Путь к дракону

Дальше я слушать не стал. Вышел из академии, сел в машину и помчал обратно, в южный Видэк. Надеюсь, моих аргументов и письма уважаемого проректора, родственника императора, хоть и весьма дальнего, хватит, чтобы избежать трибунала и сорванных звёздочек. И почему-то сразу же стал придумывать повод вернуться. Хм…

* * *

Тара

Проректор всучил мне орфа! Вот это подарок! Зря он мне показался добрым. Недаром мама говорит, что я плохо разбираюсь в людях…

В двери сунулась светящаяся чёрно-фиолетовая морда мистического добермана. Проректор подозвал его к себе и положил ладонь на голову, бормоча что-то с прикрытыми глазами. От близости мерцающего монстра меня пробрало до костей.

– Никого не бейте, Тара Элон, и вы его даже не заметите, – с фальшивой мягкостью заявил проректор Растен.

– А это надолго?

– Нет, если вы на деле докажете, что умеете себя контролировать как сознательный, взрослый человек. Идите за ним. Орф проводит вас к секретарю и в общежитие.

Собака глянула на меня немигающими лиловыми глазами и вышла в коридор. Да уж, лучше б меня сопровождал аландарец!

Но делать было нечего, а то, что я боюсь, я ни за что не покажу! Подхватив сумку с вещами, я поторопилась за псом. Теперь я уже не глазела на интерьеры, а почти бегом, как доберман, добралась до секретаря, тощей, глазастой женщины средних лет с мутными глазами жареной барабульки. Ей было плевать и на меня, и на орфа, она выдала мне бланки для заполнения, сунула пропуск, инструкцию для студентов, бланк для заселения и для интенданта. И выставила за дверь.

Орф помчался дальше. Мы вышли с противоположной стороны башни, прошли по дорожке к пропасти, окаймлённой мокрой после дождя травой насыщенно-зелёного цвета. И я ахнула.

Оказалось, что Академия состоит вовсе не из одной башни. Позади раскинулся целый городок, вот только он был спрятан от глаз внутри самого настоящего фьорда. Тучи уже начали рассеиваться, пропуская редкие лучи солнца, и я увидела, что зелёная равнина за башней вовсе не цельная, она была только вершиной плато, а ниже располагались здания, домики, спортивные площадки и даже что-то похожее на парк – отсюда не разглядишь. Вот только как туда добраться? По этой крутой белой лестнице в скале с тысячами ступенек?

Орф не дал мне долго рассматривать виды, он зашёл на железную площадку с высокими перилами и навесом. Я прочла на аландарском «лифт». Встала рядом, и в считанные секунды мы оказались внизу.

Теперь стены разлома по обе стороны напоминали скалы и горы, с одной даже стекал водопад. Он впадал в синее озеро, от которого разбегались в разные стороны ручьи и рукава. Белые мостики, дорожки, здания особенно контрастно выглядели под яркими лучами прорезавшими сизую хмарь.

Орф не побежал к домикам, он рванул ко входу в грандиозную пещеру, окрашенную внутри белым. Мельком глянув вверх, я поняла, что в скале над пещерой красуются окна. Да, на самом деле пещера была общежитием с широким светлым холлом, турникетом, и старичком интендантом, который внезапно оказался совершенно приятным и добродушным и чем-то смахивал на более северную версию нашего Мусля.

Несмотря на почтенные годы, интендант по фамилии Гел-Бассен оказался очень проворным. Он проводил меня в лабиринты, которые оказались складом. Окинув меня взглядом, Гел-Бассен безошибочно определил мой размер. Выдал мне пару комплектов формы, одежду для боевой магии, спорта и ещё кипу бог знает чего, при этом улыбаясь так, словно знал меня всю жизнь, и будто орф, что следовал неотступно, был весёлой дворняжкой с хвостом бубликом.

