Туман над призрачной горой

– Его здоровье давно подкосилось, – покачал головой Адирис. Он нахмурился, пытаясь придать лицу скорбящее выражение. – Вместе с королевой умерла и его воля к жизни.

Адирис заходил по комнате, сцепив руки, все больше вживаясь в облик чуткого сына.

– Мне больно видеть его таким! – воскликнул он чуть громче, чем следовало, и бросил взгляд на дверь, опасаясь лишних ушей. – Все так запутанно и сложно!

– Я понимаю вашу боль, – сказала жрица. В голосе ее слышались нотки сочувствия. – И понимаю, что вы хотите сказать. Ваша просьба услышана, син–о́лори–ноэ. Творец позаботиться о вашем отце.

Принц отвернулся от жрицы, чтобы скрыть довольную улыбку. Вернув серьезное выражение лица, он повернулся к девушке и поблагодарил ее за божье покровительство, как того требовали ритуалы.

– А теперь я вынужден покинуть вас, кси–атуа–ноэ.

Он и так прилично задержался. Один раз ему повезло ускользнуть от караульных, но Адирис не любил испытывать судьбу.

– Еще раз прошу простить меня за то, что побеспокоил вас в столь поздний час.

Он поклонился и чинно направился к выходу.

– Син–о́лори–ноэ! Вы же были внизу, там, где зарождается гора?

Внезапный вопрос заставил его остановиться. Адирис обернулся. Жрица теребила рукав натроко в ожидании ответа. В свете масляных ламп глаза ее блестели, в них читались напряженное внимание и неприкрытое любопытство. Губы девушки подрагивали. Казалось, она хотела сказать что-то еще, но не могла решиться.

– Несколько раз, – ответил принц. – Во время ежегодной охоты на медведей.

– Что это за место?

– Красивое, но опасное, – пожал плечами Адирис, не понимая, чем дикие земли могли привлечь внимание кси-атуа. – Пустоши, населенные примитивными животными. Благородным особам там делать нечего.

Любопытство подначивало спросить о причинах подобных расспросов, но оставаться в покоях жрицы долее Адирис не мог. Нужно было вернуться во дворец до следующего обхода.

– Доброй вам ночи, кси–атуа–ноэ, – попрощался он, прежде чем уйти.

Жрица не ответила ему. Она ушла в свои мысли так глубоко, что, казалось, совершенно забыла о присутствии принца. Блеск в ее глазах потух. Девушка хмурилась и кусала губы, размышляя о чем-то своем. Что-то явно терзало ее, и безумно хотелось узнать, что именно.

Принц едва сдерживал досаду из-за того, что пришлось прервать беседу и воздержаться от расспросов. Но утешением служили неопровержимые доказательства фальсификации. По какой-то причине тар-атуа выдавал за дочь Анреншена кого-то другого. Кроме цвета волос между двумя девушками, которых Адирис видел сегодня ночью, не было ни капли сходства. Оставалось выяснить мотивы верховного жреца, и самое главное, придумать, как использовать эту информацию против опостылых святош.

Глава 4

Очередной обряд тасого-эма подходил к концу. Казавшаяся сперва нескончаемой вереница прихожан постепенно рассеивалась. Люди сменяли друг друга, сливаясь в безликую серую массу. Мужчины, женщины, старики и даже дети – все хотели успеть встретиться с дочерями Анреншена перед церемонией. Каждый из них преклонял колено, каждый просил о чем-то, каждый верил, что его желание будет исполнено в самое ближайшее время.

Тощий служка с меланхоличным видом играл мелодию обрядовой песни, страшно при этом фальшивя. Гул людских голосов сливался с дребезжанием бронзовых колокольчиков, аромат благовоний – с запахом немытых тел. Калиса изнывала от духоты и головной боли. Все попытки сконцентрироваться на тасого-эма тонули в потоке собственных мыслей. К опасениям за будущее сестры добавился страх того, что тар-атуа прознает о ночном визите принца.

За размышлениями время пролетело незаметно. Последний прихожанин – лысый мужчина с огромной бородавкой на кончике носа – получил свою уже четвертую по счету метку и покинул храм с довольной улыбкой. После этого ударили в гонг, и обряд пяти прошений завершился.

Мысленно Калиса попросила прощения у мирян за свою несобранность. Но ведь Анреншен и так все видел и слышал. Калиса не сомневалась: как и всегда, отец обязательно ответит на людские молитвы.

