Мафия в школьной столовой

Да, план был далек от совершенства, но это лучше, чем ничего. Захлопнув блокнот с пометками, я на пару минут зависла, прокручивая в голове детали сегодняшнего вечера, а затем, подхватив рюкзак, побежала в школу, чтобы не пропустить первый урок по литературе.

Этот день тянулся бесконечно, оставляя горькое послевкусие. По окончании уроков, школа словно превратилась в улей: все гудели, стекаясь в актовый зал, где устроили вечер-реквием по случаю годовщины трагедии. Показательные коллективные рыдания. Я не собиралась участвовать в этом цирке. Схватив рюкзак, буквально вылетела из класса, лавируя между одноклассниками, направляясь к выходу. Учебный год обещал быть тяжёлым. Я впервые начинала его без неё.

На крыльце меня окликнули:

– Лисса!

– Мм? – я даже не улыбнулась.

– Соболезную, – голос был мягким, но от этого не легче. – Ты как сегодня? Держишься? Пойдешь на вечер?

– Нет, – ответила на все вопросы разом, собираясь уйти. Мне нужно было выбраться отсюда. Прямо сейчас.

Последний раз нормально мы говорили с Никой в тот роковой день. Тогда все было иначе. До него я была на вершине пищевой цепи в нашей школе. Окруженная свитой из друзей и обожателей, не пропускала мимо ушей ни один слух, ни одну интригу, ни одно событие. Что до Ники? Она всегда была где-то на периферии, в тени. Серой мышкой, чьё имя не запоминали и которой никогда не доходили приглашения на вечеринки. Мне всегда было ее немного жаль, поэтому я старалась находить для одноклассницы время: делилась новостями, пусть и мимоходом, или просто улыбалась, когда наши взгляды пересекались.

Всё изменилось. Мое место заняли другие, те, кто теперь жил той жизнью, что должна была быть у меня. Они грелись в лучах славы, смеялись над шутками, которые придумала я, занимали на переменах мое место в актовом зале – в общем чувствовали себя хозяевами положения. И посреди всего этого праздника жизни… Ника. Она особенно выделялась. За этот год с ней произошел такой "глоу ап", что увидь я ее в прошлом году, ни за что бы не узнала. Серьезно. Где те секущиеся кончики, которые вечно торчали во все стороны? Теперь у нее были длинные, до пояса, каштановые волосы, такие ухоженные и блестящие, что хотелось спросить, каким бальзамом она пользуется. А эти безразмерные балахоны? Настолько объемные, что под ними можно было спрятать полмира, не то что грудь третьего размера. Канули в лету. На их место пришли классические, но стильные блузки, идеально подчеркивающие ее фигуру "песочные часы". И, честно говоря, выглядела она в них просто потрясающе. Даже слишком. А макияж? Если она прошла какие-то курсы, я готова продать душу за координаты преподавателя. Раньше она вообще не прикасалась к косметичке, а сейчас тон ложился идеально, плавные переходы, никаких пятен. Владение кистью на уровне профи…

А я? Я стала призраком. Тенью, лишь отдаленно напоминавшей девушку из прошлого. Умер близкий мне человек, но казалось, будто я и сама исчезла из этого мира.

С Евой и Гелей тоже больше не общалась. Не знала как. Мы больше не "мы". Теперь – просто три человека, которые когда-то были близки. После того, что произошло, между нами разверзлась черная дыра. Я хотела им столько всего рассказать… о своих кошмарах, о том, как я не могу уснуть, о том, как каждый раз, когда прохожу мимо нашего любимого магазина, меня сводит судорогой, о том, как я больше не могу слушать "ту самую" песню, о том, как смотрю на ее пустую парту в классе и чувствую, как мир сужается до одной точки. Но каждый раз, когда я думала о звонке или сообщении, что-то внутри останавливало меня. Обсуждать её смерть, было как пытаться дышать под водой – мучительно. Я предпочла справляться с болью в одиночку. Заперлась в своей скорлупе, потому что мир без Нее потерял свои краски, стал каким-то блеклым и фальшивым. Я добровольно отгородилась от всего, потому что больше не находила в этом «всём» смысла, изводила себя мыслями о мёртвой подруге – но был ли в ЭТОМ хоть какой-то смысл?

– Ну… может, зайдешь завтра к Максу? Развеешься? – Прежней у Ники осталась только привычка теребить от нервов ворот рубашки.

