Я живу?..

Ира чувствовала, что вместе с болью в нём нарастает злость. Огонвей скинул щит, схватил двумя руками меч и, подняв его над собой, ринулся на противника. Его встретили два окрысившихся бородача, огромных, как две горы. Они видели, что он почти без сил, и это придавало им уверенности. Но Огонвею уже было всё равно – если ему суждено остаться на поле битвы, надо хотя бы уложить рядом побольше врагов.

Последняя атака. Огонвей рычал как зверь, делая короткие жёсткие выпады, пытаясь дотянуться до ног противника. Одного он всё-таки достал, рубанул слева направо по ногам под коленями, тот рухнул, и обратным движением Огонвей снёс ему голову. Тут же сильнейший удар в левое плечо сбил его с ног.

Ира ощутила, как земля ушла из-под ног, а через мгновение затылком упёрлась в жидкое месиво. Над собой она увидела бородатую разъярённую рожу, взметнулся меч и остриём сверху вниз вонзился ей в грудь. Ира услышала лязг металла, почувствовала удар, хруст, жжение.

Огонвей закрыл глаза. Ира провалилась в тёмную пустоту.

Вскоре она очнулась, но ничего не почувствовала, только далеко и как-то глухо слышала шум битвы. Потом всё стихло. Ещё через некоторое время она услышала приближающиеся голоса. Один Ира узнала, он принадлежал Газнаю.

– Нет, Белая Борода, мы сначала похороним наших воинов, а потом я подумаю над твоим предложением.

Ира открыла глаза. Закрытые веки тела Огонвея не мешали ей видеть. Однако впечатление было такое, что смотрит она через тонкую густую сетку. Девушка увидела склонённое над ней лицо Газная. Только теперь оно было очень большим, как на экране в кинотеатре. Глаза смотрели устало и печально.

– Огонвей, ты был настоящим воином, ты был лучшим, теперь ты свободен. Удачи тебе.

Он поднялся, посмотрел по сторонам, кому-то махнул:

– Ковки, положите его на носилки и несите к холму.

Ира почувствовала, как подняли тело, снова положили, и увидела, что всё вокруг поплыло. Её понесли. И если она всё ещё в этом теле, значит, владеет его памятью. А оно помнит, как хоронят воинов. Им отрубают головы, тела складывают в неглубокую квадратную яму и засыпают землёй, а головы укладывают сверху на манер кургана.

«Значит, и это придётся пережить», – с тоской подумала Ира.

Тело тем временем уже успели переложить с носилок на траву. Прошло много времени, прежде чем до него дошла очередь. Его перенесли на каменную плиту и уложили лицом вниз.

«Хорошо, что вниз, лучше не видеть». – Только она успела додумать, как почувствовала толчок, услышала хруст и полетела. Шмяк – голова упала в большую корзину на головы предшественников. Ира зажмурилась. Нет уж, на это она смотреть не будет.

Похоже, она задремала, потому что не видела и не слышала, как переносили корзину с головами и сколько ещё их насыпалось поверх неё. Очнулась девушка от ощущения свежего воздуха. Открыла глаза и увидела, что находится достаточно высоко над землёй. Под ней головы захороненных воинов. Но ни над ней, ни рядом их не было. Ира поняла, что голова Огонвея завершает пирамиду, являясь её пиком. Особая честь для погибшего воина. Далеко не каждый мог быть её удостоен.

«За честь спасибо, конечно, но что же дальше? Неужели я буду здесь валяться, пока голова не сгниёт? Да, перспектива не греет».