Остаток дня был расписан по минутам, но, к счастью, после окончания службы жрицам давалось время для небольшой прогулки. На свежем воздухе Калиса быстро взбодрилась.

Полночи она провела без сна, гадая о причинах, заставивших принца явиться к ней в покои. Он говорил, что беспокоится за здоровье короля, но что мешало прийти в положенные часы? Для наследника престола двери храма открыты всегда, и даже при сильной загруженности государственными делами можно выкроить минутку и попросить аудиенции у жриц. В иное время Калиса сразу бы прогнала непрошенного гостя, – пусть тот и королевской крови – но тогда он мог бы столкнуться в коридорах с Тиа.

Она дала слабину, допустив одну лишь мысль о том, что путешествие до таинственной Йослинды – не такая уж и плохая идея. Слова принца вернули ее на землю. Пустоши, населенные примитивными животными. Воображение рисовало жуткие картины: огромные чудовища, дикие звери, кровожадные разбойники. Какие еще опасности таились за каменными стенами королевства, дарующими защиту и спокойствие?

Не найдя лучшего объяснения, Калиса задумалась, не был ли внезапный визит принца знаком свыше? Не пытался ли Анреншен таким образом предупредить об опасности?

– В последнее время вы часто бываете задумчивы, кси–атуа–ноэ, – обратился к Калисе сопровождавший ее настоятель Ивак.

Они шли по узкой аллее, обсаженной невысоким кустарником. Каменными змеями в разные стороны от нее разбегались мощеные дорожки. Каждая манила и зазывала следовать именно за ней.

– Скажите, настоятель, стоя на развилке, как понять, какую дорогу выбрать? Как узнать, какой путь верен?

Настоятель провел ладонью по гладко выбритой макушке и, хмыкнув, ответил:

– Если бы только Творец наградил нас даром предвидеть будущее, насколько проще была бы жизнь! Сколько ошибок и трагедий удалось бы избежать. Но, увы, нам приходится делать выбор наудачу, надеясь, что мы не прогадали.

– А если никак не получается определиться?

– Тогда надо прислушаться к голосу разума, – настоятель приложил палец к виску, – и к сердцу, – он опустил ладонь на грудь. – Они подскажут, как поступить.

Такой ответ не устроил Калису.

– Но что, если разум и сердце не едины и вносят лишь больше сумятицы, чем ясности?

Настоятель с любопытством взглянул на жрицу:

– К чему эти вопросы, кси-атуа-ноэ? Что-то тревожит вас?

– Нет, просто… – Калиса прикусила губу, мысленно ругая себя за излишнюю болтливость. – Просто одна прихожанка задала такой вопрос сегодня в храме, и мне стало любопытно.

Настоятель Ивак приподнял бровь и неопределенно хмыкнул. Нельзя было понять, поверил ли он ей или нет.

– Советую вам выбросить эти пустяки из головы, кси-атуа-ноэ, – наконец произнес он. – Вы выполнили свой долг: передали Анреншену вопрос той женщины, и он сам ответит на него по своему усмотрению. Вам же лучше сконцентрироваться на своих обязанностях. До церемонии осталось не так много времени.

– Да-да, вы правы, – кивнула Калиса в ответ, радуясь, что настоятель не стал продолжать расспросы.

Послеполуденное солнце слепило глаза, и пришлось свернуть на одну из тропинок, чтобы скрыться от ярких лучей под сенью развесистых ветвей деревьев. Настоятель Ивак затих. Он медленно брел вперед, поджав губы и нахмурив лоб. Калиса шла рядом, украдкой поглядывая на него и надеясь, что своими расспросами не вызвала слишком много подозрений.

– Да-а-а, – внезапно протянул настоятель. – А вопрос-то на самом деле хороший. Достойный обсуждения на философском часе.

Калиса тяжело выдохнула. Неужели все это время он размышлял над их разговором?

– Что важнее: разум или сердце? Чьи доводы надежнее? Хотя Творец не позволил нам знать будущее наперед, он не бросил нас во тьме, – размышлял вслух настоятель. – Если не знаешь, как поступить в той или иной ситуации, нужно попросить помощи у Анреншена, и он обязательно пошлет какой-нибудь знак. Если осмотреться вокруг, обязательно найдется подсказка.

Калиса встрепенулась.

– Но ведь человек может неверно истолковать ее.

Настоятель кивнул.