– …

Не получив ответа, она напряжённо сглотнула и продолжила:

– Просто с тех пор, – запнулась, ее взгляд скользнул куда-то в сторону, – после того года… ты же знаешь. Ты перестала появляться где-то кроме школы. Я подумала, может захочешь? – в ее голосе звучала надежда, которая тут же угасла.

– Спасибо. Не думаю. – Ответ был уклончивым, но смысл ясен.

Не видя причин больше задерживаться, я метнулась за забор, чувствуя, как в жилах бурлит кровь. Ускорившись, мчалась домой, пытаясь выбросить из головы приглашение Ники. Её забота казалась милой, но первый порыв ветра сорвал с лица маску безразличия, и в этот момент стало понятно насколько я на самом деле напряжена. Будничный разговор, который должен был остаться простой повседневной болтовней, открыл мне глаза на то, как кардинально изменился мир вокруг, а я этого даже не заметила.

Добравшись до дома и заперевшись в комнате, включила музыку на полную громкость, но она не могла заглушить назойливую грусть, засевшую где-то глубоко внутри. Оставалось дождаться наступления темноты. Когда она наконец опустилась на город, пришло время привести план в действие: забраться в сомнительный центр. Вариантов было не много, и ночная вылазка казалась единственным выходом, хоть и таким рискованным (маму, к моему счастью, невероятно удачно попросили выйти на дежурство).

Не медля ни секунды, чтобы не дать себе ни малейшего шанса передумать и отказаться от этой абсолютно сумасшедшей затеи, я выдвинулась на дело. Воздух, пропитанный ночной сыростью и запахом влажной земли, холодил кожу, но внутри меня горел огонь решимости. Тишина, звенящая в ушах, делала каждый шаг громче: это было безумие, чистое, беспримесное безумие, но жажда получить ответы гнала меня вперед, не позволяя остановиться. И вот, спустя десять минут, которые тянулись целую вечность, я стояла напротив пристройки, где раньше располагалась столовая.

Дверь ожидаемо была заперта, единственный верный путь внутрь – через окно. Моим оружием, припасённым заранее, стал гаечный ключ, обернутый старой футболкой. Адреналин зашкаливал. Удар. Стекло разлетелось с оглушительным треском. Осторожно, чтобы не порезаться об острые края, я смахнула в сторону осколки и перелезла через подоконник. И только оказавшись внутри, почувствовав, как в нос ударил спёртый запах подвала, позволила себе выдохнуть с облегчением: в помещении никого не было. На мгновение, всего на мгновение, страх отступил, сменившись привкусом победы.

Дрожащими пальцами включила фонарик на телефоне. Тонкий луч света прорезал кромешную тьму, выхватывая по углам силуэты, покрытой пылью, мебели. Не тратя временя на осмотр, я направилась к самому массивному столу: ящики, один за другим, поддавались с противным скрипом, словно протестуя против моего вторжения. Внутри покоились горы бумаг, сложенных без какой-либо навигации и исписанных неразборчивым почерком. Я лихорадочно перебирала их, надеясь на чудо, что среди этого хлама найдется хоть что-то ценное, хоть какая-то зацепка. Время поджимало, пора было уходить. Подхватив максимальное количество документов, но не больше, чем можно унести, не растеряв по дороге, направилась к двери. Уже почти у выхода, мой взгляд случайно скользнул по краю стола. Там, среди прочего мусора, лежали два шприца, наполненные прозрачной жидкостью. Что это за чертовщина? Мысль промелькнула в голове, но я отбросила ее. Открыв замок изнутри, буквально вылетела на улицу, и застыла, как вкопанная.

Лицом я уткнулась в грудь человеку, стоявшему вплотную к двери.

Глава 3

Глава 3. Незнакомец

Он выглядел молодо, лет на двадцать.

Страх сковал, сжав костлявой рукой горло, в голове гремел тревожный колокол: он убьёт меня! Первым порывом было уносить ноги, и я бы сделала это, если бы могла пошевелиться, но тело парализовало, и я уставилась на незнакомца, не в силах даже вдохнуть. Несмотря на охватившую разум панику, автоматически анализировала ситуацию:

"Высокий, спортивный, бегает, наверное, тоже быстро. Захотел бы догнать – догнал бы. Очевидно, знал, что я здесь – ни капли не удивлён моим появлением. Стоит, ухмыляется, наверное, раздумывает, как поступить или ждёт чего-то. Но чего?" – другого выхода, кроме как оставаться на месте, у меня не было; ноги прочно приросли к земле.

