Чертог Восхода Асуры

– Никогда не понимал, почему не запретить на боях контроль сознания так же, как и скачки, – с разочарованием сказал Макс, когда они уже шли сквозь толпу обратно к шатрам. – Это же не состязание. Она просто заставила его сдаться.

– О, я бы поспорил с этим, – отвечал Артём. – Ниёле не выигрывает так каждый бой, потому что некоторые спортсмены хороши в сопротивлении. Значит, это состязание. И потом, контроль сознания – это магия, которая в данном случае не наносит ментального вреда. Если она только сдерживает энергию, то почему нельзя её использовать?

– Тогда можно и скачки разрешить, – явно не впечатлённый аргументами, предложил Макс. – Они тоже не наносят вреда, но их почему-то приравняли к жульничеству.

– Конечно, – кивал Артём. – Если оба бойца начнут прыгать по арене, боя между ними мы не увидим.

– Мы и сегодня его толком не видели, – усмехнулся Макс.

– Тенёв, ты единственный, с кем я устаю спорить, даже не начав, – отмахнулся Кирсанов. – Скажи лучше, как насчёт заглянуть в гости к эстонской команде?

– Легко, – рассмеялся Макс, решив, что он шутит. Улыбка исчезла с его лица, когда два гвардейца в зелёных мундирах пропустили Артёма на территорию, которую занимали шатры сборных. – Кирсанов, ты полон сюрпризов.

– Ниёле была одной из тех, кого я откачивал после операции в тоннелях под Чертогом, когда Союз уже вмешался в случившееся. Тогда она и ушла со службы в запас.

Белый полог шатра с голубым остриём был открыт. Тёплый свет падал на мягкую траву, оставляя длинный оранжевый след. Кирсанов выжидающе остановился у входа. Изнутри раздавались весёлые голоса, смех и музыка.

– Целитель из самой Цитадели! – Быстро заметившая их Ниёле сжала Артёма в крепких объятиях. Максу на мгновение показалось, что целитель из самой Цитадели поплыл то ли от недостатка воздуха, то ли от удовольствия. – И его друзья, – добавила она, пожав им руки, и пригласила всех пройти внутрь.

В эстонской сборной оказалось шесть бойцов, но шатёр был забит менеджментом, тренерами и друзьями так, что пройти, никого не задев, уже было задачей не из простых, не то что разместить ещё троих. Когда они всё-таки устроились прямо на полу вокруг низкого столика, на котором горой лежал мерч, по щелчку пальцев Ниёле футболки и шарфы исчезли, а на их месте появились закуски и лёгкие хмельные напитки.

– Здорово, что ты приехал, – заговорила она с Артёмом, взъерошивая и без того неровную чёлку. – Жаль, что другого времени встретиться у нас не будет.

– Уже уезжаете? – Кирсанов удивился и расстроился одновременно. – А как же чемпионат?

– Я вышла в следующий цикл боёв, – объяснила Ниёле и снова потёрла лоб, отчего короткая чёлка растрепалась. – Вызывают всех запасников. Завтра Союз объявит военное положение в Петербурге.

– Хранители настолько ослабли? – спросил Макс, взяв бокал сидра, в котором искрилась примесь шарэры.

Кирсанов бросил ему взгляд оскорблённого сплетника, будто уже язык стёр говорить о том же, но всерьёз его так никто и не воспринимал.

– Орден потерял половину своих сил, поэтому нас снова собирают в столице, – пояснила она. – Ты – хранитель?

Макс сделал глоток. На вкус напиток оказался сливовый, плотный и крепкий. В аромате едва улавливались древесные нотки шарэры.

– Егерь, – ответил он.

– В отпуске?

– Впервые за десять лет, – рассмеялся Макс. – Выпал из обоймы. Меня отстранили.

– И ты? – Она посмотрела на Дэна, который словно и не слушал их.

Брат только помотал головой в ответ.

– В качестве кого ты возвращаешься на службу? – поинтересовался Артём.

– Пока не знаю. Говорят, что рук на улицах не хватает.

– Их и раньше не хватало, – подтвердил Макс. – Могу представить, что творится теперь.

– Насколько я поняла, сейчас основная задача выяснить, как попасть в Чертог Ночи, – продолжала она. – Ходят разговоры о том, что кому-то недавно удалось туда спуститься, но, чтобы выйти, пришлось использовать другой проход, потому что первый закрылся.

