Жизненный сборник

На этом я и проснулся. И написал для вас этот текст.

Кальмарчик солёненький на суше

Вслед за двумя английскими шхунами, чьи алые флаги зыбились на фоне неба, появился горделивый бразильский трехмачтовый парусник, белоснежный, немыслимо чистый, весь сверкающий. Я непроизвольно отвесил ему поклон, так мне был приятен весь его облик.

Ги де Мопассан. Орля.

Жизнь нельзя втиснуть ни в какие рамки, и людям следовало бы раз и навсегда отказаться от подобных попыток.

Драйзер Теодор. Финансист.

Маленький солнечный зайчик в игривой пляске осветил огромный, заросший седым лишайником корень старого мангрового дерева. Ветерок вообще редко тревожил солёные воды под темно-зелёной листвой, но сейчас вода у корня к удивлению спешивших прочь древесных муравьёв заволновалась, как при миниатюрном шторме, и маленькие волны ласково заколыхались около чего-то живого.

И оно не заставило себя ждать: корень обвили сразу восемь тонких пятнистых щупалец с мелкими присосками, одни ниже, другие выше. Затем те четыре, что были выше, как бы подтягивали из тёмной воды своего владельца, а уже потом четыре «нижних» щупальца хватали корень там, где раньше были те «верхние». Которые хватали корень дерева выше, и далее вся процедура повторялась снова.

Разумеется, многочисленные кусочки коры с лишайником совсем ссохлись и отпадали при захвате их щупальцами. Нередко неведомому альпинисту мангрового залива не без пауз приходилось начинать восхождение сначала. Но в итоге через несколько минут показались два огромных белесых с желтизной глаза по бокам основания щупалец, а затем показалось похожее на сплюснутую сверху и снизу морковку тело. Полупрозрачное, как и щупальца, оно приняло окраску корня, и лишь одно у водного охотника осталось прежнего цвета. Это были глаза, немигающие и осматривавшие всё вокруг. И они скоро высмотрели свою цель.

Мангровая альциона, крохотный рыбоядный воин средней ветки этого же дерева, не без удивления увидел скользкого незнакомца, тяжело двигающегося по корню и тащащего себя за собой же. И с задором расправил ярко-синие крылья, тряхнул красной головой, какой неуклюжий гость пожаловал на моё дерево! И прилетел прямо на корень, чтобы его съесть, вот в гнезде такому подарку жизни будут рады! Рыбу и то ловить проще!

Охотник из воды словно бы замер, не шевелясь, переводил дух и лежал на корне, как дохлая рыба, которую иногда выбрасывало штормами даже на мангровые ветки. И все лакомились ей, от мала до велика. Отсутствие движения напомнили птице то же самое, и она решила, что водный гость просто задохнулся на воздухе, как бывало с рыбой порой в такой же ситуации.

Но, когда альциона подлетела близко, то ошибка стала очевидной, как и её фатальность. Висевшие безжизненными лентами щупальца обхватили птицу со всех сторон, а присоски намертво закрепили их. Тело охотника словно вспыхнуло синими и алыми разводами, глаза торжествовали. И под весом захватчика летун потерял опору, и, неспособный направить крылья, упал с ним в воду. Могучие плавники кальмара и воронка-сифон с реактивной силой утянули охотника и добычу ещё глубже от жизнерадостной поверхности, украшенной плавающими оранжевыми листьями мангровых деревьев. Попытки вырваться имели лишь один страшный для птицы результат: кальмар, а именно кальмаром был выбравшийся на корень мангрового дерева пловец, на краткий миг отпустил альциону и тут же схватил за голову, не давая всплыть за воздухом, топя. Клюв острее бритвы, бывший между щупальцами, прокусил череп птицы и выел её мозг заживо, а затем взялся за ту же кровавую работу со всем остальным телом. Через пару минут от птицы остались лишь пёстрые перья, да немного костей с клювом и двумя когтистыми лапками.

Так мелкий рифовый кальмар в год сильного дефицита рыбы и избытка сородичей решил разнообразить своё меню. Как знать, может, в будущем это станет типовым образом жизни этих странных пловцов?