Спустя пару мгновений, когда незнакомец понял, что убегать я не собираюсь, в его глазах вспыхнуло любопытство.

– Думал, дашь дёру, – на лице появилась ухмылка.

– Не люблю бегать.

К моему удивлению, парень рассмеялся; до этого напряженный, он немного расслабился.

– Отдай бумаги, пожалуйста. Я, взамен, отвечу на твои вопросы, – произнес, протянув руку.

Я сильнее сжала листы. Думаю, выбора особо не было, но расставаться с ними не хотелось: я рисковала ради этой информации и отчаянно желала её сохранить.

Он лишь пожал плечами на моё бездействие:

– Поверь, мне есть что рассказать, – и скользнул внутрь "столовой", слегка задев меня рукой.

Тело инстинктивно отозвалось волной мурашек.

Свет люминесцентных ламп озарил безжизненное помещение; оно оказалось почти пустым, только по углам разместились, прижавшись к стене, столы и картонные коробки, под завязку забитые всяким хламом: плакатами, искусственными растениями, рекламными журналами, пластиковыми органайзерами и так далее. Парень плюхнулся в ближайшее кресло и, скрестив, забросил ноги на тот самый стол, который я недавно обчистила. Взгляд его морозных глаз устремился на меня.

Когда незнакомец уже не нависал, оцепенение спало, и я смогла вернуть контроль над телом. В мыслях вновь стала прокручивать вариант побега, но заставила себя остаться; то, что он обещал, могло быть куда полезнее каких-то документов.

– Проходи, поболтаем. Ты разбила окно, украла документы. Объяснишься?

Я тут же пожалела, что не унесла ноги сразу, как появилась возможность. Игнорируя его вопрос, посмотрела на потолок, и задала встречный:

– Заметил меня по камерам? (Вообще-то я думала о видеонаблюдении, но могла только надеяться на его отсутствие).

– Да. – Он развёл руками. – Тебе повезло, что дежурил я.

Мы оба замолчали.

Парень явно ждал объяснений, а я не могла их ему дать. Какое-то время мы без слов смотрели друг на друга. Я отметила его смуглую кожу с витиеватыми цветными узорами, спускающимися от шеи к кистям рук, и модную стрижку под «горшок» на черных, слегка вьющихся волосах, но его реплика разрезала тишину, заставив подскочить на месте от неожиданности:

– Давай так: ты возвращаешь документы, а я провожаю тебя домой? Ночью в городе небезопасно. По пути задашь свои многочисленные вопросы.

Предложение звучало абсурдно, и я честно ответила:

– Не думаю, что С ТОБОЙ безопасно.

– Ошибаешься. Подумай, ты влезла в офис, а мне нужно лишь вернуть украденное и немного прогуляться. Разве похож я на злодея?

Если так посмотреть, он вовсе не походил на злодея. Мог бы легко отобрать бумаги или сделать что похуже, но не сделал.

– Если они так важны, почему просто не заберёшь?

Было страшно его провоцировать, но куда интересней понять мотивы. Я ведь воровка, вторгшаяся на частную собственность, а он беседует со мной, будто мы давние друзья.

Он тяжело вздохнул и провел рукой по волосам:

– Плевал я на эти бумаги. Они нужны не мне. Откажешься возвращать, забирать не стану.

Смысла тянуть дальше не было – я сделала выбор, ещё когда решила остаться. В надежде, что, заполучив их, он сдержит слово, быстрым движением положила документы на стол.

Вернув их на законное место, парень взял в руки несколько картонных коробок, и сказал:

– Пошли.

Погасив свет, мы вышли на улицу, откуда он завалил коробками зияющую дыру – импровизированный вход, который всего пару минут назад был окном, и мы двинулись в путь.

Очередное молчание. Мне выпал шанс узнать больше об организации и их возможной причастности к смерти моей лучшей подруги, но я совсем не понимала, с чего начать. А вдруг это он убил ее? Или кто-то из его друзей-коллег? Нельзя выдать свои подозрения. Я решилась приступить к допросу с отвлечённой темы, но парень опередил меня:

– Ты же пытаешься выяснить, что, по правде, случилось с твоей подругой, да?

С места в карьер. Я застыла как вкопанная:

– Откуда ты знаешь?

Он тоже замер, затем развернулся ко мне. В его взгляде не осталось ни намека на улыбку:

– То, куда ты лезешь, опасно и может стоить жизни. Но если решишь действовать, я готов помочь.

