От весны до весны

Он слушал – с ухмылкой, сложив на груди руки.

– Завоевания, столкновения и смешение разных цивилизаций расширяют горизонты, обогащают мир, изменяют мировоззрение населяющих его людей, – продолжала Сэнни увлеченно.

– И для кого расширяют? – язвительно спросил он, подавшись к ней и буравя въедливым взглядом. – Для побежденных? Для тех, кто погиб в войнах?

– Это побочный эффект. Индивидуальные интересы часто противоречат общественным.

– О! Какие мудреные слова вы знаете! Это называется – негодные средства!

– А вы можете предложить достойные альтернативы?

– Да хотя бы просто торговать друг с другом!

– Торговля и близко не дает такого результата, как создание многонациональной и многокультурной империи, – возразила она. – Это -основа дальнейшего прогресса общества, даже если империя потом разрушится.

Он в очередной раз фыркнул и продолжил рассматривать ее, будто она была каким-нибудь невиданным расчудесным чудом. Затем произнес:

– Лучше, если она разрушится. Быстро разрушится. И не успеет всех и всё унифицировать по единому образцу.

– Лиоренции это тоже касается? – спросила Сэнни.

Он закатил глаза и пожевал губами.

– Свободная страна, где нобили и обычные граждане совместно осуществляют правление, – процитировала Сэнни. – Где царит полное согласие между правителями и управляемыми. Образец гармонии, достоинства и республиканской добродетели.

– Это вы про что? – Он весь перекосился.

– Это написал историограф Нерего! Про Лиоренцию.

– Интересно, сколько ему заплатили наниматели? Гнусное лицемерие! Свободная страна? – Он отвернулся, словно бы собрался сплюнуть. Но не стал. – Да ее символ – тирания! Инквизиторская Цитадель и камеры пыток! Образцовое управление? Да многие члены Совета Двенадцати и Сената продажны и некомпетентны.

– А вы откуда знаете?

– Оттуда!

– В любом случае, если сравнить с Шуорой…

– Нет уж! Не надо сравнивать. Давайте рассуждать безотносительно! Знаю я нашу официальную историю! Идеализация и восхваление, демонстрация триумфализма. Всё во имя прославления непобедимой лиорентийской доблести! Всё показное и искусственное, потому как реальная история была иной, но никому не выгодно рассказывать её как есть, без прикрас!

– Я гляжу вы тоже много мудрёных слов знаете.

– Знаю. Родители научили. И, хоть я и был весьма нерадивым и беспечным учеником, кое-что в голове у меня все-таки засело.

– А вас не смущает, что вы себе противоречите, провоцируете других? – спросила Сэнни, когда оба они немного пришли в себя после своих откровений.

Он насмешливо улыбнулся, будто и не наговорил такого, за что его легко могли бы упечь в Инквизицию.

– Это вас что ли провоцирую? Противоречия меня не смущают, наоборот привлекают – у всякой медали две стороны. Абсолютных истин не существует. И не надо меня урезонивать логическими парадоксами.

– Это не логические парадоксы, а языковые.

– Вот именно.

– Вы просто болтун, – сказала Сэнни.

– Я? – переспросил он с деланной обидой. – По-моему, это вы тут в основном болтаете.

Он опять смотрел на нее – самоуверенный и наглый. А Сэнни всю колотило. Кровь волнами приливала к лицу. Хорошо хоть она была в маске.

ГЛАВА 3 Конец вечера

Сэнни

Спустя несколько часов, убрав книги, свитки и прочие предметы на свои места, они выбрались из сокровищницы. Было тихо. Никто их не подкарауливал. Сэнни забрала свой обнулитель. Немного повозившись, ее спутник активировал магических стражей и снова запер засов, так что они не оставили после себя никаких видимых следов взлома, если не искать с пристрастием.

Незнакомец натянул маску, как положено, и вдвоем они дошли до небольшого парка, начинавшегося за задним фасадом особняка. Главный фасад, как практически везде в Лоретто, выходил на канал.

Был конец месяца фестивалей, плодовые деревья уже почти отцвели, их сменила сирень. Легкий ветерок разносил по парку благоухание налившихся цветом гроздей, смешивая его с запахом свежеприготовленной еды. Сообщник, увидев столики с едой, вскинулся, затрепетал ноздрями – его явно туда потянуло.

