Мафия в школьной столовой

Дина Бакал

Мафия в школьной столовой

Глава 1. Больше никогда

Глаза слепят софиты. Сердце стучит в унисон торжественной музыке, заглушающей ликующие возгласы. Оглядываюсь по сторонам: я на сцене, стою в окружении учителей и одноклассников, чьи восхищенные взгляды обращены ко мне. Кто-то хлопает в ладоши, кто-то поддерживающе треплет меня по плечу, а лучшие подруги отвешивают бесконечные комплименты наряду. Опускаю глаза: чёрное платье сидит идеально, так, словно было создано специально для этого момента, хоть, мне и кажется, что оно смотрелось бы куда уместнее на похоронах, нежели на выпускном. Когда директор школы протягивает аттестат, я забываю о платье, о ярких прожекторах и возбуждённой публике, и дрожащей рукой тянусь к заветной бумажке, как, вдруг…

Металлический звон разрезает пространство – выстрел. Пронзительный крик. Паника охватывает толпу. Бегу в её центр, но оказываюсь на школьном крыльце. Ледяной дождь портит причёску, хлещет по лицу, словно пытается вернуть меня в реальность. Пока вокруг бушует разъяренная стихия, стараюсь понять, что происходит, но падаю на холодный бетон, смягчая приземление руками, перепачканными кровью.

Прихожу в себя в своей спальне, в скомканной от метаний постели. Убирая с лица прилипшие волосы, думаю: «Приснится же».

♡♡♡♡♡♡

В школе моим любимым местом была столовая. Там на переменах мы ели греческие йогурты (в то время диеты были на пике популярности) и делились горячими новостями. Там прожигали молодость, когда наконец удавалось вырваться из душных кабинетов. Там могли делать всё.

Хочешь познакомиться с милым старшеклассником или просто разглядывать его, стесняясь подойти? Пожалуйста. А может, желаешь затеряться в толпе и сбежать с уроков через дверь для поставки продуктов? На здоровье. Сборище подростков в пубертатном периоде, сосредоточенных на своих интересах, коими выступали отношения, безудержное веселье, и ещё раз отношения: что могло быть лучше? Столовая – это, фуршет с бесконечным набором возможностей, где каждый способен найти блюдо по душе. Будь то новое знакомство, или обсуждение предстоящей вечеринки. Или пицца с подгоревшей корочкой и минимальным количеством колбасы. Столовая была нашим местом силы.

Поэтому, мы с подругами очень удивились, когда в начале учебного года, пошли купить себе что-нибудь из «кулинарных шедевров» нашей буфетчицы, а наткнулись на запертую дверь.

– Странно. Ладно, придём на следующей перемене. – Я пожала плечами.

Но не на следующей перемене, не на следующей неделе, столовая так и не открылась. Тогда мы решили поинтересоваться о происходящем у классной руководительницы:

– Девочки, помещение столовой теперь сдаётся в аренду. С этого года на ее месте откроется центр детской психологической помощи. Вы сможете бесплатно обращаться к специалистам, – Лидия Михайловна сдержанно объяснила нам причину, по которой мы остались без обеда.

Разочарованию не было предела:

– Этого не может быть! – Рина ударила кулаком по парте. – Вы не можете лишить нас места силы! Не можете лишить общения… еды, в конце концов.

– Рубина, держи себя в руках, – одернула её учительница. – Никто не лишает вас общения, а еды тем более. Завтра в холле установят торговый автомат, а когда откроют новый корпус, чью постройку теперь спонсирует центр, будет вам и столовая. – Лидия Михайловна подмигнула нам, и улыбнувшись, скрылась в дверном проеме, тем самым поставив жирную точку в споре, обречённом на поражение.

