Понятно говорю?

В один из выходных Роман улучил время, чтобы вырваться к матушке в Димовск. По пути не удержался и купил стиральную машинку автомат, потому что мать многие годы пользовалась маленькой «Феей» – неудобной и непрактичной, ведь тяжелое мокрое белье нужно было перегружать в центрифугу другой машинки – еще советского алюминиевого агрегата. И, откровенно говоря, Волконскому было стыдно, что он не сделал матери такой подарок много лет назад.

Матушка была в шоке, упрекала сына, что тот не умеет беречь деньги. Но было заметно, что обнова ей пришлась по вкусу. Освоила быстро, бунтовала, правда, против кондиционеров. Не видела в них практического смысла. Но позже приняла и их.

В Терриконе активно лезла трава. Первый покос обошелся в сорок литров топлива для триммера и два флакона двухтактного масла. Офис с оплатами не спешил. Чеков накопилось на приличную сумму. Это раздражало, потому что весьма ощутимо било по карману Волконского.

На второй покос Роман решил не тратить денег. В Терриконе он прикупил старую добрую косу. Нашел в инструментах наковальню, чтобы отбить лезвие. Приспособил подходящий пенек, наклепал острие и рубил чертополох и цикорий без лишних затрат. Это казалось удачным вариантом, но затрачивало куда больше сил и времени.

Пытался найти на покос отдельного человека, но местные отказывались: «Я, брат, генералу дачу убираю. Денег в три раза больше. Зачем мне ваш „Добрый дом“? В гробу я его видел».

Новые «колеса»

В один из четвергов Волконский собрался ехать на совещание, привычным жестом дернул ручку машины, чтобы открыть дверь. Внутри что-то щелкнуло, и пластиковая деталь осталась в руке автовладельца. На двери зияли два отверстия. «Ну, блин, – изрек водитель, – вот зачем ты так со мной поступаешь, банка ржавая?»

Время поджимало. Роман обошел свою ветхую «ласточку» и отворил водительское место изнутри.

Сел за руль, досадуя, что опять все не слава богу. Тема с очередной поломкой машины, не такой существенной, но раздражающей, будоражила сознание. Казалось, что это уже последняя капля терпения, перебор, возмутительная несправедливость.

По дороге в районный центр Волконский увидел автосалон и решил на обратном пути там побывать. Сказано – сделано. Ближе к вечеру Роман въехал на парковку автомагазина и пошел в шоурум поглазеть на иномарки. Здесь было много китайских кроссоверов, напичканных электронными излишествами, массажерами в креслах и прочими изысками. Чуть глубже располагались корейцы и европейцы. Стоял приятный запах новых машин, резины и благополучия.

– Чем могу помочь? – неизвестно откуда рядом с Волконским появилась невысокая девушка лет тридцати, весьма приятная на вид.

– Поглазеть зашел, – признался Роман, – что мог бы купить, если бы да кабы.

– Я – Катя, – сообщила работница салона, протягивая руку Волконскому. – Умею «кабы» и «если» сделать реальностью. Кофе не хотите?

– Катя, спасибо, очень мило, – Роман пожал протянутую руку. – Но – нет. Я вас недостаточно знаю, чтобы принимать напитки.

– Как я могу называть вас? – пропустила сарказм мимо ушей менеджер.

– Ромой.

– Очень приятно, Роман, – сообщила Катя и изобразила широкую улыбку, продемонстрировав два ухоженных ряда зубов. – Чувствую, что мы подберем вам прекрасные колеса. Пять штук, как полагается, если про запаску не забывать. Ну и все, что между этими колесами, разумеется.

– Да, машинки красивые, Катя! – хмыкнул Волконский. – И зубки у вас тоже ничего. Не сочтите, что флиртую. Скорее – констатирую.

– Спасибо, – девушка подхватила Романа под руку и повлекла за собой. – Вот смотрите, какие у нас тут шедевры. Вот эта, например, очень сейчас популярная модель. Мощь. Двести пятьдесят коней под капотом.

Волконский понимал, что менеджер обрабатывает его, лопуха, самым бесстыдным образом, чтобы склонить к покупке. Но он был уверен, что не поддастся на уловки привлекательной бестии.

Однако каким-то нелепым образом через три часа, перед самым закрытием магазина, Роман выехал из автосалона на новой легковушке иностранного производства, пытаясь привыкнуть к автоматической коробке передач. На пассажирском сиденье рядом с водителем лежала пачка кредитных документов. Старая «ласточка», из которой Волконский забрал все свои вещи, осталась на парковке, ожидая нового владельца, у которого хватит ума поменять на ней сломанную водительскую ручку.

