Рециклон: книга I

– Ну что же, господа, выпьем за прекрасную встречу, и я надеюсь, что мы отлично проведём здесь время. – Мы поддержали его тост, подняв рюмки, чокнулись и залпом опрокинули их в рот.

На некоторое время все замолчали, наслаждаясь алкоголем, разливающимся по телу приятной волной.

– Дорогой, я думаю, что нет никакого смысла засиживаться за столом, – нарушила тишину Кристина. – Давай проведём ребятам экскурсию по этому месту.

– Да, я с тобой полностью согласен, тем более что данный дом – это кладезь всевозможных развлечений, – вторил ей её муж и подмигнул Наташе, отчего та неловко рассмеялась и согласилась с предложением. – Пойдёмте.

Экскурсия по дому заняла у нас более пятнадцати минут. Как оказалось, помещений было немного, и их можно пересчитать по пальцам одной руки: комната для релакса, комната для садомаза, оформленная в стиле пыточной средних веков, комната вирта и подогреваемый бассейн в подвальном помещении.

– Бассейн очень тёплый, мы с мужем любим приходить сюда после трёх часов ночи и расслабляться до закрытия клуба. Я думаю, что в этот раз мы придём сюда вчетвером.

– А почему не сейчас? – поинтересовалась Наташа, которая уже спустилась по ступенькам в воду по щиколотку, явно намереваясь окунуться полностью.

– Нам лучше вернуться, сейчас неподходящее время, – как-то неопределённо ответил Александр.

– В каком смысле неподходящее? – переспросил я с раздражением, так как хотел последовать за Наташей и, откровенно говоря, рассчитывал, что Кристина присоседится к нам.

– Ребята, давайте попозже, – несколько умоляющим тоном протянула Кристина и, чуть отвернув голову, закусила нижнюю губу, что не ускользнуло от Наташи, так как она вопросительно вскинула левую бровь и уставилась на подругу. Та же, стрельнув в Наташу взглядом, чуть помолчала, но потом с явной неохотой ответила: – Ната, сейчас, действительно, лучше вернуться обратно. Мы обязательно придём сюда позже и понежимся в теплой воде и не только, – она хищно облизнулась. – Но сейчас нам нужно за наш столик, так как в час ночи все гости получают подарок от клуба.

– Что же это за подарок, который может оторвать вас двоих от намечающегося эротического приключения? – я искренне не мог этого представить.

Кристина бросила быстрый взгляд на мужа, а потом, набрав побольше воздуха в грудь, весело и непринуждённо проворковала: – Это отличная вещь! Многие завсегдатаи приходят в клубы подобного рода именно из-за этого подарка. Не надо вопросов, – она подняла ладонь вверх. – Всё увидите сами. Пойдёмте! – она взяла под руку мою жену и потащила её обратно в главный зал. Мы с Александром последовали вслед за ними.

Когда мы вернулись, в зале горел свет, сцена была пуста, гости сбились в группки по интересам и о чём-то бурно дискутировали. Мы прошли сквозь людей и заняли свои места, так как ни я, ни Наташа никого из присутствующих гостей не знали. Но и с Александром, и его женой разговор не клеился, причём не только у меня, но и у Наташи. Мы молча сидели за столом, пили коктейли, по очереди обводили взглядом помещение, поднимали глаза друг на друга, силясь придумать какую-нибудь тему для разговора, вновь отводили взгляд. Было такое чувство, что все ничего незначащие вопросы мы обсудили уже во время прогулки по дому, и по-хорошему возвращаться назад не было никакого смысла. Что я, что моя женщина знали, на какое мероприятие мы шли и были морально готовы к сексуальным играм вчетвером или к обмену партнёрами на пару часиков. А сейчас из-за несостоявшегося мы были несколько потеряны, так как оба понимали, что настроение уже не вернуть, а разговаривать не о чем. Хотелось, конечно, расспросить о подарке от клуба, но наши приятели чётко дали понять, что мы увидим сами. Вот и оставалось только ждать.

