От весны до весны

Наталья Макаревская

От весны до весны

ЧАСТЬ 1 Лоретто

Лоретто

Взнесенный над пенной лагуной,

Укрытый рассветным туманом,

О, город, прекрасный и чудный,

Соперник природы незваный!

Здесь в кружеве белом балконы,

И с вязью резною фасады,

Мосты, барельефы, фронтоны –

Для взора любого отрада.

Толкаются лодки в каналах,

Товарами склады забиты,

Одетые в мрамор причалы

Соленой водою омыты.

Где волны лазурное море

Бросает к подножью ступеней,

Друг с дружкой без устали споря,

На столбиках чайки расселись.

Мозаики, лоджии, термы,

Пилястры, колонны и арки,

Остерии, рынки, таверны,

Фонтаны, скульптуры и парки,

Стекло, карнавальные маски,

Торговые лавки повсюду.

Мазки всех оттенков и красок -

Из жизни Лоретто этюды.

ГЛАВА 1 Таинственный незнакомец и таинственная незнакомка

Сэнни Тауфель

Сэнни приехала в Лоретто вместе с отцом и братом третий раз в жизни и впервые осталась надолго, проведя в столице вторую половину зимы и почти всю весну. Ей нравился город. И пусть подавляющую часть своей жизни она и провела в Шуоре, но была гражданкой Лиоренции и считала себя лиорентийкой.

Семья вернулась бы в Шуору раньше, если бы не нужно было устраивать женитьбу брата. К тому же Эндерил жаждал принять участие в фехтовальном турнире, проводившемся в месяц фестивалей. Сэнни сложившееся положение вещей устраивало. Она была предоставлена самой себе, в то время как отец и брат занимались посольскими делами, переговорами, беседами с нужными людьми, визитами в семьи потенциальных невест, а Эндерил – еще и тренировками. Почти каждый день Сэнни уходила из предоставленного в распоряжение их семьи дома в посольском квартале и гуляла по городу, не ставя никого в известность, хотя, конечно, слуги докладывали отцу о ее отлучках.

У Сэнни имелись собственные деньги, и она чувствовала себя в достаточной степени независимой – по крайней мере, пока не настала пора возвращаться в Шуору, в Тэ-Рэн Гон – школу, где училась.

Ни отцу, ни брату ее поведение не могло нравиться. Дай Эндерилу волю, он бы запер ее в комнате и не вообще не выпускал на улицу, но для отца Сэнни представляла крайне ценное вложение – как репутационное, так и денежное, и он позволял дочери больше, чем было принято.

К отцу Сэнни относилась, скорее, равнодушно. К брату испытывала неприязнь, и его будущей жене совершенно не завидовала.

Ей нравились прогулки, нравились городские пейзажи и атмосфера, даже сырые каменные стены и склизкие ступени причалов, плохо очищенные от водорослей и ракушек, даже пронизывающий холодный ветер с гор, даже обнаженные отливом невзрачные серые отмели, даже хмурое небо и промозглые туманы зимой. Ни туманы, ни моросящие дожди не могли скрыть воздушного изящества, соразмерности и гармонии, кружев сводчатых галерей, утонченности декора. Эти слова она вычитала недавно в одной из книг, авторства историографа Нерего. Книга называлась «Прекраснейший город на свете». Сэнни была, по большей части, согласна.

Ей нравились плавные линии и обтекаемые формы, чередование углубленных и выступающих частей, стрельчатые окна, колонны, капители, пилястры, балюстрады, барельефы над дверями – пусть все эти элементы и носили преувеличенно декоративный характер. Она была в восторге от Адмиралтейства, Арсенала, Часовой башни, Кафедрального собора и Сенатского дворца, от богатых особняков, плотным строем стоявших вдоль больших каналов, от неприметных домиков у лагуны, прятавшихся от соленого морского ветра за узорчатыми каменными оградами.

Правда, Лестницу Спутников, а точнее украшавшие ее статуи, Сэнни считала явно переоцененными. Далеко не шедевр! У Первых Спутников были не только лишенные всякого выражения и индивидуальности лица – этого как раз следовало ожидать, потому что в Лиоренции поклоняются не конкретным людям, а символам, и даже Пророка изображают очень абстрактно. Однако скульптор, на ее взгляд, недостаточно хорошо разбирался в анатомии. Ему следовало точнее знать систему мышц и костей, чтобы правильно передать все особенности человеческого тела. Уличные мраморные скульптуры, часто установленные просто у мостов, были выполнены пусть и с меньшим пафосом, но с большим мастерством.