– Ничего себе, – с наигранным удивлением прошептал Артём, вид у него был всё ещё как у обманутого любовника. – Кто бы мог подумать.

– Я сверяю вводные, – через мыслесвязь бросил ему Макс и получил в ответ кислую улыбочку, которую Кирсанов всегда берёг для особых случаев. – У Чертога новый барьер? – вслух спросил он, с аппетитом отпив сидр.

– Да, барьер мощнее предыдущего, а его проходы меняют своё расположение, поэтому хранители до сих пор не смогли спуститься, – ответила Ниёле.

– Есть же Сфера, – сказал Макс, а Кирсанов изобразил, что ищет, чем бы в него запустить. Тема была мозольная. – Давно пора понизить ей границу сканирования энергии в городе.

– Хранители пытались перестроить её работу, чтобы она фиксировала следы хотя бы сильных магов без явной магической активности, но ей всё равно не хватает мощности, – устало отозвался за подругу Артём.

– Всего-то нужно расширить круг невольников, снабжающих её энергией, добровольцами, – не унимался Макс.

– Ты бы стал сдавать энергию? – Артём перевёл на него ожидающий взгляд.

– Насколько я знаю магическое право, – начал Макс, а тон голоса подсказывал, что знал он его лучше многих, – военное положение обязывает граждан, стоящих на учёте в Цитадели, строго выполнять указы Магистрата. Отказ преследуется вплоть до уголовной ответственности.

– Всё верно, – кивнула Ниёле. – Поэтому Союз и вводит военное положение. Они не знают, чего ждать, боятся и хотят быть готовыми вытянуть все силы в прямом и переносном смысле.

– Ещё один повод задержаться в Асуре. – Мысли Дэна прорвались в сознание Макса.

– Я всё равно считаю, что надо возвращаться, – возразил он брату, воспользовавшись тем, что Кирсанов подхватил разговор. Последнее время Макс много думал о Чертоге Ночи, и ему начинало казаться, что Яра и правда всё это время могла бы быть там. – Подумай, Дэн, столько времени прошло, а от неё ни слова, как и от тех, кто пропал в Петербурге.

– Она здесь, – стоял на своём брат.

Вместе с этими словами Макс ощутил его каменную уверенность и злость, набирающую ударную силу.

– Чем занимаетесь в Асуре? – отвлекла их Ниёле.

– Тренировки при храме Белой земли заняли почти всё расписание, – ответил Макс, ощущая, как действительность вокруг слега притормаживает, а чувства становятся острее. Даже не в чистом виде шарэра в Асуре не уступала той, что он пробовал дома.

– С момента, как созрела магия, я мечтала изучать контроль сознания именно там, – понимающе кивая, поделилась Ниёле. – Правда, после обучения в Асуре работу в Европе найти оказалось сложнее, чем я думала, поэтому мне пришлось пополнить ряды хранителей.

– Логичнее тогда было бы учиться в Ордене Фертона, – заметил Артём.

– В отношении контроля сознания здесь всё не так. Программа гораздо обширнее, в отличие от школы Фертона. Там методика ограничена. Несмотря на то что обучение длится три года и сам Орден принят на уровне Союза, как единственное учреждение, наделённое правом проводить экспертизу сознания, их главная цель – снятие показаний. Мне же было интересно не только это. Поэтому около года я осваивала практику здесь, а потом параллельно получала официальный статус в Ордене Фертона. В конце концов конкуренцию с местными в Асуре я не выдержала и вернулась на службу, – без сожаления добавила она, посмотрев на Дэна. – А ваш друг умеет разговаривать?

Макс фыркнул, с улыбкой уводя взгляд в сторону:

– Ты ещё пожалеешь, что спросила.

– Как тебе при храме? – всё-таки поинтересовалась она у Дэна, будто никогда не боялась остережений.

– Мой учитель достаточно силён, чтобы я не мог прочитать его мысли, – ответил он. – Так что, можно считать, мы сработались.

Не поверив, Ниёле рассмеялась.

– Я знала только одну женщину, которой удавалось читать мысли, – сказала она, начиная осознавать, что это была не шутка. – Поразительно.

– Скорее отвратительно, – без тени улыбки поправил её Дэн.

– Нет, я просто должна это проверить. – С немалой долей самоуверенности Ниёле подалась вперёд и облокотилась на колени. – О чём я думаю? – Встретив полное отсутствие энтузиазма, она добавила: – Ну ты же видишь, гвардейцы в наш шатёр уже не поместятся. – Улыбка на её суровом лице была скептическая. – К тому же я даю своё согласие.