Роман сделал скверную вещь, еще не до конца понимая весь ее масштаб и последствия. В приступе жалости к себе слюнтяй перешел недопустимые грани здравого смысла. Это могло бы как-то вписываться в поступок двадцатилетнего мальчишки, которого еще штормит от завышенной самооценки. Но никак не простительно такому персонажу, как Волконский.

Обладатель новой машины, ошарашенный своим поступком, въехал на заправку, ощущая стук сердца в висках. Вышел из автомобиля, увидел, что не угадал, с какой стороны горловина бака. Опять сел за руль, сделал петлю вокруг заправки и припарковался нужным боком.

К машине подошел заправщик, попросил открыть лючок бензобака.

– Ах, лючок, – почесал затылок Роман. – Сейчас найдем, как он открывается.

– Около сиденья водительского рычажок, – рассмеялся сотрудник колонки. – Поздравляю с покупкой. Красивая машинка. Дорогая?

– Не спрашивай, друг, – хлопнул его по плечу Роман. – Втридорожная, е-мое!

– Понятно. Девяносто пятый льем?

– Да, до полного бака, брат, – Роман достал из кармана кошелек, высыпал в ладонь все монетки без счета и отдал заправщику.

– Благодарю. Сделаем в лучшем виде!

Волконский пошел к кассам, чтобы рассчитаться. Пока стоял в небольшой очереди, раза три оборачивался к машине, потому что не верил, что все это произошло с ним. Что решился на отчаянный шаг. Безумный. Однозначно глупый. Нерасчетливый.

Машина стояла, отражая блики разного неона, сверкающего на заправке. Красивая, достойная, потрясающая.

Заправившись, Роман отъехал в карман парковки, чтобы отдышаться. Только теперь он с ужасом подумал, какое ярмо повесил на свою шею. На несколько лет вперед.

Что скажет матушка? Как ей сообщить о своей блажи? Волконский долго находился в прострации, поглаживая руль и разглядывая кнопки в салоне. Он пытался прийти в себя. Вышло не сразу и не совсем. «Господи, какой я идиот! Кретин! Ну надо же – вляпался!» Роман кое-как взял себя в руки, решив, что утро вечера мудренее и теперь, на ночь глядя, не стоит никому сообщать о своем поступке. Он завел двигатель и тронулся в сторону Террикона.

Машина заняла местечко у офиса, где был безопасный пятачок. Волконский отправился спать домой. Хотелось, чтобы этот день уже закончился. Роман очень вымотался и был морально истощен.

На следующее утро еще до восхода солнца он летел в офис, втайне предполагая, что ему приснился странный сон и его покупка – плод воображения. Но – нет. Новая машина стояла у конторы, переливаясь в свете придорожного фонаря. Вокруг нее кружились несколько мотыльков.

Все утро дела не клеились. Роман не мог сосредоточиться и прийти в себя. Он выходил на улицу снова и снова, разглядывая покупку. Решил, что после работы съездит к детям. Может, они поддержат, помогут привести мысли в порядок.

Вечером затопило подвал в одном из домов. Уехать к детям не вышло. Волконский, перемазавшись всем, чем можно, помучался с водяной помпой, устраняя последствия аварии.

Последняя выходка Сивоконя

Сивоконь регулярно продолжал где-то пропадать. Домой заявлялся редко и очень поздно, а утром, когда Роман отправлялся на свою Голгофу, еще мерно посапывал, завернувшись в армейское одеяло.

Однажды Роман появился в конторе и увидел Фордеца, который сидел на корточках и потягивал сигарету.

– Привет, Серега, можешь лопату наладить? – он показал сломанный черенок.

– Я – занят, – ответил Сивоконь, отворачивая голову в сторону. На мордахе его играла ехидная улыбка.

Начальник участка крепче сжал лопату, но сдержался и не стал выяснять, что же за дела такие неотложные у подчиненного.

В офисе Роман сделал несколько рабочих звонков, обсудил какие-то вопросы с диспетчерской. Затем вытащил из шкафа молоток, отвертку. Вывернул саморез, вытащил старый и вставил новый черенок. Еще две минуты – и лопата была как новая. Он поставил ее в пластиковую бочку с инструментом и вышел на улицу. Взглянул на свою новую машину. «Ух, красавица, – подумал нечаянный автовладелец. – Вот я влип, идиот».