Разумеется, Лоретто состоял не только из красивой архитектуры. Вопреки написанному у Нерего, столица Лиоренции слыла не только прекрасным городом, но и опасным. В обычае было топить людей в мешках или аккуратно вскрывать им горло и пускать по каналам, воду которых несчастные окрашивали своей кровью. Вообще-то, подобные страшилки любили рассказывать вернувшиеся домой иностранцы. Они же писали и про инквизиторских шпионов, которыми, с их слов, буквально кишели все улицы, площади и каналы.

Между тем Сэнни во время своих прогулок забредала в места, где приличной, тем более богато одетой девушке появляться вовсе не стоило. Например, в припортовые кварталы с харчевнями и борделями для матросов. И в сами харчевни заглядывала – дымные и шумные, пропитанные запахами горелого масла, дешевого вина, пота и волглой одежды. Она бывала у печатников и переплетчиков, плавала на Тало к стеклодувам и шлифовальщикам, и на Колокольный остров, а однажды попала в квартал с кожевнями и красильнями, откуда стойкий едкий запах не мог бы выдуть никакой ветер.

День отъезда неумолимо приближался. Уже послезавтра на турнире должны состояться финальные поединки, а после… Сэнни предпочитала не думать о будущем, сосредоточившись на настоящем. Она хотела провести оставшееся ей в Лоретто время с… пользой и удовольствием. Именно так.

Сегодня её конечной целью был дом братьев Тривимов, которые второй день подряд устраивали прием с вечерними маскарадными балами, о чем говорила роскошная гирлянда цветов, висевшая на фонаре над главным входом. Специально поставленные у дверей слуги очень любезно требовали входную плату. Надо сказать, довольно умеренную. Ну и в самом деле – не задаром же хозяева должны развлекать гостей? Этак и разориться можно!

Вчера Сэнни уже нанесла в особняк визит, который носил в некотором роде разведывательный характер. Всё оказалось очень интересно, ведь прежде ей не доводилось посещать подобные мероприятия. Однако сейчас у нее были более далеко идущие планы.

Два брата, Нэль и Керт, богатые купцы из Элмадена, торговали хлопком, шелком, коврами и пряностями, и, как говорили, были заядлыми собирателями всяких диковинок и древних сокровищ. В Лоретто они переехали несколько лет назад, остались здесь по делам и сняли самый роскошный особняк, который сумели найти. Нэль кичился своей коллекцией и показывал некоторым избранным гостям. Отец Сэнни попал в число счастливчиков. Он утверждал, что у Нэля Тривима есть вещицы еще из той эпохи, что предшествовала Катастрофе, а также древние книги и свитки. Сэнни хотелось взглянуть: она интересовалась этим вопросом и в Тэ-Рэн Гоне, проводила много времени, изучая доступные ей источники. Надежды на то, что хозяин сам пожелает пригласить ее и показать экспонаты, она не питала. Тогда она осторожно выспросила у отца, в какой конкретно комнате Нэль Тривим держит коллекцию, и решила просто пробраться туда, пользуясь всеобщей карнавальной суматохой. «Никакой видимой охраны, – обмолвился отец, – только дверь с железными листами и огромным засовом. И хозяин показал нам далеко не все свои сокровища».

Вчера Сэнни отправилась на Ювелирную улицу, респектабельную и оживленную, и нашла лавку, где продавали карнавальные принадлежности. Там она купила бархатные накидки на плечи и несколько масок. Вечером, перед выходом из дома, Сэнни надела и то, и другое, и облачилась в новое платье, пошитое совсем недавно – синее, с открытым воротом, отороченным кружевами, и разрезными рукавами до локтя. Но сегодня, раз она намеревалась проникнуть в сокровищницу, ей требовалось приобрести еще кое-какие… инструменты, и лучшим местом для покупок подобного рода слыла Площадь Единых с Пророком. Говорили, что там можно достать все, что угодно.

Сэнни ушла из дома сразу после завтрака, постаравшись одеться не слишком броско и захватив одну из купленных накануне масок. Она не стала брать лодку и отправилась пешком – ей так хотелось, и она никуда не торопилась. Лучше она доберется на лодке обратно.

