Участковый: От стажера до ведьмы. От кодексов до ритуалов. От пистолета до кольца

Из него вылезли несколько человек и направились к месту происшествия.

– Стукнул кто-то, – кивнул Федя.

– Интересно, а зачем это архиепископу? – задумалась Ирина.

От церковных дел она была так же далека, как крокодил от высшей математики.

– Так на кладбище же…

– И что? Они его теперь заново освящать будут? – припомнила огрызки школьных знаний Ирина.

– Наверное…

Ирина глядела на идущих за архиепископом людей.

Интересные кадры. Один – типичный секретарь, как она их представляла. Худощавый, достаточно молодой, с козлиной бородкой песочного цвета и такими же волосами, в рясе. Но все равно типичный секретарь. И папка у него под мышкой, такая… деловая. Органайзерная, вроде ее планшетки. Сразу ясно, что там куча всего полезно канцелярского.

А вот второй… Сходство ограничивалось волосами и бородкой. Тоже русыми, только посветлее, с таким, серым оттенком. А в остальном…

Ирина подумала, что такого товарища очень хорошо выпускать для увещеваний. Типа опомнитесь, покайтесь, одумайтесь…

Очень убедительно выглядели и мышцы, вырисовывавшиеся под рясой, и моторика, как у тренированного бойца. Явно обучен рукопашному бою, и серьезно обучен. Уж очень плавно он шел.

Плавно, легко… словно волк по тропе за добычей.

И лицо худое, хищное… волчье какое-то. Жесткое, словно из дерева вырезанное…

Это не зайчик плюшевый. Это хищник.

Словно почувствовал взгляд, посмотрел в ту сторону, где стояли Федя и Ирина. Повезло, их удачно закрывали деревья. Они видеть могли, а вот их с этого ракурса видно не было.

Найда тихо заворчала. Собаке этот человек (Ирина была уверена, что именно этот, а не все трое) тоже чем-то не нравился. А животные – умные.

– Интересные у нас батюшки водятся, – вслух подумала Ирина.

– Ага… Ты знаешь, не хотел бы с ним поспорить за богословие, – кивнул Федя.

Ирина вспомнила трех мушкетеров и фыркнула.

– Ага, обсудить одно место из блаженного Августина…

– Зароет он любого. Хоть с Августином, хоть с Сентябрином.

Ирина кивнула. Вот с чем она была согласна полностью. И дорого бы дала, чтобы послушать разговор у могилы.

Но что-то подсказывало ей, лучше не попадаться на глаза этим людям. Тому, с хищными повадками, так уж точно. Обойдемся, потом расспросим кого-нибудь. А пока…

– Федь, тут должны быть или бомжи, или кто-то в этом духе, нет? Кладбища без них не бывает…

– Ну да.

– Думаешь, к нам они выйдут?

Ответом было фырканье.

Ирина посмотрела на Федю, на Найду, опять на Федю.

– Найда – собака умная, неужели не объяснишь, что надо искать?

Федя пожал плечами.

– Попробую.

Найда действительно оказалась очень умной собакой. Потому что бомж-убежище она нашла достаточно быстро, всего через десять минут. И то дольше шли, чем искали.

Кладбище в этом месте плавно переходило в овраг, местные не растерялись и принялись делать из него помойку, сваливая туда всякие венки, цветки и прочий мусор, который образуется на кладбище после зимы.

Туда-то и пришла умная псина.

Ирина в жизни не догадалась бы, что в таком месте могут люди жить. А люди – жили.

Овраг же. Неровный рельеф, промоины, выступы… Вот в одной из таких промоин и соорудили хижину местные бомжи.

Приспособили вместо крыши невесть где сворованный шифер, закидали обрывками рубероида, что-то подстелили, что-то укрепили… Получилась этакая бобровая хатка. К ней Найда и вышла.

И по ворчанию Федя с Ириной сразу поняли – там кто-то есть. А Ирина могла бы сейчас сказать и сколько их.

