Мой проклятый Марс

Музыка бьет через наушники, и я слушаю ее снова и снова, зацикливая. Думая, что в голову придут хоть какие-то строчки, но все вхолостую. Ничего не меняется ни через месяц, ни через два, ни через пять – я все так же мертв. Для рок-мира и вообще.

Ноги приносят к пристани, и я сам не замечаю, как остаюсь. Просто сажусь на доски, наблюдая за тем, как небо постепенно раскрашивается в багряный.

Многие любят смотреть на закат, я же обретаю силу в рассвете. Не знаю, мне просто кажется, будто он выполаскивает душу. Будто солнце не просто восходит, а обрушивается как лавина, наполняя собой мир. Наполняя меня. Как музыка когда-то.

– Говорят, огненные восходы – предвестники ветреной погоды, – слышу сквозь биты и, снимая наушник, оборачиваюсь. – Прости. Не хотела тебе мешать.

– Это вроде как твое место, верно?

Ри улыбается, а я ловлю себя на мысли, что это невероятно красиво.

– Ты в порядке?

– Да, – шепчет и сильнее тянет на запястья рукава.

Сегодня на ней тот же необъятный худи, что и обычно, белые найки и светлые скинни до щиколотки. Волосы завязаны в высокий хвост, а на лице ни грамма штукатурки.

Не помню, чтобы она хоть когда-то красила глаза или губы. Надевала юбку или что-то подобное. Ри была самой простой и естественной из всех, кого я знал.

Настоящей.

– Хочешь послушать?

Не сразу, но кивает.

Когда садится рядом на понтон, отдаю ей один наушник – слишком большой для ее крохотных ушей. Как будто не для нее вовсе. Но она держит его пальцами так легко, что кажется, правильнее места просто нет.

Как только включаю музыку, что-то меняется. В воздухе, в мире – везде. Ри слушает так завороженно, что я не сразу понимаю, что слушаю ее. Ее мысли и чувства. И весь тот эмоциональный спектр, что отражается на ее лице – эйфория, смятение, боль.

– О чем по-твоему песня?

Наверное, она воспринимает это как игру. Потому что улыбается, прикрывает глаза и делает глубокий вдох. Полностью отдается музыке.

– О девушке, – шепчет. – В ней… немного радости и почти столько же грусти. Она красивая, как цветок, нежная и сильная, хотя иногда и плачет, оставшись в комнате одна. Счастливая. Но одинокая. Мне кажется… будто она летит. – Ри вдруг улыбается и, замолкая, открывает глаза. – Прости. Это все глупости, наверное. Папа говорит, что у меня слишком богатое воображение.

Отдает мне наушники, а я оторваться не могу от ее глаз и улыбки.

В сердце так западают слова, что оно почти перестает качать кровь.

Кроет. А еще кажется, будто Кроха снова здесь, в ней.

– Скажи, я хоть немного угадала?

– Это демо, – голос будто ломается, потому что я сам его не узнаю.

– Значит, слов еще нет?

– Я над этим работаю.

– Ты… пишешь тексты сам? – Ее глаза так мило расширяются, что порывисто хмыкаю. – Значит, все песни «Волков» – твои? Об этом нигде не написано.

– Я просил Стайлза не указывать меня как автора.

– Почему?

– Не хочу еще большей славы.

– То есть… это вроде как секрет? О котором знают только ребята из группы и твой продюсер?

– И ты, – шепчу, и Ри вдруг смущенно отводит взгляд.

– Я… никому не расскажу.

– Знаю.

– Откуда? – вскидывает свои большие голубые глаза.

А я застреваю в них, хотя не должен.

Это так необычно – встречать рассвет с девушкой, с которой даже ни разу не переспал. С такой… искренней и простой. Не такой, как другие. С той, что не пытается влезть тебе без разрешения в душу. И не старается любым способом заполучить в свою постель. С той, что просто слушает, когда тебе хреново. И слышит, даже если ты молчишь.

Это не объяснить.

Но рядом с ней мир не кажется таким уж черно-белым.

Хотя красок в нем уже давным-давно нет.

– Отец устраивает благотворительный бал в честь тридцатилетия компании. Хочешь пойти?

– С тобой? – испуганно, и это так мило, что усмехаюсь.

– Со мной, Бэмби, да.

Молчит, прокручивает мой вопрос в голове. А еще непроизвольно кусает нижнюю губу. Как делает всегда, когда сомневается, – это ее милая привычка, я знаю.

Я многое знаю, хотя все эти недели мы толком и не говорим.

Но мои окна выходят на ее. И я часто вижу, как она слушает музыку, закинув ноги на стену, или сидит на подоконнике и что-то сосредоточенно рисует в дневнике.

Ее комната светлая. В ней полно забавных безделушек, стены увешаны гирляндами, на каждой из которых десятки, сотни фотографий, а кровать завалена мягкими подушками-зверятами абсолютно различных цветов и размеров.

И я знал об этом задолго до того, как впервые в ней оказался.

– А как же Кайли? – спрашивает, и понимаю, что пора расставить точки над i.

– Что ты знаешь о нас с ней?

– Ну-у… стерва вроде как твоя девушка.

– Нет.

– Нет?

– Нет. – твердо, чтобы больше не было недоразумений. – Наши семьи давно дружат. Мы ходили в одну школу и до сих пор живем по соседству, тусуемся в одной компании. Возможно, наши родители видят в нашей дружбе нечто большее, но только не я.

– Значит, ты и стерва – не вместе? То есть ты мог позвать любую, почему я?

– Потому что я не хочу с любой.

Она замирает, а я понимаю, что это не просто слова. Что нечто намного большее. Что всего за каких-то несколько недель (дней, если не считать те из них, которые она держалась в стороне), девчонка запала мне в душу. Такая, какая есть – в своих смешных розовых тапочках и с глазами как чистое море.

– То есть… ты хочешь пойти на этот бал со мной?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Свадебный марш.

2

Музыкант, играющий на ударной установке в рок-группе (жарг.).

3

Сейшен – сборище, тусовка; вечеринка (жарг.).

4

Пиво Anderson Valley Solted Caramel Porter.