Когда время не подвластно.

– Давай просто дойдём до мельницы. Может, там кто-то есть, – предложила она, пытаясь звучать уверенно, но её голос дрожал.

Они двинулись дальше, стараясь держаться поближе друг к другу. Антонио шёл впереди, его шаги были бесшумными, словно он боялся разбудить что-то спящее. Лида следовала за ним, её сердце билось так громко, что она думала, Антонио тоже это слышит.

Подойдя ближе, они заметили, что дверь мельницы слегка скрипнула, будто приглашая их войти.

– Ты чувствуешь этот запах? – вдруг спросил Антонио, остановившись у порога.

– Да… пахнет пылью и… зерном, – ответила Лидия, прищуриваясь, чтобы заглянуть внутрь.

– И ещё чем-то, – мрачно добавил он, но не стал уточнять.

Они замерли на мгновение, прислушиваясь к тишине. Лидия прижала руки к груди, а Антонио сделал глубокий вдох, прежде чем заглянуть внутрь мельницы.

– Ладно, идём, – сказал он решительно, но в его голосе прозвучала нотка сомнения.

Их шаги эхом отозвались в деревянных стенах, когда они вошли внутрь.

Из дверей церкви вдруг вышел священник. Его фигура выделялась на фоне деревянных стен, словно сам храм оберегал его от внешнего мира. Солнечный свет скользнул по его чёрной рясе, а в руках он держал крест, который мерцал в лучах.

– Здрав будьте, путники, – произнёс он глухим, но доброжелательным голосом, слегка кланяясь.

Лидия тут же склонила голову в знак почтения, а затем ответила, стараясь звучать уважительно:

– И вам не хворать, батюшка. Я Лидия, а это мой муж, Антон. Он… глухонемой. – Она осторожно посмотрела на Антонио, который молча опустил голову, делая вид, что всё подтверждает.

Священник прищурился, изучая их. Его лицо, суровое и обветренное, чуть смягчилось.

– Очень приятно. Я отец Фёдор. – Он перекрестился, как бы благословляя их.

Лидия шагнула вперёд, стараясь не упустить момента.

– Отец Фёдор, а почему в деревне так тихо? Где все люди?

Слова её прозвучали осторожно, но тревога в голосе была ощутимой.

Священник вздохнул тяжело, его взгляд помрачнел.

– Страшная беда приключилась с деревней. Ужасный мор. Кара господня за грехи наши… – Он вновь перекрестился, а его глаза на мгновение поднялись к небу.

Лидия удивлённо замерла, её взгляд метнулся к Антонио. Тот лишь приподнял брови, делая вид, что не понимает происходящего.

– А почему вы не заразились? – спросила она, недоверчиво вглядываясь в его лицо.

Священник качнул головой и ответил с уверенностью, которая звучала почти пугающе:

– Меня уберёг Господь. Мои молитвы сильны, и милостью Его я остался жив. Но вам, добрые люди, опасно здесь оставаться.

Лидия сжала руки в кулаки, её голос стал твёрже.

– Я знахарка. Я могу помочь жителям деревни, если они ещё живы.

Отец Фёдор нахмурился, затем внимательно посмотрел на неё.

– Я каждый день молюсь за них. Но, увы, моих молитв оказалось недостаточно. Ни лекарства, ни травы не спасли никого…

– Думаю, я смогу помочь, – перебила его Лидия, в её голосе звучала решимость.

Священник молчал несколько долгих мгновений, разглядывая её лицо, словно пытаясь понять, говорит она правду или это лишь гордыня. Наконец, он сдался, кивнув медленно.

– Хорошо. Если это воля Божья, то идёмте.

Он развернулся и повёл их к одной из изб. Лидия и Антонио переглянулись.

– Будь начеку, – тихо шепнул он ей, впервые за долгое время, подавая голос.

Лидия, молча, кивнула, её глаза горели странной смесью страха и надежды.

Отец Фёдор осторожно повёл их к первому дому. Идти пришлось недалеко – изба стояла буквально рядом с церковью, словно её обитатели когда-то искали защиты и благословения у Бога. Дом был небольшой, низкий, с деревянными стенами, почерневшими от времени и дождей. Ставни на окнах плотно закрыты, а дверь выглядела так, словно её не открывали уже несколько дней.

– Здесь жили Ивановы, – пробормотал священник, подходя к крыльцу. – Была хорошая семья… до беды.

Лидия сжала губы, глядя на дом. Её сердце сжалось от странной смеси жалости и тревоги.