Трое.

Она не знала, откуда она это знала, но… трое – и все тут. Ладно, сейчас проверим.

И они принялись спускаться в овраг, рискуя сломать себе ноги на скользких загаженных склонах.

«Хатка» была загорожена старой ржавой калиткой, подвязанной веревочкой, и внутри явно кто-то был. Но стучать и руки пачкать?

Нет, до такой самоотверженности ни Федя, ни Ирина еще не доросли. А Найда и вообще смотрела чуть ли не с мольбой.

Хозяин, я ЭТО нашла. Но ты ведь не заставишь ЭТО кусать? Правда?

Собаку можно было понять.

Ирина кашлянула.

– Хозяева, уделите нам пару минут…

Тишина.

– Все равно не уйдем, – подал голос и Федя. – Можем сейчас еще патруль вызвать, тогда вообще плохо будет.

– Да. А так мы просто поговорим – и уберемся, – поддержала Ирина.

То ли ее присутствие, то ли убедительный гавк Найды, то ли обещание – кто его знает, что там подействовало. Но дверь, удачно замаскированная кустами, приоткрылась и наружу показалась физиономия, заросшая черной бородищей.

Запах был – сногсшибательный.

Найда аж попятилась, надо полагать для собаки это было, как дубиной по носу.

– Здравствуйте, – Ирина решила быть вежливой.

– И тебе здоровья, коль не шутишь, – отозвался мужчина.

– Может, все выйдете?

– Один я тут.

– Правда? Некрасиво врать девушке с самого начала знакомства.

– Обойдусь без таких знакомых, – огрызнулся мужчина. Но еще двое вслед за ним вылезли.

Ирина смотрела спокойно. Навидалась.

Возраст – от тридцати до шестидесяти, точнее под бородами – тряпками – грязью не определишь. Масть у одного черная, у двух оставшихся чуть посветлее. Одежда…

Сборная солянка, иначе и не скажешь.

Чернобородый, которого Ирина окрестила про себя «Главнюком», смотрел исподлобья.

– Чего надо?

– Поговорить, – просто сказал Федя. – Об этой ночи.

– А что не так было? Спали мы, – привычно отперся Главнюк.

Отперся бы. А так…

Ирина пробовала силы. И… ей жутко хотелось показать пальцем на младшего по возрасту бомжа, в драной джинсовой куртке. Заодно и окрестила его про себя «Младшим», вряд ли они представятся, а называть как-то надо.

– Спали? И он – тоже?

Главнюк покосился без особой симпатии.

– И он.

– А если его сейчас на пятнадцать суток закрыть? – припугнул Федя. – Запросто устроим…

– А если сейчас кого-то в овраге зарыть?

– А зарывалка не отвалится?

Найда ощерилась и тихо, грозно зарычала. Ирина подняла руки.

– Так, всем спокойно. Федя, не надо, никто не хотел сказать ничего плохого. Просто людям не хочется быть откровенными, но это их право.

– К правам обязанности прилагаются. А нет у тебя обязанностей, и о правах чирикать нечего!

Тут Ирина была полностью согласна с Федей. Но…

– У нас правовое государство, а не обязанностное.

– Так мы пошли? – напомнил о себе Главнюк.

– Давайте поговорим и пойдете, – предложила свой вариант Ирина. – Сами понимаете, мы тоже люди подневольные, служивые.

Найда, ощерившаяся и натопырившаяся, выглядела раза в полтора больше своего размера. И рычала очень грозно, подкрепляя слова девушки.

– Что я сделал-то?! – заныл Младший.

– Не делал, – согласилась Ирина. – Но ведь видел? Правда?

Бомжи переглянулись.

– Не под протокол, – убедительно сказал Федя. – Расскажите – и удирайте, если захотите.

– А то?..

– А что – то? У нас свобода и демократия, правда, Найда?