– Скажите, пожалуйста, господин Гел-Бассен, – спросила я. – А здесь люди как? Добрые или не очень?

Раскладывая стопочками учебные пособия, в которые зачем-то входило страусиное перо, металлическое ядро и длинный вязаный шарф, он усмехнулся.

– Есть такая история. Сидел старик-привратник на воротах у города. Приходит путник и спрашивает: «А в городе люди добрые или злые?» Старик отвечает прищурившись: «А в тех местах, откуда ты, больше злых или хороших?» Путник нахмурился и стал поносить что есть мочи город, откуда пришел. Мол, были бы там добрые люди, зачем бы ему уходить? Привратник ему и говорит: «Ну, тогда тебе не к нам. Здесь все такие же, жуть какие злые!» А через час подходит к старику другой странник и спрашивает, добрые тут или злые люди живут. Старик так же спросил про его родной город. Странник и говорит: «Добрые у нас все, хорошие. Вот дела тут поделаю и домой поеду». Привратник ему и отвечает: «И у нас добрые, добро пожаловать».

– Это зачем же? – спросила я.

Интендант рассмеялся так, что глазки его стали узенькими-узенькими.

– А затем, что везде хватает и добрых, и злых. Другое дело, какова ты сама и кого замечаешь.

– Ну ладно, спасибо! – ответила я, нагружаясь коробками с выданным им добром.

– Тебе на второй этаж налево, комната двести три. Проголодаешься, буфет вот там, за мостиком, предъявишь пропуск, напоят чаем.

«А дома я бы уже давно пила чай с мамиными лепёшками и вареньем», – вздохнула я.

* * *

Орф привёл меня к лифту, как всегда заставляя за собой почти бежать. Ну хотя бы не пешком. Он даже подождал меня, пока я с трудом выбиралась, как грузчик на рынке, из белых кованых дверей. Я сгрузила коробки и сумку на пол перед комнатой и вздохнула, доставая из кармана пропуск.

– Ну что, ты со мной и жить теперь будешь?

Орф сидел, глядя сквозь меня, и отвечать не собирался. Ну да, плазма она и есть плазма, бесчувственная магическая материя, что с неё возьмёшь. Я снова вздохнула, потом протянула к нему осторожно руку, но погладить не решилась. Убрала.

– Ладно, если мы теперь с тобой вместе, надо будет тебя как-то назвать. Будешь… эммм… Гельвасий. Вместо моего кота. Тот Васий, а ты Гельвасий, раз тут все с приставкой «Гел».

Орф посмотрел на меня, как на дерево, и так же, как сидел у двери, растворился. Ой…

Проморгавшись, я снова протянула руку туда, где только что был орф. Пальцы нащупали не пустоту, а что-то колко холодное. Голова орфа вырисовалась призрачно фиолетовым контуром, словно он хотел показать, что на самом деле тут. А мои пальцы были в миллиметре от пасти. Я отдёрнула руку и, сглотнув, кивнула.

– Хорошо, Гельвасий, что ты здесь. Теперь мне спокойно. А то я думала, что ты того…

Ничего более умного не придумав, я отвернулась, всеми фибрами чувствуя взгляд лиловых глаз орфа на себе. Приложила пропуск к двери под номером двести три и замерла.

Пространство за распахнувшейся дверью было под завязку заполнено бабочками. Малиновыми. Яркими, махровыми и полупрозрачными. Их было где-то… миллион.

Нет, это уже слишком!

Глава 6

Тара

Мне стало не по себе при виде целого сонма бабочек. Но орф материализовался полностью и прыгнул в комнату. Посыпались искры, огоньки пламени, которые мгновенно гасли. Призрачные бабочки схлопнулись со звуком трескающихся мыльных пузырей, остальные гудящим роем вылетели в коридор. Я едва успела отскочить. Одна резанула меня крылом, оставив тонкий кровавый порез над запястьем. Я прижала его рукой, обалдело уставившись на штрихи содранной штукатурки там, где крылья «невесомых существ» задели стену.