Сэнни сомневалась, как ей следует дальше себя вести. Она обернулась на звуки музыки, доносившейся из распахнутых дверей парадного зала. Ей хотелось танцевать. Стоит ли ей рассчитывать, что кто-нибудь её пригласит? Она слышала, что на карнавальных вечерах даже женщина может пригласить мужчину, и это не будет выглядеть чересчур неприлично! Сэнни на такое никогда бы не осмелилась! По крайней мере, в данный момент. Она сокрушенно вздохнула, пораженная противоречиями в собственных суждениях о допустимых временных границах. Её спутник между тем продолжал внюхиваться и коситься на столики, ломившиеся от всяческих блюд. Наверное, он умирал от голода.

– Позвольте мне здесь распрощаться с вами, – произнесла Сэнни твердым тоном. – Я вижу, что отвлекаю вас от более интересных занятий. Или мне показалось, и вы вдыхаете аромат сирени, а не свежеприготовленных изысканных яств?

– Не показалось, – сердито ответил он.

– Раз так, то не смею вас задерживать. Не буду и дальше отягощать вас своим обществом.

Юст

Юст как раз раздумывал над тем, что ему делать дальше. Правильнее всего было бы закончить знакомство здесь и сейчас и выкинуть девушку из головы. Так что ее предложение попрощаться он с готовностью принял.

Она направилась к парадному залу, а Юст присоединился к одной из групп, пировавших в парке. Он стоял перед столиками и глупо таращился на еду, наконец, ухватил несколько каштанов, облитых шоколадом, и шариков с заварным кремом, запив бокалом красного вина. Потом еще постоял в раздумьях и тоже ушел внутрь, протолкавшись в главный зал.

Наборный паркетный пол из редких пород дерева было почти не разглядеть из-за огромного количества. ступавших по нему людей. Потолок украшала алебастровая лепнина, на стенах, облицованных розовым мрамором, висели картины. В нишах стояли вычурные фарфоровые вазы, напольные часы с золотым павлином, по боками изразцового камина – две скульптуры, изображавшие женщин с львиными головами. Не совсем обнаженные – через плечо у обеих было перекинуто нечто вроде ячеистой рыболовной сети, отчасти скрывавшей их женские прелести. Зал освещали десятки люстр из знаменитого стекла с острова Тало, их свет отражался многократно в настенных зеркалах. На балконе, огороженном балюстрадой, размещался оркестр. Впереди стоял скрипач – с зачесанными назад длинными вьющимися волосами, с рябым некрасивым лицом, однако, когда он заиграл, и заиграл великолепно, его лицо озарилось вдохновением.

Юст изрядно умучился, пока отыскал свою прежнюю спутницу. Она рассматривала одну из висевших на стене картин, изображавших лагуну Лоретто на рассвете, Она избавилась от накидки и осталась в одном платье, по моде последнего времени украшенном лентами. Лавируя между гостями, Юст пересек зал и подошел сзади, постарался оценить глубину выреза, отороченного кружевными оборками. Девушка не заметила его, пока он не произнес:

– После некоторого размышления я решился все-таки навязать вам ненадолго свое общество.

Она обернулась и не удержалась от радостной улыбки, потом снова смутилась, вежливо сказала:

– Да, пожалуйста, ничего не имею против. Кстати, какая из картин вам больше всего нравится?

– Эта, – Юст указал на ту, что изображала Лоретто.

В розово-синих тонах, сделанная широкими, густыми, как бы небрежными мазками. Возможно, потому что это был именно Лоретто. Лагуна ранним утром, парусные лодки на бликующей воде, два храма со сверкающими куполами, шпиль Адмиралтейства, а с правого края виден Арсенал.

– Мне тоже она нравится, – призналась девушка. – Техника и цветовая гамма необычные. Но и остальные хороши. Они выполнены в стиле, типичном для западных степных государств. В убранстве зала вообще много таких элементов – например, вазы или львиноголовые статуи у камина. Богиня с головой львицы – древний символ Хорема.

– А я думал, Усыпальница.

– И Усыпальница тоже. Посмотрите! – Она указала на висевшие на соседней стене картины с изображением городов. – Это Урхандж. Это Беляр с колонной Небесного Отца, это Элмаден, это Абра.

– Откуда вы все знаете? – удивился Юст.

– Я видела иллюстрации в книгах.

Да-да, заядлая читательница! Это Юст понял еще в сокровищнице.