Найда продемонстрировала полный набор свободно-демократических клыков. В два ряда.

Бомжи закономерно колебались.

Минут пятнадцать прошло только в уговорах, но потом Младший таки решил поделиться.

Переводя с народно-матерного и убирая все эканье и меканье, он решил прогуляться. Неподалеку от кладбища расположена чебуречная. Закрывается она как раз в одиннадцать, к двенадцати на помойку выносят то, что не доели и не забрали… есть чем поживиться. Вот там он и ждал.

Ожидания не были обмануты. Собрав урожай, бомж по кличке Тюха отправился обратно домой.

Тут-то он их и увидел. Двоих людей.

Вылезали они из большой машины, типа джипа. Номер?

Да кому он нужен? Но кажется, он в грязи был… нет, не обратил внимания. И на этих-то посмотрел потому, что один шел, а второго тащил на себе. Явно ж человек без сознания.

Что пришло Тюхе в голову? Да развлекушки мажорские! Как только эти щенявки ни чудят! Привезти алканария и оставить среди могилок. То-то ему поутру будет весело! Лишь бы не рехнулся…

А еще на нем одежда, часы, наверняка мобила, ботинки…

Короче, сам нажрался – сам и виноват.

Убивать Тюха не собирался, но поживиться за счет растяпы сам Бог велел. А потому продолжал следить. Мужик оттащил свою ношу к свежим могилам и, недолго думая, вывернул из земли крест.

Вот тут Тюха ошалел. Кресты не на ладонь вкапывают, а этот… этот его выдернул так, словно спичку из коробки. Не особо и напрягаясь.

Луна светила, все хорошо видно было. Почему Тюху не заметили?

Да кто ж его знает… Вообще, для него здесь дом родной, а эти-то чужие, вот и не увидели. Да и сам он не дурак, с подветренной стороны зашел…

Ирина покивала и продолжала слушать.

Потом первый что-то делал на земле со вторым, а потом воткнул крест обратно.

Уже с человеком на нем.

Кровь Тюха не разглядел и, что человек прибит, тоже не понял. Но страшно стало… Выражение «оцепенел от страха» не на пустом месте родилось.

Оставалось только смотреть. Как мужик чего-то рисует вокруг креста. Как что-то читает непонятное, пару слов Тюха услышал, ветер-то дул от них в его сторону, вот и донесло, но это явно был не русский язык.

А потом первый ударил второго чем-то в грудь и продолжил читать.

– Они рядом стояли? – уточнила Ирина.

– Ну да. Рукой подать.

– А прибитый не орал, не дергался?

– Нет.

– А вообще – шевелился?

– Н-нет, пожалуй.

– Опоили или обкололи, – кивнул Федя.

Ну да. Без сознания – это логично.

– А первый выглядел довольным, когда уходил? – дернул черт Ирину за язык.

Тюха серьезно задумался.

– Вроде нет. Даже ругался чего-то…

Ирина и Федя переглянулись.

– Это что – нам серию на кладбищах ждать? – озвучил ее опасения кинолог.

Ирина пожала плечами. Вряд ли. Почему-то ей так казалось, но почему? Черт его знает…

– А можешь их описать? Первого?

– Здоровый такой…

Нормального описания получить так и не удалось.

Здоровый, мускулистый, в чем-то темном, вроде джинс и свитера… Волосы вроде светлые, стянуты в хвост, лицо… обычное лицо.

Да, негусто.

Ирина понимала, что большего не добьется, не тот контингент. Но…

– Слушай, а мужик с собой просто принес второго?

– Да.

– А крест стоял?

– Да.

Ирина и Федя переглянулись.

Крест, вот в чем проблема. Если кто видел обычный крест, к нему человека прибить – дохлый номер. Нужно что-то покруче. Помассивнее, посерьезнее…

Вопрос: кто установил этот крест?

Ребята переглянулись, поблагодарили и отправились восвояси.