В опустевшей комнате на одной из кроватей обнаружилась жуткая оболочка, похожая на полупрозрачный панцирь гусеницы великанши. Орф замер, глядя на неё и мерцая плазменными контурами.

– Это куколка? – спросила я даже сама не знаю кого, возможно орфа – никого больше здесь не было.

Плазменный пёс бросился вслед за бабочками. А я – обратно к интенданту.

– Там… – Я ткнула пальцем в сторону странной комнаты, запыхавшись перед стариком. – Что-то непонятное. Бабочки и куколка. Орф почувствовал нечисть, погнался по коридорам…

Словно в подтверждение моих слов мимо кабинки интенданта пролетела малиновым ворохом стая насекомых. Их было меньше, наверное, бабочки разделились. Гел-Бассен молниеносно выставил руку и щёлкнул пальцами. Бабочки тут же осыпались грудой пепла на порог и турникет. Запахло тленом.

– Что это? – Я поморщилась и отступила.

– Похоже, твоя соседка любит эксперименты.

– А это не она часом превратилась в куколку? – По моей шее пробежал холодок.

– Проверим. Иди-ка в буфет, попей пока чаю. Это…

– За мостом. Я помню. А мои вещи?

– Здесь не воруют.

Старик Гел-Бассен с прытью юнца бросился наверх, а я вышла из общежития, стараясь не наступать на подозрительный пепел. Повела плечами от неприятного запаха колдовства. Почему-то показалось, что именно так оно и пахнет: гниением и мерзостью. Едва я вышла на воздух, орф материализовался рядом. Я вздрогнула было, но взяла себя в руки.

– А, это ты! Догнал всех? – спросила я, не ожидая ответа.

У орфа не было пропуска, так что чаю ему бы не выдали, – мысленно хмыкнула я, когда у дверей буфета, похожего на уютную таверну, украшенную бело-голубыми цветочками на окнах, орф сам покорно растворился. Наверное, ему было велено не пугать других студентов.

Впрочем, в буфете никого не было. Я растерянно глянула на стойку и за неё, на пустые столики позади и на витрину с булочками, пирожками и бутербродами. И раз уже сказано было показать пропуск, я просто выставила к стойке глянцевую картонку, пробормотав:

– Вот. Можно мне чаю и… бутерброд с рыбой?

– Можно пропуском в нос не совать… – пробормотал воздух и вроде как слегка сгустился.

Огонь свечи вспыхнул под металлическим чайничком, и он вместе с подставкой подъехал ко мне с другого края стойки. На тарелку плюхнулся бутерброд с сардиной, листом салата и колечком огурца.

– Ой, кто тут?! – отпрыгнула я.

И только тогда синеватая тощая фигура с островерхим колпаком на прозрачных волосах и в длинном переднике поверх тёмной рубашки появилась по ту сторону стойки. По виду вроде парень. Без тени, ибо сам тень, весьма призрачная.

– Дикая, что ли? Новенькая? Я тонтту.

Я нервно облизнула губы, вспомнив старую сказку.

– Домовой? А разве тут дом?

– А чем не нравится? Не уютно?

– Уютно, очень.

– Ну вот. Моя работа уют наводить и пирожки печь. А то, что ректор решил тут вместо дома комплекс построить, не моя забота. Тонтту свою работу хорошо выполняет.

– Спасибо. Извините… – пробормотала я в совершенном замешательстве. – У вас очень уютно. Спасибо за чай.

Кхм, я ехала сюда с ненавистью к аландарцам, почти в тюрьму, а тут домовые с пирожками, ректоры-кошки, орфы из плазмы, бабочки из тлена с острыми крыльями. И едва мне показалось, что в этом странном месте людей собственно и нет, одна сплошная мистификация, как что-то вдалеке грохнуло. В небе сверкнула малиновая молния. С улицы раздались голоса.