Ира почувствовала удар сверху, подняла глаза и увидела огромные когти и край крыла. Птица? В следующее мгновение девушка поняла, что поднимается вверх. Птица тащила голову, сжимая когтистыми лапами. Ира видела, как стремительно меняется пейзаж под ней. Поля, горы, лес, какое-то селение. Было очень красиво, и от полёта захватывало дух. Она с интересом рассматривала открывающиеся виды. Сейчас под ней находился горный хребет. Снежные вершины слепили белизной, а густой туман стелился мягкой периной. У девушки заслезились глаза и защекотало в носу. Она сморщилась и чихнула, довольно громко. И тут она почувствовала, что падает. Видимо, птица на лету разжала лапы. Куда Ира летит, понять было невозможно, она кувыркалась в воздухе и не могла ничего разглядеть.

Потом был сильный удар. Её хорошенько тряхнуло, раздался треск, как если бы раскололся арбуз, и девушка стала погружаться во что-то вязкое. Тугая субстанция облепила её со всех сторон, забила глаза, уши, рот, сковала движения. Ира подумала, что ещё немного, и она задохнётся.

В голове прозвучал её собственный голос: «Думай скорее, что угодно, любая информация подойдёт». Ира лихорадочно стала соображать. «А и Б сидели не трубе, дважды два – четыре, катет короче гипотенузы, прямой угол – девяносто градусов, температура тела – тридцать шесть и шесть, на дворе трава, на траве дрова».

Она повторяла про себя всё, что приходило в голову, и это сработало. Вокруг неё стало образовываться пространство, и она потихоньку поднималась вверх.

Ира продолжала думать всякую всячину, пространство увеличивалось. Она уже свободно дышала. Вокруг становилось светлее. И вот она уже почти на поверхности. Но, оказавшись наверху, девушка поняла, что находится внутри пузыря, стенки которого как раз из этой липкой, вязкой субстанции, но, по счастью, прозрачные. Пузырь оторвался от поверхности и стал набирать высоту. Был он очень прочный, но какой-то влажный, ослизлый.

Постепенно влажность и липкость исчезли, а пузырь помутнел. Ира сидела в нём, поджав ноги. На ней были её туфли, джинсы и футболка, такие родные и привычные. Это радовало. А больше радоваться было нечему. Она сидела в непонятном пузыре, образованном из её информации, и летела в неизвестном направлении.

«Интересно, долго я буду вот так болтаться?»

* * *

Вскоре Ире показалось, что пузырь снижается. Она встала на колени, упёршись в стенку ладонями, и притянула голову в надежде хоть что-нибудь увидеть через мутную плёнку. «Вот чёрт, ни фига не видно». Тут она услышала под собой лёгкое шуршание. Пузырь протащил её ещё немного и замер. Иру толкнуло вперёд, она встала на четвереньки на твёрдой поверхности. Пух! Пузырь лопнул.

Девушка наблюдала, как его стенки обмякли, сползли на траву, разжижились и мгновенно впитались в землю.

Ира встала, осмотрела колени, затем ладони. Всё чисто – и следа не осталось. Разглядывая себя, она не заметила, как к ней кто-то подошёл. И когда подняла голову, то вздрогнула от неожиданности и истошно заорала от страха. Перед ней стояло странное существо, на первый взгляд очень похожее на человека, ноги, руки, туловище, но у него не было головы. СОВСЕМ!!!

Девушка отступила, потеряла равновесие и шлёпнулась. При этом она вопила как ненормальная, пока в глазах не потемнело. Ира закрыла их и потрясла головой. Но существо не только не исчезло, но и сделало несколько шагов к ней. Ира попятилась и упёрлась во что-то спиной. Это была стена. Всё, попала! Если бы она могла хлопнуться в обморок – непременно хлопнулась бы. Но не могла. И кричать больше не могла. Её била сильная дрожь, девушка часто моргала и хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная из воды.

В голове прозвучало: «Успокойся, оно ведь не делает ничего плохого». Ира вспомнила слова женщины-информатора: «Воспринимай их такими, какие они есть, твоё привычное восприятие здесь не подходит».

«Да уж, – подумала Ирина, – ей хорошо рассуждать».