– Все внутри? – тихо спросила она, словно боясь потревожить тишину.

– Да, – ответил отец Фёдор, тяжело вздохнув. – Но, боюсь, это не те, кого вы хотите увидеть.

Антонио, нахмурившись, молча шагал за ними. Он ничего не говорил, но его взгляд был настороженным, словно он чувствовал, что что-то не так.

Крыльцо дома было скромным – две деревянные ступени, изрядно покосившиеся и скрипучие. Священник поднялся первым и жестом пригласил Лидию и Антонио следовать за ним.

– Осторожно, ступени хлипкие, – предупредил он.

Лидия, держа подол платья, поднялась следом, Антонио замыкал их маленькую процессию. Доски под ногами зловеще прогибались, и каждый шаг отдавался скрипом, словно дом протестовал против их присутствия.

Отец Фёдор медленно отворил дверь. Скрип был настолько громким и протяжным, что Лидия невольно вздрогнула. Антонио слегка дернулся, его рука машинально потянулась к поясу, где раньше всегда был кинжал, но сейчас там было пусто.

Как только дверь открылась, им в лицо ударил резкий, затхлый запах. Это была смесь сырости, плесени и застоялого воздуха, которая сразу же вызвала неприятное першение в горле.

– Ох, – Лидия закашлялась, прикрывая рот рукой. – Чем же здесь так пахнет?

Антонио тоже закашлялся, но быстро взял себя в руки, не желая показывать слабость. Его глаза внимательно изучали внутренности дома.

– Дом давно заперт, – объяснил отец Фёдор, сам задерживая дыхание. – С тех пор, как Ивановы перестали выходить…

Лидия шагнула внутрь, её глаза медленно привыкая к полумраку. Свет из окна едва пробивался через щели в ставнях, создавая тусклое, угнетающее освещение. На полу лежали разбросанные вещи, а стены, казалось, покрылись плесенью.

– Плесень, сырость, духота… Это не просто болезнь, – пробормотала Лидия себе под нос, глядя на следы затхлости.

– Что вы имеете в виду? – насторожился священник.

– Это место словно пропитано смертью, – тихо ответила она, провела пальцем по стене и посмотрела на следы сероватого налёта. – Если люди здесь долго жили, они могли отравиться не только болезнью, но и самим домом.

Антонио молча, кивнул, его взгляд переместился к дальнему углу, где в тени что-то лежало. Он тронул Лидию за руку и указал.

– Там что-то есть, – шёпотом сказал он.

Лидия взглянула в ту сторону и нахмурилась.

– Это… – она подошла ближе, но тут отец Фёдор поспешил преградить ей путь.

– Не стоит, дочь моя, – сказал он с заметной тревогой. – Только бог и наши молитвы могут им помочь.

Лидия остановилась, глядя на него с недоумением.

– Но я должна. Если есть хоть какой-то шанс спасти деревню, мне нужно всё знать.

Священник закрыл глаза и тяжело вздохнул.

– Делайте, как считаете нужным. Только не гневайте Бога своим любопытством.

Она подошла ближе и увидела два силуэта, накрытые старым одеялом. Это были тела, но они казались слишком маленькими. Лидия прикрыла рот рукой, а в глазах заблестели слёзы.

– Это… дети?

Священник кивнул, его голос дрогнул:

– Да. Ядвига и Тимофей. Им всего семь и десять лет.

Дети лежали тихо, будто застыли в хрупкой, неподвижной позе, словно опасаясь, что любое движение разрушит их последние силы. Их тела казались призрачно хрупкими: острые, тонкие плечи еле прикрывала истончившаяся одежда, а ребра едва скрывались под натянутой, бледной кожей. Лица их были почти прозрачны, будто высечены из белого мрамора, с едва заметным румянцем на впалых щеках, который скорее напоминал слабое свечение, чем знак жизни.

Только слабое, едва уловимое дыхание, почти сливавшееся с шелестом ветра за окном, напоминало о том, что жизнь ещё теплилась в их истощённых телах. Глаза, закрытые плотно, словно створки раковин, скрывали за собой боль, усталость и какой-то тихий, едва заметный отблеск надежды. В комнате стояла тягостная тишина, нарушаемая лишь едва различимым звуком их дыхания и мягким потрескиванием старых половиц.

Воздух вокруг казался застывшим, густым, почти ощутимым на ощупь, насыщенным тревожным ожиданием и тревогой. Казалось, сама природа затаила дыхание, боясь нарушить хрупкий баланс между жизнью и угасанием, который удерживал этих детей на грани бытия.

