольшое амбре от тебя.

– Блин, да. Люблю под хороший ужин. Беру сразу упаковочку «полторашек», и так хорошо на душе. И черт с ним, что живот растет. Живем один раз, как говорится. Утром думал еще жвачки прикупить. От греха. Но что-то закрутился. Мать тут, е-мое! То, се… Не купил.

– Это ты напрасно за руль. Хрень такая опасная.

– Пронесет. Я же как стекло. Выспался часов двенадцать. Ну и чего, перстень носишь. Как-то договорился сам с собой?

– Да, видимо, договорился. Такие вещи у Чехова не прочтешь, у Достоевского не подсмотришь.

– Да уж, и в школе такому не научат, что тут – по совести.

– Обещал не снимать, понимаешь? Перевесило, что слово давал. Ношу.

Минут через пятьдесят Павел и Роман добрались до нужного места. Они въехали в ворота у огромного ангара, облицованного серыми реями, увенчанного огромной надписью «Сазон» под самой крышей. Тут было множество машин, совершенно разных, от грузовичков «Портеров» и «Газелей», до легковушек и кроссоверов.