Тем не менее её ощущения не говорили об опасности или угрозе, а наоборот, внутри неё всё было тихо и смирно. Девушка довольно быстро успокоилась и, поборов страх и отвращение, принялась разглядывать это странное существо.

Его тело напоминало мужское только потому, что грудь была совершенно плоской. В остальном непонятно, мужчина это или женщина. Тело абсолютно гладкое, ни бугорка, ни впадинки. Кожа обычного цвета белого человека. Руки и ноги вполне пропорциональны. Но, приглядевшись повнимательнее, Ира заметила существенные отличия от тела человека и помимо отсутствия головы. Рука заканчивалась кистью, но сама кисть плоская, без различий внешней и внутренней сторон. Одна сплошная ладошка. Пальцев пять, но и они как бы сплошные, одинаковые со всех сторон. Имелись и ногти – розоватые пластиночки, сидящие на кончиках пальцев, как колпачки. Сами руки, опять же, со всех сторон совершенно одинаковые, без явно выраженных локтей. Плечи исключительно ровные. Место, где у людей находится голова, просто затянуто кожей. Ни тебе дырочки, ни ямочки, просто тело. Ноги, как и руки, одинаковые спереди и сзади, без коленей и без пяток. Хотя имелись и подъём, и пальцы, но и спереди и сзади одинаково.

Одежда представляла собой нечто комбинированное; юбка с манжетами, обхватывающими ноги выше места предполагаемой коленки. От них вверх поднимается юбочка в частую мелкую складку и крепится поясом под самой грудью – так эту часть тела для себя назвала Ира для удобства восприятия. Сама юбочка белая, из материала, по виду похожего на шёлк. Материя очень лёгкая и тонкая, но непрозрачная. Видно было, что вещь удобна в носке, прочная и достаточно широкая для свободы движения.

Всё остальное тело было открыто.

Существо подошло. Ага, ноги гнутся, значит, что-то вроде коленок всё-таки есть. Наклонилось и протянуло Ире руки. Она, немного поколебавшись, взялась за них. Обыкновенные ощущения прикосновения руки к руке. Значит, и температура тела такая же, как и у неё. Опершись на него, Ира встала, но существо её не отпустило. Девушка услышала лёгкий звук, напоминающий свист, а затем и фразу прямо в своей голове:

«Не убирай руки, я сам отпущу, когда возьму твою информацию».

– Зачем?

«Мне нужно настроиться на твою волну, чтобы понимать тебя и чтобы ты понимал меня».

– Понимала, я девушка.

«Хорошо, понимала. Не думай ни о чём сейчас, просто расслабься». У неё в голове стало тихо. Он замолчал.

Ира отметила, что голос у него ровный, спокойный, даже приятный, но опять же не мужской и не женский, какой-то средний. И даже когда о себе он говорил – я сам, это не означало, что его можно считать мужчиной в человеческом восприятии. Он стоял очень близко. Ира смерила его глазами. «Немного выше меня, а я метр семьдесят, значит, он, приблизительно метр семьдесят два или три».

Он отпустил её руки и немного отступил. Двигался он забавно. Человеку нужно развернуться, чтобы идти лицом вперёд, а ему не надо. Он всегда идёт вперёд, и ноги, так же, как и руки, гнутся в обе стороны, и нет спины и живота, а есть просто тело.

– Ну что, всё узнал? – Ира усмехнулась. Она была спокойна. Непонятно как, но девушка догадывалась, что ему дана только необходимая информация.

– Ты невнимательная. Я просил ни о чём не думать. Впрочем, мне это не помешало. Теперь мы сможем нормально общаться на привычном для тебя языке.

Сейчас девушка не услышала свистящего звука, и голос его звучал здесь, снаружи, а не в её голове, вполне привычно и ни капельки не изменился. Он продолжил:

– Что ты на меня так смотришь? Хочешь спросить?