Ситуация патовая. Иных вариантов, кроме как смириться с потерей лучшего места для общественных собраний (по версии всей школы) не было. Какое-то время мы, как неприкаянные души, бродили по гудящим коридорам, не зная, куда себя деть. Искать понравившегося парня, теперь приходилось сверяясь с расписанием, вывешенным на стене, а тусовки планировать в укромных кабинках туалета, где никто не мог подслушать. Пока однажды не поняли, что больше так продолжаться не может. С того дня нашим новым убежищем стал актовый зал. «Место силы», «новая столовая» – его называли по-разному, но суть одна: он открыл для нас свои двери и стал символом сплочённости, настоящим центром школьной жизни.

В один из дней, когда волнения по поводу закрытия столовой уже стихли, я, Рина, Ева и Геля сидели на полу в зале, и обсуждали планы на вечер, состоявшие из пересмотра в сотый раз серий «Дневников вампира» и принятия тяжёлого, но жёсткого решения: кто же из братьев Сальваторе круче. Геля пообещала принести блокнот и письменно фиксировать плюсы и минусы парней. Намечалась своего рода научная работа по вампирской психологии. Но мне этот блокнот не понадобится. Я и без него могу раскидать по фактам почему Деймон лучше Стефана.

Сосредоточившись на жаркой дискуссии относительно вечернего перекуса (девчонки хотели заказать пиццу, но мы были на диете, и я выступала за йогурты), я не заметила, как к нам подошла Ника – наша одноклассница, дочка классной руководительницы.

– Лисса, – обратилась она ко мне, нервно накручивая на палец секущийся кончик длинных каштановых волос, – у вас вчера была туса, да?

– Ну, да, – ответила я, не понимая к чему она клонит.

– Не знаешь, Адам был там?

– Адам из параллельного класса? – Мы переглянулись с подругами. – Да, был. – Я вспомнила, что эти двое вроде как встречались. – А почему спрашиваешь? Не смогла прийти?

– Нет, – протянула Ника, теперь теребя ворот рубашки, – ты знаешь, меня не приглашают. А Адам сказал, что я не могу прийти, так как на всех не хватит места.

Мои губы собрались в тонкую линию:

– В следующий раз приходи, если захочешь. Скину тебе адрес.

– Серьёзно? Можно? – она затараторила. – Только, пожалуйста, напиши приглашение, а то вдруг меня не пустят, ладно?

– Хорошо, конечно, – я рассмеялась, – мы собираемся в следующий четверг. Я напишу. Потом добавила: – Не говори Адаму, что придёшь. Пусть это будет сюрприз.

Ника тихо ответила:

– Хорошо. Надеюсь, он обрадуется, – поблагодарив нас ещё несколько раз на прощание, она ушла.

Проводив её взглядом, подруги уставились на меня. Я вскинула брови в немом вопросе.

– Разве они ещё встречаются? – начала Рина.

– Вчера Адам был с другой, – добавила Ева. – Кстати, не видела её в нашей школе. Интересно, где она учится?

Я знала не больше их, поэтому ответила:

– Видимо встречаются. Урод. Мне жаль Нику.

Внезапный звонок прервал нашу беседу и вокруг поднялась суматоха. Все начали расходиться по классам, и мы влились в шумный поток, направляясь на занятия.

Когда мучительные уроки наконец закончились, разошлись по домам, договорившись о встрече у Евы. Скорее бы вечер! Будь моя воля, я бы ни на секунду не расставалась с подругами. Хотя… мы и так всегда вместе. В детском саду, в начальной и средней школе, а теперь и в старших классах – такие разные мы нашли друг друга еще до того, как научились завязывать шнурки. Изначально сойдясь на общей любви к лазанью по деревьям и строительству замков из песка, оставались вместе до сих пор, несмотря на то, что всё вокруг стремительно менялось – детские увлечения вроде собирания фантиков и игры в "резиночку" сменились на обсуждение последних модных трендов и симпатичных парней. Но наш квартет не имел не малейшего шанса распасться. Во всей Вселенной не существовало ничего, что могло бы сломать нас. Мы вместе – идеальная команда по спасению мира.