Студенческий городок загудел, словно только что спал и вдруг ожил. И правда, за стеклянными витринами я увидела множество парней и девушек, в мантиях разных цветов, в брюках и куртках, с папками под мышками и без них. Группа парней пробежала по мостику и ввалилась весело в пустой буфет. За ними разрумянившиеся девушки. Да уж, сейчас тут будет очередь, не протолкнуться! А я вовремя успела!

Взяв поднос с чайником и бутербродом со стойки, я шагнула неуверенно к первому попавшемуся столику.

Заметив меня, один из парней, высокий холёный крепыш кровь-с-молоком с копной ухоженных каштановых волос на голове, словно только что из салона, с квадратной челюстью и ямочкой на подбородке, расцвёл наглой улыбкой. В глубоко посаженных карих глазах зажглось ехидство.

– Ух ты, наш тонтту служанкой обзавёлся? И откуда? Фигурка ничего, но чего ж платье такое задрипанное – надеть было нечего, натянула половую тряпку?

«Наверняка аландарец!» – вскипела я, чувствуя в животе кокон силы. И тут же увидела фиолетовые переливы плазменного пса у окна. Бдит, чёрт. Но раз уж я «зеркалю»… Движение энергии в сторону крепыша. Пояс на его штанах лопнул, штаны по шву тоже, упав к ногам парня. Сама не знаю, как я это сделала, но никому это знать и не надо.

– Тряпку я вижу только одну. На полу, – со злой усмешкой заявила я и проходя чуть качнула чайник.

Коричневая жидкость с дымкой выплеснулась на пол возле штанов ошеломлённого нахала. Остальные студенты разразились смехом. И меня сразу попустило, кипящая внутри сила больше была не нужна.

– Как она тебя уделала, Эднат! – гикнул долговязый блондин.

– Ого, ты носишь шёлковые трусы! – присвистнул толстяк с курчавым чубом.

Нахал забился в попытках прикрыть исподнее и вернуть штаны на место. Девушки неистово захихикали. А я невозмутимо отошла к окну и села, водрузив поднос на стол. Надкусила бутерброд, даже не обернувшись на представление. Все веселились, нахал сопел.

Орф, переливаясь фиолетовым, торчал перед окном на страже то ли меня, то ли закона. Секунду спустя пунцовый Эднат возник передо мной. Придерживая штаны одной рукой, он стукнул кулаком второй по столешнице так, что чайник подскочил.

– Ты… ты пожалеешь, селёдка! Кто ты вообще такая?!

Я кивнула на орфа за окном, не удосужившись даже положить обратно бутерброд на тарелку.

– Не твоя поклонница. О, ты уже в штанах? Повезло. А то глянь, кто готов в тебя вцепиться. Он со мной.

Еле сдерживая ярость, Эднат выпрямился. Толпа студентов глазела на нас в жадном ожидании корриды, забыв озадачить домового заказами и перестав на секунду давать ценные советы и гоготать. А крепыш, видимо, инструкции по безопасности читал… Косясь на орфа, он ткнул в меня пальцем и тряхнул копной, тяжело дыша.

– Ты. Пожалеешь. И орф тебя не защитит!

А я налила из чайничка кипятку в чашку, с улыбкой думая о том, что несчастный даже не представляет, как орф только что защитил его. И при этом я ничего не нарушила. Кажется. Отличное, скажу я вам, чувство! И сардина вкусная!

* * *

Как только возмутитель спокойствия скрылся из буфета, спасая свою шёлковую задницу от сквозняков, студенты вспомнили о еде. Тонтту снова стал невидимым – похоже, не любит он, когда на него глазеют.