Дэн наклонился к ней через стол. Его взгляд скрыла сверкающая изумрудная магия.

– Неплохо, – произнёс он вслух. – Заставить проигравшего встать на одно колено – тщеславно, но красиво.

Зелень в мгновение выветрилась из его взгляда, как и скептицизм из улыбки эстонки.

– Интересные у тебя друзья, – проговорила Ниёле, не отрываясь смотря на Дэна с видом, будто окунулась в ледяную воду.

– Кем была та женщина, которая читала мысли? – спросил Артём, заинтересованный её реакцией.

– Это была я, – ответила она, а Дэн поднялся и, потирая зажмуренные глаза, будто его ослепило, вышел на улицу.

Макс кивнул ей, вроде спрашивая: что это было?

– Такую злость нельзя давить контролем. После всё возвращается с удвоенной силой.

– Да чтоб его… – сквозь зубы проронил Макс, выходя за братом, а сам задавался вопросом: «И когда я только решил, что должен бегать за ним, как нянька за четырёхлетним?»

Он догнал Дэна на улице и преградил дорогу:

– Неужели тому злому и крутому чёрту, которого ты ежеминутно изображаешь, так сложно взять себя в руки? – спросил Макс и удивился, каким сильным удовлетворением отозвалось желание начать этот разговор.

– Что, по-твоему, мы здесь делаем? – спросил Дэн, а его глаза с томящейся тихой яростью ждали ответ.

– Я надеюсь, что Яра жива, иначе бы давно уже отправил тебя следом. Но сколько мы уже в Асуре? Результатов ноль. Мне осточертело торчать здесь без конкретного плана и цели, – выпалил Макс, взывая к здравому смыслу, что давалось ему крайне тяжело, так как он всё ещё винил брата в исчезновении Яры. И только незнание того, что с ней стало, помогало сдерживаться. – Что, если она вообще не здесь? Что, если она в Чертоге Ночи? Ты слышал, магов там пропадает всё больше и больше.

И тут Дэн по-настоящему завёлся:

– Да что ты заладил?! Чертог Ночи! Чертог Ночи! Если у тебя нет конкретной цели, вперёд! Можешь валить обратно! У меня цель есть! После каждой тренировки я чувствую, что становлюсь сильнее! Каждый день я говорю себе, что Лоренс заплатит за то, что он сделал с Ритой, за то, что из-за него произошло с Ярой. Сейчас мне хватит сил справиться с ним!

– Ах да! Я как-то и не заметил, – на самом деле Макс заметил, и ещё как, – что весь смысл твоей жизни свёлся к ненависти и жажде мести!

– Это не тебя Лоренс хотел убить! Таких, как он, прощать нельзя!

Макс буквально чувствовал, как злость, словно сильный ветер, толкает в пропасть, а он едва держится, чтобы не сорваться.

«А, к чёрту».

– Клянусь, я иногда до того ненавижу тебя, что готов убить, – не своим голосом заговорил он. – Да, я мечтал, чтобы ты исчез, поэтому и не избавился от стволов. Вот только когда моё желание исполнилось, я передумал. Почему? Не знаю.

– Жаль, нет свидетелей. – Лицо брата исказил гнев. – Кажется, это первый раз, когда ты действительно в чём-то честно признался. В том, что тебе срать на всех, кроме себя. И так было всегда.

– Неправда, – вырвалось у Макса, и он замолчал, поняв, что его поступки всегда были полной противоположностью тому, что он чувствовал на самом деле, а злость сейчас отнимала всякое желание объясняться.

– Да? – спросил Дэн, будто пробуя неуверенную паузу на прочность. – В течение пяти лет в измерении у меня не было ни дня, когда бы я засомневался в этом…

– Да поставь себя на моё место! – оборвал его Макс. – Всё выглядело так, будто ты доигрался до того, что застрелил человека! Гонялся бы я за тобой, если бы мне было на тебя насрать!

И, переведя дух, снова заговорил:

– С таким братом, как ты, и врагов не надо, но я передумал. Не знаю, жалею ли я о том, что вытащил тебя из камеры, но точно спрашиваю себя каждый грёбаный день: а достаточно ли ты страдаешь за то, что позволил Яре сделать с собой?

Дэн быстро дышал, словно воздух внутри обжигал лёгкие.