Матовая роса в тумане

Конечно бред, – поддержал Артема Райдер. – Во-первых, непонятно, почему в наше время тотальных информационных технологий об этом ничего не известно. Во-вторых, история с охотниками – это полная залипуха. Информация об исчезновении людей непременно бы просочилась. Уголовное дело, розыск, все дела. Но что-то не припомню такого в новостях.

Варго Александр. Трофики.

Осенний дождик украсил заросли росой, на удивление тёмной и блестящей словно для плохо соблюдаемого приличия. Серо-стальное небо и монотонный ветер, сырой и тяжёлый, раскачивал ветви, и те в ответ скрипели голосами, похожими на стоны умирающих от страшных ран, брошенных на поле боя. Вот треснул покрытый потемневшими трутовиками ствол строго дерева и с треском упал верхней мшистой половиной на дерево моложе, сломав его и убив. Из-за этого опушка леса со склонившимся в её сторону потерявшими листву клёнами напоминала погост, где недавно снесли все могильные памятники, но, который ещё не успел зарасти. Даже лежащее тут и заросшее мхом, наполовину скрытое травой бревно не нарушало этого погостного очарования, не выделялось.

Это впечатление было обманчивым: бревно было вдвойне примечательно тем, что из его конца торчал ржавый крюк. Точнее, штырь ржавой стали, прочее давно раскрошилось. Бревно от так и не построенной в войну избы, брошенное со вкрученным в него крюком для переноски, просто отдалось во власть природы-пожирательницы.

Но не это было примечательно, как отметил ступивший на опушку человек в осеннем дождевике. Совсем не это обыкновенное для таких мест зрелище распада и роста нахальной новой жизни на руинах. На поляне стояла конструкция из тёмно-бурого металла, похожая на неровно обрезанный пополам, к тому же вдволь цилиндр. Длиной метра четыре и в высоту два, он не блестел, но роса уже конденсируется на его боках, отметил свидетель.

Что это могло быть, подумал человек, пытаясь не подходить. Если это бомба или остаток самолёта, может взорваться, и всё. Если просто цистерна, то где люки, рабочие скобы и прочее? Любопытно, очень. Вот он и подошёл, потрогал. И удивился снова: никакой ржавчины, гладкий при всей сырости прохладный металл. Маскировка под что-то старое, это очевидно, покраску от воды нанесли. Точно, какое-то хранилище, явно делать тут нечего. Ещё бы уйти отсюда, чтоб как лишнего свидетеля не пристукнули. Решив так, человек не стал в здравом уме подражать «храбрым» героям романов и рассказов, которые суют свой нос ко всем необычным вещам себе на погибель. Он просто пошёл обратно, и его знакомство с загадочным предметом закончилось, едва началось.

А цилиндр провалился под землю: обрушился свод подземной реки, который размягчился под дождливой осенней сыростью. Это была брошенная и похороненная под оползнем железная дорога с брошенным в восьмидесятые вагоном-цистерной. Лишь его верхушка была на поверхности, и там была вода. То про неё и забыли, бросили. Вот теперь остатки рельсов и сгнивших деревянных шпал, не одно десятилетие невидимых с поверхности, с глухим плеском находили на дне реки последний приют. Цистерна с грохотом, приглушённым землёй, тысячами тонн земли, присоединилась к ним и перекрыла прямое русло на много лет.

Где смерть, там жизнь. Накопившимися водяным массам удалось пробить себе русло прямо в овраг, и новый родник стал местом для водопоя многих бродяг, четвероногих и двуногих. В том числе, и того лесника, который у тому месту благоразумно ни ногой.

Призрак без смерти

Истина разрушает столько заблуждений и ошибок, что все, кто живет неправдой, восстают и хотят убить истину.

Прежде всего они нападают на ее носителя.

Бальзак О.

Истина большинством голосов не доказывается.

Поговорка.

Волны вспенивали огромные облака пены, заливали спасательный катер почти до самого верха. Трое человек экипажа работали на пределе своих сил. Старый капитан с проклятьями и руганью старался не дать судну потонуть, но явно проигрывал стихии. Она, как сердце и ярость, неистовая, и с ней не договориться. Она решала, кому жить, кому нет. Спасая корабли, которые иначе бы потонули в безвестности, он сам был сейчас на грани ухода к духам моря. Хотя до этого погода была ровная, ничто не предвещало беды. Только под вечер ни с того, ни с сего стало непогодиться.