Рина – наш лидер, яркая, как бенгальский огонь, и общительная настолько, что, кажется, знает по имени каждого в школе. Рину обожают все, от вечно угрюмой директрисы до застенчивых первоклашек, а её красотой невозможно не восхищаться. Представьте себе девушку с обложки журнала, а теперь умножьте её притягательность на сто. Вот такая она. Густые завитые каштановые локоны обрамляют круглое лицо с крупными, по-детски распахнутыми глазами, в которых танцует сама жизнь. На её бледном лице всегда идеальный румянец, будто под тонкой кожей просвечивают нежные лепестки розы. Она – совершенная Барби из самой премиальной линейки, та, на которую все оборачиваются, невольно замедляя шаг. Рина – наш главный дипломат и переговорщик, благодаря ей мы настоящие звёзды школы.

Ева – ходячий суперкомпьютер, мозг команды, который просчитывает всё на десять шагов вперёд. Она строгая, иногда даже чересчур, и настолько ответственная, словно на её хрупкие плечи возложена судьба всего человечества. Учись мы в американской школе, она бы точно была капитаном команды по чирлидингу и главой оргкомитета одновременно. Её внешность – идеальное воплощение характера: взгляд темных глаз проникает в самую душу, не оставляя шанса на недомолвки. Прямые черные волосы с ровным геометрическим срезом по низу и такого же цвета острые брови, будто начерченные по линейке, придают ей вид неприступной богини, которая, тем не менее, всегда готова прийти на помощь.

Геля – бьющееся сердце, якорь, без которого группа точно раскололась бы на части. Чистейшая душа, ангел-хранитель, лишенный даже намека на злобу или цинизм. Она – наш эмоциональный компас, всегда указывающий на важность чувств, когда мы слишком увлекаемся логикой или амбициями. Её как котенка хочется взять на ручки и баловать, исполняя все желания, настолько нежна и сострадательна её натура. Иронично, что эта хрупкость заключена в оболочку готического стиля. Как-то раз, по совету Евы, Геля попыталась "сбалансировать" свою милую внешность и поведение, облачившись в черное. С тех пор ее гардероб – царство безразмерных лонгсливов, юбок с цепями, колготок в сеточку и тяжелых ботинок. Но даже эта мрачная броня не может спрятать ее истинную сущность: тонкие светлые волосы, часто украшенные причудливыми заколками, и бездонные голубые глаза – зеркало души святого, чью чистоту невозможно скрыть.

Ну и, собственно, я – наш вечный генератор хаоса (читай: идей). Мой мозг работает в режиме нон-стоп, выдавая порой такие креативные залпы, что подруги хватаются за голову. Я готова воплотить в жизнь любую, даже самую безумную идею, главное, чтобы кто-то согласился это «безумие» поддержать. Творчество – для меня не просто хобби, это моя суть, мой воздух, без него я не существую. И, кажется, мои длинные, нежно голубого цвета волосы – не просто пряди, а антенны, улавливающие сигналы вдохновения. С моим невысоким ростом (я, конечно, не самая высокая в команде), всегда нахожусь в гуще событий. А вздернутый носик, который я, к своему стыду, обожаю совать во все дела, только подчеркивает мою неуемную энергию.

В назначенное время я уже стояла на нашем излюбленном месте – у старой, чуть покосившейся от времени скамейки под раскидистым кленом. Осеннее солнце, не палящее, а нежно-золотое, грело спину, прогоняя остатки утренней прохлады. Ветер играл с моими волосами, причудливо их заплетая, а в воздухе витал тонкий, едва уловимый аромат последних цветов и влажной земли – это сочетание запахов было воплощением счастья и абсолютной, пьянящей свободы. Казалось, даже листья на деревьях шептались о том, что этот день особенный. Мы стали старшеклассницами. Новый статус ощущался как груз ответственности, но в то же время как приглашение к безграничным возможностям. В следующем году нас ждали экзамены, выпуск – важный этап, но сейчас… Сейчас мы могли просто быть, наслаждаться моментом, и удивительной смесью взрослой независимости с детской беззаботностью. Спустя пять минут, которые пролетели незаметно, подошла Рина, и мы двинулись в путь.