Меня сбила с ног волна противоречивых эмоций. Что за игру он затеял? Ни капли ему не доверяя, спросила:

– Угрожаешь? – голос предательски дрогнул.

– Предупреждаю. Если продолжишь копать, должна понимать, чем рискуешь.

Я сглотнула и не сумев унять дрожь ответила:

– Ясно.

Он, смягчившись, добавил:

– Больше не глупи и никуда не лезь. А захочешь ответов, ищи меня.

Сложив руки на груди, я старалась переварить услышанное. Почему так настойчиво предлагает помощь? Может блефует? Я отстранилась на пару шагов и сказала:

– Ты что-то знаешь? Если знаешь, говори, не води за нос.

Взгляд из-под бровей прожег насквозь:

– Все для тебя изменится, когда отвечу. Уверенна, что готова?

Упустить такой шанс было глупо. Игнорируя клокочущий внутри страх, я сосредоточилась на легком волнении, охватившем меня от близости к разгадке:

– Готова.

– Хорошо. – Произнес незнакомец так, будто вынес приговор. – Дело в том, что организация, прикрывающая центром помощи, им не является: они преступники, уверен, это они убили твою подругу, разрушив не только её жизнь, но и жизни близких. Это уже за гранью. Я не могу смотреть сквозь пальцы на то, как ты, мать этой девушки и другие, страдаете от того, что сделала моя мать. Горы сверну, но всё исправлю, – выплюнул он со злостью.

Я похолодела. Картинка вокруг исказилась: темнота до этого рассеивающаяся в свете фонарей сгустилась, заключив меня в свои тесные объятия, а шорох сухих листьев стал походить на шепот. Паника усиливалась – дыхание стало учащённым и поверхностным, говорит было трудно, я еле выдавила:

– Ттвоя мать?

– Да. Это – мафия, преступная группировка, а моя мать – ее глава.

Я получила ответы. Документы действительно оказались не нужны, незнакомец сказал обо всем прямо. Заметно подрагивая, я приложила ладонь к покрывшемуся потом лбу.

– Ты напугана, я понимаю, – парень кивнул, – но это шанс. Наказать их, отомстить, действуя вместе, мы прикроем чертов центр. Не хочу иметь ничего общего с этими людьми; хорошенько подумай чего хочешь ты. А пока будь осторожна, веди себя обычно, и, если снова решишь выкинуть что-то опасное, например, проникнуть на охраняемую территорию, предупреди меня, я прикрою, – он засунул руку в карман.

Представив пистолет, я отскочила, но он вместо этого вытащил мятый клочок бумаги:

– Возьми, звони в любое время. И не иди в полицию, там не помогут.

Больше не в силах оставаться рядом, выхватила бумажку с номером, и на бегу крикнула:

– Доберусь сама.

Он за мной не последовал.

Дома я первым делом заперла дверь на все замки: ощущение безопасности бесследно испарилось. Сев на постели, и обхватив руками колени, заплакала. Слезы туманили голову ещё сильнее, и ощутив вселенскую усталость, давящую на плечи, я не смогла сопротивляться – провалилась в сон, решив, что подумаю обо всем завтра.

Глава 4

Глава 4. Мы теперь команда

На следующий день я осталась дома под предлогом плохого самочувствия, заперевшись в комнате, погрузилась в тишину, пытаясь переварить события ночи. Криминал, преступники, мафия – эти понятия не вписывались в мой мир и привычные рамки действительности, воспринимались как нечто вымышленное и сюрреалистичное, чему нет места в настоящей жизни, но реальность пошатнулась, заставляя осознать, что я сунула нос во что-то поистине опасное. «Во что ты ввязалась?» – мысленно корила подругу, – «Во что ввязалась я..?». Пылая от стыда за собственную слабость, признала: я оказалась не готова к правде, она напугала меня, обнажила уязвимости, заставила почувствовать ребенком, отчаянно нуждавшимся в защите. Я обняла себя за плечи в попытке найти утешение в самой себе.

Стук в дверь прервал череду тягостных размышлений, и я выползла в коридор, проводить маму на работу.

– Солнышко, мне пора, сегодня не жди, я в ночь на дежурстве. Если что, макароны на плите, курица в духовке. Обязательно позавтракай и ложись пораньше. Больному организму нужен отдых, – она нежно притянула меня к себе, целуя в лоб.