Он следовал за своей спутницей, заложив за спину руки, и с ученым видом знатока рассматривал картины, не вдаваясь в детальные комментарии и больше поддакивая. Его голова была забита мыслями иного рода – вместо масляных пейзажей он то и дело масляно косился на ее шею, на декольте, на свисавшие из ушей сережки с синими сапфирами. Он хотел ее поцеловать. Ощутить губами вкус ее кожи. Самому смешно!

Потом к их маленькой скромной компании присоединился хозяин, Нэль Тривим – представившись и выразив восхищение познаниями юной госпожи.

– «Лагуну на рассвете» меня убедил купить мой знакомый, и он же предложил нам с двоюродным братом переехать в Лоретто. Знакомый всячески нахваливал картину за оригинальный стиль и технику мазков, что совершенно верно подметила госпожа. – Нэль Тривим почтительно поклонился, и девушка снова смутилась.

На нем, по обычаю фестивального месяца, была бархатная наплечная накидка, скрепленная у горла брошью с целым набором драгоценных камней, и маска, из-под которой виднелись темные кучерявые волосы. Аккуратная борода с усами, под накидкой – жилет с изумрудными пуговицами. Очки в золотой оправе болтаются где-то на уровне живота. Зачем ему вообще очки, если он в маске? И изумрудные пуговицы! Сразу ясно – не местный. У лиорентийцев не принято кичиться богатством и выставлять его напоказ.

Тривиму льстило внимание, уделенное интерьеру его особняка и, как он выразился, «произведениям искусства». Он давал пространные комментарии, рассказывая о самих картинах и изображенных на них городах.

Юст чувствовал себя слегка неловко. В конце концов, они только что шарили в его сокровищнице! И пусть Нэль Тривим связан с магами и, возможно, вообще шпион Магического Союза, и пусть они ничего не украли, но все равно!

Через какое-то время Нэль Тривим покинул их скромное общество,

– Надеюсь, не из-за обнаруженных следов проникновения в сокровищницу, – шепнул Юст девушке.

– Надеюсь, – она издала несколько неуместный смешок, спешно прикрыв ладонью рот.

Юст, решив, что уже достаточно насмотрелся на картины, предложил ей «немного потанцевать».

Она согласилась. Юст почувствовал, что она обрадовалась – искренне, совсем по-детски, и снова тут же смутилась. Ее словно качало на качелях. Юст находил это забавным и наслаждался производимым эффектом. Он любил возбуждать в людях такие яркие противоречивые чувства. Она была естественная, без притворства и жеманства, и это ему тоже нравилось.

Правой рукой он мягко сжал ее ладонь, а левую положил на талию. От его прикосновений она замерла, а потом затрепетала. Начался танец, Юст вдохнул легкий аромат ее туалетной воды, почувствовал дробь колотящегося сердца. Ее дрожь передалась ему, волна возбуждения прошла по всему телу. Он хотел притянуть ее к себе, прижать, чтобы хоть как-то унять эту дрожь. Что-то с ним было неладно.

– Не думал, что вы умеете пристойно танцевать, – прошептал он ей на ухо. – У вас просто уйма талантов. Вы не перестаете меня удивлять!

Танцевать она, действительно, умела, и лучше, чем Юст предполагал. Превзошла ожидания, так сказать. И он получил от танца настоящее удовольствие. Он так и не спросил, как ее зовут, но выяснить это после ее откровений о жизни в Шуоре не представляло особого труда. Только вот стоило ли?

Зачем он все это вообще затеял? Что хорошего может он ей предложить?

ГЛАВА 4 На следующий день

Юст

Юст, поспав едва пару часов и наскоро перекусив, выбрался из дома совсем спозаранку. Вообще, он любил бродить по городу – по самым разным местам, одевшись попроще, хотя и не бедно, иногда – в накидке с надвинутым на глаза капюшоном, чтобы привлекать поменьше женских взглядов.

Он петлял в лабиринте улочек, упиравшихся то в каналы, то в крытые галереи, то в маленькие площади с питьевыми фонтанами, лавировал среди толпы, состоявшей из праздных прохожих, моряков, корабельщиков, рассыльных, лоточников, попрошаек, заходил в попадавшиеся по дороге остерии. Потом он добрался до общественных садов и гулял там, наслаждаясь ясным весенним днем и запахом цветущей сирени. Он совсем забыл о времени и в результате, конечно же, безнадежно опоздал на встречу, которую ему назначил в Арсенале новый командир – адмирал Горвин Хольм.