♡♡♡♡♡♡

– Фуу, что за поступок? Отвратительно, – мы с подругами сидели на диване и смотрели любимый сериал, когда Ева всплеснула руками от очередной выходки Деймона Сальваторе.

Геля поставила минус в блокноте напротив его имени.

– В этих подсчетах нет смысла, ведь только напротив его имени стоят минусы, – она отложила блокнот в сторону.

– Какие же вы душнилы, – высказалась Рина, – может он и плохой, зато с ним не скучно.

– Не скучно… В реальной жизни для Елены все бы закончилось печально, – парировала Ева.

– Может быть. Но разве ты не хотела бы встретить того, кто будет любить тебя вопреки всему миру? Запретная любовь – это, так романтично, – подключилась к разговору я. – К сожалению, в жизни так не бывает.

– В жизни всё бывает. Люди врут, манипулируют и жертвуют своими принципами ради любви. Это не романтика, а реальность для многих, – протянула Рина. – Ты просто пока не встретила того, кто заставит тебя поверить в невозможное.

– Тебе-то откуда знать? – округлив глаза, спросила я. – Мне всё равно ничего не светит. После истории со Львом, я смирилась с тем, что любовь существует для других, но не меня. Да, и прости, подруга, но твоя личная жизнь тоже не пестрит красками, – подытожила обречённо.

Рина отвела взгляд, но быстро исправилась, улыбнувшись.

Перемена в её лице и то, как неловко она принялась разглаживать, невидимые складки на идеально выглаженном твидовом платье, не ускользнуло от меня. Поддразнивая, я на распев спросила:

– Или ты кого-то от нас скрываешь?

– Бред, – она махнула рукой, подсаживаясь ближе. – Кто у меня может быть кроме вас, девчат?

Рина притянула меня к себе, и я с готовностью обняла ее в ответ. В нос ударил свежий запах духов подруги – черная смородина. Поставив на паузу одну из моих самых любимых серий Дневников, Ева удобно расположила голову на моем правом плече, присоединяясь к объятиям, Геля проделала то же самое с другой стороны.

– Люблю вас. Никакая романтика не заменит нашу дружбу. Обещайте, что несмотря ни на что, мы всегда будем вместе, – прошептала Рина, крепче сжимая руки.

– Обещаем, – сказали Ева и Геля.

– Обещаю, – отозвалась я.

– Я тоже обещаю, – еле слышно всхлипнула она.

Слова, словно мягкий плед, окутали теплом, даря ощущение дома. Мир вокруг исчез, осталась только дружба – крепкая и искренняя. Волшебство момента было почти осязаемым. Но магию унес с собой телефонный звонок, нагло разорвавший тишину.

Рина нехотя отпустила меня. Поговорив с голосом в трубке, стала собираться. Ждут дома.

– Ты идёшь?

Я кивнула. Уже поздно, и мама могла начать волноваться. Мы быстро покидали вещи в сумки, еще раз обнялись на прощание с подругами, и вышли на темную улицу. По дороге обсуждали планы на завтра, но Рина то и дело отвлекалась на телефон.

– Что-то не так?

Она отреагировала не сразу:

– Нет, все хорошо.

Продолжения не последовало, а я решила не расспрашивать. Не дойдя до нашего места, Рина остановилась.

– Ты иди, завтра спишемся, – бросила она мне.

– Эм, а ты куда?

– Я.., – казалось она пыталась что-то придумать, но потом просто сказала, – Завтра расскажу. Не переживай, все хорошо.

Я сузила глаза и мотнула головой.