– Верно. Но вся наша жизнь состоит из рисков. Все, что остается – надеяться на великую милость Анреншена и на то, что он простит оплошности своих недогадливых последователей. В конце концов, мы всего лишь простые смертные. Ох, как далеко мы с вами зашли! – настоятель громко цокнул и покачал головой. – Пора возвращаться, иначе вы опоздаете на репетицию.

Он резко развернулся и, приподняв полы длинной рясы, торопливо зашагал в обратном направлении.

– Не прикажи тар-атуа распустить бóльшую часть прислужниц, такого конфуза не получилось бы, – невнятно бубнил себе под нос настоятель так, что Калиса едва разбирала слова. – Точно не получилось бы. Раньше за временем-то суми следили, а теперь?! На весь храм их осталось по пальцам пересчитать, и то вечно чем-то заняты! А я? Я же не главный распорядитель! Могу ли я за всем один уследить, удержать все в голове?

По мере того, как настоятель Ивак удалялся, голос его утихал. Калиса же осталась стоять на месте. Все внимание ее было направлено на открывшуюся взору полуразрушенную беседку. От нахлынувших болезненных воспоминаний по коже пробежал мороз.

Настоятель Ивак советовал прислушаться к сердцу и разуму. Сердце Калисы отчаянно желало узнать, что случилось с ее сестрой. Разум подсказывал, что ответ стоит искать в бумагах, оставленных ею в этой самой беседке.

«А разве тебя никогда не мучили вопросы, на которые ты не могла найти ответов?» – раздался в голове голос Тиа.

Искать подсказки, говорите? Так неслучайно ли наугад выбранная тропа привела не куда-нибудь, а прямиком к тайнику сестры? Еще утром затея Тиа казалась тяжким прегрешением, а разговор с принцем – отцовским предостережением, но теперь, глядя на замшелые стены и наполовину провалившуюся крышу беседки, Калиса засомневалась. Что, если все наоборот? Что, если они должны отправиться в Йослинду? Если подумать, ну не могло столь сумасшедшее желание прийти в голову Тиа беспричинно. Вдруг на то была воля Анреншена? Последнее испытание перед церемонией? Возможно, там, в загадочной Йослинде, они с Тиа смогут найти ответы на все вопросы, а, быть может, даже узнают свое будущее. Калиса никогда не слышала о подобных испытаниях для жриц, но это ничего не доказывало. Ведь, как частенько повторял тар-атуа, никто не всеведущ, а божий промысел непостижим.

– Кси-атуа-ноэ! Покорно прошу вас, поторопитесь! – жалобно воскликнул настоятель.

Дрожащий голос мужчины вырвал Калису из раздумий, и она поплелась обратно в храм, все еще не зная, как поступить.

***

Медленная печальная мелодия разливалась по небольшому овальному залу. Оранжевый свет уходящего дня просачивался внутрь сквозь вытянутые узкие оконца, лишь усиливая тоскливое настроение.

В который раз жрицы повторяли движения сон данцза – особого ритуального танца, который им предстояло исполнить на церемонии. И хотя Калиса давно разучила его, в этот раз из-за рассеянности постоянно сбивалась с ритма. Тиа тоже часто ошибалась и путала движения – не иначе и она думала о чем-то своем.

Несобранность жриц злила монаха Томмира. Щупленький мужчина с узким, вытянутым лицом, украшенным сетью красных прожилок, побагровел от злости, но трусость не позволяла ему повысить голос на дочерей Анреншена. Раздосадованному монаху ничего не оставалось, как просить девушек повторять движения танца снова и снова.

Затянувшаяся репетиция навевала скуку, заунывная музыка раздражала все сильнее. У Калисы не осталось ни сил, ни желания крутиться в опостылевшей пляске под недовольное цоканье монаха. Ей безумно хотелось покинуть мрачный душный зал и поразмышлять в одиночестве хотя бы пару часов. В тот самый момент, когда она едва не подчинилась греховному желанию и не направилась к выходу, с ней поравнялась Тиа и заговорщицки прошептала: «Сегодня».

Калиса замерла, в ужасе уставившись на сестру. Глубоко в душе она не верила, что Тиа по-настоящему решится на побег, но роковой день настал, и настал слишком быстро. Вихрь сбивчивых мыслей и смешанных чувств налетел ураганом, так что перехватило дыхание. В сердце что-то оборвалось, и Калису бросило в дрожь. Лишь однажды ей довелось испытать подобный ужас: в день, когда тар–атуа сообщил, что Анреншен покарал ее сестру за предательство.