– Вот уж не думала, что наше общение начнётся с замечаний. Мне, наверное, следовало извиниться? А спросить действительно хочется.

Она и вправду была несколько растеряна, но не из-за его замечания, а всё больше из-за его вида. «Что ты на меня так смотришь?» Как «так»? Куда там вообще смотреть-то? Вот в чём вопрос.

– Пошли в дом, там поговорим.

Дом был прямо за её спиной – это в его стену она упёрлась, когда отползала, испугавшись безголового. Он немного напоминал городские элитные постройки начала двадцатого столетия. Большие стеклянные двери парадного входа, широкая лестница с пологими удобными ступеньками и просторными площадками между этажами. На площадке по две двери, вправо и влево, посередине большое окно с широченным подоконником.

Они поднялись на четвёртый, последний этаж и вошли в дверь справа. Ира не поняла, отворил он дверь или та не была заперта, ей показалось, она услышала тихий щелчок. Но на двери не было ни замков, ни защёлок, ни дырочек, ни щёлочек. И в руках у своего спутника она не видела ничего похожего на ключ. У него в руках вообще ничего не было. Может, он ногтем открыл? Хотя какие ногти, они же круглые, значит, есть какая-то хитрость, ведь щелчок она слышала. Как же он её открыл? Причём на себя. Загадка.

Они переступили порог, и дверь тихо захлопнулась. Ира пожала плечами и решила не морочить себе голову. Перед ней открылся коридор, широкий, но не длинный, освещённый мягким неярким светом, неизвестно откуда идущим, источника девушка не обнаружила. Зато обнаружила висевшие на стенах картины. «Ого, и чем только он на них смотрит?» На полу что-то вроде ковровой дорожки. В середине коридора дверь направо, в конце налево.

– Проходи в комнату, прямо и налево. – Он слегка подтолкнул её в спину. – Я сейчас, ноги сполосну, а то выскочил как дома, без обуви.

Значит, обувь всё-таки носит, хотя бы на улице. Ира чуть заметно кивнула и пошла в комнату, а он скрылся за дверью справа.

«Раз пошёл мыть ноги, значит, и ванная есть, – размышляла она по ходу, – мне снять туфли не предложил и тапочки не дал, если они вообще носят тапочки. Ну что же, буду ходить в туфлях».

Ира вошла в большую, просторную комнату с очень высоким потолком, хотя в коридоре потолок был намного ниже, что тоже было непривычно для неё. Напротив входа – окно во всю стену в роскошной деревянной раме и с тяжёлыми портьерами глубокого зелёного цвета. На стенах что-то непонятное. Это не обои или ткань и вообще что-либо из того, что Ире доводилось видеть на стенах. Какой-то плывущий перетекающий рисунок из неведомого ей вещества. Как если бы в прозрачный гель налить немного зелёной густой краски и тихо размешивать – такое у неё сложилось впечатление. Это медленное перетекание успокаивало и умиротворяло. Ира прикоснулась к стене пальцами и ощутила прохладную гладкость. Пальцы легко скользили по этой абсолютной глади, и казалось, чуть-чуть увлажнялись, но нет, Ира потёрла их – сухие.

Пол тоже был необычный. При ходьбе по нему складывалось ощущение, что это тончайший сухой песок. Ира скинула туфельку и встала босой ногой. Да, очень похоже на песок, когда он не горячий, а вечерний, разогретый, но уже с лёгкой прохладой. И, опять же, от этого материала исходило удивительное ощущение спокойствия. Похоже, что даже самые уставшие ноги на таком полу сразу почувствуют себя отдохнувшими и свежими. Очень не хотелось снова влезать в туфлю, но Ира поборола нежелание и обулась. Больше в комнате ничего не было.

Девушка услышала лёгкий шорох, обернулась – он стоял за спиной.

– Ой, а я не слышала, как ты вошёл. Давно стоишь?

– Нет.