– Но всё это – дорога в никуда. Нельзя жить одной ненавистью, – продолжил Макс. – Неужели только ради мести мы оба так далеко зашли?

Глава 2. Рейн

Было уже темно. Яра разбирала книги, окружив себя бастионами потрёпанных томов. Рядом устало склонилась настольная лампа, разжалованная с подоконника на пол. От неё тёплый круг света распространялся до оборонительных границ, за пределами которых от каждого движения рук громадные тени выскакивали из черноты и снова скрывались по ту сторону света.

– Ты не спишь, – тихо сказала Яра тем тоном, будто знала всё и обо всех.

Рейн приподнялся в постели, оглядывая развернувшиеся у его кровати укрепления.

– Что ты делаешь?

– Разбираю книги. Держать их в коробках должно быть незаконно. И потом… это успокаивает.

– Есть и другие способы успокоиться. – Он уже поставил ноги на пол, но задержался, когда к бастиону Чехова примостилась башня Стругацких, освобождая место для новых сооружений.

– У тебя один способ от всего, – рассмеявшись, ответила Яра и потянулась к раскрытой картонной коробке, на дне которой покоился Горький.

Рейн опустился позади, убирая её длинные волнистые волосы на одну сторону, и поцеловал шею.

– Протестую.

Она замерла, прильнув к его торсу спиной:

– Продолжайте.

В коридоре глухо брякнул дверной звонок.

– О, наверное, это стеллаж!

Яра выпорхнула из его объятий и выскользнула из комнаты.

– Какой стеллаж? – не понял Рейн, оглядываясь ей вслед, а потом и вокруг: таинственная крепость-библиотека, большая двуспальная кровать, шкаф с покосившимися резными дверками, стопка завёрнутых картин, изразцовая чёрная печь и, казалось бы, никакого, даже малейшего намёка на место для чего-либо ещё.

Он потёр глаза ребром ладони и посмотрел на часы – двадцать один ноль две. За окном медленный снег и тёмный безумный ноябрь, остановивший время. Это был их седьмой день заточения под сигнальным барьером.

«Уже неделя?» – проскочило в голове, и Рейн успел ухватить эту мысль, чтобы осознать до конца: он не помнил, когда находился с кем-то наедине так долго.

Двадцать один ноль три.

«И где она там?»

Надев джинсы, он вышел в коридор. Яра стояла у входной двери, скрестив ноги и покачиваясь с одной стопы на другую. Её левая рука, локтем собрав ткань длинной майки, держала накладную. Правая крутила прядь волос. На полу лежали четыре коробки.

– Не понимаю. Заказывала один, привезли два.

– Лишним не будет.

Рейн убедился по номерам, что пары коробок одинаковые, и выглянул на лестницу. Доставщик уже ушёл. В глубине пролёта слышались голоса дежурящих хранителей. Он собрался предложить им зайти, но его отвлёк ответ Яры:

– Будем считать это подарком судьбы.

– Книги множатся, как заколдованные, стоит им только где-нибудь завестись, не замечала?

Задумчивый взгляд чёрно-карих глаз оторвался от накладной, и лицо озарилось улыбкой.

– Пусть так. Поможешь собрать?

– А ты думала одна справиться? – удивился он.

– В общем-то, тут ничего сложного. Ты же знаешь, что до твоего изоляционного измерения я крепежи в магазине продавала?

– Нет. Чего ещё я о тебе не знаю?

Яра загадочно пожала плечами:

– Ну, я и сама почти ничего не знаю, не забывай.

Через час в гостиной взрывами и выстрелами гремел какой-то боевик для трёх зрителей в мундирах, а на месте картин и шкафа, нашедших новое пристанище в другом углу комнаты Рейна, стояли два реечных стеллажа. Всё содержимое коробок из изоляционного измерения, которые он забрал с собой после освобождения, поместилось на полках в один ряд.

– Ну вот, – сказала Яра, втиснув «Преступление и наказание» вниз к остальным произведениям Достоевского, и осталась сидеть на полу. – Теперь надо повесить картины. А то что, я зря позировала? – вопросительно добавила она, найдя его взгляд. – Кстати, когда у тебя комиссия по досрочному?

– Через неделю, – ответил Рейн, почувствовав, как это скоро. – Что ты будешь делать? – спросил он, сев на незаправленную кровать. – Потом? Когда всё закончится.