– Вы снова ошиблись! – всплеснул руками монах Томмир. – Соберитесь же, кси–атуа–ноэ! Времени практически не осталось!

Калиса вздрогнула от звука визгливого голоса. Да, времени не осталось, соглашалась она, думая тем не менее вовсе не о танцах.

Остаток вечера пролетел незаметно. Безмолвная звездная ночь опустилась над королевством. Калиса лежала на кровати с закрытыми глазами и представляла себе побег Тиа. В голове возникали и рассеивались картинные образы. Вот сестра, ведя под уздцы лошадь, идет по тихой, пустынной улице, залитой лунным светом. Подходит к массивным воротам, отодвигает тяжелый засов – ее взору открываются бескрайние земли. Она делает шаг вперед и исчезает в вязком седом тумане. Как ни старалась Калиса представить, что же произойдет дальше, ничего не получалось: слишком скудны были ее познания о внешнем мире. Это одновременно пугало, злило и… разжигало пытливый интерес.

Она боялась, что Тиа уйдет, не заглянув к ней, и с облегчением вздохнула, когда раздался знакомый стук в дверь, которую она предусмотрительно не стала запирать на засов. Калиса вскочила с кровати и бросилась навстречу вошедшей сестре.

– Я зашла попрощаться.

Лицо Тиа было непривычно серьезным и встревоженным.

– Тиа…

– Не переживай, – перебила она Калису и, слабо улыбнувшись, добавила: – Все будет хорошо. Я вернусь до рассвета. Ты еще будешь спать.

– Спать?! – воскликнула Калиса с негодованием. – Ты и вправду думаешь, что этой ночью я смогу заснуть?

Сестра смущенно уставилась в пол. Казалось, будто она колебалась в своем решении. Калиса понимала, что все еще оставался крохотный шанс переубедить ее, но вместо того, чтобы хотя бы попытаться сделать это, молчала. Во рту пересохло, язык отказывался повиноваться. Сомнения терзали не только лишь Тиа.

– Мне пора, – проговорила Тиа дрогнувшим голосом.

– Стой! – выдохнула Калиса, схватив ее за руку.

– Если хочешь остановить меня, то…

– Я пойду с тобой!

Искорки недовольства в темно-зеленых глазах Тиа сменились изумлением.

– Правда? – воскликнула она с нескрываемой радостью.

Калиса медленно кивнула в ответ. Возможно, она и совершала непростительную ошибку, но настоятель Ивак советовал прислушаться к чувствам. Что ж, сейчас и сердце, и разум подсказывали, что нельзя отпускать Тиа одну. К тому же, из головы не выходила призрачная надежда найти в Йослинде ключ к разгадке таинственных письмён, оставленных исчезнувшей сестрой.

От волнения голова шла кругом. Калиса несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чтобы унять сердце, норовившее выскочить из груди. Она сделала выбор сама, но казалось, что все происходило не с ней. Калиса словно наблюдала за всем происходящим со стороны.

Тиа потянула ее за руку, и она послушно последовала в гардеробную, примыкавшую к спальне. Сестра увлеченно подыскивала подходящий для путешествия наряд. В порыве восторга Тиа с излишним энтузиазмом перебирала многочисленные натроко и дзироко, разбрасывая их вокруг, пока не нашла то, что посчитала приемлемым.

Калиса потянулась к вороху одежды на полу, но Тиа остановила ее:

– Потом приберем.

– Но, вдруг увидят суми?

– Не увидят. Мы вернемся до восхода солнца, забыла? – заверила Тиа, протягивая ей одежду. – Да и не до уборки сейчас. Лучше переоденься, да поскорее.

Калисе не оставалось ничего, кроме как довериться сестре и следовать ее указаниям.

Определенно, большая часть одеяний жриц не предназначалась для долгих пеших прогулок. Калиса наспех натянула лилово-бежевые штаны, поверх которых накинула аметистовое натроко с самыми короткими рукавами и по́лами, какое только удалось отыскать. Переодевшись, она осмотрела себя с ног до головы и невольно покачала головой: слишком уж странный у нее был вид.

– Это натроко можно носить лишь в последний месяц осени, – скептически отметила она.

– Да какая разница? – фыркнула Тиа, скрестив руки на груди. – Главное, что в этом тебе будет удобно и тепло. Пусть сейчас и август, но ночи уже прохладные.