В руке безголового лежала маленькая плоская коробочка, по всей поверхности которой рядами выстроились разноцветные кнопки. Он быстро пробежал по ним пальцами, и Ира увидела, как от стены отделилось что-то прозрачное, чуть белесоватое – большой бесформенный сгусток. Немного подальше ещё один такой же. Существо подошло к дальнему, наклонилось и как бы взбило его лёгкими толчками, рукой указав на ближний, предложило девушке:

– Садись и прими самую удобную для себя позу.

Ира осторожно погрузила своё тело в этот странный сгусток. Удивительные и очень приятные ощущения. Наверное, так она чувствовала бы себя на облаке. Хотя нет, облако – грубое сравнение. Сгусток моментально принял форму её тела, легко поддерживая его. Ира как будто зависла над полом. Тело не проваливалось и не утопало, а мягко поддерживалось, что давало возможность максимально расслабиться. Девушка немного поёрзала. Кресло, как Ира про себя назвала это, услужливо подстроилось под неё, подставляя свои мягкие бока для возможности устроиться поудобнее, как бы демонстрируя, что в любом случае будет комфортно сидящему. Да, в таком креслице сидеть не устанешь и уж тем более ничего не отсидишь.

Она настолько увлеклась своими ощущениями и разглядыванием себя в кресле, что почти забыла, где она и с кем.

– Ну что, устроилась? Тебе удобно?

Ира вздрогнула и смущённо улыбнулась.

– Да, спасибо, очень удобно.

– Тогда можно начать, спрашивай.

Ира смотрела на него и чувствовала всё ту же растерянность. Как, скажите на милость, разговаривать с человеком без головы? Когда ты не видишь ни глаз напротив, ни мимики, ни открывающегося и закрывающегося рта. Непонятно, видит ли он тебя, слушает ли, а может, уснул давно. Возникает ощущение какого-то обмана, хитрости. Ведь она же не может спрятать лицо, и он видит, как она его воспринимает, а она? И куда смотреть во время разговора? Если бы на нём были какие-нибудь дополнения. Ну, например, соски́ или родинки, или бородавки, шрамы или на худой конец просто выпуклости. А то ведь нет, ровный, гладкий, глазу зацепиться не за что. Ира в недоумении шарила по нему взглядом и молчала.

– У тебя возникли какие-то проблемы?

Его спокойный голос придал девушке немного уверенности. Она усмехнулась:

– Да, чёрт возьми, проблемы. Я как-то не привыкла общаться с безголовыми существами, не могу сосредоточиться. Давай так, ты расскажи мне о себе. Кто ты, как тебя зовут, как ты… она запнулась, м… ладно, чем занимаешься?

– Хорошо, слушай. Мы живы.

– И я живая.

– Нет, не так. Ты живая, это определение твоего состояния, а мы называемся так. Много – живы, один – жив. Ну, как у вас человек и человеки.

– Люди. Когда много – люди.

– Ну да, люди. Имя моё на твоём языке Вок. У нас все имена из двух и трёх букв. Вок, Вис, Лог или Ви, Мо, По и так далее. Существуем мы просто, нормально. Работаем, отдыхаем, насыщаемся, то есть, как и все, получаем и перерабатываем информацию, накапливая личный опыт. Делаем мы всё рационально и точно, полностью сохраняя свою питательную среду и энергию. Я занимаюсь контролем над сбором и распределением информации. Это чем-то отдалённо напоминает работу банковского служащего в твоём пространстве и времени.

– А ты мужчина или женщина?

– У нас нет таких различий, мы делимся только по функциям и, при необходимости, взаимозаменяемы.

– А как вы размножаетесь?

– Мы не размножаемся в твоём понимании, нас всегда одно постоянное количество. Но у нас есть понятие возраста. Когда единица изнашивается, её трансформируют. Тело проходит несколько фаз обработки и распределения. Опыт передаётся для дальнейшего развития, а тело – как рабочий, строительный материал.