Все думали, что это пройдёт, но ошиблись. В ужасе и панике, в буре они были уже почти сутки, нервы на пределе. Ещё немного, знал по опыту капитан, и кого-то смоет за борт. Тогда прочие взбунтуются, и кто-то полетит за борт уже намеренно. Что делать, никто не знал!

Внезапно через гребни волн и стену дождя показался тёмный силуэт большого океанского судна. Вызов корабля по радио и подача сигналов не дала результатов, что привело к мысли, что корабль мёртв или их не видит.

– Что думаешь, Адам? – спросил капитан радиста. Сам он дрожал от ужаса.

– Корабль мёртв и в нейтральных водах. Мы богаты, кэп! – ответил тот.

– Всем перебираться на борт, мы доставим судно к берегу и прикарманим всё, что сможем. Выхлопочу вам медали, ребята! приказал старик.

Менее, чем за два часа всё было сделано. Инструменты, оборудование и прочее переносить было очень трудно, даже раненый чуток помогал прочим, за что получил двойную порцию коньяка. Ром-то реально поило гадкое, а дорогое вино выпили давно на прошлом задании.

Несмотря на всё это, капитан сильно беспокоился, а его интуиция не давала осечек. Мёртвый корабль без единой души на борту, странно… Осмотр показал, что это – загадочно пропавший три года назад теплоход. на котором плыли какие-то богатеи. Следы от пуль в ряде комнат показывали участь тем, кто тут плыл. Налетели орлы-конкуренты, точнее, по их заказу, всех убили и утащили даже золотые украшения из кают!

Разочарование было сильным, моряки решили немного подебоширить, но это решение было отменено одним пугающим обстоятельством. Оно выглядело как выглянувшая из-за угла бледная девочка с безумными глазами. Угловатая и тихая, в драном сером платье, она всколыхнула в душах гостей судна все суеверия о призраках.

– Призраки! Неуж-жел-ли? – прошептал кто-то.

– Боже правый, помилуй и сохрани! Помилуй, я не грешил и каюсь, что лишь моряк! – ответил Адам.

– Тихо! – проорал капитан, с трудом взявший себя в руки, – Это не призрак! Смотрите, на полу следы!

И правда, на пыльном ковре были следы явно не моряцкой обуви. Успокоившись, моряки посмотрели вперёд, но там никого не было. Было понятно, что на борту выжившая. Одна ли она, что она сможет рассказать?

Впрочем, поиск в трюме выявил жуткую вещь: следы костров и остатки морских птиц с консервными банками впридачу. Всем стало жалко девочку, оставшуюся одной на борту этого проклятого судна благодаря умению прятаться. Очень и очень жалко. Вскоре они все услышали тоскливый вой, явно не природного происхождения. обернувшись, они увидели безумные синие глаза под гривой нечёсаных волос и… нацеленный на них пистолет. Лицо девочки, бледное и исцарапанное явно своими ногтями, было пустым.

– Так, девочка, мы тебя не тронем и твой ужин тоже не тронем! – говорил капитан, понимая, что человека в ребёнке не осталось. Попытки подойти ближе кончались воем и лишь раз хриплым «Прочь отсюда, пока живы!». Но Адам лучше всех знал, что она их не отпустит, плюс, она уже не один день как голодная. Шансы выжить – один на миллион. Капитан не понял этого и подошёл ближе, пытаясь по-отечески уговорить ребёнка опустить оружие. Зря, девочка с оглушительным в такой тишине грохотом выстрелила прямо ему в голову. Старый морской волк умер на месте, а Адам кинулся вперёд и выбил пистолет из детских рук. Девочка выла, наносила удары и кусала, разорвав рукав куртки.

Когда её связали и оглушили, все имели вид дравшихся с тигром голыми руками.

Вызвали береговую охрану и «скорую».

Вскоре всё прояснилось. Скажем так, капитан был полностью прав.