А я даже чай прекратила пить, с удивлением наблюдая, как одновременно наливается вода в выстроившиеся в ряд на стойке чайники, плещется компот по стаканам, заваривается кофе в десятке джезв на песке, распространяя одуряюще вкусный запах вокруг; как прыгают на тарелки всевозможная сдоба и бутерброды; как укладываются дольками на блюдце апельсины, а по ним льётся тугой струйкой горячий шоколад. У меня потекли слюнки, и я решила, что мало заказала, хотя и так почти наелась.

Содержимое витрин таяло. Очередь удовлетворённых клиентов развеивалась с невероятной скоростью. Каждый со своей снедью отходил от стойки. Кто-то занимал столики, кто-то брал заказ на вынос, а потом размещался прямо на берегу перед озером или речкой. И никого не смущало то, что трава мокрая. Юные маги сушили место для себя, выпуская из ладони луч. Это было для них так же просто, как для моих друзей – бросить на землю подстилку для пикника.

Места за столиком рядом со мной пустовали только первые секунды. Затем две девушки, одна пухленькая с мелкими тёмными кудряшками одуванчиком на всю голову, а вторая высокая и худая, как жердь, с двумя тонкими жёлтыми косицами на груди, испросили разрешения присесть.

Я кивнула, конечно. Вздёрнутый носик в веснушках худенькой, похожей на солнышко после зимы, её янтарные глаза и округлённые карие, блестящие, как монетки, в пушистых ресницах пухленькой уставились на меня в восхищении и с кучей немых вопросов.

– Как ты поставила его на место! Это просто великолепно! – оглядываясь на других, прошептала миловидная толстушка.

– Обычно никто с ним так не разговаривает! А он много себе позволяет, – закивала веснушчатая.

– Сын богатых родителей? – усмехнулась я. – Знатный аландарец?

– Нет, что ты! Он из Моредонии, из Винадина, столицы новых территорий. Хотя про родителей ты угадала, вроде как его отец министр, – сказала пухленькая, неприятно меня удивив тем, что он мой земляк, а вовсе не вражеский ублюдок.

– Из Моредонии? Ничего не путаешь? – переспросила я.

– Да нет, точно! – кивнула пухленькая и глянула с вожделением на обмазанный белым кремом кекс, но удержалась и протянула мне руку. – Я Мия, а это моя подруга Олана. А тебя как зовут?

– Тара. Тара Элон. Я тоже из Моредонии, только приехала.

– О-о, значит, ты тоже из феноменов! – радостно воскликнуло веснушчатое солнышко по имени Олана.

Худышка совсем, словно, как и мы, голодала этой зимой.

– Тоже, – кратко ответила я.

– Так приятно! Будешь в нашей группе! А я всегда мечтала побывать в Моредонии, говорят, там природа исключительная и такие красивые приморские города! – продолжила Олана. – Очень надеюсь, что однажды всё станет спокойно, и мы туда всё же поедем!

Я напряглась.

– А вы сами откуда?

– Я из Девоса, а Мия из Гостингела, – радостно сообщила Олана.

И моё к ним дружеское отношение мигом развеялось. Никакие они не милые, они аландарки. Гостингел – вообще вражеская столица, которую я бы с удовольствием увидела в руинах! Я глянула по сторонам, никто на девушек не смотрел волком. Значит, все остальные тоже аландарцы… Впрочем, а что я хотела, направляясь в аландарскую академию? Правильно, ничего. Я сюда не хотела.

– Ясно, – холодно ответила я.

И вдруг милое, как у резиновой куколки, лицо Мии изобразило печаль и даже… раскаяние. Она перестала смотреть на кекс с кремом и взглянула мне в глаза.

– Тара, мне очень жаль, что наша страна захватила вашу. Правда!

– И мне, – взволнованно вставила тощая Олана. – Хорошо, что военные действия прекратились. И благодаря этому ты… тут. Ведь мир наступил!

Я обожгла обеих взглядом.

– Для того, чтобы говорить о мире, вы б лучше больше узнали о вашей войне! – рявкнула я.

