Безжалостные клятвы

– Айрис, ты слушаешь? – сухо спросила Хелена.

– Да, мэм. – Айрис убрала за ухо прядь волос. – Где наша первая остановка?

– Ривер-Даун, у Марисоль. Оттуда вы отправитесь к моему следующему контакту, Лонни Филдингу, в Биттерин. После этого вам придется самим искать, где остановиться на те средства, которые я вам выделила, но имейте в виду: если Бексли скажет, что вам нужно уезжать, вы без вопросов прыгаете в его родстер, и он увозит вас обратно в Оут. Понятно?

– Понятно, – эхом отозвалась Этти. – Есть какие-то особые пожелания к нашим статьям?

– Пишите о том, что обнаружите. – Хелена бросила на тротуар недокуренную сигарету и растоптала каблуком. – О планах Дакра, его передвижениях, о том, что он делает с территориями и мирными жителями. Новости, рассказы очевидцев, собственные наблюдения.

– Канцлер… – Айрис осеклась.

Хелена бросила на нее понимающий взгляд.

– Ему это не понравится, но я намерена публиковать правду, и плевать на последствия. А теперь в путь. Вашу первую статью я ожидаю к завтрашнему вечеру.

Айрис сделала шаг, но остановилась и снова обернулась к Хелене.

– Я тут подумала…

– О чем?

– О моей подписи. Хочу ее изменить.

– Ты думаешь?

– Да. Хочу, чтобы значилось «Айрис Э. Уинноу».

На веснушчатое лицо Хелены легла печать задумчивости. Однако она кивнула.

– Прекрасно. А что означает «Э»?

– Элизабет, – ответила Айрис. – Это еще и второе имя моей бабушки.

– Значит, в честь нее?

«Да», – подумала Айрис, но в воображении снова возник Роман. Она вспомнила, как ее когда-то раздражал непонятный ей инициал «К» в его подписи.

Тобиас открыл пассажирскую дверь. Этти залезла в машину первой, Айрис – следом за подругой. Кожаное сиденье было холодным, и девушка заставила себя откинуться на спинку. Заставила расслабиться, дышать и думать о том, что будет впереди, потому что все попытки оглянуться назад будут только тормозить ее.

Тем не менее она не смогла удержаться от искушения и оглянулась, когда Тобиас тронулся с места.

Хелена стояла на обочине, вертя в пальцах новую сигарету. Но за их отъездом следила не только она. В нескольких шагах от нее, прислонившись к стене, стоял мужчина. Руки он держал в карманах, а на его затененном лице блуждала улыбка.

Приспешник мистера Китта.

* * *

Они выехали на большую дорогу, и Оут растаял, как изморозь на солнце.

Вопреки собственному решению смотреть вперед, Айрис наблюдала за тем, как город исчезает вдали по мере того, как родстер наматывает километры. Она смотрела, пока шпили собора, сверкающие небоскребы и башни старого замка не превратились в дымку на горизонте, и думала о том, как это странно. Странно видеть, как то, что казалось мощным и огромным, потихоньку становилось маленьким и незаметным. Всего лишь чернильная точка на горизонте.

– А что делает почтовый курьер? – поинтересовалась Этти сквозь гул мотора.

Айрис переключила внимание на Тобиаса Бексли, который еще не произнес ни слова с тех пор, как завел двигатель.

– Именно то, что кажется, – ответил он. – Развожу почту и посылки в Оут и из него.

Этти наклонилась вперед и оперлась на водительское сиденье.

– И как попадают в такой бизнес?

– Думаю, примерно так же, как и в журналистику.

– Чтобы доказать свою правоту узколобому профессору?

Тобиас мгновение молчал.

– Тогда нет. Я стал курьером, потому что люблю гонки на автомобилях. А еще мне нужны были деньги на это хобби. Оказывается, можно зарабатывать на жизнь, занимаясь любимым делом.

– Вы участвуете в гонках? – спросила Айрис.

– Да. Мама всегда радуется, если я отвлекаюсь на почтовые дела, хотя они с отцом не пропускают ни одной гонки с моим участием. Правда, в наше время даже работа на почте опасна и непредсказуема.

– Сколько гонок вы выиграли? – спросила Этти, приготовившись выслушать хорошую, длинную историю.

– Полагаете, я выигрывал?

– Ну… да. – Этти махнула на пастбища вдоль дороги. Пейзаж проносился мимо них с головокружительной скоростью. – Если вы не заметили, вы едете очень быстро.

Он рассмеялся.

– Ваша начальница мне за это платит. Я должен перевозить вас и ваши статьи из одного места в другое как можно быстрее и безопаснее.

– Я даже не знала, что родстеры могут ездить так быстро, – сказала Айрис, щурясь от ветра.

Она еще не надела защитные очки, ожидая, когда Тобиас велит это сделать. Но ей нравилось, как свежий воздух покалывает лицо. И как ветер перебирает волосы, словно пальцами.

– Обычные развить такую скорость не могут, – сказал Тобиас.

– То есть вы хотите сказать, что это не обычный автомобиль, – быстро сделала вывод Этти.

– Вроде я так и сказал.

– Почему такой расплывчатый ответ, Бексли? – Этти ткнула его в плечо. – Боитесь, что мы напишем статью о вас и вашем волшебном родстере?

– Я боюсь только одного, – отозвался он.

Айрис и Этти замерли в напряженном ожидании. Молчание затянулось; слышался только шум ветра и уютное урчание двигателя. Этти наклонилась еще ближе к водителю.

– Могу предположить, вы боитесь, что сдуются шины или кончится бензин. Или, может, боитесь заблудиться.

– Я боюсь дождя. – Он наконец повернул голову, на долю секунды поймав взгляд Этти. – Из-за дождя дорога становится слякотной и обманчивой.

Айрис взглянула на облака. Они были белые и воздушные, но на западном горизонте сгущались грозовые тучи.

– Вы же знаете, что говорят о весне в Камбрии, – протянула Этти, тоже отметив состояние облаков.

– Кому знать, как не мне. – Тобиас выжал сцепление и переключил передачу. Он сделал это так плавно, что Айрис почти не заметила изменения скорости. – Это означает, что мы приедем в Ривер-Даун всего за пару часов до грозы. Сейчас защитные очки очень пригодятся. Смотрите, чтобы у вас ничего не улетело. – Он снял шляпу и убрал в отделение для перчаток. – Кроме того, к сиденью перед вами прикреплена веревка на случай, если вам придется за что-то держаться.

Айрис и Этти послушно надели очки. Родстер покатил еще быстрее, и все надежды на продолжение разговора умерли в вое ветра. Но Айрис ощущала вибрацию сквозь подошвы ботинок. Этот гул отдавался в костях, и она радовалась, глядя, как земля сливается в размытые полосы, пока они мчатся на запад.

* * *

Когда Тобиас привез их в Ривер-Даун, облака потемнели и нависли над землей.

Это был маленький сонный городок, притулившийся среди пологих холмов. Его пересекала мелкая говорливая речушка, а каменный мост соединял обе половины города: восточную, которая представляла собой пеструю картину из рынков, библиотеки, общественного сада, школы, маленькой церкви с витражными окнами, и западную, застроенную домиками с соломенными крышами, с извилистыми мощеными дорогами между ними.

Айрис сняла очки и принялась рассматривать городок. По улице шли несколько человек с корзинами, с любопытством глядя, как Тобиас аккуратно едет по одной дороге, потом до другой.

– Мы почти приехали? – затаив дыхание, спросила Айрис.

– Да, вон там впереди, слева, дом с желтой дверью, – сказала Этти.

Айрис увидела двухэтажный коттедж с каменной трубой и голубыми ставнями, почти полностью увитый плющом. А когда Тобиас снизил скорость до черепашьей, заметила, что во дворе их кто-то ждет. Кто-то с длинными черными волосами и улыбкой, от которой в уголках глаз собираются морщинки. Кто-то в красном платье, которое эффектно оттеняло смуглую кожу.

– Марисоль! – закричала Айрис и встала в кабине, чтобы помахать рукой.

Марисоль помахала в ответ, распахнула ворота и выбежала на улицу, широко улыбаясь. Как только Тобиас выключил двигатель, Айрис выскочила из машины и побежала к Марисоль, в ее приветливые объятия. Казалось, что всё – небо, земля, повседневные дела – готово снова обрушиться, и Айрис было нужно что-то надежное, чтобы ухватиться.

«Когда мы виделись в прошлый раз, мир был охвачен огнем», – подумала девушка, крепко зажмурившись. Ее захлестнула неожиданная волна эмоций. В последние пару недель она почти не плакала и думала, что пришла в себя от травм, которые ей довелось пережить, позволив им опустошить ее. Но, наверное, они просто были похоронены. Наверное, она запрятала их в темные, забытые уголки, а они пустили корни, пока она спала.

Теперь те переживания всплыли на поверхность, и Айрис поначалу встревожилась.

Она начала отстраняться, но Марисоль обняла ее крепче. Этти присоединилась к ним. Так они и стояли втроем, обхватив друг друга руками. Айрис пошевелилась и подняла голову, стараясь спрятать эмоции, но увидела, что на глазах Марисоль тоже блестят слезы.

– Девочки мои, я так рада вас видеть! Знаете, что нам сейчас нужно? Горячее какао с печеньем.

– После возвращения в Оут я о них могла только мечтать, – сказала Этти. – Ни в одном кафе нет такого какао, как у тебя, Марисоль. И такого печенья.

– Правда? – изумленно переспросила Марисоль, заводя девушек во двор. Приостановившись, она окликнула: – Рада тебя снова увидеть, Тобиас! Выпьешь с нами чашечку какао?

Тобиас был занят выгрузкой вещей, но поднял голову и кивнул. Уголок его рта изогнулся в улыбке.

– Буду рад. Как только управлюсь с машиной. Скоро будет гроза.

– Конечно, – отозвалась Марисоль. В воздухе пахло дождем, на узких улицах начал свистеть ветер. Он сдул черные пряди с ее лба. – Передняя дверь будет открыта, и мы приготовим тебе место за столом.

– Ой! – Айрис наконец смогла заговорить. – Мой багаж!

– Не волнуйтесь, мисс Уинноу, – сказал Тобиас, погруженный в работу. Он вытаскивал из багажника брезент. – Я его принесу. И багаж мисс Эттвуд тоже.

– Спасибо, – поблагодарила Этти. – Но если вы не заметили… Я отзываюсь на Этти.

Тобиас закрыл багажник, но бросил взгляд на небо.

– Прекрасно. Этти.

Он принялся накрывать автомобиль брезентом, а Марисоль повела Айрис и Этти по кирпичной дорожке.

– Заходите. – Ее глаза радостно блестели. – Познакомьтесь с моей сестрой Люси.

10

Прачечная для Старых душ

Айрис стояла в прачечной в доме Люси, держа в руках футляр с пишущей машинкой. Это была маленькая комнатка с одним окошком, но здесь находилась большая деревянная бадья и был водопроводный кран. От одной стены к другой тянулась веревка, на которой висело белье, а на полке стояли банки с гранулами для стирки. Но, самое главное, здесь был платяной шкаф. Высокий, из дуба, и довольно невзрачный.

Это был единственный платяной шкаф в доме, и значит, Айрис придется работать здесь.

Она села на пол, выложенный кирпичной плиткой в елочку, и открыла футляр. Потом, следуя старому ритуалу, поставила пишущую машинку между собой и дверью гардероба и стала ждать.

Опять ничего не произошло.

Ответное письмо не пришло, а отправленное раньше не вернулось.

«Может, все усилия были впустую? Может, магия между нами нарушилась?»

Поежившись, Айрис достала из футляра лист бумаги, вставила в печатную машинку и дотронулась до клавиш.

Дорогой Китт,

Она смотрела, как знакомые слова появляются на странице, но потом остановилась. «Он тебя не вспомнит». Слова Фореста эхом отдавались в ней. Вопреки им она написала:

Ты в безопасности? С тобой все хорошо? Не могу не думать о тебе. Не могу не беспокоиться о тебе.

Пожалуйста, напиши мне, когда сможешь.

Она долго смотрела на слова, а потом вырвала листок из машинки.

«Я не могу это послать, – подумала она, до боли прикусив губу. – Не могу подвергнуть его риску».

Она потерла ноющую грудь, а потом смяла листок и выбросила в мусорное ведро.

* * *

Роман стоял в комнате на верхнем этаже фермерского дома и смотрел в окно, где по небу, словно чернила, разливалась вечерняя темнота. До места их назначения оставалась половина пути, и они остановились на ночь в этом каменном доме с соломенной крышей и прогнившими полами. На немощеном дворе расположились амбар и несколько сараев. Подворье было совсем недавно брошено своими обитателями.

Солдаты нашли в погребе консервы и копченое мясо. Потом они прошерстили кухню, ликующие и изголодавшиеся по маринованной свекле, луку и связкам свиных колбас, а теперь разбили во дворе лагерь из самодельных палаток и развели костры. Даже Роман съел все, что было у него на тарелке, – ноющая боль в животе уже давно прошла.

Он отвернулся от окна, рассматривая комнату, которую Дакр предоставил ему на ночь. Должно быть, раньше здесь жила дочь фермера. На стенах – обои в цветочек, на каминной полке – обширная коллекция книг со стихами. Гардероб был битком забит платьями пастельных оттенков и блузками. Роман изучал одежду, охваченный неописуемой печалью.

Что случилось с этими людьми? Куда они делись?

Он подумал о письме, которое прятал в кармане.

Роман перечитал три странных вопроса еще раз, а потом положил листок на прикроватный столик. Печатная машинка ждала; клавиши поблескивали в свете свечей. Когда в сумерках загорелись первые звезды, Роман начал печатать.

Так хорошо было кому-то писать, пусть даже безымянному адресату. И он хотел узнать ответы. Будет разумно сначала собрать полезную информацию, а потом уже показывать Дакру загадочное письмо. Роман был рад, что доверился интуиции и решил выждать.

Закончив, он вытащил бумагу из машинки, чувствуя в руках странное покалывание. Это походило на воспоминание о чем-то, что он проделывал не один раз. Ощущение было приятным, и он позволил себе следовать этим старым движениям.

Не давая себе передумать, Роман сложил бумагу и просунул под дверь гардероба.

* * *

Ужин в доме Люси был исключительным. На кухне горели восковые свечи, бросая золотистые отсветы на разномастный фарфор и зеленые фужеры. Из радиоприемника на буфете лилась тихая музыка, которую иногда заглушали помехи. Марисоль срезала в саду свежие розы – первые в этом сезоне – и расставила по столу в старых жестяных банках. Блюда с едой передавали по кругу, и Айрис положила себе на тарелку жареное мясо и зеленую фасоль, законсервированную прошлым летом, а также маринованные персики и инжир, жареный картофель, щедро сдобренный сливочным маслом, и хлеб из кислого теста.

Люси налила всем молока в бокалы и села во главе стола. Она оказалась полной противоположностью Марисоль: высокая, светловолосая, с веснушками на лице и проницательными серыми глазами. Она все время казалась хмурой, но Марисоль предупредила Айрис, что ее сестра замкнута и не доверяет незнакомцам. Получить от нее чашку чая означало, что человек заслужил ее дружбу и уважение.

– Мне нравится эта песня, – сказала Этти, склонив голову в сторону радио.

Звучала меланхоличная мелодия, еще более печальная оттого, что некоторых частей песни не хватало. Айрис это знала, потому что слышала ее прежде. Из мелодии выбросили партии струнных из-за недавнего запрета на них. Канцлер принял этот закон, чтобы оградить граждан от магической власти Энвы с ее арфой, но Айрис считала, что ограничение было наложено из страха. Страха потерять контроль и власть. Страха перед тем, что правда о войне и о том, что грядет, разлетится по всему Оуту.

– Г. В. Уинтерс, – сказала Люси, разглаживая салфетку. – Одна из величайших композиторов нашего времени.

– Ты знаешь о ней? – спросила Этти.

– Да. Бывала на ее концертах, когда жила в Оуте. Однажды со мной ходила Марисоль.

– Это был незабываемый вечер, – заметила Марисоль. – Все, что могло пойти не так, пошло не так.

– Кроме музыки, – возразила Люси.

– Нам повезло, что мы остались живы.

– Ты драматизируешь, сестренка.

Марисоль сердито уставилась на нее, но не смогла долго удерживать это выражение. Губы предали ее, изогнувшись в улыбке, а потом женщина рассмеялась.

– Наверное, вам стоит поделиться этой историей, – сказала Айрис, переводя взгляд с одной сестры на другую.

– Только если рассказывать буду я. – Люси подняла бокал с молоком.

– Хорошо, – вздохнула Марисоль, хотя в ее голосе прозвучало веселье. – Но я вставлю два пояснения.

– Идет.

Их перепалку внезапно перебили три коротких сигнала по радио. Айрис повернулась к приемнику, и над столом повисла мертвая тишина.

– Мы прерываем трансляцию, чтобы передать важное сообщение от канцлера Верлиса, – произнес монотонный голос из приемника. – Все приезжие в Оут должны зарегистрироваться сами и зарегистрировать членов своих семей в Министерстве Общественного Благосостояния. Пожалуйста, захватите с собой удостоверения личности и приведите родственников, чтобы сфотографироваться для наших учетных записей. Благодарим за внимание и сотрудничество, трансляция сейчас продолжится.

Музыка заиграла снова – деревянные и медные духовые и ударные – но никто не шевелился. Айрис судорожно вздохнула, аппетит у нее пропал. Она оглядела стол, заметила глубокую морщину на лбу Люси и напряженную позу Марисоль. Этти выглядела обеспокоенной, Тобиас хмурился.

– Под приезжими имеются в виду беженцы, – сказала Марисоль. – Люди, которые убегают от войны.

– Много ли беженцев в Ривер-Дауне? – спросила Айрис.

– За последнюю неделю прибыло несколько семей, – ответила Люси. – Но я полагаю, что их будет все больше, когда Дакр выступит в поход. Мы готовимся разместить и накормить столько людей, сколько сможем.

– Согласно последним новостям, Дакр засел в Авалон-Блаффе, – сказала Этти. – Как наседка в гнезде. Выжидает по причинам, которых мы можем только бояться.

– Мне недавно написала Киган, – добавила Марисоль. – Она сообщает, что войска Энвы отступили в Хоукшир, но ожидает, что скоро они пойдут дальше на восток. Разведчики доложили, что Дакр собрал достаточно солдат, чтобы предпринять новую атаку. Она советует приготовиться к тому, что положение дел быстро изменится, даже здесь, далеко на востоке. Не думаю, что вам следует писать об этом в своих статьях, и я не хочу вас пугать, но Киган сообщила, что ее войска вряд ли смогут снова сдержать Дакра, если он с новыми силами двинется к Оуту. Его армия существенно увеличилась, и он способен брать городки в этих округах с ужасающей скоростью.

Айрис и Этти молча переглянулись.

– Насколько далеко отправила вас Хелена? – спросила Люси.

Девушки замешкались с ответом, и инициативу перехватил Тобиас:

– Она попросила меня отвезти их не дальше Уинтропа.

– Уинтроп! – воскликнула Марисоль. – Это слишком близко к фронту, особенно если внезапно что-то случится. От Уинтропа рукой подать до Хоукшира.

– Мари, – произнесла Люси.

– Нет, Люс! Мне есть что сказать Хелене, и на сей раз я не буду сидеть и помалкивать. Как это делала до сих пор!

Марисоль встала и выскочила из кухни, к величайшему изумлению Айрис. Когда она услышала, как Марисоль плачет в коридоре, ей показалось, что у нее в животе камень, придавливающий к месту.

– Мне… нам?.. – Айрис не находила слов от боли в груди.

Люси покачала головой.

– Моя сестра любит вас. Ей тяжело смириться с тем, что вы поедете в самую гущу сражений.

– И она переживает за Киган, – добавила Этти.

– Она очень переживает. – Люси отправилась утешать Марисоль.

Айрис теребила салфетку, но когда Этти встала и выключила радио, подняла голову.

– Хотите, я отвезу вас домой? – предложил Тобиас. – Вам стоит только сказать.

Айрис посмотрела на него, но взгляд его темно-карих глаз был прикован к Этти.

– Вы очень добры, Бексли. – Этти облокотилась на стол. – Но я хочу ехать дальше, как и сказала.

– Я тоже, – добавила Айрис.

Тобиас кивнул, хотя вид у него был мрачный.

– Тогда нам нужно обсудить наши планы.

– Планы? – нахмурилась Этти. – Вы о чем?

– Если со мной что-то случится, пока я буду отвозить ваши статьи, вы застрянете в городе. И вы должны оставаться на месте, если только не объявят срочную эвакуацию. В таком случае возвращайтесь в Оут на первом же попавшемся транспорте.

– А что может с вами случиться в пути? – спросила Этти.

– Да что угодно. Лопнет шина, перегреется двигатель. Дорога станет непроходимой.

– Я думала, такие пустяки вас не волнуют.

– Не волнуют. Но я буду беспокоиться за вас. Я что хочу сказать… не паникуйте, если я не вернусь вовремя. Это крайне маловероятно, потому что мало что может помешать мне выполнить задание. Но я не хочу, чтобы вы ждали меня, если потребуется немедленная эвакуация. До этого места путешествие было легким, но я не знаю, чего ожидать за Ривер-Дауном. Вы со мной согласны?

– Да, – сказала Айрис, хотя у нее колотилось сердце при мысли, что придется эвакуироваться без Тобиаса.

Тобиас перестал было хмуриться, но потом понял, что Этти так и не ответила.

– Мисс Эттвуд? – спросил он.

Этти смотрела в окно на струйки дождя, текущие по стеклу.

– Конечно, я согласна. – Она посмотрела на него. – Но будем надеяться, что до этого не дойдет.