По закону полагалось бы доставить того же Тюху к начальству, снять показания, да много еще чего сделать.

По закону. А по жизни…

Ирина даже не сомневалась, что больше от него никто и ничего не добьется. Увы… Не доверяют у нас полиции, сколько ни переименовывай.

С тем они и отправились в обратный путь.

– А на диктофон я их все-таки записал, – Федя коснулся кармана.

Ирина тоже записала. Только вот пользы от той записи ноль целых хрен десятых.

– Давай сначала издалека посмотрим? Вдруг попы не уехали?

– Не хочешь встречаться?

Ирина покачала головой.

Нет, не хочет. Совсем не хочет, никак не хочет… неясно почему, но – вот.

Церковники уже уехали.

Ирина потихоньку подошла к Коле.

– Слушай, мы тут погуляли немного…

– И как – результативно?

– Вполне, – кивнула Ирина. – Послушаешь?

Коля кивнул, прослушал запись разговора с бомжами и перекинул к себе на телефон.

– Задержать их никак нельзя было?

– Могу объяснить, где нашла, – Ирина пожала плечами. – Коль, а правда, кто этот крест делал? Ведь человека, считай, выдержал?

– Хм… верно. Можешь, когда хочешь!

Забегая вперед, оказалось, что крест делали в кладбищенской мастерской. Ребята тоже удивились, но им позвонили и попросили сделать крест именно такого размера. А потом и оплату привезли, наличкой…

Кто принес?

Да, мужик какой-то, кто его там разглядывать будет, кому он нужен? Никто и не разглядывал. И камеры его не засняли. А и засняли бы, что толку? Вряд ли убийца пошел бы сам, скорее, послал бы кого-нибудь постороннего, да хоть и человека с улицы, а сам проследил за ним.

– Сейчас я, минуту.

Ирина никого не знала, но Коля явно нашел знакомых. Подошел, пообщался, дал послушать запись…

Может, и заслуги себе припишет. Ну и пусть.

Вернулся Коля через пять минут и, выдав деньги, отправил Ирину в ближайший ларек. За чем-нибудь съедобным, желательно не ядовитым. А то купишь так беляшик на улице, потом всю его родословную помянешь…

Ирина спорить не стала, сходит, не переломится, а еще сытые мужчины разговорчивее голодных.

И верно. За перекусом речь зашла и о церковниках, которые ее интересовали.

– У нас в области архиепископ, – пояснил Ирине один из мужчин, активно пережевывая гамбургер. – А хочется ему митрополитом быть. Для этого ему надо там какие-то преференции…

– Вроде как в игре? Накопил бонусы – пожалуй на другой уровень?

– Да, примерно так. А тут такое происшествие. Не скроешь, и до патриарха дойдет. Какие там повышения, голову б не открутили.

– Ну, голову-то вряд ли открутят.

– А перевести куда и разжаловать могут. Был ты у нас епископом, а будешь в тьмутаракани коровам проповедовать, – фыркнул кто-то. – У них в этом отношении не хуже, чем у нас. Дан приказ – иди и молись.

– А приезжали-то они зачем?

– А хрен их знает, – откровенно ответил тот же товарищ с гамбургером. – Вот как хочешь… прошлись вокруг, преподобный или как там его, нам на мозг покапал, мол, найдите обязательно, паренек телефоны оставил, мало ли, что потребуется.

– А третий?

– Чего-то ходил, смотрел… на расстоянии. Потом ушел вместе со всеми.

Ирина задумалась. Интересно складывается…

Получается, в церкви тоже что-то вроде полиции есть? Хотя чего тут удивительного? Любая структура рано или поздно обрастает подобными полезными вещами. Сначала для внутреннего пригляда, потом для внешнего.

В любом случае не хотела бы она им на глаза попасться.

– А дело заберут?

– Ага, скорее всего в СК. Жалко?

Ирина покачала головой.