– Дома из них строите?

Вок издал звук, похожий на смех.

– Нет, конечно, зачем дома? Биоструктуры и новых живов. Я же тебе объяснял – ничего не должно пропасть. Вся информация должна быть использована точно и рационально.

– А у вас есть дети?

– Да, конечно, но, опять же, не в твоём понимании. Маленькие живы появляются в специальном месте крошечными, но самостоятельными. У них есть информация и опыт предыдущих. Они растут, поглощая информацию, и наращивают собственный опыт.

– А семья, ну там мама, папа?

– Родственные связи, конечно, существуют, но они скорее информационные. У живов, обрабатывающих определённую информацию, появляются маленькие живы – это можно считать семьёй. Большие могут иметь разносторонние интересы, но объединяются они по доминирующей информации. Доминирующая – основная, определяющая их назначение в обществе. Например, подготовка и обогащение материала. Их притягивает друг к другу, и они дополняют один другого. А если они перестают поглощать информацию, то есть полностью заполнены ею, но ещё не изношены, молоды, по-твоему, перенасыщение они сбрасывают в малыша. В этом случае их можно считать родителями. Они даже некоторое время несут ответственность за маленького.

Ира не очень хорошо понимала, что говорит Вок, но слушала внимательно, не перебивая. У неё уже исчезло первоначальное ощущение неудобства общения с ним, когда отсутствие головы заставляло Иру испытывать чувство, что она говорит ни с кем, с пустым местом. Сейчас это прошло. Её собеседник вполне живой, подвижный, энергичный. Говорил с настроением и интонацией. Речь его окрашена и насыщена, и во время разговора Вок активно помогал себе жестами. В общем, всё как у людей, кроме лица. Но самое удивительное, девушка чувствовала его взгляд. Её глаза больше не бегали в поисках зацепок. Ира воспринимала его в целом и смотрела спокойно и уверенно, как если бы она видела глаза собеседника. Его вид больше не смущал девушку, ей было легко и очень интересно.

– И всё-таки, как же вы без головы?

– А зачем голова?

– Ну, как зачем… – Она задумалась. А действительно, зачем им голова, если они и без неё ходят, говорят, работают и даже, как это, а, насыщаются… – А чем ты говоришь?

Он хмыкнул. Ира смутилась и поспешно выпалила:

– Извини, это, может, бестактно, но очень интересно. Ты должен понять.

– Тактно, тактно, мне тоже было бы интересно, если бы я встретил существо без рук или без ног, потому что они функциональны и необходимы. А вот голова совсем неинтересна, абсолютно лишняя.

Ира немного обиделась.

– Может, оно и так, с твоей точки зрения, но мне моя голова не мешает, а наоборот, очень даже нужна.

– Да, да, вы люди – странные, любите собирать в себя всяких паразитов, кормить их, холить и лелеять, воспринимая их как собственное тело.

– Что ты имеешь в виду?

– Сложность строения твоего тела, все те органы, процессы и реакции, – всё это колонии многочисленных паразитов, в сложности взаимодействия и существования которых даже вы сами не можете разобраться.

– Знаешь, я думаю, не тебе судить о людях. Ещё бы нас понять – головы-то нет, – с досадой и раздражением заявила Ирина.

– Я бы мог привести тебе кучу аргументов по поводу бесполезности данного предмета, но не буду. Ты не примешь их по причине твоего восприятия, и в мою задачу не входит сделать из тебя живу, – сказал мягко, беззлобно. – И всё-таки отвечу на твой вопрос. Да, у нас нет голосовых связок, как у тебя, но есть орган воспроизведения вибраций, то есть звуков.

– А, тот самый свист, что я слышала.