Я вздрогнула от ее легкого касания, осознав, как сильно нуждалась в простом человеческом тепле и сильнее прижалась к маме. Хотелось постоять так подольше, но все же пришлось ее отпустить.

– Знаю, мам, справлюсь, не переживай. Люблю тебя.

– И я тебя. До завтра, милая, – она подмигнула и вышла из квартиры.

Когда хлопнула входная дверь, в груди вновь разверзлась чёрная дыра.

Оставшись одна, я продолжила утопать в жалости к себе. Сначала поплакала от бессилия, потом, от злости разбила дурацкую кружку, что всегда меня бесила, затем снова поплакала, теперь уже от ощущения тотального одиночества.

Когда эмоции поутихли, взяв себя в руки и вытерев слезы, была готова снова окунуться в размышления. Новые вопросы возникали с бешенной скоростью: "Зачем мафии прикрываться центром психологической помощи и делать это в школе? Почему Рина скрывала свои отношения? А факт продолжения приёмов? Как со всем этим связан Никита, парень из её дневника?". Их было так много, что, достав блокнот, начала все фиксировать. Сходу исписав несколько листов, взглянула на результат.

Что ж, мне думалось, что ночная вылазка даст ответы, но она, только подкинула загадок. Понятно, что полученная информация – это лишь небольшой кусочек пазла, а мне предстояло собрать его полностью. Или лучше было сравнить это дело с паутиной? Все оказалось так запутанно, что пришлось нехотя согласиться: незнакомец прав, в одиночку не справиться, нужна помощь.

И хотя, вчера, когда я уносила от него ноги, соблазн избавиться от листка с номером был велик, все же его сохранила. Хотя знала, доверять ему было опасно. ОН казался опасным. Но пришлось признать, что на данный момент он – был единственной ниточкой, за которую можно потянуть, чтобы распутать эту паутину, поэтому чётко решила с ним связаться.

Только, не сегодня. Сейчас мне и правда требовался небольшой отдых. Весь оставшийся день я провалялась в кровати, отмахиваясь от навязчивых мыслей о незнакомце.

На следующее утро, проснувшись от грохота в коридоре, еле разлепив глаза, вышла из комнаты.

– Доброе утро. Как себя чувствуешь? – спросила мама.

– Так себе, – голос прозвучал сонно.

– Плохо. Напишу знакомому терапевту чтобы он осмотрел тебя.

– Не надо, мам, все нормально, – потерла переносицу, – Мне просто нужно пару дней побыть дома. Пожалуйста, – посмотрела на нее измученным взглядом.

Мама тяжело вздохнула:

– Хорошо, поняла, отдыхай, – она заглянула мне в глаза, – Что у тебя случилось? Почему такая поникшая, не поделишься со мной, дорогая?

Сердце сжалось:

– Все нормально, справлюсь, – кивнула ей, как бы подтверждая сказанное.

– Хорошо, – она потрепала меня по плечу. – Но, если надумаешь, помни, я здесь чтобы выслушать.

– Спасибо.

– Если не против, пойду прилягу, ладно? Та ещё ночка была.

– Конечно, иди, – сказала я и вернулась в свою комнату.

Снова легла на кровать и уставилась в потолок. Мне было так стыдно за то, что я не делилась с мамой своими переживаниями, но, с другой стороны, как могла рассказать ей о том, что случилось? Хотя, мне приходилось отталкивать ее и раньше. Не хотелось, чтобы она переживала. Или того хуже, записала в своих пациентов с депрессией или ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство). Она все-таки психиатр.

Ещё несколько дней я провела в комнате, под одеялом, прячась от остального мира.

Когда пошел пятый день добровольного затворничества, пришло осознание, что пора выйти из сумрака и перестать откладывать звонок незнакомцу. Вытащив бумажку с номером из кармана джинс, что были на мне в ту ночь, дрожащими пальцами набрала номер. Чтобы не передумать, сразу нажала вызов.

Трубку сняли почти мгновенно:

– Слушаю, – голос на том конце провода, звучал напряжённо.

Я растерялась:

– Привет! Это Лисса, мы познакомились, когда… – … – когда я одалживала бумаги в офисе. В общем, ты сказал позвонить, если мне вдруг снова захочется сделать что-то подобное, – хлопнула себя по лбу.

– А, да, привет! – голос смягчился, – Ну, вообще-то ты их крала. Но это было круто. Что решила теперь?

– В этот раз без глупостей, если не считать встречу с тобой, – нервно хихикнула, – согласен?