Чего ей жалеть? У нее свои вопросы и свои задачи. А без преступлений века обойдемся. И целее будем, и спокойнее…

Героем-то на них точно не станешь, на этих вековых преступлениях. А вот трупом или крайним – запросто.

Вечером она отправилась по своим делам. А именно, в тот дом, где жила Прасковья Никитична.

Двор был спокойным, ничего не напоминало о случившейся недавно трагедии… Нет, за дверью, за которой нашли Николая Петровича, слышался какой-то шум.

На ловца и зверь бежит?

Ирина постучала костяшками пальцев.

Ждать пришлось недолго, дверь открылась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти, круглолицая и симпатичная. Чем-то она Ирина напоминала украинку.

Брови такие… Вот хоть Солоху играть запускай! Постаревшую, но не утратившую способность сажать мужиков и чертей в мешки.

– Добрый вечер, – поздоровалась Ирина. – Лейтенант полиции, Алексеева Ирина Петровна.

– Добрый вечер. Наталья Николаевна.

– Не Гончарова? – не удержалась Ирина.

– Нет, Слуцкая. – Но женщина тоже улыбнулась. Хотя и сдержанно.

– Простите… Вы – супруга Николая Петровича?

– Да.

– Могу я с вами поговорить?

– Да, конечно. Проходите.

В домике было уже чисто. Прибрано, обои со стен ободрали, рулоны в углу лежат, потолок побелен заново…

Ремонт?

– Давно пора было эту халупу продать, – перехватила Иринин взгляд женщина, – да Колька против был. А сейчас я ее уж точно продам.

– Да… Я бы тоже ее продала на вашем месте, – покивала Ирина.

Наталья Николаевна пожала плечами.

– Только о горе не надо, хорошо? Так получилось, что ж теперь? Жизнь продолжается, для детей надо жить, для внуков.

– Да какие внуки? Вам в таком возрасте еще и самой не поздно, – польстила Ирина.

Расчет оказался верным, женщина расплылась в улыбке и стала действительно выглядеть лет на десять моложе.

– Да ладно уж!

– Неужели вам зеркало то же самое не говорит?

Вторая улыбка была искренней первой. И Ирина заподозрила, что кто-то у вдовушки уже был.

Ну, так что ж. С алкашом, пусть он и пьяница, жить сложно. Нечестно так? Надо его было выгнать, а самой нового найти?

Всех обстоятельств Ирина не знала, вот и судить не собиралась. Да и не это ее интересовало.

– Скажите, Наталья Николаевна, а вы ведь тут с детства жили?

– Да. Я вашим уже рассказывала…

– Расскажите, пожалуйста, еще раз… Прасковью Никитичну вы знали?

– Бабу Пашу-то? Еще как знала.

– Что вы можете про нее сказать? Впечатления, мнение… что угодно!

Наталья Николаевна махнула рукой и полезла в шкаф. Достала оттуда электрический чайник, конфеты, пряники.

– Ладно. Работать сегодня не получится, давай посидим, поговорим. Знала ли я тетю Пашу? Не могу сказать, что ее вообще кто-то знал. А сейчас уж и живых не осталось, небось.

– А дочь ее?

– Вот уж кто свою мать хуже всех понимал, так это Клавка. Но тут тетя Паша сама виновата была.

– Почему? Избаловала?

– Ну, можно и так сказать…

Ирина сложила руки, показывая, что скажите, пожалуйста! Интересно же!

– Вы, молодые, сейчас в такое и не поверите.

– А во что такое надо поверить? – поинтересовалась Ирина.

– Да ведьма была тетя Паша. Понимаешь, ведьма.

Ирина аж рот открыла.

Она собиралась разговор наводить исподволь, а тут все на тарелочке! Кушай, не обляпайся.

– Настоящая?

– Да уж не игрушечная. Кстати, и слово это она не терпела.

– Почему?