– Точно? Ты какая-то странная.

– Точно. Все отлично. Доверься мне.

– Ладно, – сдалась я. – Напиши, когда будешь дома.

– Напишу. Удачи. Пока. Люблю тебя. – Она немного нервно чмокнула меня в щеку.

– И я тебя.

Последний раз уточнив, всё ли в порядке, и услышав утвердительный ответ, я двинулась в сторону дома. На душе скребли кошки. Была глубокая ночь, редкие фонари тускло освещали дорогу, бросая жуткие тени на стремительно становящийся мокрым асфальт. Тяжёлые тучи заполонили небо и разразились дождём. Их мрачность отзывалась во мне. Тревога не отпускала: подруга не сказала, куда уходит, хотя между нами никогда не было секретов.

Оказавшись дома, первым делом смыла косметику, затем выслушала нотацию от мамы о том, что должна была вернуться раньше или остаться у Евы с ночёвкой. Покорно кивнув, извинившись, и поцеловав её перед сном, отправилась в свою комнату: разобрала сумку, скинула одежду и проверила телефон. Сообщений от Рины не было. Я легла в постель и решила набрать ее, но как только голова коснулась подушки, мгновенно уснула.

Проснулась ближе к обеду. За окном осеннее солнце, поглощенное плотными облаками, не могло пробиться сквозь плотную серую пелену, окутавшую город. Затянутые туманом улицы выглядели безрадостно и действовали удушающе. Мотивации подниматься не было, и я решила остаться в постели, спрятавшись под одеялом от подавляющего пейзажа.

Спустя полчаса все же взяла себя в руки и вышла на кухню попить воды. За столом сидела мама и её вид заставил меня напрячься. Она выглядела так, словно ее укусил вампир: от лица отлила кровь, оно было бледным, как свежий снег, глаза покраснели, а губы и руки тряслись, выдавая нервозность. Она крепко сжимала телефон, но, заметив меня, убрала его.

– Мам, что случилось? – Меня захлестнула волна паники.

В уголках маминых глаз скопились слезинки. Она попыталась сдержать их, но безуспешно. Каждая секунда лишь усиливала моё волнение, готовое вот-вот выплеснуться наружу.

– Не молчи. Пожалуйста, скажи что-нибудь, – я взяла её за руку.

Она сделала то же в ответ и осторожно произнесла:

– Дорогая, присядь.

Я послушалась, потому что ноги отказывались держать меня.

– Доченька, – продолжила, сжимая мою руку, – этой ночью кое-что случилось.

Сердце ушло в пятки, а голова запульсировала. На глаза накатились слезы. Хотя мама ещё не закончила, я уже догадывалась, что будет дальше.

– Рина, твоя подруга… – она запнулась, – утром её нашли мёртвой недалеко от дома.

Слова, которые звучали так, будто были собраны в случайном порядке, впились в меня как острые осколки. Заставили думать, что я ещё сплю. Это – кошмар, липкий, удушающий кошмар! Мозг отчаянно цеплялся за мысль, что мне лишь нужно проснуться, чтобы всё стало на свои места. Но холод, пронзивший до костей, и бешено колотящееся сердце говорили об обратном. Я рванула руку из маминой и вскочила, ощущая, как земля уходит из-под ног. На выдохе, больше походящем на стон, бросила:

– Ты врёшь. – И пошла в комнату.

Тело не слушалось, словно стало чужим: споткнувшись на ровном месте, я едва не упала в коридоре. Перед глазами плыло, и опустившись четвереньки, я с трудом заползла в свою комнату. Казалось, ещё немного – и потеряю сознание, что было бы облегчением. Если усну, очнусь в привычной реальности, где нет места таким новостям. Но не добравшись до кровати, я отключилась на полу, утонув во мраке.