Фордец продолжал сидеть на корточках, с кем-то чирикая по телефону. Роман сосчитал до тридцати. Тут Сережа закончил свою трепотню.

– Сергей, пойдем-ка в офис. Будешь писать заявление об уходе по собственному желанию. Мне такие работники не нужны.

Роман вложил все свои силы, чтобы сказать это спокойно. Неудержимо подмывало схватить засранца за отворот куртки. Стукнуть его головой об угол здания.

Сивоконь заморгал своими глазками, ехидно ухмыльнулся и вразвалочку двинулся внутрь. Он плюхнулся в кресло. Вальяжно. Полагая, что Роман скоро будет валяться в его ногах, потому как нет других сантехников в Терриконе.

– Как писать?

– Буквами. Сейчас наберу офис, там в отделе кадров продиктуют.

Роман связался с отделом кадров, объяснил суть вопроса и включил громкую связь.

Сивоконь под диктовку из центрального офиса принялся писать заявление, потом кинул лист на стол и вышел из комнаты. Он сгреб со склада свои колеса, забрал еще пару коробок, которые считал своими. Загрузил все это в «Форд». Появился на пороге. Резко швырнул в Романа ключи. От офиса и дома. Бац! Разом.

Шеф не ожидал такого финта, но успел увернуться. Сжал кулаки, слушая, как с истеричным гоготом бежит к выходу сантехник.

Несколько дней Роман метался словно в агонии, ожидая какой-нибудь аварии. Но текли по мелочи краны и все, что начальник участка вполне осиливал сам.

Дед, работавший сантехником на полставки по выходным, был занят в будни аналогичной работой в другой конторе. Переходить в «Добрый дом» отказался: «Вас через месяц-другой прикроют, а я без работы останусь». Однако дал совет пригласить на работу некоего Артурчика, который жил неподалеку в семейном общежитии.

Волконский созвонился с кандидатом, пошел разговаривать к нему домой. Общага числилась неизвестно за кем. Внешне вообще не было похоже, что здесь могли жить люди. Ободранные на лестничном марше стены, свисающие провода электрики, поломанные половицы – все это было аварийным.

Артурчик, живший в одной из тесных комнат этого забытого богом строения, был юношей небольшого роста, внешне похожим на недавно уволенного Сивоконя. Артур долго задавал нелепые вопросы о фронте работы, получал ответы и будто не понимал их смысла, снова и снова возвращался к тем же аспектам. Иногда он закатывал глаза и начинал что-то бормотать о старых обидах на «Добрый дом».

Роману показалось, что парнишка пьян и не совсем вменяем. «Зачем одного идиота менять на другого? – подумал Волконский и поспешил распрощаться. – Такие кадры скорее утопят, чем спасут».

Иногда не бывает худа без добра. Дня через четыре на пороге появился небольшого роста азиат.

– Здравствуйте! Я – Нурик, Нурали. Сантехник. Слышал, ищете сантехника?

– Ищу, – стараясь не выдавать ликования, ответил шеф.

– У меня есть патент на работу. Сколько зарплата?

– Сорок в руки. Без обмана.

Теперь уже Нурик делал явное усилие, чтобы скрыть радость.

– Жить будешь у меня. То есть жилье – бесплатное. Все удобства. Только работай.

Новый сантехник прямо обмяк, будто увидел самый нежный сон.

В офисе было начали капризничать, что сложно принять лицо без гражданства, мол, генеральный директор будет недоволен. Но Роман урезонил: «Будет недоволен, пусть сам приезжает экскременты рукою выгребать. Тут дерьма хватит на всех». Этот аргумент сработал. Нурика трудоустроили.

Дело пошло. Нурали свою работу знал, быстро закрыл старые проблемы, которые мешали жить. Вечером читал намаз. Каждую лишнюю копейку отправлял детям в Таджикистан. Они у него там и сами работали на хлопковых полях. Но почти за дарма.

– Жена вчера пошел, обувь детям купил, – рассказывал вечером Нурик. – Завтра деньги получу. Еще пойдет, еще покушать купит. Будут завтра деньги?

– Скорее всего. Обещали.

– Завтра деньги ой как нужны.

– Нурик, они всегда нужны. И завтра, и послезавтра.

– Завтра дадут?

– Конечно.

– Это хорошо. Жене отправлю.

При всех явных достоинствах Нурик был типом мутным. Несколько раз предлагал Волконскому сдать в скупку металл, который лежал на складе офиса и кое-где в подвалах подшефных домов. Роман каждый раз степенно, без эмоций вынужден был отвечать, что все трубы сосчитаны и числятся на балансе. Таджик кивал, но через время снова предлагал нечто подобное.