Лидия резко выдохнула, собирая в кулак своё самообладание.

– Я должна осмотреть их, – тихо сказала она. – Это поможет понять, что с ними случилось.

Антонио встал рядом, готовый поддержать её. Священник склонил голову и начал молиться, а Лидия опустилась на колени, готовясь к самому тяжёлому испытанию в своей жизни.

Лидия, прикрывая нос рукавом как импровизированной маской, медленно подошла к лавке, где лежали дети. Запах в комнате становился всё более удушающим, но она старалась держать себя в руках. Пальцы её дрожали, когда она осторожно коснулась лба одного из детей.

– Горячие, – прошептала она и обернулась к Антонио. – Антон, открой ставни, мне нужен свет.

Антонио кивнул, молча, направился к окну. Его движения были спокойными, но взгляд настороженным. Он понимал, что его акцент может выдать их с головой, поэтому предпочитал действовать без слов.

– Что вы делаете? – резко вмешался священник, сдвигая брови. – Это опасно! Вы не должны прикасаться к ним!

– Чтобы осмотреть детей, мне нужен свет, – спокойно, но твёрдо ответила Лидия, не отрывая взгляда от мальчика. – В полумраке я не смогу ничего разобрать.

Отец Фёдор замер, на мгновение, задумавшись, а затем тяжело вздохнул и перекрестился.

– Да будет так. Но я всё равно молюсь, чтобы вы не принесли на себя эту заразу.

Антонио тем временем открыл ставни, и свет хлынул в комнату. Картина, которая предстала перед ними, заставила всех невольно задержать дыхание.

Свет озарил грязный пол, покрытый слоем пыли и мусора. На двух соединённых вместе лавках, укрытых одеялом, лежали двое детей. Их тела были худыми, измождёнными, лица – бледными и осунувшимися. Красная сыпь покрывала кожу, местами переходя в тёмные, болезненные пятна.

Лидия застыла, оглядывая эту ужасную сцену. Её сердце бешено заколотилось, но она заставила себя сохранять спокойствие.

– Это… это тиф, – прошептала она, скорее себе, чем кому-то ещё.

– Что вы сказали? – нахмурился священник, подошёл ближе и взглянул на неё с подозрением. – Тиф? Вы уверены? Это не кара господня?

Лидия подняла взгляд на него. В её глазах читалась смесь усталости и твёрдой уверенности.

– Отец Фёдор, это болезнь. Ни кара, ни проклятие, а обычная, но смертельно опасная болезнь. Она передаётся через грязную воду, плохую гигиену…

– Нет! – перебил её священник, возмущённо качая головой. – Господь наказывает нас за наши грехи! Разве может человек, смертный и слабый, осмелиться спорить с волей Всевышнего?

Лидия тихо вздохнула. Она понимала, что спорить с ним сейчас бесполезно. Её задача была не в том, чтобы переубедить, а в том, чтобы спасти.

– Хорошо, – мягко ответила она, опуская глаза. – Но если вы позволите, я попробую помочь. Даже если это кара, разве не наш долг бороться за жизнь?

Священник молчал, глядя на неё в раздумьях. Затем он кивнул, хотя его лицо всё ещё оставалось угрюмым.

Антонио, всё это время стоявший в стороне, тихо подошёл ближе и осторожно коснулся плеча Лидии, словно говоря ей без слов: "Ты справишься". Она обернулась и благодарно кивнула ему.

Лидия вновь обратила взгляд на детей. Она аккуратно сняла одеяло, чтобы лучше осмотреть их. Мальчик и девочка выглядели совсем истощёнными.

– Мы начнём с малого, – пробормотала она, словно размышляя вслух. – Вода. Чистая вода. Это первое, что им нужно.

Она повернулась к Антонио:

– Нам нужно найти воду, безопасную для питья. И травы… ромашку, шалфей, всё, что может снять воспаление.

Антонио утвердительно кивнул. Его взгляд был сосредоточенным, а движения – быстрыми.

Священник тяжело вздохнул.

– Вы ошибаетесь, это деревня проклята, и помочь ей сможет только бог.

Лидия, на мгновение, остановившись, посмотрела на него прямо.

– Значит, я приложу все силы, чтобы ему помочь. Просто скажите, где колодец.

– Он в конце деревни, – сказал он, показав рукой.

Она посмотрела на детей, а затем на Антонио. Её голос был твёрдым и спокойным, но в глазах горела решимость.