Придя в себя, не сразу поняла, что лежу в своей постели. Воспоминания обрушились, принеся с собой невыносимую боль. Открывать глаза не хотелось – меня охватил страх, ведь сон мог оказаться не сном. Собравшись с духом и убедив себя, что все в порядке, а ужас, что мне приснился, был лишь плодом воображения, вызванным переживаниями за подругу, я решилась открыть глаза. В комнате царила полумгла, за окном неустанно лил дождь, а на стуле рядом с кроватью сидела мама. Выглядела она все так же плохо.

Мысли метались, не находя ответов, давили на виски, сжимая голову, готовую взорваться. Я затряслась всем телом, не сдерживая слезы, которые стекали по щекам. Что произошло? Почему так? Почему с ней? Это правда? – вопросы отдавались в голове глухим эхом, лишая покоя.

Я знала, что правда. Чувствовала. Но не могла поверить. Всё моё естество молило о том, чтобы сейчас она вошла в комнату, и, смеясь над моей глупостью, сказала, что это нелепая шутка. Но постепенно приходило осознание: она никогда сюда не войдёт.

Никогда. Я больше её не увижу. Больше не смогу обнять. Поговорить с ней. Посмеяться над тем, что было только нашим.

Как жить, когда в мире нет её?

Глава 2. Опасная вылазка

Следующие месяцы были сплошной, мучительной пыткой. Были слёзы, которые не приносили облегчения, лишь оставляли после себя соленую пустоту. Были похороны, полные скорби, где каждый вздох давался с трудом. Вереница бессонных ночей, наполненных терзающими душу вопросами о том, что произошло, превратилась в сплошной, нескончаемый ад сомнений, где тишина становилась нестерпимой, а мысли путанными. Но громче остальных звучала одна: как это могло случиться?

Но вот ответов не было. Полиция поспешно закрыла дело, отмахнувшись от него, как от какого-то мусора. "Отсутствие события преступления", – констатировали сухо. Рина, мол, поскользнулась. Упала. Ударилась головой. Насмерть.

Меня такой ответ не устраивал. Он был не просто неприемлем – невыносим. Звучал, как издевательство. Кричал ложью. Причин сомневаться в этой нелепой версии было не то, что достаточно, их оказалось слишком много. И каждая из них подталкивала меня начать собственное расследование, опираясь на уже имеющуюся на руках информацию. Я не могла, не хотела жить, не выяснив, правду о том, что случилось в ту ночь. Открыв блокнот дрожащими пальцами, принялась перечитывать написанное:

«Вчера были похороны. Само слово кажется бессмысленным. Похороны. Чьи похороны? Не её. Не может быть. Она лежала там, почти как живая. Выглядела так, будто просто спит. Только бледнее, да. И эти синяки. Они были по всему её телу.

Но даже синяки не смогли убедить меня. Это нереально. Как можно так просто исчезнуть из нашей жизни? Как можно было быть здесь, смеяться, дышать, а в следующий момент… лежать вот так? Это какой-то чудовищный, жестокий розыгрыш. Я ждала, что она откроет глаза и скажет: "Ну, что вы так смотрите? Я всего лишь прилегла отдохнуть". Но она молчала. И это молчание – было самым громким отрицанием всего, во что я когда-либо верила»

Спустя две недели я добавила:

«Возвращение в школу оказалось испытанием, которое я не способна выдержать. Разговоры не утихают. Все до одного лицемерно обсуждают ЕЁ смерть, делая вид, что им небезразлично, но, по правде, лишь желают быть частью драмы. Мерзкие, вонючие стервятники! Сборище идиотов, мать их! Каждый их взгляд, каждый гребанный шепот – это удар под дых. Коридоры полны людей, но я чувствую себя абсолютно, катастрофически, одинокой.