Хорошо, что вообще спохватился, что куда-то должен идти. Торопясь, но все еще пребывая в несколько отрешенном и легкомысленном настроении, Юст вышел к устью Малого арсенального канала. На зеленоватой воде плясали блики ярко светившего солнца. Западный ветер гнал по небу легкие облака, а по морю – зыбь, бившую в пришвартованные лодки и заставлявшую их стукаться друг о друга бортами. У причалов громоздились всевозможные тюки, ящики и бочки, и беспрерывно сновали грузчики.

В конце канала находился подъемный мост и водные ворота в Арсенал – эту, так сказать, кузницу лиорентийской военной мощи. Вход отмечали две квадратные башни, стоявшие на разных берегах. Был еще и сухопутный вход – он располагался рядом с одной из башен и кордегардией. Территория внутри Арсенала, огороженного высокими кирпичными стенами, была огромной. Она представляла собой бесконечную череду стапелей со строившимися кораблями, складов – парусных, такелажных, канатных, смоляных, пушечных, пороховых – под черепичными навесами, защищавшими от непогоды. На берегу были сложены снятый с судов такелаж, штабели древесины, якоря.

На Новой верфи, в закрытых доках, строили уже парусники современных моделей, а не галеры, пригодные, по сути, лишь для каботажного плавания и перевозки солдат. Новые корабли имели иное парусное вооружение, на них можно было достичь Диоданских островов, пересечь Штормовой океан. Вчера в сокровищнице в голову Юста засела мысль о Запретном континенте, и он думал, а что, если…

Запретный континент отгорожен Бурлящей полосой, протянувшейся вдоль всего его побережья на тысячи километров. Для парусников она была непреодолимым препятствием. Непреодолимым без мага. Но Юст – маг. Он сумел бы провести корабли. Он не сомневался! Удалось же туда добраться экспедиции Бенгарта – по слухам, заручившись помощью некоего неизвестного мага, скорее всего, из ренегатов. Правда, капитан Бенгарт плохо кончил: попытавшись спустя два года повторить собственный маршрут, он сгинул без вести вместе со всеми своими кораблями.

Горвин Хольм ждал в одном из доков. Юст раньше встречался с ним несколько раз, и вряд ли у адмирала сложилось о новом подчиненном хорошее впечатление. Сейчас Юст имел все шансы это впечатление усугубить. Адмирал был собран и подтянут, в полной форме, с волевой челюстью и кривоватым носом. Он окинул Юста взглядом, не предвещавшим для того ничего приятного, и поинтересовался, сохраняя видимое спокойствие:

– Коммандер Хольгерстон, вам знакомо такое понятие, как дисциплина?

– Очень приблизительно, адмирал, – смиренно сказал Юст.

– Жаль. Советую вам как можно быстрее разобраться в этом важном вопросе и надеюсь, что в следующий раз вы изволите прибыть вовремя и в надлежащем внешнем виде.

Адмирал казался непробиваемым, придерживался формальной вежливости и не скатывался до прямых или косвенных оскорблений. Юст это ценил, однако ж его так и тянуло ответить что-то вроде «Не дождетесь!», «Мечтать не вредно», «Надежда – удел глупцов». Ну или еще что-нибудь. К его чести, он сдержался.

– Я не думал, что рекомендации советника Бьоргстрома, причем настоятельные, стоят столь мало, – сухо отметил Хольм.

«Точно, – подумал Юст. – Надо будет обратиться с моей идеей к Кенлару».

– Вы подводите вашего… Вы меня, вообще, слушаете?

Хольм позволил себе несколько подрастерять спокойствие и принялся отчитывать его и распекать так и этак. Юст пообещал непременно исправиться. Не то чтобы адмирал легко в это поверил, он явно боролся с желанием отправить Юста в плавание по протянувшемуся вдоль верфей внутреннему каналу. Но, к его чести, тоже сдержался.

Юст постарался загладить вину добросовестной работой, которая более подходила чиновнику-приемщику или бухгалтеру, чем морскому офицеру.

После к нему подбежал Тэт – знакомый матрос, вернувшийся из города.

– Коммандер, – заговорщицки шепнул он, едва сдерживая возбуждение. – В торговых рядах на молочном рынке расспрашивали о вас. И, вроде бы, не только там.