– Согласен. Рад, что позвонила. Сегодня в девять вечера?

– Да. Где?

– Подойду к твоему дому.

– Что? Откуда ты знаешь… – недоуменно выпалила, но он уже положил трубку, – …где я живу?

На меня тяжелой волной нахлынули воспоминания о преследовании несколько месяцев назад. "Мог ли это быть он?" – проскочила в голове пугающая мысль.

Перед встречей нервы были на пределе. Раньше такие вещи, как макияж и укладка расслабляли, и, хотя в последнее время я редко прибегала к помощи косметики и плойки, сегодня решила обратиться за помощью к старым друзьям. Длинные, выкрашенные в голубой, волосы собрала в высокий пучок, слегка завив пряди у лица. Голубым каялом в цвет глаз подвела нижнее веко и нанесла тушь на ресницы. Губы накрасила красной помадой, подарком Евы на мое шестнадцатилетие год назад. Подруга говорила, что с ней я похожа на Мэрилин Монро. Мне безумно нравился оттенок, но теперь я почти её не использовала. Для школы она была слишком яркой, а больше я никуда не ходила.

Закончив с макияжем, поймала себя на мысли, что слишком стараюсь ради сына атаманши. На выходе из квартиры, все же стерла с губ яркую помаду и заменила ее бесцветным блеском.

В лифте у меня снова разыгрались нервы, да так сильно, что я стала еще бледнее, чем обычно. Из зеркала на меня глядел натуральный вампир. Хорошо, хоть отражалась. Успела только подумать о том, что зря не использовала еще и румяна, как двери лифта распахнулись на первом этаже. Сделав несколько глубоких вдохов, заставила себя успокоиться. Получилось неплохо. Кажется, у меня вырабатывался иммунитет к тому, чтобы все время находиться на грани.

В пустом тёмном дворе никого не оказалось. Я взглянула на экран телефона: "Пять минут десятого". Мозг сходу начал рисовать жуткие картины: "Обманул? Меньшее из того, что он мог – поиздеваться, а большее…? Не знаю, отправить кого-нибудь пробить мне голову? Брр."

Я стояла, переминаясь с ноги на ногу, когда услышала шаги позади. Не успев обернуться, почувствовала прикосновение к плечу большой твердой руки. Невольно вздрогнула.

– Прости, не хотел напугать, – произнёс парень низким голосом.

Обернулась и увидела его совсем близко. Мой взгляд остановился на очерченных скулах, затем невольно переместился вниз на куртку, обтягивающую рельефные мышцы. Мысленно дав себе оплеуху, за то, что откровенно разглядывала парня, ответила:

– Я не испугалась.

– Пройдёмся?

Мы двинулись прочь от дома.

Я много думала о том, что даст мне эта встреча и в этот раз отмалчиваться точно не планировала. Хотелось понять, насколько он со мной честен, и задать вопрос, чтобы проверить это:

– За мной следили. Задолго до того, как я пробралась в ваш офис. Не знаешь, кто это мог быть? – начала с главного.

Он без раздумий ответил:

– Я. Меня настойчиво попросили, но, не буду врать, я и сам был не против посмотреть на девушку, которая поставила под сомнение версию следствия. Уже тогда подумал о том, что мне возможно стоит пообщаться с тобой.

– Ясно.

– Поверь, я не извращенец. Я убедил их в том, что ты не являешься угрозой и завершил наблюдение гораздо раньше, чем должен был. Никто про тебя и не вспоминал, пока ты не вломилась в офис, конечно. Прости. Мне не стоило это делать, – он глянул на меня исподлобья, будто пытался оценить реакцию.

Я не знала, как реагировать. С одной стороны, у меня появился очередной повод переживать на его счёт, а с другой, я была благодарна ему за то, что он не стал отпираться.

Отпираться не хотелось и мне. Я знала, что готова попробовать довериться ему, наверное, поэтому и позвонила. И хоть это казалось худшим решением в жизни, мне это было нужно. Я остановилась и сказала то, чем мучила себя последние несколько дней:

– Я хочу тебе верить. Наверное, это ужасно наивно и мне придется поплатиться за это жизнью, но… – я развела руки в стороны, – знаешь, мне плевать. Мне нужна помощь, я не справляюсь, и еще, мне дико страшно. Мне нужен кто-то, кто сможет разделить это со мной. Если захочешь, доверюсь, и будь, что будет, – замолчала, не веря в то, что наконец произнесла это вслух.