– Мы спасём их. Во что бы то ни стало.

Лидия села на корточки возле лавки, внимательно разглядывая детей. Их кожа была неестественно бледной, почти прозрачной, а сыпь делала их облик ещё более болезненным. Она аккуратно поправила одеяло на девочке, чтобы та не замёрзла, и обернулась к священнику.

– Отец Фёдор, а где их родители? – мягко спросила она, стараясь не задеть его чувств.

Священник на мгновение отвёл взгляд, его лицо потемнело, как будто он вновь переживал боль утраты. Он медленно перекрестился и тихо заговорил, словно сам с собой:

– Мать из – Миланица, умерла при родах. Не вынесла, бедняжка… Господь забрал её, как я думаю, за грехи молодости. А отец их Ярослав… его похоронили неделю назад.

– Неделю назад? – переспросила Лидия, её голос дрогнул.

Священник кивнул, и в его глазах мелькнула горечь.

– Господь наказал его хварью за грехи. Это была Его воля. Мы не можем понять замыслы Всевышнего, но принимаем их смиренно.

Антонио, стоявший в стороне, сжал кулаки, но промолчал. Он не понимал слова священника до конца, но тон голоса и мрачное выражение лица ясно говорили о горечи и смирении. Лидия, напротив, чувствовала, как в ней растёт смесь жалости и гнева.

– И теперь Господь испытывает их детей? – едва слышно спросила она, повернувшись к малышам. Её голос дрогнул, но в нём звучало недовольство.

Отец Фёдор кивнул.

– Да, дитя моё. На всё воля Божья. Мы не можем перечить Ему. Если Он решил, что дети должны испытать страдания, значит, это так и должно быть.

Лидия резко встала, её взгляд стал острым как клинок.

– Но ведь можно было помочь! Можно было спасти их отца, если бы его лечили вовремя. Эти дети – они невинны. Они страдают не за свои грехи!

Священник посмотрел на неё с укором, но в его взгляде читалась усталость.

– Я молился за них, Лидия. Молился каждый день. Я просил у Господа милости для этой семьи, но… Его воля не изменилась.

Лидия покачала головой, её руки сжались в кулаки.

– Отец Фёдор, молиться – это хорошо. Но Господь дал нам разум, руки и сердце. Он дал нам силы бороться! Это тоже Его воля. И я не позволю этим детям умереть только потому, что кто-то решил ничего не делать.

Антонио сделал шаг вперёд и мягко коснулся её плеча. Она обернулась и увидела в его глазах спокойствие и поддержку. Это помогло ей немного успокоиться.

– Простите меня, если я кажусь вам дерзкой, – сказала она уже тише, обращаясь к священнику. – Но я не могу сидеть, сложа руки, когда вижу такое. Вы говорите о воле Божьей, и, возможно, вы правы. Но, может быть, Его воля в том, чтобы мы сражались за жизнь, которую Он дал?

Отец Фёдор внимательно посмотрел на неё. Его лицо было строгим, но что-то в её словах заставило его задуматься. Он вздохнул и опустил взгляд.

– Делайте, как знаете, Лидия. Если вы чувствуете, что это ваш путь, я не буду мешать. Но знайте: ответственность за их жизни теперь на вас.

Лидия кивнула.

– Ответственность – это то, к чему я готова.

Антонио молча, смотрел на неё, восхищаясь её решимостью. Он чувствовал, что её сила и доброта были больше, чем просто навыки знахарки. Это была её внутренняя сущность.

– Начнём с того, что приведём этот дом в порядок, – сказала Лидия. – Им нужна чистота, вода и еда. Я знаю, что смогу им помочь.

Священник перекрестился ещё раз.

– Пусть Господь направит ваши руки.

Лидия вновь опустилась к детям, её глаза блестели от решимости.

– Мы вытащим их. Я обещаю.

Лидия подняла голову от детей и посмотрела на священника с выражением полной серьезности.

– Антон и вы, святой отец, я буду очень благодарна вам, если вы помолитесь за здравие односельчан, – сказала она, сложив руки на груди, словно в мольбе. Её голос звучал мягко, но решительно.

Антонио, уловивший скрытый подтекст её слов, чуть заметно кивнул, давая понять, что понял её намерения. Лидия хотела остаться одна, чтобы спокойно заняться детьми.

Отец Фёдор перекрестился, его лицо осветилось внезапным вдохновением.

– Ты права, дочь моя. Молитва – это великая сила. Только Бог способен сотворить чудо и исцелить их.