В Лоретто легко было заблудиться в лабиринтах переулков, забрести в тупик или выйти к неизвестному маленькому каналу. Колодцы и фонтанчики посреди маленьких площадей, внутренние дворики с плодовыми деревьями, крытые арочные галереи, небольшие дома с лавками и остериями – многие жилые кварталы походили друг на друга. На стенах стоявших у перекрестков домов иногда даже были повешены таблички с названиями – например, Большая Арсенальная улица, Улица Оружейников, Аптечный переулок, Четырехдомный переулок и прочее, но и таблички мало помогали ориентироваться в незнакомых районах. Сэнни, впрочем, уже успела достаточно изучить город.

Свернув в одну из крытых галерей и пройдя ее насквозь, она очутилась на Площади Единых с Пророком, полной торговцев, покупателей и просто прохожих зевак. Она надела маску, решив, что лишняя осторожность не повредит: место это считалось весьма сомнительным, одним из излюбленных «охотничьих угодий» инквизиторских осведомителей.

На влажных ступеньках причала сидели нищие и просили милостыню. Сэнни отсыпала им изрядную пригоршню мелких монеток в полсарима. Жизнь на площади кипела и бурлила. Царил неимоверный гвалт. Трубили стеклянные рога, стучали барабаны, звенели колокольчики. Лавки сверкали зеркалами и огнями. Одновременно выступали уличные музыканты, акробаты, жонглеры, фокусники, заклинатели змей. Лоретто вообще был городом зрелищ – представлений, ярмарок, состязаний, красочных шествий. Здесь же на площади стояли публичные игорные столы, а по соседству, на мосту Менял, сновали букмекеры. Сейчас они принимали ставки на результаты фехтовального турнира и лодочной регаты, а также, хоть и сильно заранее, на исход предстоявших в следующем месяце довыборов в Совет Двенадцати.

Знахари продавали лекарства и приворотные зелья. Лоточники – жареную корюшку в кульках, прошлогодние каштаны и орехи, пирожки и газеты. Сэнни из интереса накупила всего подряд. В том числе и еженедельную газету, стоившую, кстати, намного дороже еды. Газеты печатались в многочисленных местных типографиях, и публиковалось в них всё, что ни попадя: срочные известия, новости, обеденные карты лучших таверн, адреса куртизанок и расценки на них, разговоры, подслушанные на рынках, даже частная переписка, перехваченная инквизиторскими шпионами.

Сэнни, время от времени озираясь на вывески лавок, мимо которых проходила, жевала пирожок и читала на ходу, увлекшись трагической историей привратника Часовой башни, который, изрядно выпив, вывалился из окна и разбился насмерть.

Всё было так не похоже на Шуору!

Ее взгляд зацепился за необычную вывеску, изображавшую некую странную птицу на вертеле. Засунув в рот остаток пирожка, Сэнни остановилась и всмотрелась внимательней. Она подумала было, что это сова, но… изображать на сомнительной вывеске сову казалось слишком опрометчивым, как-никак сова – символ Совета Двенадцати. Впрочем, лицо… эээ… морда у птицы была почти человеческая, а на голове – шапочка, похожая на ту, что носят инквизиторы. В когтистых лапах полуптица держала свиток с криво повернутой картой Лиоренции. По крайней мере, Сэнни так решила.

– Юная госпожа желает что-нибудь приобрести? – раздался вкрадчивый голос у нее за спиной.

Сэнни вздрогнула от неожиданности, быстро обернулась и увидела горбуна, ниже ее ростом, и тоже в маске – черной, без всяких украшений, в большом берете, наброшенной на плечи накидке и однотонной темной куртке.

Как он так незаметно возник у нее за спиной? Стоило ей только остановиться, тут же к ней пристают всякие подозрительные личности.

– Пока нет. – она смутилась. – Я просто… смотрю, интересуюсь.

Горбун, вывернув шею, внимательно поглядел на нее сквозь прорези маски.

– Я… кое-что могу вам посоветовать. Как насчет приворотного зелья?

– И кого мне привораживать? Вас? Чтобы вы мне сделали скидку?

Он рассмеялся, очень искренне:

– Меня не надо. Я и так вами уже приворожен. Я навечно ваш.

– Думаю, что на столь долгий срок вы мне все-таки не понадобитесь.

Он снова рассмеялся, а, отсмеявшись, заметил:

– Кто знает? Я был бы не против.

Следует ли ей рассматривать его поведение как то, что он с ней… флиртует? Горбун! Но голос у него был приятный.