Не знаю, сколько мы просидели, наверное, долго, потому что тишина за столиком из неудобного молчания переросла в тихую гармонию. Поэтому, когда рядом с нами вдруг выросла официантка, я невольно вздрогнул и обернулся к ней резче, чем следовало, от чего та, в свою очередь, еле заметно отшатнулась. Но быстро сориентировавшись, она эротично нагнулась к моему уху и шепотом спросила:

– Вы с подругой у нас впервые, не так ли?

Я кивнул.

– Тогда примите этот скромный подарок от нашего заведения в честь вашего первого посещения сегодняшнего праздничного вечера, – сказала она и вынула руку из-за спины, раскрывая ладонь. На её холеной, так не похожей на руку обслуживающего персонала, маленькой ручке лежал небольшой продолговатый предмет, по виду напоминавший женскую помаду.

– Что это? – я удивлённо вскинул брови.

– Подарок, – ответила девушка и, одарив меня нежной улыбкой, выпрямилась и, чуть покачивая бедрами, пошла к столику напротив.

Я повернулся к Кристине с Александром и вопросительно посмотрел на них. Они же словно не видели моего взгляда. Их внимание было сосредоточено целиком и полностью на маленькой цилиндрической штуковине в моей ладони. И выражение их лиц было каким-то другим, чем минуту назад; что-то хищное вылезло из глубин их сознания. Весёлая полненькая хохотушка Кристина теперь больше походила на раскормленную кошку, жадно наблюдающую за хозяйкой с пакетиком корма. Александр же весь как-то нахохлился и, как коршун, замер, не сводя взгляда с моей руки. Эта метаморфоза не укрылась и от Наташи, которая с тревогой переводила взгляд с одного на другого.

– Так что это такое? – как можно спокойнее спросил я и слегка подбросил цилиндрик на ладони.

– Осторожнее! – вдруг громко вскрикнули оба, а потом, словно очнувшись от наваждения, рассмеялись.

– Аккуратнее с ним, он хрупкий, – накрывая своей ладонью предмет на моей руке, сказала Кристина, но, наткнувшись на непонимающий взгляд подруги, руку убрала.

– Ладно, Крис, хватит на ребят наводить загадочность, – вдруг произнёс Александр с едва заметной улыбкой. – Думаю, пора объяснить.

– Да уж точно, пора, – с лёгким раздражением и усталостью отозвался я.

– То, что ты сейчас держишь в руке, – это известный в некоторых кругах ОКм-34 или просто ОК.

– Мне это ничего не говорит, – сухо ответил я и перевёл взгляд на Наташу. Та отрицательно покачала головой.

– Да вы что, реально не слышали об ОКе? – с неподдельным интересом спросил Александр. – Ну вы даёте! Это же самая чумовая вещь последние два года в городе.

– Хватит уже, рассказывай! – оборвала вдруг его Ната.

– Хорошо, – осекся муж Кристины. – ОК – это легализованное средство для получения удовольствия и улучшения самочувствия человека.

– Наркотик, что ли? – презрительно протянул я.

– Сам ты наркотик, – отозвалась Кристина. – Саша же сказал, это легализованное средство, открой его, – она указала пальцем на всё ещё лежащий в моей руке цилиндр. – Там с боку кнопочка есть, небольшая – подсказала она, пока я бессмысленно крутил его перед глазами.

Я присмотрелся и действительно заметил небольшую выпуклость на одном из концов цилиндрика и, придерживая другой рукой за противоположный конец, слегка нажал. Раздался щелчок, и посередине появилась трещинка, разъединяющая цилиндрик на две половинки. Сняв верхнюю и аккуратно положив её на стол, я сосредоточил взгляд на внутренней части. Внутри оказались две стеклянные ампулы сантиметра четыре в длину и половину сантиметра в диаметре каждая. И на каждой из них стоял лазерографический знак правительства Санкт-Петербурга. От удивления я, видимо, издал какой-то звук, так как Кристина с Александром рассмеялись, даже Наташа не сдержала улыбки.