– Да, верно, но не только свист. Звуки разные в зависимости от информации и настроения говорящего. Волны бывают короткие и длинные, звуки высокие и низкие, громкие и тихие. Так же, как у тебя. Ведь общаясь, мы делимся информацией о себе и о том, что с нами происходит или происходило, как люди делятся своими впечатлениями и знаниями в разговорах. Поэтому наша речь тоже вполне живая, окрашена интонацией и настроением. У каждого свой характер, манера общения и подачи информации. И голоса у всех разные.

Он говорил легко, спокойно, и у Иры постепенно сгладилось негативное ощущение от предыдущего разговора о голове и людях и исчез неприятный осадок, оставшийся от его рассуждений и от невозможности поспорить с ним.

«В конце концов, – думала Ирина, – я здесь не навсегда, и стоит ли тратить силы и портить себе настроение, если всё равно я не буду как он, а он не будет как я? Мы абсолютно разные и скоро расстанемся, нужно пользоваться моментом и узнать побольше. Это так интересно».

– А как ты видишь? Ведь у тебя нет глаз.

– Да, глаз нет. Но, опять же, всё что меня окружает, насыщено информацией, я её считываю, впитываю, а стало быть, знаю обо всём, что меня окружает.

– А цвет? Ведь всё имеет цвет.

– Цвет – это тоже вибрации, волны. Каждый цвет вибрирует по-своему, и волны у всех разные, так я их и различаю.

– Ты хочешь сказать, что всё звучит?

– Безусловно. Предметы, вода, воздух – всё вибрирует, а значит, звучит.

– Но ведь так и свихнуться можно – постоянно всё слышать.

– Вовсе нет, мы умеем регулировать и контролировать приём сигналов. Ты ведь можешь сделать приёмник потише, чтобы он не мешал громкими звуками? Вот и я могу усилить или заглушить воспринимаемую информацию.

– А ты спишь?

– Можно так сказать. Полностью отключаюсь и расслабляюсь.

– А просыпаешься по будильнику?

– Нет, у нас нет ограничений, но каждый точно знает, когда и что ему делать.

– А сны тебе снятся?

Он помолчал.

– Ты знаешь, я никогда не задумывался об этом. Хотя сейчас, принимая твою волну, я понимаю, о чём ты спрашиваешь. Иногда, после отключения, плывут молчаливые образы, часто даже окрашенные в неяркие цвета, когда много рабочей информации, которой я слегка перенасыщен. Наверное, это можно назвать сном.

– А как появляются маленькие живы?

– Когда двое или трое ощущают, что насыщаемость прекратилась и информация не поступает, они договариваются, кто будет носителем. Носитель идёт на совет верховных распределителей и говорит о том, что готов к сбросу накопленной информации. Верховные входят в базу данных и объявляют ему, через какой срок они подготовят зарядку для малыша. Зарядка – это опыт предыдущего, недавно трансформированного, то есть умершего, чтоб тебе было понятно. За это время носитель должен пройти процедуру, позволяющую ему выносить малыша. У нас на теле есть отверстия, – он приспустил юбочку и показал его Ире.

На том месте, где у людей пупок, у него была маленькая воронка, уходящая глубоко в тело, по краям обрамлённая кожаными круговыми складочками в виде спирали.

– Такое же отверстие и с другой стороны. Одно из них запечатывается определённым составом – нейтрализатором. Из другого отверстия вылезает кожаный пузырь. Он начинает расти, подпитываясь информацией носителя. Сам носитель в это время помещается в замкнутую среду. Небольшая комнатка вроде больничной палаты, без окон, для того, чтобы к нему не поступала дополнительная информация. Когда пузырь становится размером со сжатую ладонь, примерно через месяц, по-твоему, его обмазывают нейтрализатором в том месте, где он соединён с телом. Нейтрализатор сжимается, и пузырь отделяется. Как только он отвалится, его забирают и переносят в другое помещение, а носитель остаётся ещё на неделю, по-твоему, и к нему приходят только… как это у вас называется… а, члены семьи, насыщая его внешней информацией.