– Говорила, глупое. Импортная чушь нанеслась, а мы и повторяем попугаями. Она себя ведуньей называла. Потому что ведала. Знала что-то, что другим неведомо. Ну и могла многое.

– В смысле порчу навести, проклясть…

– Нет, этим она не занималась, – покачала головой Наталья Николаевна. – Могла, знаю. Мать рассказывала, был случай. Знаешь, в советские времена у нас много чего замалчивалось…

– Да?

– Я тогда тоже маленькой была, а только так получилось. Начали дети в округе пропадать. Маньяк какой объявился, что ли? Сейчас бы все газеты кричали, люди береглись бы, а тогда ведь никто и никак… Молчали все.

Ирина молча кивнула. Было такое.

Почему так долго развлекался Чикатило? Да потому, что никто ничего толком не знал, никого не предупреждали! Хотя и это спорно. Тут не знаешь, как лучше. Или не информировать население и без помех вести расследование, или информировать и получить панику и факты самосуда. Последнее – запросто. А еще есть подражатели, тоже те еще твари. Проинформировали руководителей предприятий, директоров школ, а всех подряд… не факт, что лучше будет.

– Трое детей пропали, как сейчас помню. Вот мать третьего и прибежала к Прасковье. Плакала, кричала, в ногах валялась…

Почему-то Ирина ее отлично понимала. А что бы она?

Да хоть бы с телевышки прыгнула на месте той матери. Лишь бы все было с малышом в порядке…

– И?

– Хочешь верь, хочешь не верь, а Прасковья ее повела к себе. А я ребенком была, нам с Клавкой все любопытно было. Ну, мы и подглядели.

Ночь-полночь, сидит Прасковья над блюдом с водой, у женщины, которая к ней пришла, рука порезана, кровь в воду капает… Нам аж жутко стало, а та все смотрит, смотрит… И две свечи горят по обе стороны, а больше ни искорки нигде.

Потом помрачнела. Сказала, что жив пока ребенок, но надолго его не хватит, если до утра не найти, то и не спасти. Только куда бежать, где искать, она точно не знает, дом видит, нарисовать может, но ты побегай по городу? Но еще один путь есть…

– Какой?

– К ней бы не прислушались, понимаешь? Да и что она видела, это ж не дом с адресом, я потом поняла. Картинки, образы… Мне она тоже гадала, чего уж там.

Ирина понимающе кивнула.

– У колодца жить, да не напиться?

– Понимаешь…

– Понимаю.

– Вот. Прасковья и предложила той женщине. Мол, от крови по крови… Она своему сыну родня, а сын сейчас рядом с палачом. Можно так сделать, что умрет подонок. Тогда и ребенку он вреда причинить не сможет, и найти его найдут, проще будет… Но плата за такое будет недешевая.

– Вроде бы в этом городе сбербанк не грабили? – попробовала пошутить Ирина.

– А плата и не деньгами. Прасковья честно сказала, что сделать – сделает, но ее сил не хватит, придется у женщины занять. Может, лет десять жизни уйдет, может, больше или меньше, она точно не знает. Но та годами жизни заплатит.

Ирина поежилась.

– Согласилась?

– Кто б сомневался. Согласилась, конечно. Прасковья ее за руку взяла и руку в воду погрузила. Прямо в миску с водой… Была у нее такая, глиняная, с петухами… Вот тут мы с Клавкой и вправду чуть не описались. Как там красным полыхнуло! Свечи аж до потолка огонь выметнули. И стихло все. Мы дальше и смотреть не стали, удрали. А наутро нашли того подонка, ты что думаешь? Мертвого, как камень. Ребенка он калечить начал, да сердце, видать, от возбуждения не выдержало. Обширный инфаркт.

– А ребенок жив остался?

– А то ж. До утра долежал, болел потом долго, говорят… Его мать к Прасковье потом прибегала. В ноги кланялась, любые деньги предлагала.