И резко встала, не собираясь завязывать дружбу. Девушки тоже встали, смущённые. Веснушчатая Олана с видом спрятавшегося за тучку солнышка виновато посмотрела из-под ресниц.

– Разве надо вообще вдаваться в войны? Их ведь устраивают политики, а мы простые люди. И мы не злые, мы просто живём. Надеюсь, мы сможем подружиться…

– Что вы тут рассуждаете? Король-тиран Моредонии не давал вам свободы и угрожал нашим границам, – вставил сидящий за соседним столиком парень в очках с видом нудного зубрилы с покатыми плечиками и длинной птичьей шеей, которую сейчас вытянул в нашу сторону. – Война была неизбежна. И справедливость победила.

Ярость опять вспыхнула во мне.

– У тебя, Гусь, не спрашивают! – отрезала я.

За окном навострил мерцающие уши орф и, судя по оскалившейся морде, зарычал на меня. Чёрт! Я поджала губы, сжимая пальцы в кулак, но не чтобы ударить, а чтобы царапнуть собственную ладонь ногтями и держать себя в узде.

– Нед, в Книге знаний написано, – подал голос из-за другого соседнего стола светловолосый стройный парень, – «Если ты думаешь, что справедливость победила, попробуй убедить в этом побежденных». Так что не умничай, дружище.

Блондин развернулся к нам, и я увидела приятное спокойное лицо с голубыми, как безоблачное небо, глазами. Мы встретились взглядами, и в душе моей сразу же возникло к нему расположение. Какое-то безотчётное доверие, как к духовнику в храме. Я немного смутилась, кивнула ему, точнее просто глазами выразила согласие. На нас снова все смотрели, даже прозрачный тонтту обозначился и завис у стойки.

– Но все газеты писали про тирана и границы… – начал было зубрила по имени Нед. – А мир надо менять к лучшему…

Орф, псина плазменная, всё ещё смотрел, готовый прыгнуть через окно. Я отодвинула чашку и недоеденный бутерброд. Бросила с пренебрежением очкарику:

– Если хочешь изменить мир к лучшему, сначала приберись у себя дома и собой займись!

И вышла из буфета. Дверь громко не хлопнула за моей спиной только потому, что она, похоже, крутилась на шарнирах. Я прошагала, как солдат, глядя только перед собой и выдыхая раздражение.

Студентам на траве было на меня наплевать, они ели и болтали друг с другом, рассевшись группками. Озеро излучало синее равнодушие. По небу летела большая белая птица, похожая на пушистую чайку. Окна зданий и башни сверкали, отражая пробившееся, наконец, солнце. Ему повезло, оно разогнало тучи!

Но кажется, моя собственная война только начиналась. Вопрос только в том, смогу ли я противостоять всем сразу, если пока единственный моредонец, которой тут есть, – явный нахал и жаждет мести, а раскатать эту чёртову академию моей магией не позволит жуткий плазменный орф. И мне придётся сдерживаться из-за мамы, не забывая о прекрасной перспективе быть повешенной… Ненавижу их всех, ненавижу!

Кажется, у меня пальцы искрились, – так клокотала во мне буря. Орф бесшумно передвигался рядом, мерцая больше обычного, словно он готов в один миг расшириться и накрыть меня плазмой, как неразорвавшуюся мину. И чем дольше мы шли бок о бок – моя буря и его холодная плазма, тем тише была эта буря.

Уже возле пещеры-общежития я перестала кусать губы и подумала, что, пожалуй, не стоило устраивать сцен. Можно было просто не завязывать дружбу и молча доесть бутерброд. Теперь так и буду делать. Потому что обольщаться глупо – это всё-таки для меня тюрьма, и в ней придётся как-то жить, с врагами и монстрами под боком. Вздохнув, я потянула ручку входной двери на себя.

И натолкнулась на проректора.

Интендант за его спиной сделал большие глаза и, приложив палец к губам, жестом показал мне скорее проходить внутрь. Но проректор Растен преградил мне дорогу и остановился, как-то странно меня разглядывая.