Иногда бабки Террикона приходили в контору с жалобами, что Нурали выкатывал им непомерные счета за работу. Волконский досадовал, аккуратно беседовал с сантехником по вопросу недопустимости такого рода поведения. «Нурик, – говорил он, – аллах за жадность накажет. Имей совесть, дружище. С кого дерешь? С тех, у кого нет ничего за душой».

Нурали каялся. И снова грешил.

Ближе к ноябрю в Террикон начало будоражить. Пришел кто-то незаметный, кто стал подбивать жильцов сменить управляющую компанию. Действовал он методично, юридически безупречно и с хирургической точностью.

Генеральный из центрального офиса «Доброго дома», впервые звонивший лично Роману, требовал срывать с подъездов объявления о проведении общих собраний. Но сарафанному радио помешать никто уже не мог. Спрут по имени «Добрый дом» терял в Терриконе дома. Один за одним. А Волконский начинал понимать, что вскоре останется без работы. И перспектива эта, учитывая автомобильный кредит, становилась еще ужаснее, чем раньше.

– Сдала Людмила сынулю своего в тюрьму, – сообщила Роману бабка из шестнадцатого дома, опять встретив начальника по дороге на работу. – Тунеядец матери жизни не давал. Все из дома вытянул.

– Печально, – вздохнул Волконский.

– Да, – согласилась собеседница, – судить будут за кражу, говорят. Людка хоть отдохнет от него пару лет. Вас, говорят, увольняют? Все жители проголосовали за другое ТСЖ?

– Пока не знаю, – развел руками Роман. – За справкой зайдите. Мало ли что будет завтра. Нужна вам еще справка?

– Нужна, зайду! Спасибо!

В один из дней центральный офис сообщил, что закрывает участок в Терриконе. Волконский в одно мгновение, как и предполагал, остался безработным. Близилась дата первого платежа по кредиту. Роман начал активно искать работу, уделяя этому вопросу все свои силы и внимание.

Наконец выбрался к детям в Москву.

– Пап, молодец, что машину купил, – поддержала отца старшая дочь. – И цвет красивый – красный. Нарядный.

– Морковный цвет, – уточнил Волконский. – Я машинку «морковкой» окрестил. Пусть радует нас всех. Жаль, что раньше у нас такой не было. Пока вы маленькие были. Но, думаю, и теперь она нам будет не лишней. Сдадите на права. Будем вместе «рулевать», как вы в детстве говорили.

– «Рулевать»?

– Ага, – рассмеялся отец, – долго отучить вас не мог. Сажаю на колени где-нибудь в полях Ванечку, чтобы к баранке привыкал. А ты всем сообщаешь: «Сейчас Ваня будет „рулевать“. Держитесь крепче». И смеемся дружно.

Нурали пару дней как укатил в Москву к брату, который предложил родственнику сносную работу. А Роман, собрав документы, ждал «Газель», которая должна была забрать инструменты и весь скарб участка.

Наконец машина приехала, с погрузкой инструментов и документов было покончено. Роман не стал отдавать ключи владельцу однушки, в которой он провел без малого год жизни. Взял остатки половой краски, которую уже некуда было девать, кроме как выбросить на свалку. Подошел к контейнерной площадке, заваленной мусором, и под своим старым плакатом со зверушкой большими буквами написал: «Террикон, «позор твой в эту конуру не вмещается».

Волконский поставил краску поверх пакетов, сел в машину и поехал в сторону Упска к матушке, чтобы отдышаться, выспаться и найти другую работу в Подмосковье, пока еще оплачена до конца месяца съемная квартира.

Ночной склад

Роман нашел вакансию старшего экспедитора на складе. Ночные смены по двенадцать часов. Возможен график «пять-два». Зарплата гожая, позволяет гасить платежи по кредиту, съем жилья и как-то существовать поверх этого – без сыра с маслом, конечно, но приемлемо. От съемной квартиры в Терриконе до места потенциальной работы пять километров. На «морковке» доехать – почти рядом. Созвонился, договорился о собеседовании. На завтра. Там обещали заказать пропуск. Вернулся из Димовска в Террикон загодя, успел выспаться.

Утром, за три часа до оговоренного времени, Волконский уже заводил машину. Он зарядил навигатор и двинул в путь. Мимо потянулись роскошные пейзажи Подмосковья. Великие ели, речка Волгуша, поля, заросшие борщевиком.