На физре нас снова заставили нарезать круги вокруг школы. Ненавижу! До скрежета зубов, до тошноты и спазмов ненавижу это место! Их всех! Ненавижу, что вынуждена быть здесь, когда её нет! Хочу кричать так, чтобы барабанные перепонки лопнули вместе со стеклами! Хочу крушить всё, что попадается на глаза! И пусть они, ушлёпки, ощутят ту ярость и отчаяние, что сжигают меня изнутри! Когда я пробегала рядом с задним входом в бывшую столовую, нашла ЕЁ браслет. КАКОГО ХРЕНА?! КЛЯНУСЬ, я абсолютно уверена, что он был на её запястье в тот вечер, когда мы виделись последний раз. Это не случайность…»

Позже появилась новая запись:

«Звонила мама Рины. Пригласила в гости чтобы отдать на память часть вещей. Пойти? Не хочу. Слишком больно. Но… а вдруг что-то важное? Вдруг, её личный дневник расскажет мне то, что она не успела? Это 'вдруг' толкает вперед.

И вот я там. Перебираю вещи. Каждый предмет – эхо её жизни. Среди твидовых платьев и пиджаков нахожу толстую розовую тетрадь. Сразу видно, что она ей пользовалась: обложка утратила свежесть, покрывшись сетью мелких царапин, где-то даже проглядывает более светлый картон под верхним слоем. Открыть? Прочитать? Это вторжение. Имею ли я право? Моральные принципы против отчаянной надежды. И надежда побеждает.

Не могу поверить, у неё был парень! Никита, двадцать три года… в тот вечер они планировали встречу. "Особенный, опасный. Знает все грязные секреты города", "преступник в маске добродетели" – так Рина писала о нём. Это зацепка. Надо обратиться…

…В полицию… Не отмахнутся ли? Но другого пути нет.

Там лишь покачали головами и ничего не сделали. Ничего. Снова.»

Через неделю:

«Не знаю, что происходит, но чувствую, что за мной следят. Человек в капюшоне словно тень скользил за мной повсюду несколько дней подряд, а потом исчез. Как будто его и не было. Логика подсказывает попросить о помощи. Но я больше не доверяю полиции – в конце концов, кому какое дело?

Купила перцовый баллончик, но он вряд ли пригодится (пустая трата денег). Никто даже не заметит, если что-то случится.»

Эта вся информация, которую удалось нарыть за прошедший год.

Не густо, конечно, но зато теперь у меня появился план действий. Начать расследование стоило с самого подозрительного – со столовой. Точнее, с бывшего помещения столовой, где сейчас располагался центр детской психологической помощи "Наше Дело". Звучит невинно, правда? Но я нутром чуяла – с ним определенно что-то не так.

Рина, моя Рина, однажды туда обращалась: у нее давно были панические атаки, и только когда центр распахнул свои двери, она набралась смелости заняться лечением. Но там, по её словам, ничего толком не сделали. Она прекратила приёмы. Сказала: – "Бесполезно". А у нас не было причин сомневаться.

Но из её дневника стало ясно другое: за нашей спиной она продолжала регулярно посещать это место. И некоторые записи о нем откровенно пугали.

Желая убедиться, что все не так прозрачно, как кажется, я собиралась пробраться в сдаваемое помещение. Еще на этапе подготовки поняла: внутри ждет что-то интересное. Центр работал по графику только в первые месяцы после открытия, сейчас же окна в "столовой" оказались наглухо зашторены все время, а двери, вечно заперты, даже в рабочие часы. Из-за этого я не знала, когда будет лучше устроить вылазку. Ночной дозор отпадал сразу: после смерти Рины, мама очень за меня волновалась. Буквально поселилась на пороге моей комнаты. Однажды, помню, чуть не плакала, говоря, что благодарит всех святых за то, что я осталась цела, ведь в ту ночь мы с подругой вместе возвращались домой. Правда, спустя год она, конечно, подуспокоилась, но все равно не давала мне полной свободы. И ни за что не отпустила бы гулять по темноте. Несмотря на это, единственное, что имело значение, – действовать. Подгадать момент и проникнуть в чёртово логово.