Он посмотрел на Антонио, словно приглашая его следовать за собой.

– Пойдём, Антон. Мы можем вознести наши молитвы у церкви, ближе к святому месту.

Антонио кивнул, стараясь не выдать себя. Лидия коротко взглянула на него, её взгляд был наполнен благодарностью и просьбой поспешить.

Когда дверь за мужчинами закрылась, Лидия облегчённо выдохнула. Теперь у неё было немного времени, чтобы сосредоточиться на детях и понять, как лучше им помочь.

– Так, маленькие, – прошептала она, поворачиваясь к малышам. – Мы вытащим вас из этого. Я обещаю.

Тем временем Антонио и отец Фёдор шли по узкой тропинке к церкви. Священник держал в руках свой крест и тихо шептал молитвы. Антонио, не зная слов, шел, молча, делая вид, что прислушивается.

– Добрый человек твоя жена, – вдруг произнёс Фёдор, прерывая тишину. – Видно, что в сердце её горит желание помочь. Господь благословляет таких.

Антонио посмотрел на него и чуть склонил голову, выражая согласие.

– Но тяжела её ноша, – продолжил священник, остановившись и глядя куда-то вдаль. – Болезнь забрала уже многих. Я молюсь день и ночь, но, видишь, пока не посылает нам Господь спасения.

Антонио кивнул, чувствуя, как тяжесть священника перекладывается и на его плечи. Он хотел бы сказать, что Лидия справится, что она не сдастся, но знал, что его акцент выдаст их с головой.

– А ты, Антон, – вдруг спросил отец Фёдор, повернувшись к нему, – давно с ней вместе?

Антонио задумался, как бы выразить это без слов, и приложил руку к груди, сделав знак сердца, а затем показал на Лидию, как бы говоря:

«Я всегда с ней».

Фёдор улыбнулся.

– Понимаю. Любовь – это великое чувство, данное нам Богом. Пусть она даст вам силы пережить это испытание.

Они подошли к церкви, и священник преклонил колени перед крестообразным распятием.

– Молись, Антон. Проси Господа о помощи, – сказал он, склоняя голову.

Антонио, не зная, что делать, просто повторил его жест, приклонившись рядом, и тихо в мыслях попросил:

«Пусть Лидия сможет их вылечить. Пусть она справится».

Лидия оглядела комнату, и её взгляд остановился на двух деревянных ведрах у печи, рядом с которыми лежало коромысло. Всё было покрыто тонким слоем пыли, словно никто не использовал это давно. Она вздохнула, подняла коромысло, проверяя, не треснуло ли оно.

– Ну что ж, это должно сгодиться, – пробормотала она себе под нос, словно ободряя.

Она аккуратно повесила ведра на коромысло и осторожно положила его себе на плечи. Коромысло слегка покачивалось, незнакомый вес был непривычным, но Лидия решила, что справится.

– Надеюсь, колодец недалеко, – прошептала она, выйдя из дома.

На улице был свежий воздух, но он не приносил облегчения: деревня всё ещё казалась вымершей. Лишь легкий ветерок качал верхушки деревьев и одежду на верёвке. Лидия замедлила шаг, прислушиваясь, но не услышала ни голосов, ни шагов – только скрип колодезного ворота вдали.

«Наверное, колодец там», – подумала она и направилась в ту сторону.

Путь был коротким, но казался бесконечным. Её мысли крутились вокруг детей, оставленных в доме, их слабых тел и жарких лбов.

– Надо спешить, – произнесла она сама себе, прибавив шагу.

Лидия стояла у старого колодца, его простота и крепкость наполнили её душу неожиданным чувством покоя. Она оглядела его, словно проверяя каждый элемент на прочность, будто стараясь понять его значение в этом месте. Колодец был стар, но независимости от времени и ветра он стоял как живой свидетель былых лет.

– Древняя постройка, – тихо произнесла она, чувствуя, как воздух вокруг будто насыщается памятью и стариной. – Вот он, этот колодец, что видел десятки лет жизни этой деревни.

Она села на деревянную стойку, осматривая каждый изгиб сруба, который был собран из тёмных бревен. Время сделало своё дело: поверхность дерева приобрела темный оттенок, а лишайник покрывал его, как покрывало, скрывая следы многолетней истории.

«Этот колодец должен был многое пережить, – думала Лидия, – ветры, дожди, голод и болезни… И вот он стоит, как призрак прошлого, неся своё бремя в этих простых, но крепких стенах.»

Глава 3. Очаг жизни.