Слева проплыла запыленная деревня Чебеньки. У корчмы стояли три «Камаза». Виднелся добротный сруб с надписью «Продается» и телефоном. Справа, не доезжая ЦКАДа, открывал панораму песочный разрез.

Волконский вспомнил о доме, который они с матушкой купили пару лет назад в Упске. Точнее, купили они проект, который должны были построить ровно через год со дня заключения договора. Но не построили. Начался коронавирус, перебои с доставкой материалов и рабочими руками. И стройка буквально зависла в неопределенности. Ни денег, ни жилья. «Эх, – подумал Волконский, – нам бы здесь с матушкой дом, в Подмосковье. Тут по работе богаче наверняка, чем в Упске. Может, еще один кредит взять? Чего уж жалеть? Один черт – в долговой яме банкиры изведут».

Склад, куда направлялся Роман, было видно издалека. Ангары, обустроенные в сером дизайне с синими вставками.

На пропускном пункте стояла избушка с турникетом, рядом в небо взмывали флагштоки, увенчанные корпоративными флагами, которые трепал ветер.

Парковка была полна машин, но свободное место имелось. Семьдесят первый, сорок восьмой, ба, пятьдесят шестой – земляк. Тут стояли авто с номерами половины России.

На пропускном пункте дед в форме охранника бросил суровый взгляд из окошка своей кабинки:

– Маска где твоя? Без маски не пущу.

Роман вытащил из сумки свежий намордник и безропотно водрузил его на нос.

– У нас тут везде камеры, – будто оправдываясь, сообщил охранник.

– Мне в «Деловой вектор». Пропуск должен быть заказан на Романа Волконского.

– Да. Есть. Держи, – старик протянул именную бумажку.

– Покажите, куда идти. Я здесь первый раз.

– Не проблема. Вон, видишь, второй бокс? Где «Портер» стоит. Там вход.

Роман быстро оказался на месте. Несколько ступеней, пластиковые двери со стеклами в полный рост. В холле два аппарата – со снеками и напитками. Справа – диспетчерские окна. На стенах нехитрая агитация «Делового вектора». «Логистика без границ: быстро, дешево, от души».

– Здравствуйте, я к Сергею на собеседование. Мне назначено, – сообщил Роман девушке за окошком.

– Да, ожидайте.

Через пару минут она вышла в холл и сообщила:

– Придется подождать. Он пока занят. Я вас приглашу.

Прошло около получаса, прежде чем Роман попал к боссу на аудиенцию. Вытянутая комната, в которой совсем не было окон. Тусклый свет едва освещал большой стол, заваленный пыльными бумагами. Во главе восседал полный мужчина, одетый в фирменную майку «Делового вектора». На шее болтался бейдж, голову покрывала белая каска. Перед телом стоял компьютер с древним монитором. Лежало несколько разных телефонов. Это и был Сергей – начальник местной богадельни.

– Присаживайся, – без обиняков обратился он на «ты» к Волконскому.

Тут же схватил сотовый и набрал какой-то номер:

– Я уточнил. Груз уже у вас. Час-полтора. Да. Прошу прощения, что задержали. Там форс-мажор. Да. Спасибо. Будут еще проблемы – сразу звоните. До связи.

Сергей схватил другую трубку, но передумал и бросил взгляд на Романа.

– Извини, – он протянул руку, не вставая со своего места.

Роман сделал три шага вперед, обескураженный таким подходом, пожал пухлую ладонь.

– Рассказывай.

– Посадил дед репку. Выросла репка большая.

– Ха, ясно. Работал на складах?

– Никогда. Даже рядом не проходил.

– Так, ну ладно. Чего от нас ждешь?

– Поработаю – отвечу.

– Это ты правильно сообщаешь. Какой график хочешь?

– Пять ночных.

– Сколько тебе?

– Сорок пять с копейками.

– Не-е-е…

– В смысле?

– Не потянешь. Это тяжело, брат.

– Поработаю – посмотрим.

– Упрямый?

– Скорее тупой.

– Ха, ты мне нравишься. Ну, давай попробуем. Когда готов приступить?

– Сегодня.

– Хорошо. К семи часам вечера подгребай. Пропуск уже будет готов. Сейчас у девочек анкету заполнишь.

– А трудовая книжка?

– Засунь ее себе в паспорт. Уяснил? У нас, как говорилось в том знаменитом фильме, «джентльменам принято верить на слово».

– Будем для революции паровозы покупать?