– Давайте уже – заходите в лавку! – он взял ее за предплечье. Пальцы у него оказались цепкими и сильными. Видно, если что схватит – так просто не выпустит. – Я готов предложить вам штучные вещи. Полезные – именно здесь, за Барьером! Настроенные на конкретный диапазон Излучения. Уникальное предложение! Только сегодня! Вы очень удачно зашли.

Сэнни хотела сказать, что, вообще-то, она пока никуда не зашла и не надо ее туда тащить, но, будто завороженная, послушно последовала за торговцем внутрь лавки.

Горбун прогнал своих, по-видимому, помощников со словами: «Идите пока, погуляйте!», и они с Сэнни остались вдвоем. Ей, наверное, стоило испугаться – наедине с незнакомым мужчиной не самого благонадежного вида. А вдруг ему в голову придет что-нибудь… непристойное? Однако она отчего-то не боялась и была просто заинтригована, хотя на всякий случай и нащупала рукоятку скрытого сумкой шуорского кинжала.

– Послушайте, юная госпожа! Не могли бы вы помочь мне отцепить горб? – неожиданно попросил торговец. – Неудобно – голову нормально не повернешь!

Он сбросил с плеч накидку, и Сэнни убедилась, что горб был ненастоящий, сделанный из чего-то вроде папье-маше, и привязан ремешками. Сэнни, хоть и удивилась, все так же послушно помогла ему расстегнуть ремешки. Он распрямился и оказался с нее ростом – ну, немного выше.

– Зачем вам эта штука? – спросила она, невежливо тыкая пальцем в горб.

– Как зачем? Для конспирации, конечно! Но… вы ведь не станете меня выдавать?

Сэнни показалось, что он ей подмигнул – через маску-то!

– Что же! Будьте любезны оценить предлагаемый товар! Некачественной халтурой не торгую!

Лжегорбун потер ладони, подошел к стоявшему в глубине лавки большому сундуку и откинул крышку. Сэнни мельком заметила блеснувший из-под рукава его куртки обручальный браслет. Он ни разу не произнес «магические артефакты». Не спросил, кто Сэнни такая, и зачем ей понадобились магические артефакты в Лоретто. Наверное, в подобных местах не принято интересоваться столь… личными вещами.

– Это ведь контрабанда? – полюбопытствовала Сэнни.

Глупый вопрос. Конечно же, это простой разрешенный к продаже в Лиоренции товар! Торговец – скупщик контрабанды – не стал отвечать и даже не рассмеялся, лишь хмыкнул.

Отчего-то он внушал Сэнни доверие, абсолютно беспричинное. И при этом, что с искусственным горбом, что без, имел вид прохиндея, отнюдь не дружащего с законом и теми, кто это закон представляет.

– Вот это – маскировочная сеть, рассеивающая Излучение, – пояснил он, переходя на серьезный тон. – Непосвященные не заподозрят, что перед собой видят, решат, что непримечательные безделушки. Но у сундука еще и двойное дно!

Сэнни слушала, раскрыв от изумления рот, и верила каждому его слову. И у него были такие магические артефакты, о существовании которых она и не подозревала! Не просто копиры или какие-то измерители Излучения!

– Гляжу, сумка у вас вместительная. Может, вы принесли что-нибудь интересное на обмен? – спросил он. – Я люблю всякие диковинки.

Сээнни, подумав, сняла перекинутую через плечо сумку, открыла застежку. Он привстал на цыпочки, вытянул шею, убрал руки за спину, словно боялся, что сразу же полезет рыться в ее вещах. Потом быстрым, прямо-таки молниеносным, движением цапнул шуорский ошейник с браслетом.

– Фьють, – присвистнул он. – Вы полны сюрпризов! Зачем таскать эти штуки с собой по улицам Лоретто?

– Откуда вы знаете, что это такое?

– Много путешествовал. И вообще… – он неопределенно покрутил в воздухе рукой.

Сэнни достала разные шуорские безделушки: монетки с дырками, круглые нефритовые кулоны, символизировавшие солнце, крошечные статуэтки, колокольчики. Все они торговцу понравились. А потом он каким-то непостижимым образом углядел в ее сумке маску. Почесал затылок, ненароком сбросив с головы берет, поймал его на лету и водрузил обратно.

– Это кто? – спросил он, осторожно тыкая в маску пальцем.