– Опять ты за своё. – Она перебралась к нему на колени. Обволакивающее тепло её тела ударило ему в голову. Член затвердел и упёрся в ширинку. – Договорились же, пока всё не закончится, эту тему не поднимаем.

Так и было. Но, вопреки логике, ни о чём другом он думать не мог, и с каждым днём становилось только тяжелее. Расстаться казалось так же страшно, как и остаться вместе, но на таком расстоянии, когда она обнимала его спину ногами, а её лицо склонялось над ним, расставание начинало выглядеть для него невозможным.

– В моём случае молчание не знак согласия, – сказал он, опуская руки ей на талию и наслаждаясь тем, как её чувственный взгляд затягивает его всё сильнее.

– С тобой невозможно ни о чём договариваться, – с улыбкой ответила она и поцеловала, лишив возможности возразить.

В такие моменты он переставал думать, забывал о ярости и страхе. Внутри горело только одно чувство, и чем сильнее оно становилось, тем дальше ощущался его предел.

– Я два года копила на учёбу, – слегка отстранившись, продолжила Яра, а он стал глубоко хватать носом воздух, вспоминая, каким же был его вопрос. – Хотела в следующем году поступать в Архитектурный, но теперь… – Её голос воодушевился. – Чарархитектура, расследования магических преступлений, контроль сознания – глаза разбегаются, сколько всего. – Её взгляд прошёлся по комнате, словно собственные слова нарисовали ей будущее, которое она прямо сейчас видела перед собой, а потом этот взгляд вернулся к Рейну. – А ты?

– Ну, может, контроль сознания.

Она оценивающе поджала губы:

– Это твоё. Фертон?

– Сомневаюсь, что туда берут бывших заключённых. Скорее всё же Асура.

Ответное молчание затянулось. Яра никак не отреагировала на его слова, что наверняка и было реакцией – говорить должен он.

– В императорском дворце Улья в Асуре самая большая магическая библиотека в мире, – начал Рейн, а его пальцы исследовали знакомые изгибы на талии Яры. – Там около миллиона томов. Они все на языке оригинала, но большая их часть переведена и на другие языки так, что можно читать одну и ту же книгу в любом из доступных переводов. Как тебе такое? – Она прижалась к нему, но взгляд остался на том же выжидающем расстоянии. Молчит. Его ладони проскользили вниз по её бедрам. – Хочешь поехать со мной в Асуру? – спросил он и…

…открыл глаза.

За окном разом зажглись фонари, и чёрные тени в комнате исчезли. Теперь стены окрашивала глубокая синева, а тяжёлых штор коснулись красные огни вывесок. Рейн прищурился и различил засиявшие крупицы пыли в цветовом потоке. Их осветил патрульный дрон, с шумом пролетевший этажом выше. Глаза быстро учатся видеть в темноте то, чего нет. Искривлять линии. Создавать воображаемую перспективу синего горизонта бескрайней пустоты, в котором свет фар рисует звёзды из комнатной пыли и они сияют как настоящие.

Шум двигателя дрона пересёк границу уличного галдежа и растворился, а Рейн тряхнул головой, возвращаясь из мира видений.

За несколько мучительных месяцев тоска в груди крепко настоялась на неопределённости. Вместе с ней росла и ярость. Вечерами, оставаясь один, он всё чаще огревал себя хорошей порцией контроля сознания, проваливаясь в цветовой космос. Каждый день тоска и ярость вместе с ним вставали на ноги, но утром хватало сил не обращать на них внимания, а ещё на это не было времени.

В памяти Асура оставила яркий смазанный след из дней и мест, названий которых он не различал, из странных обычаев и анисового запаха курительных свечей в маленьких кумирнях для богов. Со своими чудными идолами они местились везде и всюду, где только оставался свободный угол. Жаре нужно было ещё меньше. Она, удушающая, липкая, стояла на каждом шагу. Вместе с ней везде звучали голоса, одновременно одинаково, но если вслушаться, то по-разному: китайцы, японцы, корейцы, а потом вдруг индусы, немцы, русские. Все здесь поглощали сладкие супы и бесконечную лапшу, следуя сотне-другой строгих правил использования палочек во время еды и чавкая в душных забегаловках так звучно, как только получалось. Конечно, тут были и места, о которых писали в рекламных проспектах, где Асура – диковинная шкатулка из яшмы с величественными императорскими дворцами и сказочными водными садами. Там она хранила в себе древние тайны и мудрость Востока. Но для Рейна первая столица магии стала бурлящим котлом, вонявшим едким запахом уличной еды, сдобренной специями, и выглядевшим так же несъедобно, как столетние яйца.