Юст насторожился. Вдруг все-таки ночной визит в сокровищницу Нэля Тривима не остался без внимания?

– Почему ты решил, что именно обо мне?

– Потому что она показывала ваш портрет, – Тэт хмыкнул. – Ну, не в красках, а такой – набросок, карандашом.

– Кто – она? – спросил Юст.

– Некая служанка. Я с ребятами незаметно за ней проследил. Особняк принадлежит Посольскому министерству. Она проскользнула в боковой вход для слуг. И часу не миновало, как оттуда же вышла девушка или молодая женщина. Судя по одежде и манерам, знатная. В накидке и маске. Видно только, что темноволосая. Платье темно-синее, шитое жемчугами и серебром.

– Ты молодец!

Юст поблагодарил Тэта и подумал, что, как закончит с работой, непременно разберется, что там к чему. Скорее всего, это вчерашняя загадочная незнакомка. Он почувствовал возбуждение и даже некий душевный подъем. Душевный, ага!

Юст выбрался с верфей уже под конец дня, взял небольшую лодку, предпочтя сам управляться с единственным веслом, закрепленным на корме. Солнце клонилось к закату, в воздухе и воде разлит был теплый золотистый свет. По бликующей зыби лагуны сновали рыбачьи баркасы, в каналах было не протолкнуться от лодок – как с пассажирами на борту, так и груженых хворостом, винными бочонками, рыбой, устрицами, солониной и прочей снедью. Навстречу Юсту попалась даже пара лодок с уличными музыкантами, игравшими на гитарах и мандолинах.

Из Большого арсенального канала он свернул на Адмиралтейский, направив нос прямо на видный издалека золоченый шпиль. Кусты и деревья, находившие любую свободную пядь земли, росли порою у самых берегов и склоняли над каналами цветущие ветви, до которых можно было дотянуться рукой. Открытые террасы, устроенные на плоских крышах домов, были полны людей, которые выбрались из своих жилищ, чтобы насладиться прекрасной погодой. Юст проплывал под ажурными мостиками, мимо набережных, сводчатых галерей, особняков. Выходившие на канал фасады были украшены резными орнаментами, пилястрами, эмалью, мозаикой и увитыми плющом балконами.

Сэнни

Утром за завтраком Сэнни заставила себя проглотить несколько кусков нарезанных фруктов и ушла к себе, сославшись на головную боль.

Вчера… вчера она словно попала в сказку. Танец. Она неслась вместе с музыкой, скользила по паркету, следуя за шагами своего сообщника и партнера, мимо других танцующих пар, отражаясь в десятках зеркал. Над головой кружились люстры, и голова ее тоже кружилась. Ее рука лежала на его плече. Его дыхание обжигало. Неведомое, потрясающее чувство поднялось в ней, подхватило и унесло куда-то…

Сейчас же прежний трепет и восторг обернулись печаль. Потом накатила тоска.

Еще ночью, едва вернувшись и даже не помышляя о том, чтобы лечь спать, она набросала угольным карандашом на листе бумаги его портрет, и, позвав Лорну – служанку, нанятую в Лоретто, передала ей листок.

– Я хочу узнать, как его зовут, и кто он. Ступай поспрашивай в торговых рядах и остериях побогаче.

Лорна вернулась быстрее, чем предполагала Сэнни.

– Госпожа, его зовут Юст Хольгерстон, и вам не стоит с ним встречаться и даже думать о нем. Он маг!

Ну, про мага Сэнни и так знала…

– Почему он все-таки живет в Лиоренции?

– Он родился здесь, из нобилей, морской офицер.

Сэнни удивилась, а Лорна, на момент запнувшись, заговорщицки зашептала:

– Служанки, что покупали зелень и молоко на рынке, мне рассказали – у него отношения со многими почтенными дамами, замужними. У него ужасная репутация! Некоторые утверждают, что видели его даже в бандах.

– Что за банды?

– Они по ночам разгуливают по городу, ловят зазевавшихся служанок и развлекаются с ними. Прямо на улицах! Во всяких закоулках и подворотнях!

Про замужних дам Сэнни и так догадывалась, да и служанок, наверное, он тоже не обделяет вниманием. Но в закоулках и подворотнях? В это она не слишком верила.

– Узнала, где его дом?

– Госпожа! – с укором сказала Лорна, но глаза ее возбужденно блестели.

– Я хочу просто посмотреть. Так где?