– Владычица демонов Джай-Ри.

– Страшно красивая, – оценил он. – Вам бы пошла. Но не стоит носить такую маску в Лоретто во время карнавала – она слишком приметная, выделяет вас из толпы и многое может рассказать о своей обладательнице.

Это Сэнни и сама понимала.

– У меня тоже есть, знаете, маска рыжей обезьяны. – Он фыркнул. – Жена лично сделала. Уверяет, что портретное сходство налицо, а вы что скажете? Вон висит на стене вместо зеркала! – Он махнул рукой, указывая.

Сэнни не удержалась и рассмеялась.

– Как же я могу оценить портретное сходство, если сейчас вы тоже в маске?

– Гляжу, вас не проведешь!

– Обезьяна очень потешная, – сказала Сэнни, подходя ближе и разглядывая ее.

– Приму это как комплимент. – Он поклонился, а Сэнни тут же покраснела и спросила, спеша прикрыть смущение:

– А у вашей жены есть звериная маска?

– Есть.

– И какая?

– Конечно же, в виде львицы. И она ее, кстати, иногда надевает. Я же, как уже говорил, предпочитаю не бросаться в глаза. В силу особенностей… моей деятельности. Маска много значит для жителей Лоретто. Это символ тайны в городе тайн. – Его голос понизился до заговорщицкого шепота.

– Масками вы тоже торгуете?

– Я всем понемногу торгую. Но, в первую очередь, информацией и знаниями. Вот – могу вам еще кое-что предложить, юная госпожа.

Он порылся в другом сундуке и протянул Сэнни книгу в дорогом переплете.

– Книга? – удивилась она. – У вас и книги есть на продажу?

– Так книга – источник знаний. Эту я могу вам порекомендовать с чистой совестью. Переведена на лиорентийский. Пользуется большим спросом. Ее покупают гораздо чаще, чем какие-то там философские или научные трактаты. Это издание, так сказать, – наглядное пособие с красочными крупными иллюстрациями, что немаловажно. Вот! – он раскрыл обложку и ткнул в картинки.

Хорошо, что Сэнни была в маске. Она почувствовала, как вспыхнули щеки, в испуге тут же захлопнула книгу и тогда прочитала название: «Искусство любви».

Плотской любви, очевидно.

Похоже, лжегорбатого скупщика ее реакция изрядно повеселила.

– Думаю, что подобного рода информация мне без надобности, – твердо сказала Сэнни.

– Зря, – не согласился торговец. – Но настаивать не смею. Давайте тогда вернемся к нашему делу.

Он оказался на редкость добросовестным продавцом, всучил Сэнни кучу всего – и, с ее точки зрения, не за такие уж большие деньги, объяснил принцип действия и всё наглядно продемонстрировал.

– Никакого обмана! – заверил он. – Я дорожу своей репутацией!

Жаль, что он в маске. Сэнни подумала, что даже по голосу его бы не опознала, потому что голос у него был пластичный, и он легко менял тембр и диапазон. Хотя, по природе, наверное, тембр у него был высокий.

– Кстати, – сказала она, – что за птица нарисована у вас на вывеске?

– Просто абстрактная птица в абстрактном головном уборе, – ответил он. – А вы предположили что-то более конкретное?

– Да, – откровенно сказала Сэнни. – Я думала, это сова. В инквизиторской шапочке.

Он пожал плечами.

– Вы не единственная, кто так думал. А некоторые из этих ваших… единомышленников высказали свои нелепые предположения в письменном виде, направив их по известному адресу. Пришлось даже кое-кого убеждать, что эти измышления не имеют под собой никакой почвы и являются плодом извращенной фантазии самих авторов… Так что я вынужден был поклясться перед лицом представителей местной власти, что на вывеске – не сова. А шапочка – просто шапочка. И продолжаю утверждать это снова и снова.

Он легко заговорил ей зубы, и, похоже, готов был болтать без передыха, если бы его не отрывали то и дело покупатели и вернувшиеся в лавку помощники. Сэнни боялась наговорить ему про себя лишнего и, в конце концов, попрощалась, сославшись на то, что торопится.

– Приходите еще! – предложил он. – Я хотел бы с вами поговорить – в не столь шумной и суетливой обстановке.

Сэнни не совсем поняла, что он имел в виду. Наверное, ей всё же стоило его остерегаться – он и сам вполне мог быть осведомителем Инквизиции, такой… подозрительно услужливый и обходительный.