Только сейчас Калиса заметила, что и наряд Тиа – темно-синее платье, сшитое для первого месяца весны, надетое поверх широких брюк цвета солнца, – нарушал все правила этикета. Она тяжело вздохнула, подумав, что в эту безумную ночь они с сестрой собирались нарушить куда более серьезные правила и законы. Так что переживать о подобных мелочах действительно бессмысленно.

– Идем же, иначе не успеем вернуться вовремя, – поторопила ее Тиа.

– Да-да, – закивала Калиса. – Еще только одну минутку.

Она подошла к секретеру и, открыв его, достала старинный манускрипт. Из увесистого свитка ей в руку выпала пачка бумаг. Что бы ни было написано на старых пожелтевших листах, Калиса не сомневалась в важности этой информации и намеревалась во что бы то ни стало разгадать их тайну до церемонии. Она спрятала бумаги за ворот натроко и повернулась к Тиа:

– Я готова.

Слова прозвучали нетвердо. Калиса не собиралась менять решение, но по-настоящему не была готова к предстоящему путешествию. Внутри бурлили смешанные, противоречивые чувства. Леденящий ужас сталкивался со стеной жгучего любопытства. Страх перед наказанием боролся с сокровенным желанием выяснить причины исчезновения сестры. Второй раз в жизни Калиса собиралась нарушить правила. Но та мелкая проделка, когда во время вечерней прогулки она ускользнула от суми, чтобы проверить заброшенную беседку, в которой сестра оставила для нее странное послание, ничто по сравнению с нынешним прегрешением.

Все происходило совсем не так, как представляла Калиса. Тиа не взяла ни лошадей, ни даже мулов. Не направилась она и к главным воротам, у которых, конечно же, дежурила охрана. Вместо этого их путь пролегал через парк. Сестра вела Калису по самым удаленным тропам, все время держась ближе к стене, увитой вечнозеленым сулуми и плющом.

Наконец они остановились и Тиа прошептала:

– Это здесь.

Калиса растеряно огляделась по сторонам, но не нашла ничего похожего на ворота. Опередив ее вопрос о том, не ошиблась ли она, Тиа уверенным движением отодвинула каскад лиан и указала на брешь в стене. Пролом оказался небольшим, но вполне достаточным, чтобы миниатюрные девушки смогли пролезть в него. Сквозь зияющую дыру задул холодный ветер, и Калиса зябко поежилась.

– Как ты нашла это место? – спросила она.

– Несколько месяцев назад во время прогулки я сбежала от назойливых нянек, – ответила Тиа. – В тот день у меня было совсем пакостное настроение. Я попросила Иллит и Саэнлэ дать мне знак, и в тот самый момент сильный порыв ветра качнул лианы. Тогда-то мне и пришла в голову идея навестить домашних.

Сердце у Калисы екнуло: неужто она оказалась права, и мысли о побеге пришли к Тиа в голову не случайно?

«Опасно! Опасно! Там очень опасно!» – звучали в голове нараспев голоса принца Адириса, тар–атуа, настоятеля Цуно и даже противного монаха Томмира.

Но отступать было поздно. Тиа уже проворно пролезла сквозь дыру и, отбросив последние сомнения, Калиса последовала за сестрой в неизвестность.

Глава 5

Страх, читавшийся в глазах Калисы, забавлял Тиа. Небольшое путешествие до Йослинды в ее представлении мало чем отличалось от ночных прогулок в парке, к которым она давно привыкла. Главное, успеть вернуться до рассвета да не попасться на глаза часовым. Но Иллит и Саэнлэ обязательно помогут в пути, в этом Тиа не сомневалась. Она ощущала божественное присутствие в своем сердце и твердо веровала, что милосердные заступницы не оставят в беде.

«Если бы только Калиса знала о безграничной доброте богинь, – сокрушалась Тиа, глядя на бледное лицо подруги, – все страхи тотчас покинули бы ее».

Но Калиса не ведала об истинных небожительницах, хотя в том и не было ее вины. Люди горной страны поклонялись только жуткому Анреншену – полузверю–получеловеку, и совсем не чтили лунных дев.

«Я должна служить Иллит и Саэнлэ! — вспылила однажды Тиа, когда верховный жрец в очередной раз отчитывал ее за непослушание. – Я не буду зубрить ложные молитвы».

«Не волнуйся, ты обязательно отправишься к своим богиням, – оскалившись, ответил тот. – Но всему свое время. А пока делай, что велят!»