– Между Аптечным и Лебяжьим каналами.

Сэнни не нашла ничего лучшего, как нанять лодку и поплыть туда. Отец с утра отправился в Посольское министерство, брат принимал участие в предварительных турнирных поединках, но даже будь оба дома, это не изменило бы ее намерений.

Выйдя на причал, она поднялась по ступеням и прошлась по набережной – как раз-таки до нужного ей дома. Вокруг царила весна и цвела сирень, а она чувствовала себя мертвой, усохшей в мерзлой пустыне.

Что она собралась здесь делать? Просто стоять и ждать неизвестно чего?

Дом был не так велик, как особняк братьев Тривимов, но украшен не менее богато. Резьба, облицовка из розового с прожилками мрамора, декоративный ажурный орнамент, мозаика на стенах, узорный карниз поверху. Трехэтажный фасад выходил на Аптечный канал. На первом этаже были водные ворота, на втором и третьем – длинные балконы с трехлопастными арками и пилястрами, огороженные балюстрадой с цветами. Над окнами – изогнутые тканые навесы-маркизы вместо ставен, в Лоретто редко такие встретишь. С торца росли сирень и олеандр и протекал еще один канал. К периллам перекинутого через него горбатого мостика были подвешены горшки с цветами. В глубине высилась здоровенная башня, с двойными стрельчатыми оконцами и лепниной.

Юст Хольгерстон приплыл на лодке, один, когда день уже давно перевалил на вторую половину. Накинул петлю пеньковой веревки на причальный столбик и выпрыгнул на пристань, поднял взгляд и увидел ее, остановился и смотрел – спокойно и внимательно. Он был без куртки или плаща, в жилете и рубашке с рукавами, закатанными по локоть, и распахнутым воротом. Неужели ему не холодно так? Вчера рубашка была другая. У этой вместо кружев на вороте были просто шнурки.

Он поднялся по ступенькам и подошел к ней вплотную.

При свете дня он казался еще красивее. Верхнюю губу оттеняла едва заметная полоска усов – последнее веяние моды. Глаза были темно-карими, не черными. Сэнни, как и вчера, провалилась в них с первого взгляда.

Юст

Подплыв к водным воротам, Юст заметил свою вчерашнюю знакомую. Именно ее – без всяких сомнений. Без маски. Он обрадовался. Вот дурак!

Ей было на вид лет восемнадцать. Юст думал, она старше – если судить по ее ночным речам и знаниям. Хотя и восемнадцать для незамужней девушки в Лиоренции – это много. Большинство в ее возрасте уже давно не только замужем, но и обзавелись детьми.

Не то чтобы очень красивая, но вполне ничего. В этом плане Юст не был так уж привередлив. Прическа без особых изысков, лишь украшена нитями жемчуга. Темно-синее платье тоже расшито жемчугом и серебряными узорами, с присобранными под локтями рукавами. На плечах – полупрозрачный, отделанный кружевами платок, прикрывавший вырез. Вчера на вечернем платье декольте было гораздо глубже, и без всякого платка, но то не для улицы. Лицо, скорее, треугольное, с высокими скулами, острым подбородком и синими глазами – как горное небо, как море. Мама бы сказала, что сравнение не оригинальное. Так или иначе, а Юст сразу же в этих глазах утонул. Что-то с ним не так…

Он поднялся по ступенькам и подошел к ней вплотную.

– О! Моя ночная сообщница! Это вы подослали служанку, чтоб тыкала моим портретом всем, кому попало?

– Вы и это знаете?

Она смотрела на него, не отрываясь, залитая краской по самые уши.

– Вы хорошо портреты рисуете?

– Более или менее, – она сердито вскинула подбородок.

– А на мой мне можно посмотреть?

– Обойдетесь!

– Могли бы, между прочим, мне подарить.

– Я не для вас его рисовала.

– Повесите его на стенку, и на ночь будете молиться, как на образ Пророка? – съехидничал Юст. – Или вы исповедуете шуорское… вероучение?

– Нет, не исповедую. Пророк выглядит… намного предпочтительнее Бога Солнца. И я бы уж, скорее, предпочла бы последнему Владычицу демонов, которая против него восстала.

Юст ничего толком не знал ни про шуорского Бога Солнца, ни, тем более про Владычицу демонов.

– Вас тянет на богоборчество? – полюбопытствовал он.

Она слегка пожала плечами.