Вернувшись домой, она переоделась, захватила свою сумку – ничего не поделаешь, придется ее оставить где-нибудь под присмотром местных слуг, взяла лодку и поплыла по Главному каналу к особняку элмаденских купцов.

Потолкавшись в битком набитом парадном зале, она вышла во внутренний парк. Как и все, присутствовавшие на приеме, Сэнни была в маске и карнавальной накидке и потому надеялась, что в такой сутолоке не привлечет ничьего внимания. В парке стояли столы, где любой желающий мог выпить и перекусить. По большей части чисто условно – чтобы что-нибудь положить в рот, приходилось одной рукой приподнимать маску. Не слишком удобно. Главной изюминкой были специальные пироги, в которых ради потехи запекали различных животных. В смысле, не совсем запекали, а помещали внутрь. Сэнни видела, как лиорентийский нобиль взрезал один из пирогов ножом, и оттуда выскочил оторопевший петух – общипанный, без гребешка, с двумя перьями вместо хвоста. Он принялся скакать по всем столам, а гости давились неудержимым смехом.

Наблюдая за всякой ерундой, Сэнни едва не забыла, зачем пришла. В конце концов, пора приниматься за дело! Она решила, что, когда начнется бал, вернется обратно – ей хотелось еще полнее прочувствовать, на что похожа настоящая жизнь, а не тот ее заменитель, в котором вынуждена была существовать она сама.

Сэнни забрала свою сумку, дошла до дальнего крыла и поднялась во внутреннюю галерею на втором этаже, огороженную мраморной балюстрадой. Она захватила масляную лампу, но пока не стала зажигать, двигаясь почти в полной темноте. Неожиданно она услышала звуки поцелуев, страстный шепот, вздохи и стоны, увидела внизу, на первом этаже, приглушенный свет, вжалась в стену и замерла… Мужчина и женщина, в весьма недвусмысленных позах… Сэнни хотела убраться восвояси, но испугалась, что её присутствие обнаружат. Однако любовная парочка вроде ничего не заметила и продолжала заниматься тем, чем занималась. Сэнни ощутила жаркий стыд, щеки под маской горели, она жаждала провалиться сквозь землю… Да-да – сквозь пол галереи на первый этаж, поближе к двум любовникам.

Юст Хольгерстон

Фиоза, все еще не унявшая частого дыхания, приникла к нему, ее волосы выбились из удерживавших их шпилек и рассыпались по его груди.

Хотя все прошло немного… впопыхах, результатом Юст остался вполне доволен. Ему нравилось делать другим приятное, не только получать, но и дарить удовольствие. Он предпочел бы полежать немного, расслабившись, и потом, может, еще разок… Однако обстановка не располагала – мягко выражаясь. Уже изрядное время Юст ощущал присутствие кого-то постороннего поблизости, но решил понапрасну не беспокоить Фиозу и не прерывать занятия, которому они с таким упоением предавались. На самом деле он просто наплевал, так как думал не головой, а другим местом. Ну и ладно. Он не чувствовал ничего опасного. Сейчас посторонний, кто бы он ни был, замер тихой мышкой и дико смущался.

– Пора, – Фиоза потерлась о его щеку, испустила сожалеющий вздох и заторопилась. – А то муж еще начнет искать.

– Да. – Юст нехотя поднялся. – Давай помогу тебе одеться и застегнуть платье.

У нее был бархатистый голос с легкой хрипотцой, белая нежная кожа и весьма страстный темперамент. Еще разок было бы неплохо, но…

Юст по-прежнему улавливал чужое присутствие: неизвестный никуда не делся, хорошо хоть это явно не ревнивый муж. Проклятье! Юсту вовсе не нравилось чувствовать себя объектом наблюдения. Он-то думал, что они с Фиозой выбрали достаточно укромный уголок для своих занятий – рядом с товарными складами, вдали от жилой части. Конечно, по особняку братьев Тривимов, устроивших традиционный для месяца фестивалей бальный вечер, сейчас бродила уйма народа, а людям свойственно шататься в самых неожиданных местах. Вот кто-то и сюда мог случайно заглянуть.

Юст завязал тесемки на штанах, перенастроился на тепловое зрение и окинул взглядом неосвещенную внутреннюю галерею, расположенную этажом выше. Странная планировка… Ну вот – в дальнем углу он углядел красную, неподвижно замершую фигуру.