– Еще чего-то хотела?

– Да нет, благодарила.

Ирина поежилась. Такой вот размен.

Десять лет жизни за спасение твоего ребенка. Что скажешь? А то и скажу, цена – семечки! Хоть и двадцать лет, а не жалко.

– Жуть какая. А больше она никогда? Не наводила порчу?

– Она с моей матерью дружила, было дело. И жаловалась иногда, дело наше такое, не посплетничать-то?

Ирина закивала, подтверждая, что без сплетен жить нельзя на свете, нет…

– Вот. Она матери и рассказывала иногда, что дар у нее такой… по любовным делам она ничего не может. Ни приворотов, ни отворотов. Не дано. А вот что пропавшее найти, скрытое увидеть… это она может. И проклясть может, да. Только за такое расплачиваться потом придется, и кровью, и жизнями близких, и много еще чем. Не просто так говорят язык придерживать. Будущее она иногда только видела, часто не получалось. И то не всегда, говорила.

– Почему?

Вот уж что Ирину искренне удивляло.

– А она говорила, будущее – не определено. Это как дороги, может, по одной пойдешь, может, по другой… только на то Бог человека свободным и творил, чтобы тот сам выбирал.

– Ага, я таких каждый день вижу, «свободных».

– Это тоже их выбор. Коля выбирал – пить или не пить, я выбирала – оставаться с ним или уйти… Все дороги не увидишь, конец в тумане, а по ближайшему будущему судить тоже глупо. Сейчас тебе скажут, пойди направо, там деньги лежат. Пойдешь ты, найдешь, а тебя за них через месяц зарежут да со всей семьей.

Ирина кивнула еще раз. Она поняла.

– Это… тоже она говорила?

– Да. Она мне потом много чего рассказала… Кстати, и перед Клавкой тетя Паша себя виноватой чувствовала.

– Почему?

– А той дара не досталось. Вообще никакого.

– Но это ж от матери не зависит?

– А Клавка считала, что зависит. Хотелось ей жутко, да бодливой корове бог рог не дал. Орала она, бесилась, такое не скроешь… Тетя Паша ей рот и замкнула.

– Вот уж не похоже.

– Ты что думаешь, о матери она слова не скажет. Про ведьмовство промолчит, а о матери будет говорить только хорошее.

– Она и такое могла?

– Прасковья много чего могла. И смерть свою заранее знала. Позвонила мне, поговорили мы в тот день.

– Правда?

– Да. Она меня кое о чем просила… Это уж личное.

Ирина не стала допытываться. Мало ли о чем и кто мог попросить.

– Значит, с ее дочкой говорить смысла нет.

– Смотря о чем. Такого она не расскажет, а тебе вряд ли другое нужно, верно ведь?

– Ну…

– Мужики ворчать будут, глупости все это. Но ты так не считаешь.

Ирина так действительно не считала. Какие уж там глупости…

– Жаль, что она свои знания никому не передала.

– Как знать, как знать…

Ирина опять навострила уши. Наталья Николаевна развела руками.

– Прасковья сказала, что преемница придет. Обязательно. Меня попросила, если что, отвечать честно на все вопросы, рассказывать, как есть. Любому, кто спросит. И если уж речь зашла о таком, сказать, что сила как вода, она себе дорожку найдет, а умение – дело наживное. Главное помнить, что за все платить требуется.

Ирина аж поежилась. По спине холодок пробежал.

Наталья Николаевна заметила это и махнула рукой.

– Сказать я сказала, еще кто спросит – то же скажу. Хочешь, расскажу, как она однажды соседке погадала?

– Как? Вы же сказали…

– И не откажусь. Не любила она гадать, повторять не буду. А только случай такой был. У соседки любовь случилась. Вот понимаешь, бешеная, до истерики, хоть ты плачь, хоть веселись. Мужа побоку, детей побоку, лишь бы под любимого примоститься.