– Нет, ты определенно хорош. Чеши. Некогда мне. Зайди к девчонкам. Там справа дверь.

Вечером Роман был у пропускной будки. Дед посмотрел паспорт и выдал пластиковую карту. Волконский проследовал к уже известным дверям ангара.

– Так, – деловито засуетился Сергей, – сейчас пойдем на склад. Познакомлю тебя с Алексеем. Это наш гуру. Твой непосредственный начальник.

Они пошли коридорами, периодически прикладывая карту начальника к замкам, минули крайне вонючий нужник, где было слышно, как жужжат мухи. Еще одна дверь. За ней стоял стол и сидел юноша в камуфляже.

– Новенький наш, – отрекомендовал Сергей.

– Роман.

– Приятно. Валера. Охранник.

– Леха! Ты где там, свет моих очей? Бойца привел. Старшого.

Леха появился из-за коробок. Почти бежал навстречу шефу. Алая кепка, майка с изображением какой-то красотки, светоотражающий жилет, брюки а-ля «легким движением руки». Полный, лет пятидесяти, с большим носом и подбородком, соединенным с ключицами почти прямой линией.

– Роман.

– Леха.

– Ну, все, занимайтесь, – шеф посмотрел на свои наручные часы. – Мне пора до пельмешек. Моя благоверная так готовит, отвал головы. А вы слюни подберите и за дело. Вопросы?

– Вопросов нет, шеф, – вытянулся по струнке Леха. – Если что, разбудим ночью.

– Я тебе разбужу. Пиши в чат, если что. Я все равно его до утра не читаю.

Склад был огромным. Алексей вел работника вдоль многоярусных стеллажей, на которых стояли поддоны с коробками. Разные запахи химии, хлорки, резины сменяли друг друга, не перемешиваясь в один, будто помогали определить содержание коробок.

– Не работал на складах раньше?

– Не приходилось.

– Это у нас аллеи называются. В начале каждой – номер. Вот двенадцатая. Там – одиннадцатая. И так дальше. На этих аллеях химия. Есть бытовая, но, в основном, профессиональная. Для клининговых компаний. Была тут хрень одна. Флакон протек. Так два яруса коробок под ним сожгло. Так что тут надо быть аккуратным. Начало аллей – табак. Им таджики занимаются. Ребята очень умелые. Контролировать их не нужно. Пляшут как белки. А вот с химией – да. Только контроль. Сброд меняется часто. Ласковых слов не хватает. Вот здесь второй бокс. Кондеры, бассейны, скоро сюда еще колеса въедут. Ждем. Будет крупный новый заказчик. Эта тележка с ручкой – рохля. Вот так качаешь, она палету поднимает. Нажал ручку, палета на полу. Палеты у нас тут двух типов: еврики и американки. Американки шире. Товар приезжает на них с чужих точек. Мы работаем с евриками. Там – ТСД. Устройства считывания штрих-кодов. У каждого бойца – свой. Позволяет сразу понять, кто и сколько за смену накосячил. Есть вопросы?

– Пока нет.

– Все освоишь. И быстро. Ничего тут такого нет. Обычная и банальная высшая математика.

– Ага.

– На тринадцатой аллее потеряшки. Лишние флаконы, щетки и так далее. Мы их сюда сбрасываем, а днем логисты приходят. Они уже черепа там свои чешут, почему так оно вышло. Сейчас возьми Семена. Семен! Ты где? Семен! Вщи! Шура! Семена сюда! Сейчас ночь походи с Семеном, пропикай сам ТСД, ощути прелести. А завтра ночью я тебе программу учета на компьютере покажу. Там весь склад в реальном времени видно. Кто, что и сколько. И пропуска научу делать, чтобы на КПП машины не тормозили. Да, имей в виду. На складе везде камеры. Не удивлюсь, если и на очке стоят. Так что ты сразу понимай: заснул где между аллей – все служба охраны сечет. Или не дай бог там что еще. Просто без вариантов. Слепых точек тут нет. Это, кстати, Антон.

Алексей сгреб за шею невысокого мальчишку лет двадцати, одетого в такую же кепку, как и шеф, и такой же жилет.

– Это мой земляк из Саратова. Перспективный мальчик. Да, Антон? Кто вчера аллеи не убрал?

– Шеф, вчера завал был.

– Вот ни дня без секса.

– Больно, пусти.

– Это еще не больно. Вот если бы Серега узнал. Там бы без вазелина не обошлось. Еще раз такой залет. И все. Поедешь в Саратов туалеты мыть. Ты меня понял?