Она подошла ближе, осторожно коснувшись одной из деревянных стоек крыши, поддерживающей колодец. Она заметила, как стёсанные доски все ещё держат свою форму, хоть и покрыты патиной времени. Шум с ветром и лёгким дождиком заставлял их скрипеть, но они все равно стояли, готовые защищать воду, даруя ей, возможно, последние частицы того спокойствия, что существовало здесь раньше.

– Как много людей приходило сюда, – сказала она себе вслух. – Так много историй связано с этим местом.

Лидия взглянула на большой деревянный ворот с ручкой, старую, вытертую от частого использования поверхность. Его цилиндр казался массивным, но по-своему красивым и целеустремлённым, как все, кто приходил за водой, держа за него тяжёлую верёвку. Эта верёвка из конопли была скручена с таким мастерством, что даже при многократных нагрузках не теряла своей прочности.

– Простое ведро, а сколько оно видело… – продолжила она, тянущую верёвку, чтобы опустить ведро в воду. Как только оно коснулось воды, Лидия почувствовала, как прохладные капли тянутся наверх, как будто сама земля пыталась вернуть ей часть утраченного, принося взамен чистоту и покой.

Тропинка от дома к колодцу была едва заметна, но каждый след на земле, каждый отпечаток босой ноги оставлял свою историю. Лидия, снимая коромысло, посмотрела на землю, вытоптанную за столько лет. Все это было частью жизни, частью этой деревни, которая, казалось, уже давно осталась без голоса, без людей.

– Но этот колодец всё помнит, – прошептала она, направляясь к воде. – И я буду бороться, чтобы вернуть жизнь этим людям.

В этот момент Лидия почувствовала, как на её плечах тяжесть не только ведер с водой, но и огромная ответственность. Колодец дарил надежду, и она не могла позволить этому месту забыть свои корни, свою роль в жизни этой деревни.

Когда она добралась до колодца, её встретил старый деревянный ворот, покосившийся, но всё ещё крепкий. Лидия сняла коромысло с плеч и поставила ведра рядом. Она присела на край колодца, осторожно заглянув вниз.

– Ну и тишина тут, как будто вся деревня затаила дыхание, – сказала она вслух, пытаясь успокоить себя.

Оглядевшись по сторонам, она осмотрела обветшалую конструкцию, поражённую временем и сыростью. Она провела рукой по шероховатой поверхности воротила, чувствуя под пальцами старые трещины и следы от постоянного использования.

– Глубокий, – проговорила она, видя, как темнеет вода где-то далеко внизу.

– Ну, посмотрим, что здесь у вас за вода, – пробормотала она себе под нос, берясь за верёвку.

Её руки крепко взялись за ворот, и она начала медленно опускать ведро вниз. Скрип дерева раздавался на весь пустынный двор, заставляя её вздрагивать.

С трудом повернув массивный ворот, Лида услышала скрип дерева, который разнёсся по тихому двору. Ведро, привязанное к верёвке, медленно опускалось в глубину тёмного колодца. Звук капель, ударяющихся о воду, эхом отозвался изнутри. Вдруг раздался глухой всплеск.

– Есть, – шепнула девушка, чуть улыбнувшись своей удаче.

Когда ведро наполнилось, Лидия с усилием начала поднимать его обратно, но оно оказалось тяжелее, чем она предполагала. Лида напрягла плечи и спину, с трудом вытащив его на поверхность. С осторожностью она поставила ведро на край колодца, переведя дух.

Вода блестела в лучах солнца, которое пробивалось через серые тучи, и напоминала жидкое серебро.

– Ну вот, хотя бы вода чистая, – произнесла она с облегчением.

Когда она начала переливать воду в свои деревянные вёдра, её брови нахмурились.

– Что это? – пробормотала она, склонившись над вёдрами.

Вода, на первый взгляд прозрачная, оказалась мутной, с лёгким зелёным оттенком. На поверхности плавали мелкие частицы грязи, а запах сырости щекотал нос.

– Такую воду пить нельзя… – тихо произнесла Лидия, всматриваясь в неё с тревогой.

Она присела на землю, разглядывая каждую мелочь.

"Вот оно, – мелькнуло у неё в голове, – грязная вода. Наверняка её пили, не думая об этом. И теперь… Тиф. Это всё объясняет".

Лида оглянулась, чувствуя, как холодок пробежал по спине. "Бедные дети… Бедные жители. Они ведь даже не подозревают, что это может быть причиной их бедствий. А я теперь должна найти способ всё исправить".