– Тара Элон…

Он сделал паузу, словно был не уверен в том, что это относится ко мне. И она оказалась такой долгой, что мне пришлось подать голос.

– Да, господин Растен?

Он почесал висок и нахмурился. Я напряглась. Орф ему какими-то невидимыми способами передавал информацию, и сейчас мне влетит за чужие спущенные штаны?

– Тара Элон… Вы зайдите ко мне. Как устроитесь. Немного позже. Хотя скорее всего вас вызовут.

Я сглотнула.

– Что-то случилось?

– Нет. То есть да. Но пока нет. Я вас вызову!

Проректор шумно выдохнул и, отодвинув меня с дороги, вышел вон.

Глава 7

Тара

Я задержалась у двери комнаты двести три – что ещё за сюрпризы меня ждут? Она распахнулась сама. Стройная девушка лет восемнадцати-девятнадцати моего роста со светло-русыми волосами, сплетенными во множество мелких косичек, очень симпатичная, несмотря на «тяжеловатую» квадратную форму лица, придерживая дверь одной рукой, уставилась на меня внимательными серыми глазами, слегка исподлобья. Она выглядела, как боец после дежурства, в штанах и растянутой майке – очень странный вид одежды. Интересно, она ночь не спала из-за вывода бабочек или всегда такая?

– Привет. Это ты, значит? – сказала она, смерив меня взглядом. – Из-за тебя весь сыр-бор?

Пухлые её, красноватые губы выделялись на бледном лице. Неприлично открытая серая нижняя майка на тонких бретелях не скрывала белые руки моей новой соседки, местами исполосованные красными царапинами, красивую шею и неожиданно хрупкие на вид, уязвимые ключицы.

– Скорее из-за твоего выводка, – сказала я, проходя мимо неё в комнату. – Ты собиралась с их помощью ободрать побелку в коридорах? Цвет не нравится?

Она усмехнулась с одобрением.

– Ну да, скукота белая. Извиняй, не собиралась пугать. Меня не предупредили, что кого-то заселят.

– Я Тара, – сказала я, рассматривая комнату.

Она теперь была на вид совершенно нормальной, даже скучноватой: бежевые покрывала, персиковые обои, умывальник, деревянная мебель, простая, как в казарме. Над идеальным порядком витал аромат лимонного мыла, но что-то мне подсказывало, что запаха тлена я ещё нанюхаюсь.

– Да́ри. Из Кредоса, Северное Королевство. Слышала про такое?

Я чуть не взвилась от счастья, с удивлением обернулась.

– То есть ты не аландарка?

Неужели проректор или интендант сжалился, вошёл в моё положение? Я хоть где-то смогу расслабиться!

– Вот ещё! – ответила моя новая соседка, надув нижнюю губу. – А ты?

– Я из Видэка, Моредония.

– Мечтаешь надрать всем аландарцам задницы?

И я её сразу полюбила. Она с понимающим видом сунула руки в карманы, больше похожая не на девушку, несмотря на выделяющуюся под майкой грудь, а на пацана с соседней улицы – такого, который готов плеваться на дальность.

– Неужели ты тоже? – спросила я.

– Всем, кто задирает нос, надеру с удовольствием. Не волнуйся, зазнаек тут хватает, дерись – не хочу. – Дари показала на кровать у окна, на которой до этого красовался панцирь жуткой куколки. – Эта твоя. Не бойся. Ни во что не превратишься, проректор со своими орфами тут всё до последнего микроба вычистил. Грозился отчислением, хотя фиг он меня отчислит.

– Почему это?

– Дар редкий. Я некромант.

– Пробуждаешь мёртвых из могил? – У меня округлились глаза.

– Ну это база, что тут редкого? А я феномен, я из мёртвого делаю живое и… хм… фантазирую слегка, – с гордостью заявила Дари.