Тиа поежилась, вспомнив злобный взгляд старого хрыча и то, как он произнес эти слова: всему свое время.

У нее накопился целый ворох вопросов, на которые никто не хотел отвечать. Почему нельзя сразу попасть в святилище Иллит и Саэнлэ? Неужели все избранные проводят столь долгое время в томительном ожидании? Кто же такой этот Анреншен? И почему она вообще должна прислуживать в его храме?

Медленно они с Калисой спускались по каменистому склону. Ночь выдалась безоблачной, и Тиа с легкостью ориентировалась по небесным светилам. Еще в детстве старшие братья обучили ее всем хитростям этого мастерства.

«Вашей сестричке полезнее учиться кухарить и штопать, – шутливо бранил сыновей отец. – Только время ее впустую тратите».

Но домоводство навевало на Тиа скуку. Игры с деревенскими мальчишками нравились ей намного больше рутинных занятий, за которыми обычно проводили время матушка и старшая сестра.

«Тебе бы мальчиком родиться, – частенько сетовала мать. – Кто ж тебя, такую непутевую, замуж-то возьмет?»

«Невестой мне теперь уж точно не стать, – мысленно ответила ей Тиа. – Зато и штопать ничего не придется», – тут же подбодрила она саму себя.

Быть избранной – большая честь для любой девочки. К семьям, на чьих дочерей указывал божественный перст, односельчане всегда относились с уважением. Но каким же тяжелым оказался удел самих призванных счастливиц. Тиа с радостью отдала бы подаренное судьбой священное право, столь редкую привилегию, кому-нибудь другому, а сама вернулась к привычной жизни. Она вовсе не собиралась идти против воли небес, но в глубине души чувствовала, что роль служительницы храма подходила ей еще меньше, чем роль прилежной жены и хозяйки. Непозволительно сомневаться в мудрости Иллит и Саэнлэ, но что, если они все-таки ошиблись в выборе?

Вскоре стало ясно, что дорога займет куда больше времени, чем планировалось. Не привыкшая к долгим прогулкам Калиса практически сразу выбилась из сил да к тому же натерла ноги до крови. Подруга ни на что не жаловалась, но все и так было ясно по ее измученному лицу да прихрамывающей походке. Идти пришлось медленнее, делать привалы – чаще.

Но, несмотря на тягостные раздумья и сдержанное волнение, Тиа упивалась счастьем. Впервые за год она чувствовала себя свободной. Стены храма давили на нее, строжайшие правила и всевозможные запреты – душили. Ей так и не удалось привыкнуть к новой жизни и статусу жрицы.

Калиса же, напротив, постоянно озиралась по сторонам да с опаской посматривала на полные луны, висевшие в темных небесах. Ее вместе с сестрой-близняшкой отправили на гору еще в младенчестве, и этот вольный мир был для нее таким же чужим, как и горная страна для Тиа. Отчасти она завидовала Калисе: уж лучше вовсе ничего не знать о прошлой жизни, чем мучиться из-за болезненных воспоминаний.

– Почти пришли, – сказала Тиа, надеясь подбодрить подругу.

Калиса улыбнулась в ответ, но улыбка получилась слабой и вымученной. Волнение, словно ядовитая зараза, передалось Тиа. Запоздалый страх обволакивал липкими нитями, заключая в плотный кокон из тревоги и паники. Сомнения в правильности принятого решения нарастали с каждым шагом. Имела ли она право возвращаться в родные края, ведь никогда раньше избранные не делали этого? Успеют ли они вернуться в храм вовремя? И что, если их отсутствие все-таки заметят?

Чтобы отвлечься, Тиа начала рассказывать обо всем, что встречала на пути: о диких травах и цветах, о ночных животных, выбравшихся из нор в поисках еды, о народных приметах, которые люди передавали друг другу из поколения в поколение. Калиса слушала ее с детским восторгом и познавала мир вокруг – настоящий мир.

Наконец они спустились к подножию горы. Идти по равнине было проще, и вскоре впереди показались угловатые очертания домов с возвышавшимися над ними флагштоками. Тиа сосчитала флаги – три.

Хотя в ее семье не было близнецов, а потому над черепичной крышей их дома никогда не развевался флаг, отцу все же пришлось участвовать в жеребьевке. Сердце сжалось от всколыхнувшихся воспоминаний о роковой ночи, навсегда изменившей ее судьбу.