– А я тебе о чём говорю? Продукт лицензирован и сертифицирован. Так что это не наркотик, это настоящий подарок, – двусмысленно протянула Кристина и опять рассмеялась.

– А для чего он? И как действует? – уже спокойнее спросил я.

– Он вводит в транс на несколько часов, в течение которых ты словно летаешь в облаках, прикасаешься к великому, кайфуешь, в общем. При этом ты находишься в сознании и можешь делиться своей радостью с окружающими. И пока ты отдыхаешь, препарат восстанавливает твои органы, омолаживает кожу и многое другое. Полный список ты можешь прочесть в инструкции, она находится в снятой тобой крышке.

– Мм, хорошо, я понял, – я потянулся к крышке, валявшейся на столе, но Кристина наклонилась вперёд и вдруг нежно и страстно поцеловала меня в губы, потом чуть отстранилась и с придыханием проговорила: – Потом почитаешь. Давайте веселиться.

Она взяла коробочку из моих рук и вынула ампулы, одну передала Александру, а вторую протянула мне назад.

– Смотрите за нами и повторяйте. Ну что, поехали в мир радости! – она хлопнула в ладоши и плюхнулась на диванчик.

Александр, тем временем, медленно, чтобы мы могли уследить за его действиями, поддел ногтем еле заметный штришок кончика ампулы и слегка нажал. Послышался тихий хруст, и кончик отлетел. Потом он резко закинул голову назад и передал ампулу Кристине. Та, легко подхватив её, взяла за донышко и, нависнув над мужем, поочередно капнула в его глаза из ампулы. Саша часто заморгал, растирая веками жидкость, а через тридцать секунд проделал те же действия с Кристиной.

– Ну что, поняли? – спросила она, через некоторое время занимая сидячее положение. – Теперь вы.

– Ну, не знаю! – я сомневался, хотя лазерографический знак всегда был гарантией качества и полезности любого медицинского препарата, и мне ещё не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь смог подделать его. Да и смысла в наше время подделывать что-либо не было никакого.

– Серёга, не ссы! – вдруг подала голос всё это время молчавшая Наташа. – Давай начнём с меня, если тебе страшно, – она улыбнулась, подначивая меня.

– Да не боюсь я, просто хотелось бы в начале всё же посмотреть инструкцию и описание, – попытался оправдаться я.

– Потом вместе посмотрим, – с невинными глазами заверила меня моя подруга и, взяв со стола колпачок, встала из-за стола.

– Ты куда? – недоуменно спросил я. Но Наташа лишь отмахнулась и, пройдя через зал, скрылась в коридоре, по которому мы сюда пришли. Через несколько минут она вновь показалась в зале, прошла к столу и, сев на диван, спокойно сказала:

– Я отнесла и положила его в твои вещи, так что не потеряется, и ты удовлетворишь своё любопытство дома.

– Ты моя, лапочка, – только и выговорил я.

– Я знаю, – самодовольно улыбнулась она и чмокнула меня в губы. А потом, взяв в руку нашу ампулу, легко сковырнув кончик, как показывал Александр, спросила: – Ну что, ты готов?

– Готов, – ответил я, забрасывая голову назад.

Я, проморгавшись, кроме растекающейся холодной жидкости по моим глазам, не ощутил ничего. Но минут через пять мир вокруг вдруг вздрогнул, словно в поверхность реальности запустили камень, и он, подпрыгивая, вызвал расходящиеся круги ряби. Я мотнул головой, но ощущение не пропало, а наоборот, усилилось. Стенки зала стали расползаться, потолок, наоборот, пошёл вниз, а пол вдруг исчез полностью, и я в ужасе увидел под собой бесконечную тьму и, видимо, вскрикнул, так как сидевшая рядом Кристина успокаивающе обняла меня и, приблизив к моему лицу свой длинный красный и извивающийся язык, прошипела:

– Успокойся, это ваши галлюцинации, в первый раз очень сложно контролировать. Постарайся сосредоточиться на чём-то одном.

Её язык продолжал извиваться, мне стало противно и страшно одновременно, но шипящие слова Кристины звучали в моей голове. Я решил послушаться её и перевёл взгляд с начавшегося раздваиваться языка на грудь. Грудь была огромной и с каждой секундой становилась всё больше. Розовые соски, как бутоны роз, а синие, еле видные сквозь белую кожу, вены вились корешками, словно живые. Я не мог оторвать взгляда, поглощённый всей этой движущейся жизнью. В какой-то момент мне даже показалось, что левый бутон сейчас раскроется и из него начнётся литься нектар. Боясь упустить прикосновение к божественному, я наклонился вперёд и, раскрыв рот, взял пульсирующий бутон-сосок в рот и прижался к нему языком, а правый накрыл ладонью. И тут же сладостный вкус наполнил мои вкусовые рецепторы, и свет погас передо мной.

Время в бесконечной тьме вкусов длилось неопределённо, но в какой-то момент где-то вдали появилась белая точка. Я потянулся к ней и, коснувшись указательным пальцем, попробовал проткнуть её насквозь, но она не поддалась, лишь порозовела. Тогда, повернувшись, я подвёл к ней большой палец и с силой надавил, послышался хлюпающий звук, и стенки маленького отверстия разошлись, поглощая меня, заполняя невероятной гаммой чувств радости и удовольствия. Но мне было мало, хотелось погрузиться в эту щель мира целиком, и я сделал рывок сильнее. Но что-то не пускало меня. Тогда я стал отстраняться и долбить сильнее, с каждым толчком увеличивая силу. В какой-то момент меня захлестнуло всего, и из меня бурным потоком полилась энергия, заполняя всё вокруг, и я в безмятежной тоске выпал из входа в мир света и, качаясь на волнах прогибающейся реальности, начал падать в бесконечную тьму.

Что было потом, я не знаю, так как потерял сознание, а первое, что увидел, когда очнулся, – это человек в белом халате с синей повязкой на лице.

– Очень хорошо, что вы очнулись. Я, откровенно говоря, боялся худшего. Но вас очень вовремя доставили к нам, и мне удалось остановить аллергическую реакцию организма.

– Где я, кто вы? – слабость в теле была такая, что я еле расслышал собственный голос.

– Вы в больнице. Меня зовут Павел Михайлович, я ваш врач.

– Что случилось? – сухой кашель вырвался из моего пересохшего горла.

– Тихо, тихо. Вам не желательно сейчас говорить. Вот, попейте и отдохните, я зайду попозже, – сказал доктор, поднося стакан с водой к моим губам. Я жадно прильнул к краю и стал шумно всасывать воду. Павел Михайлович медленно поднимал стакан за донышко, чтобы мне удобнее было пить. Когда стакан опустел, он что-то нажал на панели койки, и я почувствовал лёгкий укол пониже спины, и мне дико захотелось спать. Доктор, довольно улыбнувшись, пошёл на выход.

Когда я открыл глаза во второй раз, сил в организме значительно прибавилось, и, повозившись немного, я смог даже самостоятельно сесть. Датчик сенсора движения мгновенно сообщил на пост, что пациент проснулся, и через несколько десятков секунд ко мне в палату вошёл уже знакомый доктор. Присев на стул напротив меня, он поинтересовался:

– Как себя чувствуете?

– Лучше, – ответил я ещё слабым, но уже вполне нормальным голосом.

– Отлично. Теперь, если вас не затруднит, Сергей Игоревич, расскажите, что вы помните последнее?

Я задумался, прикидывая, что ответить врачу, так как последние воспоминания были больше похожи на бред наркомана. Решив не вдаваться в никакие подробности ни о клубе, ни о пробовании препарата "ОК", я туманно ответил, что тусовался по разным питейным заведениям и, видимо, перебрал чего-то. Павел Михайлович наградил меня подозрительным взглядом, поцокал в задумчивости языком и сказал:

– Вы явно чего-то недоговариваете, так как в вашем организме были найдены остатки неизвестных мне ферментов, на которые у вас и была аллергическая реакция. По-видимому, вы приняли какой-то наркотик, о котором сейчас не хотите говорить. Это ваше право, я не дознаватель, да и не моё дело, как вы проживаете жизнь. Но я должен вас предупредить, что вам категорически нельзя более "перебирать", иначе кончится всё крайне фатально. Вам крупно повезло, что вас доставили к нам своевременно.

– Кто доставил? – тут же спросил я.

– Не знаю. Катюша с ресепшена сказала, что какой-то мужчина, который не представился, спешно покинул больницу, как только вас увезли медбрат.

– А девушки с ним не было? – я почувствовал, как в груди рождается тревожное чувство.

– Нет. Во всяком случае, Катюша не упоминала более никого, – развёл руками врач.

– Мне нужно позвонить, – я поднял руку и, поднеся ладонь к лицу, удивлённо вскинул бровь.

– Да, да, мне пришлось удалить имплант телефона, в противном случае ваше выздоровление могло затянуться на более длительный срок. Но не волнуйтесь, сама система не пострадала, и вы получите её назад при выписке.

– Павел Михайлович, мне нужно позвонить. У вас есть какой-нибудь внешний телефон?

– Конечно, есть. Я скажу медсестре, чтобы занесла вам, а сейчас мне нужно идти, – он встал, поправляя халат.

– Подождите, – я вскинул руку. – Сколько мне ещё тут валяться?

Он задумался на секунду, а потом, улыбнувшись, сказал:

– Думаю, пару дней, и можете быть свободны.

– Ага, спасибо, Павел Михайлович.

– Это моя работа. Запомните, Сергей Игоревич, больше никаких препаратов в сомнительных клубах, договорились?

Я слабо кивнул.

Через пять минут после того, как он ушёл, в комнату зашла медсестра и протянула мне внешний телефон, крайне старой модели. Я поблагодарил её и судорожно набирал номер Наташи. Соединение прошло, но ответа не было. Я набрал ещё раз – тот же результат. Никто не отвечал.

"Может, она была занята или не слышит звонка,"– подумал я, сразу же одёрнув себя. “Имплант невозможно не слышать, даже если перевести его в беззвучный режим, информация о звонке всё равно нежно тронет ваш мозг, и вы будете знать, что вам звонят. Единственный вариант, если человек лёг спать и выставил статус "сон", тогда – да. Значит, Наташа спит. Перезвоню позже,” – такими мыслями я успокоил себя и, заняв горизонтальное положение, задремал.

Проснувшись через пару часов, я тут же бросился звонить, но результат был тот же – Наташа не отвечала. Я безрезультатно звонил до самой ночи, пока медсестра не отобрала у меня телефон, пообещав, правда, с утра вернуть. Кое-как проведя ночь, постоянно ворочаясь и проваливаясь в беспокойный сон, я дождался утра и продолжил набирать номер своей женщины, впрочем, с тем же успехом, что и в прошлый день.

Издерганного и волнующегося меня выписали тем же вечером; видимо, Павел Михайлович решил, что лучше отпустить, чем заставлять так мучиться и переживать. Получив свои вещи, я тут же рванул на квартиру Наты. На звонок никто не ответил, и я открыл дверь ключами. Пройдя в гостиную, я к своему ужасу обнаружил девушку, лежащую на полу с раскинутыми руками.

Решив, что случилось непоправимое, я бросился к ней и стал тормошить её.

Наташа вдруг открыла глаза и, чуть улыбнувшись, произнесла:

– А это ты, Серёжа. А я думала, куда ты пропал.

– Я был в больнице.

– Боль Ницца. Боль Ницца, – она засмеялась, а потом резко спросила: – А что ты делал в Ницце? И почему меня не взял?

– Что с тобой, Наташа? – я смотрел на неё и не узнавал.

– Со мной? Со мной всё ОК! – она опять засмеялась. – А ты ОК!? Нет, ты не ОК. Тебе от ОК не ОК, – она опять засмеялась, дико, безумно твердя: "ОК не ОК, ОК не ОК…"

Я тряхнул головой, отгоняя воспоминание, и медленно поднялся с кресла. Необходимо было, во что бы то ни стало, пробраться в комнату жены и удалить злосчастное сообщение от Кристины.

"Надеюсь, она ещё не успела его прочитать,"– сглотнув подступивший ком в горле, подумал я и, мягко ступая, вышел из комнаты.

К моему глубокому сожалению, я не успел. Как только я вышел за дверь своего кабинета и направился к комнате жены, я тут же столкнулся с ней, выходящей оттуда. Её глаза излучали дикую радость, руки были прижаты к груди, на лице играла улыбка такая живая, такая нежная, насыщенная всевозможными эмоциями, и такая знакомая. Я в ужасе передернулся, и как по щечке команды вирта в голове заплясали дикие образы прошлого.

"Наша старая квартира в Городе, кругом ужасный беспорядок: пепел, сваленный в кучу мусор, на ковре, на полу, у кровати разлитое вино, от которого идёт приторный, выворачивающий наизнанку запах, небольшой столик, заляпанный жирными пятнами давно протухшей еды. Воздух наполнен какой-то тягучей рвотной вонью, перемешенной с дымом сигарет и заплесневелым хлебом. И посреди всего этого, на почерневших, пропитавшихся отчаянием подушках распласталась, раскинув руки, абсолютно нагая девушка.

Её тело, некогда поражавшее меня своей красотой, сейчас не вызывает ничего, кроме отвращения. Взлохмаченные, грязные, скомканные и спутанные волосы топорщатся во все стороны. Тело покрыто синяками и царапинами, груди усеяны следами чьих-то, до зависти, ровных зубов. Промежность нагло и бесстыдно открыта, словно вывернута, и сочится влагой вперемешку с кровью, из ануса на ковер течёт жидкий кал. Глаза, некогда горящие живым, наполняющим окружающих радостью и светом огнём, ничего не выражают; взгляд устремлён в одну точку, он мёртв, она даже не моргает, от чего тонкие струйки слезных каналов усеивают ручейками её щеки.

Но! Улыбка! Дико. На её лице играет улыбка. Искренняя, счастливая, словно с ней никогда раньше не случалось ничего более прекрасного, ничего более великого. Как будто всё её стремления, мечты наконец-то обрели смысл. Она улыбается, как-то по-детски, чуть приподняв уголки губ, от чего на мокрых щеках угадываются милые ямочки. И чем дольше смотришь на улыбку, тем меньше начинаешь замечать всё остальное. Улыбка живёт своей жизнью, она никак не связана с опустившимся измученным телом и истерзанной душой. Улыбка – это совсем иной организм, уютно поселившийся на некогда живом человеке. Улыбка – единственный островок надежды и счастья, который даже после смерти тела не сойдёт с лица.

Но стоит лишь приглядеться внимательнее, и становится ясно, насколько она нерекомендуема, насколько она противоестественна, и её вид меняется, трансформируется, сбрасывая пелену наведённого морока. Огромная раковина открытых створок с острыми, зазубренными краями издали напоминает зубы, а по седине мерзко переваливающееся нечто, смутно похожее на слизня, присосавшееся к языку или уже ставшее языком. Оно поселилось тут, обрело дом и тянет последние соки жизни из того, что некогда было человеком. И единственное, что остаётся, это броситься вперёд, поддавшись импульсу, инстинкту. Схватить эти сальные грязные волосы в кулак, запрокинуть голову девушки и с силой, смешанной отвращением и неясным удовольствием, вогнать побелевшие костяшки кулака ей в рот, сметая, размалывая в кровь, стереть эту паразитическую улыбку с её лица навсегда. Навсегда!

– Серёга! Сергей! Ты тут? – слышу я обеспокоенный голос жены.

– Да, – стряхивая накатившийся образ, громко проглатывая слюну, отвечаю я.

– Что с тобой? – вглядываясь в моё лицо, спрашивает Наташа.

– Ничего, – я делаю усилие над собой, – всё нормально. Много работы, устал.

– Ааа, – тянет она, то ли поверив, то ли делая вид. – Знаешь, я получила письмо, – она резко меняет тему и тихо добавляет: – От Кристины. – В воздухе повисает пауза, но я молчу, позволяя ей продолжить.

– Нас приглашают на годовщину свадьбы.

Я молчу.

– Я бы очень хотела съездить. Выбраться в Город, развеяться.

Я молчу.

– Да, я знаю, понимаю, что ты сделал в своё время многое, чтобы вырвать меня и детей. Но это было давно. Всё изменилось, я изменилась, – повышает голос Наташа и с некоторым вызовом смотрит мне в глаза.

Я не отвожу взгляд, но продолжаю молчать.

– Послушай, – она неосознанно закусывает губу и нервно теребит прядь волос, – я изменилась, я действительно изменилась, и такого больше никогда не произойдёт. Я нескончаемо благодарна тебе, я понимаю, насколько тяжёлым был период, но, но ты же понимаешь, что я не могу вечно сидеть в глуши. Не видеть близких мне людей, не видеть Города, наконец! – её голос срывается на крик. Она тяжело дышит, хватая воздух расширенными ноздрями.

Я молчу.

– Мы должны туда съездить, мы должны… – она на секунду умолкает и извиняющимся голосом продолжает: – Хорошо, я должна, я должна понять! Понять, что больше со мной, с тобою, с нашими детьми этого никогда не произойдёт. Я должна взглянуть правде в глаза… Ты увёз меня от того кошмара, от того кошмара, которого я не понимала, в котором, не спорю, вина моя, я не смогла удержаться! Ты помог, но я не могу всё время прятаться. – Наташа начинает всхлипывать, но говорить не перестаёт. – Ты тоже, ты, ты обязан меня понять. Невозможно прятаться всё время! Да, мне очень нравится здесь, я привыкла, тут хорошо, спокойно. Но я должна взглянуть правде в глаза, должна понять, что больше никогда со мной это не произойдёт, и эта поездка – единственный способ проверить себя. Я всё время буду с тобой рядом, поверь. Можешь не беспокоиться, я полностью в твоём распоряжении, – она тяжело вздыхает. – Я прошу тебя, Серёжа, дай мне шанс разобраться до конца, чтобы больше никогда не возвращаться к этому, – она поднимает на меня свои мокрые от слёз глаза и замолкает.

Я испытываю массу очень смешанных чувств. С одной стороны, внутри меня всё кричит о том, чтобы отказать, запретить, запереть в комнате, отключить от всех средств связи и никогда, ни при каких обстоятельствах, ни при каких условиях не отпускать. Я искренне боюсь, что, оказавшись в той давней среде, всё моментально нахлынет вновь, и я снова увязну в ситуации, из которой с таким трудом вырвал себя, её и детей. Но с другой стороны, с другой, чертовой стороны, она имеет право разобраться в себе. Потому что если я не позволю ей сейчас, она замкнётся, и, возможно, всё кончится ещё хуже. Смогу ли я остановить её, если она твёрдо решит вернуться назад? Может, действительно будет верным дать Наташе возможность осознать старую проблему, изгнать всех, всех всё ещё прячущихся внутри её души демонов.