Каждый день до самого вечера они с братом тренировались в храме Белой земли. С двух сторон моста, ведущего через туманный провал к комплексу из чистейшего кварца, воинственно возвышались скульптуры древних чудовищ. Вход охраняли нетелесные копии древних созданий. Полосатый жёлтый тигр и белоснежный лев бродили вокруг храма, оставляя за собой следы магических потоков. Красная птица, похожая на огромного орла, парила над заострённой крышей, а в бездонном провале, который окружал главный храм, плескался сине-лазурный дракон.

Учитель Макса, Ясуо, был одним из старейшин. Низенький старичок с крепким ударом, который он не упускал возможности демонстрировать. Его длинные седые волосы плащом ложились на спину.

– Это – бо, – в первый же день сказал Ясуо по-русски с сильным акцентом, когда вручил Максу тренировочный шест куда тоньше посоха.

– А дубину хранителя можешь выкинуть, – наблюдая за этой сценой, суфлировал Рейн в ожидании своего учителя, который всегда опаздывал, отчего он сам частенько чувствовал себя потерянным, будто пришёл не вовремя.

Ясуо выбрал лучших учеников, чтобы в бою показать Максу, чего тот может достичь, если будет прилежно учиться. Поэтому каждый день после практики контроля сознания в Зале духов Рейн выходил на широкий каменный плац, скрытый в глубине провала под храмом, и видел, как среди остальных учеников брат тренируется под чутким вниманием своего учителя. Здесь магические потоки сверкали с нестихающим треском, а дракон неизменно резвился в тумане над головой.

Чтобы полностью переключить сознание на физическую тренировку, у Рейна обычно уходило около получаса, в которые он попивал ситай, устроившись у края плаца. О составе этого напитка он почти ничего не знал, кроме того, что при храме его называли чаем, но на вкус эта бурда меньше всего напоминала именно его, зато хорошо ставила голову на место. От одной чашки возвращалась ясность ума, а если выпить три, то можно не спать несколько дней.

Сегодня старейшина Ясуо, несмотря на преклонный возраст, висел в воздухе без опоры, скрестив под собой ноги. Его взгляд застилала охровая магия. Рейн уже собирался начать разминаться, как вдруг расслышал голос старика, твёрдо звучащий в потоках шума на тренировочном плацу:

– Мысли сянь противоречат природе, но для неподготовленного чтеца будут звучать так естественно, что тот не сможет отличить их от истинных.

Рейн решил не акцентировать внимание на том, что чтение мыслей без согласия даже в Асуре вне закона.

– Сянь? – переспросил он.

– Так во времена основания Асуры называли нас, обладающих магической энергией, или, как говорили сами сянь, жизненной силой. – Рейн ощутил поток сознания своего учителя, который подошёл и с поклоном остановился напротив Ясуо. – Сейчас это слово больше не используют. Оно ушло из языка вместе с ними.

– Тинджол, – в ответ поприветствовал его старейшина, развеивая магию в своих глазах и тут же пряча их за обвисшими морщинистыми веками.

– И что стало с этими сянь? – снова спросил Рейн, по очереди посмотрев на учителей.

– Они первыми сплотились в Улье и заложили святыню во славу тех, чьей божественной власти подчинялись. Монахи-чтецы, основавшие здесь наш храм, заметили некоторые отличия в образе мыслей сянь и сочли их богов демонами. У веры всегда есть исток: традиции общества или случай, но у них его не было. Они все просто уверовали без каких-либо на то причин, – ответил Ясуо, всё ещё держа глаза закрытыми, но оставалось ощущение, что он так и не сказал главного, пока его тонкие сухие губы снова не шевельнулись: – Тебе стоит быть внимательнее с братом. С ним что-то не так.

В тот же момент Макс отразил несколько напористых атак и изловчился проскользнуть за спину соперника.

– Он делает успехи, – маскируя насмешку удивлением, согласился Рейн. – Это на него не похоже. Здесь действительно что-то не вяжется.

Тинджол лёгким движением руки, с которой соскользнул широкий рукав монашеской одежды, оголяя плотный слой татуировок, пригласил его приступить к тренировке.

– Пойдём.

Занимая свободный участок на плацу, Рейн всё-таки спросил: