Безжалостные клятвы

– Я тоже так решила. Как думаешь, кто они?

– Одни только боги знают. Может, воры, которые шли в другое место?

Айрис сняла одну перчатку и отерла пот с глаз.

– Думаешь, они меня не заметили?

– Нет. – Этти бросила взгляд за окно, словно не совсем верила в свои слова. – Но если я ошибаюсь… давай не будем терять времени.

Айрис спустилась следом за Этти на первый этаж. Ночью музей выглядел совершенно иначе; его наполняли опасные отблески и подвижные тени. А может, такое впечатление создавали тусклые лампы и темнота между ними? Айрис показалось, что один из мраморных бюстов сдвинулся на своем пьедестале, и она вздрогнула.

– Где Приндл? – прошептала она.

– В главном офисе, охраняет Грэнтфорда, – тихо ответила Этти. – Он не особо сопротивлялся. Мы завязали ему глаза и вставили кляп.

Айрис кивнула и свернула в широкий коридор. Наконец они добрались до помещения с холодным и спертым воздухом. Тут находились странные, несочетаемые друг с другом предметы. Пара остроносых кожаных туфель, которые носил кто-то из мертвых богов; карманные часы, которые, по слухам, вызывали ливень каждый раз, когда отбивали полночь; меч, подписанный как «Дрэйвен», который сотни лет назад видел битву с богами; маленькая чернильница, до краев наполненная мерцающей жидкостью, и созданная с помощью магии пишущая машинка. Все это было выставлено под стеклом на всеобщее обозрение.

Айрис сняла с плеча рюкзак и подошла к «Первой Алуэтте». Негнущимися пальцами она расстегнула рюкзак и достала бейсбольную биту.

«Как-то это неправильно, – подумала она, ощутив укол вины. Но, рассмотрев стеклянный колпак, под которым находилась «Первая Алуэтта» и стопка старых писем, мысленно добавила: – Я прошла весь этот путь не для того, чтобы уйти с пустыми руками».

Она представила Романа на западе, томящегося в плену у Дакра, и размахнулась.

Бита разбила стекло вдребезги. Осколки разлетелись по полу и теперь поблескивали кристаллами на клавишах машинки. Одно из писем улетело на пол и упало посреди сверкающего побоища, словно белый флаг капитуляции.

Айрис отставила биту и наступила на осколки, которые захрустели под ее подошвами. Она подняла пишущую машинку и перевернула кверху дном. С нее посыпались еще осколки стекла, но Айрис нашла, что искала. К внутренней стороне рамки была прикручена серебряная табличка с гравировкой: «ПЕРВАЯ АЛУЭТТА. ИЗГОТОВЛЕНА СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ А. В. С.».

Именно то, что ей нужно. То, что она хотела.

Айрис держала в руках магию. Она осторожно поставила машинку в черный футляр, который принесла с собой, и закрыла крышку. Этти помогла убрать футляр и биту в рюкзак. Кража состоялась в мгновение ока, но Айрис не могла избавиться от жуткого ощущения, будто за ними наблюдают.

– Схожу за Приндл, – сказала Этти. – Встретимся у подножия лестницы?

Айрис кивнула, закидывая рюкзак за спину, а потом присела, чтобы подобрать улетевшее на пол письмо – письмо, которое Алуэтта Стоун написала несколько десятилетий назад. Айрис аккуратно положила его на усеянный осколками пьедестал, но тут ее взгляд зацепился за напечатанную строчку:

Магия никуда не делась, и она бросает золотые отблески на прошлое. Я вижу красоту в былом, но лишь потому, что мне довелось вкусить печаль и радость в равной мере.

Айрис отвернулась и направилась к лестнице. Стирая слезы, она подумала: «Мне тоже, Алуэтта».

* * *

Айрис добралась домой глубокой ночью. Моросил дождь. Они с Сарой и Этти расстались перед музеем, как только благополучно вылезли в окно и спустились на твердую землю. Успешная кража вскружила голову всем троим. Дыхание перехватывало, и каждый шорох вызывал тревогу.

Они отпразднуют этот секрет позже, в хорошем ресторане, когда война закончится. Айрис угостит подруг шикарным ужином, а потом вернет «Первую Алуэтту» в музей. Разумеется, анонимно.

Несмотря на эти обещания и боль в руках, случившееся казалось нереальным. Айрис могла убедить себя, что ей это снится, пока не оказалась в своей комнате и не сняла с плеч рюкзак. А потом сбросила маску, темную одежду, перчатки и ботинки. Она натянула ночную рубашку и заколола влажные волосы, осторожно достала печатную машинку и села на пол – на то самое место, где когда-то печатала одно за другим письма брату, а потом Роману.

Айрис поставила «Первую Алуэтту» и заправила в нее чистый лист бумаги.

Минуты шли, наступал самый холодный час ночи. Дождь за окном усилился. Айрис смотрела на чистый лист, гадая, что сказать Роману. Она не знала, где он. Не знала, в безопасности ли, на свободе или в плену. И с ним ли его пишущая машинка.

Так много неизвестного. Не поставит ли его эта переписка в опасное положение?

Тишину нарушил шелест бумаги на полу. Ошеломленная, Айрис наблюдала, как перед дверью ее платяного шкафа одна за другой появляются сложенные страницы. Их было так много, что они образовали кучу. Айрис бросилась к ним с отчаянно колотящимся сердцем и быстро развернула один лист.

Тебе когда-нибудь казалось, что ты носишь броню, день за днем? И что когда люди смотрят на тебя, то видят лишь блеск стали, в которую ты себя так старательно заковал?

Она озадаченно опустила бумагу.

Это было старое письмо. То, которое Роман написал ей, когда она знала его как «К.».

Она подобрала другой лист и с потрясением обнаружила, что это одно из ее писем. Она перебирала листы, пока не поняла, что знает их все до единого. Она либо сама написала их, либо перечитывала столько раз, что слова отпечатались в мозгу.

Айрис перевела дыхание и снова села на коврик. Она думала, что их с Романом переписка потеряна в доме Марисоль. Но «Первая Алуэтта» не утратила своей магии, даже находясь в музее. Пишущая машинка удерживала письма, ожидая, когда их можно будет переправить через дверь гардероба.

Айрис перечитывала одно из своих любимых писем до тех пор, пока ей не показалось, что в груди что-то надломилось. Слова Романа эхом отдавались в ней, пробуждая жестокую боль.

Она решительно отложила письма. Она будет благоразумной и осторожной, хотя не вполне верила, что ее письма смогут достигнуть его.

«Он тебя не вспомнит».

Слова Фореста преследовали ее.

Это воспоминание задевало Айрис. Она погрызла ноготь, размышляя, говорил Форест правду или только пытался ранить ее, удержать дома, в безопасности. Не дать снова устремиться во тьму.

«Будь осторожнее, – велела она себе, кладя пальцы на клавиши. – Убедись, что это он, прежде чем открывать себя и сообщать что-нибудь важное».

Айрис напечатала короткое послание, дрожащими руками вытащила бумагу и сложила, а потом просунула под дверь шкафа. Время летело незаметно, совсем незаметно, но при этом казалось, что успели смениться времена года, пока она делала единственный неровный вдох. Как странно, что магия может быть одновременно двумя противоположностями. Молодой и старой. Новой и хорошо знакомой. Тревожной и утешающей.

Айрис не знала, чего ожидала. Вернет ли гардероб ее письмо неоткрытым или Роман напишет ответ за считаные секунды? К ее потрясению, ничего не произошло.

Она расхаживала по комнате с воспаленными глазами, измученная, понимая… что ничего не произошло.

Ее письмо исчезло – магия перенесла его куда-то, но Роман не ответил.

Сломленная, она опустилась на кровать и уснула под шум дождя. Ей снились только серые пустые пространства.

8

Кличка ручной улитки

Роман проснулся от солнечных лучей, танцующих на лице.

Он не сразу понял, где находится. Дыхание сбилось, а разум туманил сон, который он не мог вспомнить. Но постепенно он начал узнавать окружающие предметы.

Перед глазами стояла пишущая машинка. Рядом с ней расплылась лужица воска от догоревшей свечи. Его щека лежала на твердой поверхности стола, а когда он поднял голову, к коже прилип лист бумаги.

«Я в комнате, которую мне дали. Я в безопасности».

Должно быть, ночью он уснул за столом. Роман потер онемевшую мышцу на шее и со стоном поднялся.

В тот момент он заметил.

Лист бумаги на полу, прямо рядом с гардеробом.

Роман нахмурился. Он не помнил, чтобы бросал там бумагу. Подойдя к шкафу, он взял листок и с изумлением прочитал:

1. Как звали мою ручную улитку?

2. Какое у меня среднее имя?

3. Какое время года я больше всего люблю и почему?

Китт пялился на эти слова, пока буквы не начали сливаться.

– Что это такое? – прошептал он.

Он открыл дверь шкафа, надеясь что-нибудь там найти. К его разочарованию и облегчению, там ничего не было, кроме трех плащей на вешалках и сложенного заплесневелого одеяла на полке.

В этих вещах не было ровным счетом ничего волшебного.

Роман закрыл дверь и перечитал послание. В груди что-то слабо отозвалось. Он насторожился и вместе с тем ощутил жажду докопаться до истины.

«Я должен знать ответы на это?» – подумал он, глядя на послание.

Как мог он оплакивать то, чего не помнил? Есть ли слово, чтобы описать чувство, которое оседало на его плечах словно снег? Холодный, мягкий и бесконечный; тающий, если к нему прикоснуться.

Он еще пытался разобраться в своих чувствах и этих трех загадках, когда услышал за стеной тяжелые шаги. Кто-то шел к его комнате. Роман убрал листок в карман, поцарапав уголком ладонь, как раз в тот момент, когда дверь открылась.

– Собирай вещи, – сказал лейтенант Шейн. – Мы наконец уходим из этой дыры. Через пять минут встретимся под лестницей.

Так же быстро, как появился, лейтенант исчез, оставив дверь приоткрытой.

Роман выдохнул, но тревога не проходила. Дакр разговаривал с кем-то внизу. По паркету топали тяжелые сапоги. С улицы доносился рокот двигателей – солдаты заводили грузовики.

Они собирались покинуть этот печальный город, и Роман со страхом думал, куда они отправятся дальше.

Он собрал свои пожитки. Их было немного. Убрав пишущую машинку в футляр, Роман достал странное послание и снова принялся его изучать. Какая-то шифровка? Разве люди держат ручных улиток?

Он бросил письмо в мусорную корзину и направился к двери. Но вдруг что-то внутри него туго натянулось, как будто кожа сейчас лопнет. Он вернулся к мусорной корзине и достал записку, сунул ее обратно в карман и спустился по лестнице, думая о том, что это послание может заинтересовать Дакра.

Входная дверь была открыта, и прихожую заливал солнечный свет. Пахло выхлопами грузовиков и табачным дымом, с кухни несло подгоревшим беконом. Шейн стоял на пороге, сцепив за спиной руки, и отдавал приказы рядовому. Роман воспользовался случаем, чтобы рассмотреть смежную гостиную.

Дверь, через которую он когда-то прошел, которая связывала верхний мир с подземным, была широко распахнута.

Китт еще смотрел в темный проход, чувствуя, как по коже бегут мурашки, когда оттуда вышел Дакр. Бог закрыл за собой дверь и взялся за ключ, который висел у него на шее на длинной цепочке. В прошлые встречи Роман ее не замечал, но не исключено, что Дакр прятал цепочку под униформой.

Бог запер дверь и снова убрал ключ под одежду. Почуяв внимание Романа, он повернулся.

Их взгляды встретились. Они смотрели друг на друга как хищник и добыча.

Дакр подошел ближе. У Романа возникло внезапное побуждение попятиться, но он заставил себя стоять ровно и не двигаться.

– Я бы хотел, чтобы ты поехал со мной, – сказал Дакр, выходя в прихожую.

– Да, сэр. Могу я спросить, куда мы едем?

Дакр улыбнулся. Солнечный свет блеснул на его зубах.

– На восток, – ответил он.

* * *

Айрис вышла из спальни и с удивлением обнаружила Фореста за столом с чашкой чая. Брат был мрачным и растрепанным, глаза покраснели, спутанные каштановые волосы падали на лоб. Неужели он слышал, как она ночью тайком улизнула и вернулась? Слышал, как она печатала, как расхаживала по комнате?

Если так, он должен что-то сказать. Айрис представила, как Форест узнает о краже «Первой Алуэтты» из музея. Новость разлетится через несколько часов, но Этти и Айрис будут уже далеко. Форест не знал о магии «Алуэтт», поэтому он не свяжет преступление с сестрой. И все же при мысли, что ее воровство опозорит его и брат в ней разочаруется, Айрис чувствовала себя ничтожной.

Напряженное мгновение они смотрели друг другу в глаза. Оба молчали, но Форест явно заметил, что Айрис в комбинезоне с вышитой надписью «ПРЕДСТАВИТЕЛЬ «ПЕЧАТНОЙ ТРИБУНЫ». Кроме того, на ней были ботинки с новыми прочными шнурками; в одной руке она держала футляр с печатной машинкой, а в другой – большую кожаную сумку.

– Ты уезжаешь, – произнес Форест бесстрастно.

– Я же говорила, что уеду.

Опять повисло молчание. Он вздохнул и отвел взгляд.

– Я этого не одобряю.

Его голос прозвучал одновременно грубо и мягко, как будто ему больно говорить.

– Я тоже не хотела, чтобы ты уезжал, – сказала Айрис. – Когда ты ушел сражаться за Энву несколько месяцев назад. Тем не менее я понимала, почему ты это делаешь, и знала, что не могу стоять у тебя на пути.

Форест молчал, и Айрис решила, что на этом всё. Он больше ничего ей не скажет. Она прикусила изнутри щеку и направилась к двери.

– Айрис, погоди.

Она напряженно остановилась и ждала, слушая, как Форест поднимается со стула. Брат подошел ближе, и она ощутила слабый запах машинного масла и бензина – он недавно устроился на работу в автомастерскую на дороге. Как бы тщательно он ни мыл руки по вечерам, грязь под ногтями все равно оставалась. Иногда он так тер пальцы, что царапал кожу.

– Ты будешь мне писать? – спросил он, беря ее за локоть. – Будешь держать в курсе?

– Обещаю.

– Если не будешь, я переверну всю «Трибуну».

Она чуть улыбнулась.

– Хотелось бы на это посмотреть.

Форест усмехнулся.

– Нет, тебе бы не захотелось на это смотреть.

Казалось, он хотел еще что-то сказать, но не смог. Вместо этого он прикоснулся к золотому медальону на шее. Медальону, который когда-то принадлежал их матери.

– Носи не снимая, – прошептал он, надевая цепочку на Айрис через голову. – Обещай.

– Форест, я не могу его взять…

– Обещай.

Айрис поморщилась от его резкого тона, но, встретив его взгляд, увидела лишь страх, горящий в его глазах.

Она сжала пальцы на медальоне, держась за него как за якорь. Вспомнила, что рассказывал ей однажды Форест: когда он нашел медальон в окопе, в нем снова возродились сила и решимость. Он сосредоточился и выскользнул из хватки Дакра, вспомнил, кто он и откуда. Он смог освободиться от власти бога, только когда обрел осязаемое напоминание о доме – воспоминание, нанизанное на длинную цепочку.

– Я его не сниму, – прошептала Айрис. – По крайней мере, пока не вернусь домой и не смогу отдать его тебе.

Форест кивнул, от волнения морщя лоб. От его последних слов по спине Айрис пробежал холодок.

– Он тебе понадобится, Цветочек.

* * *

Роман смотрел на Авалон-Блафф из окна грузовика.

Пейзаж представлял собой груды обломков и скопление призраков. За окном проносились памятники людям, которые когда-то жили на этом холме: вытоптанные огороды, обрушенные каменные ограды, темные дверные проемы и стены, за которыми остались брошенные вещи. Мусор, обгоревшие соломенные крыши и сверкающие осколки стекла. Интересно, кто жил в домах, мимо которых они проезжали? Где эти люди сейчас? В безопасности ли?

Вот об этом он хотел написать. Он потупил глаза, когда понял, что упустил свой шанс.

Рядом с ним сидел Дакр, держа в бледных изящных руках газету. При виде газеты у Романа проснулось любопытство.

– Сэр? – осмелился он спросить. – Откуда вы узнали мой средний инициал?

Дакр с интересом взглянул на него.

– Ты о чем?

– Моя подпись в «Вестнике». Вы указали меня как «Роман К. Китт».

– Я указал только то, что ты мне сообщил.

– Тогда кто…

– До исцеления ты работал в «Вестнике Оута». Несколько раз в месяц выходили твои статьи. Ты стремился стать колумнистом.

Роман отчаянно соображал, стараясь ухватить воспоминания.

– Я не помню.

– Ну конечно не помнишь. Пока что. Твой прежний работодатель использовал твою старую подпись.

– Понимаю.

Дакр склонил голову набок.

– В самом деле, Роман?

– Вы знали меня до того, как нашли на поле умирающим.

– Я знал о тебе, – поправил Дакр и снова переключил внимание на газету. Роман увидел, что это не «Вестник», а газета под названием «Печатная трибуна». – Ты из влиятельной семьи. Твоя семья оказала мне большую поддержку. А я не забываю тех, кто служит мне верой и правдой.

Роман застыл. Сердце болело, отчаянно пытаясь вспомнить дом. Семью.

Он не мог отрицать, что хотел быть на своем месте. Хотел доверять тому, что видит. Бороться за что-то.

– Сэр? – обратился он. – Я хотел вам кое-что показать.

Дакр промолчал, но в его глазах вспыхнул интерес.

Роман хотел достать странную записку, но в груди что-то дернуло – резко, как рыболовная леска, брошенная в море.

«Погоди».

Он в нерешительности сжал кулак.

«Кто это написал? Что за магия доставила ко мне листок? Узнаю ли я когда-нибудь ответы, если отдам ему записку?»

– Ты хотел что-то показать? – напомнил Дакр.

– Да. – Роман открыл футляр с пишущей машинкой и достал недописанную статью. – Над чем я работал.

– Прибереги до вечера, когда приедем в лагерь, – сказал Дакр и снова обратился к «Печатной трибуне».

Поначалу равнодушие Дакра уязвило Романа. Но потом он понял, что «Трибуна», должно быть, определяет то, что Дакр пишет для «Вестника». Это как шахматная партия. Роман убрал статью в футляр.

Выпрямившись на сиденье, он наблюдал, как Авалон-Блафф исчезает позади, словно его никогда и не было. Странное письмо в кармане казалось тяжелым, будто железное.

9

Почтовый родстер

Айрис почти дошла до «Печатной трибуны», когда снова почувствовала, что за ней кто-то идет и буравит взглядом спину.

Она остановилась и оглянулась. Руки устали от тяжести пишущей машинки и дорожной сумки.

Была половина восьмого утра; между зданиями лежали длинные синие тени. Мужчина, который шел за ней, был одет в темный подпоясанный плащ; надвинутая на глаза шляпа бросала тень на лицо.

– Мистер Китт? – позвала Айрис, пытаясь унять страх, но в голосе зазвенела легкая тревога, хотя она с вызовом вскинула голову. – Почему вы за мной следите?

Мужчина ничего не сказал и продолжал идти к ней. Тяжелые ботинки стучали по мостовой, а руки он держал в карманах плаща. Когда расстояние между ними начало сокращаться, Айрис сглотнула. Этот человек не был таким высоким и элегантным, как мистер Китт. Шире в плечах, ниже ростом. Плащ не скрывал, насколько он мускулист. Когда он наконец поднял голову и поймал взгляд Айрис, она увидела, что нос у него кривой. Одно ухо казалось хронически опухшим, а на челюсти виднелся заметный шрам.

Боксер или борец. Человек, чье ремесло – драки.

Первое, что подумала Айрис: «Он знает. Знает, что я украла пишущую машинку, и он идет, чтобы ее отобрать».

Она развернулась на каблуках, чувствуя, как вскипает кровь, и приготовилась бежать.

– Мисс Уинноу, – позвал он. – У меня для вас важное послание. От мистера Китта.

Айрис остановилась, словно ее ноги провалились в болото.

Она медленно повернулась. Незнакомец стоял в двух шагах, оглядывая ее с насмешливым блеском в глазах. Выражение его лица словно говорило: «Беги, но далеко не убежишь».

– Что за послание? – спросила она. – И почему вы не сказали раньше, вместо того чтобы преследовать меня?

– Я вас напугал? Прошу прощения, мисс. – Он приложил к сердцу огромную ручищу.

Девушка не понимала, говорил он искренне или насмехался над ней, и нахмурилась, подавив искушение отступить. До редакции оставался всего квартал. Пять минут ходьбы. Если она швырнет в мужчину сумку, то, может, у нее получится убежать…

Он достал что-то из кармана – конверт с ее именем – и молча протянул ей.

– Что это? – спросила Айрис.

– Возьмите и сами увидите.

Она в нерешительности смотрела на конверт.

– Ну давайте же, маленькая мисс, – сказал он. – Там то, что вы хотите.

«Сильно в этом сомневаюсь», – подумала она, но представила, что это может быть. Может, мистер Китт начал сам разыскивать Романа, узнав, что его сына нет в Оуте. Будучи одним из самых богатых людей в городе, он мог раздобыть какую-то ценную информацию.

Айрис поставила сумку и пишущую машинку и взяла конверт, удивившись, какой он толстый и увесистый. Сломав печать, она обнаружила, что конверт набит деньгами. Целая кипа купюр. Она никогда не держала в руках столько денег и с изумлением таращилась на них.

– Мистер Китт требует, чтобы вы подписали это соглашение, аннулирующее ваш брак с его сыном. – Мужчина достал из плаща документ и авторучку. – В нем также утверждается, что вы отказываетесь от любых прав и претензий к мистеру Роману Китту и не будете вмешиваться в его работу в «Вестнике». Деньги обеспечат вам комфортную жизнь на ближайшие несколько лет и…

Айрис швырнула деньги на землю. Купюры выпали из конверта и разлетелись по мостовой зеленым веером.

– Пусть мой свекор заберет эти деньги, – сказала она. – И я не буду подписывать документ. Передайте ему, чтобы больше не утруждал себя, потому что мой ответ никогда не изменится.

Она подобрала сумки и зашагала прочь, с облегчением обнаружив, что мужчина за ней не пошел. Но она чувствовала на себе его пристальный взгляд.

Когда она завернула за угол, ее руки были холодны как лед.

Впереди уже показалось старое здание, в котором располагалась «Печатная трибуна». В окнах на верхних этажах отражался свет восходящего солнца. Но внимание Айрис привлек шикарный автомобиль, припаркованный на обочине. Рядом с ним стояли Этти, Хелена и молодой человек, которого Айрис никогда раньше не видела.

Она ускорила шаг. Сердце колотилось у самого горла. Возвращение на фронт почти казалось сном, и Айрис гадала, когда же она прочувствует его по-настоящему. Ей с трудом верилось, что она снова отправляется туда.

– Хелена? – произнесла Айрис, наконец подойдя к ним. – Простите за опоздание.

Хелена обернулась, выгнув бровь. Ее рыжевато-каштановые волосы были зачесаны назад, а в пальцах она держала незажженную сигарету. Видимо, она пыталась бросить курить.

– Ты не опоздала, это мы в кои-то веки пришли раньше назначенного.

Не успела Айрис ответить, как молодой человек вышел вперед. Он был одет в серые брюки, высокие сапоги до колен, кожаные подтяжки и белую рубашку с расстегнутыми верхними пуговицами. Чисто выбритое лицо с темно-коричневой кожей, темные озорные глаза под длинными ресницами. На голове – шляпа-котелок с заткнутым за ленту пером, на шее висят защитные очки.

– Я возьму ваш багаж, мисс, – предложил он.

– Спасибо, – удивленно ответила Айрис. Он взял ее вещи и положил в багажник. Похоже, автомобиль принадлежал ему. – А разве мы не на поезде поедем?

– Нет, – сказала Хелена и наконец закурила с сокрушенным вздохом, выпустив в воздух клубы дыма. – Нельзя доверять им и полагаться на железную дорогу. Кроме того, поезд едет слишком медленно, что нас сейчас не устраивает.

Айрис услышала то, что Хелена не произнесла. Железная дорога принадлежала Киттам. Китты обладали огромной властью над большей частью транспорта в Оуте, а теперь, когда Айрис отказалась выполнять требования мистера Китта, можно было лишь предполагать, что случится, если перечить ему.

– Мы поедем на родстере, – негромко, но с восторгом сказала Этти.

На ней тоже был комбинезон корреспондента, подпоясанный кожаным ремнем. На шее висел любимый бинокль и такие же очки, как у водителя.

Айрис еще раз осмотрела автомобиль. Гладкий черный металл, деревянные подножки, вокруг фар золотые ободки. Шины на колесах со спицами блестели. В автомобиле было две двери: одна для водителя, вторая перед задним сиденьем, обитым красной кожей. Ветровое стекло присутствовало, но крыши не было.

– Никогда не ездила на родстерах, – сказала Айрис.

– Все когда-то бывает в первый раз. Не забудь надеть, когда выедете на дорогу на полной скорости. – Хелена вручила защитные очки и ей. – Это Тобиас Бексли. Он один из самых прославленных почтовых курьеров в Камбрии. Он будет возить вас по городам. Будет передавать мне ваши готовые статьи, а потом возвращаться к вам и отвозить в следующий пункт назначения. Я велела отвезти вас до Уинтропа в Центральном округе. Это самый близкий к линии фронта город, куда я могу вас спокойно отправить. Но положение дел может измениться в любой момент, так что будьте начеку.

Айрис кивнула, вешая очки на шею. Они звякнули о медальон, и девушка невольно представила Фореста. Машинное масло под ногтями, ободранные костяшки пальцев. Он сидит в их квартире, и по полу ползут вечерние тени. Сердце кольнуло беспокойством. Айрис не хотела оставлять брата одного. Жаль, что ей некого послать к нему, пока она в отъезде.