11

Р

Айрис оставила Этти и Тобиаса на кухне с кофейником свежесваренного кофе и вернулась в прачечную. Она приготовилась работать большую часть ночи и удивилась, обнаружив на полу рядом с пишущей машинкой подушку и мягкое одеяло. Еще здесь лежали три свечи и коробок спичек, чтобы она могла работать при свечах, а не при свете электрической лампочки под потолком.

Наверное, все это забота Марисоль. Айрис с улыбкой села на подушку, чиркнула спичкой и зажгла свечи. И тогда наконец увидела его.

Сложенный листок бумаги на полу перед шкафом. Ей наконец ответили.

Айрис смотрела на листок, пока в глазах не начало расплываться. Она задула спичку и подползла к шкафу. Взяв бумагу, вернулась на подушку. Голова слегка кружилась.

Она уставилась на сложенный листок. На нем совершенно точно было что-то напечатано, хотя и немного. Айрис видела эти слова, темную цепочку мыслей.

Это могло ничего не изменить, а могло изменить все.

Она сглотнула и развернула письмо.

Кто вы? Что это за магия?

Айрис закрыла глаза. От немногословности послания казалось, что ее ударили кулаком. Если это Роман, то он ее не вспомнил. От одной этой мысли у нее перехватывало дыхание. Но прежде чем что-то предпринять, нужно убедиться, что это он. Она должна действовать с умом.

Айрис напечатала и отправила:

Твоя пишущая машинка. Внизу, внутри рамки должна быть прикручена серебряная табличка. Можешь сообщить, что на ней написано?

Ожидая ответа, она расхаживала по комнате, стараясь не задевать развешанное белье. Может, он не станет писать в ответ, но если она хоть немного знала Романа… он любил вызовы. А кроме того, был любознателен.

Ответ пришел через минуту.

«ТРЕТЬЯ АЛУЭТТА / ИЗГОТОВЛЕНО СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ Д. Э. У.»

Могу я предположить, что вы и есть Д. Э. У.? Потому что я – точно нет.

Р. S. Вы так и не ответили на мои вопросы.

Читая письмо, Айрис обводила пальцем контур своих губ. «Странно, что у него моя пишущая машинка», – подумала она, но в груди уже расплылось приятное тепло. Она боялась, что машинка ее бабушки потеряна, и горевала по ней. «Третья Алуэтта» была частью ее детства, нитью ее наследия. Этими клавишами и пробелом она написала столько слов.

Но когда она представила, что теперь на ней печатает Роман, что у него дорогая ей вещь, ее надежда разгорелась с новой силой.

– Ты всегда любил постскриптумы, правда, Китт? – прошептала она. И тут до нее дошло.

Это был Роман, и он ее не помнил.

Осознание ударило ее как нож, и она осела на полу, прижавшись щекой к кирпичной плитке. Письмо Романа она по-прежнему сжимала в руке, смяв своим телом.

Форест был прав.

Айрис позволила себе ощутить всю тяжесть этого утверждения, позволила себе чувствовать боль и страдание вместо того, чтобы похоронить их и оставить на потом. Испытывать печаль, гнев – это нормально. Это нормально – плакать от грусти или облегчения. Когда Айрис смогла подняться, она перечитала письмо Романа.

Он ее не помнил, но вспомнит. Скоро. Память к нему вернется, как вернулась к Форесту.

Самое главное, что Роман снова ей пишет. У нее есть способ связаться с ним.

Дакр считал, что это он диктует условия, превращая Романа в преданного и послушного корреспондента. Но бог и не подозревает, что он – не единственный источник магии.

– Ты пожалеешь, что забрал его у меня, – прошептала она сквозь зубы и вставила в пишущую машинку бумагу.

Положив пальцы на клавиши, она подумала, что готова писать Роману, но помедлила.

Как бы ей ни хотелось, она не могла напрямую сообщить, кем ему приходится. Не могла рисковать вызвать у него панику или ошеломить до такой степени, что он перестанет писать или, того хуже, что вмешается Дакр. Кроме того, она должна защитить себя и скрыть, кто она такая.

Открывать правду нужно постепенно и действовать потихоньку.

Она написала:

Я не Д. Э. У. и не богиня, обладающая волшебной способностью посылать письма тому, кто не хочет их читать. Для этого мне нужно доверить их дверям гардероба. Но я знаю историю, к которой ты прикоснулся. «Третья Алуэтта» была создана магией, связывающей ее с двумя другими пишущими машинками. Одна из них – «Первая» – сейчас у меня, есть еще «Вторая», которая, как я полагаю, утеряна.