Премию морякам выписали, капитана похоронили, а девочка… Несчастная Кэрол, три года бывшая одна на судне и окончательно сошедшая с ума в первый месяц заключения на проклятой железной «посудине», питалась консервами, морскими птицами, всем, что могла достать. Одиночество, обезображенные трупы и умиравшие, которым она не смогла помочь, были чрезмерным зрелищем для разума ребёнка. Сойдя с ума, девочка ела и умерших, не видя разницы в том, что будет у неё на обед. Самое страшное было то, что и пришедших невольными спасателями моряков она планировала… тоже съесть, как съела молоденького матроса в трюме, который тоже спасся от бандитов.

Её посадили в больницу для психически больных, одной из которых она стала. Там она скоро умерла от скоротечно развившегося туберкулёза, мысленно похоронившие её родители, к которым она плыла с охраной, были безутешны. Обрести пропавшего ребёнка и снова потерять!

Рельсы смерти

Ни шороха вокруг. Только какие-то большие птицы то и дело перелетали через дорогу от плетня к плетню и своими крыльями задевали Пиноккио за нос. Он в ужасе отшатывался назад и кричал: «Кто там?», и эхо окружающих холмов повторяло вдали: «Кто там, кто там, кто там…».

Приключения Пиноккио. История деревянной куклы, Карло Коллоди.

Завороженная, Алиса молча смотрела, как странные летуны зависали над цветками, запуская в них толстенькие хоботки. Наконец она догадалась: это были СЛОНЫ! Они порхали в воздухе! Алиса просто глазам своим не поверила.

«Какие же гигантские должны быть цветы! – изумлялась она. – Не меньше дома. Вот забавно – дома, полные мёда! Подойти поближе, что ли? – Она было стала спускаться с холма, но вдруг приостановилась. – Нет, пожалуй, остерегусь. Их там целый слоновий рой. Без хорошей дубинки лучше не приближаться, – подумала Алиса.

Льюис Кэрролл. Алиса в Зазеркалье.

Ветер, холодный и совершенно сырой ветер, дул с востока, юга, запада, севера, он менял направление, как ему вздумалось.

Деревья под тяжёлым серо-стальным небом, совершенно равнодушным, словно навеки уснувшим, то качались и стонали, то начисто замолкали при прекращении порывов ветра. Когда ветер успокаивался, всё затихало, и эта тишина была лишена всякой жизни. Даже крепкие старые деревья стонами и скрипом напоминали вызванные из небытия души, мучая их холодом под суровым небом, а потом они находили долгожданный покой в тишине и засыпали уже навсегда. Но потом ветер дул, и деревья снова неведомыми мучениками стонали от невыносимых страданий, чьи стоны наводили ужас на шедшего по заброшенным улицам странника. И пролетавшие под и над ветвями птицы, словно в панике, скорее мчались вдаль, чтобы не слышать это фантасмагорическое возвращение мёртвых в мир живых. Но не всех это спасло, одна ворона вдруг перестала махать серебристыми от старости крыльями и в беспорядочных судорогах упала на землю. За ней последовала вторая, что помоложе и такая же молчаливая, но остальные ничуть не опечалились и на месте устроили славный пир из павших сородичей, после которого немедленно и с криками двинулись дальше. Вдоль старых и давно проржавевших под ливнями и туманами рельсов летели сухие ветви и побуревшие листья, а по их гнилым шпалам медленно шёл человек.

Он брёл, спотыкаясь, и сильно шатался, одетый в изношенные старые вещи. С каждым порывом ветра он продвигался вперёд всё медленнее, не замечая вцепившуюся в продранную штанину поджарую бродячую собаку, которая уже намеревалась вырвать из его ноги кусок мяса, а её израненные в боях собратья по своре окружили человека, рыча и от голода позабыв всякую осторожность. Тут подоспела и третья собака. следившая за окружённым сзади, и кинулась на него, едва не уронив прямо лицом на поперечину рельса с торчащей вверх острой щепкой, но всё же заставила полностью остановиться.

Тут три другие собаки, что посмелее, всё-таки, сбили БОМЖа на гравий и впились слюнявыми пастями прямо в лицо и шею, отрывая куски плоти от ещё живого, но не замечающего ничего и никого вокруг тела. Тут появились люди, ободранные и мрачные, втроём отгоняя собак палками, ором и камнями. Отогнав хищников и схватив остывающее тело, они с гиканьем понесли его в свою покосившуюся лачугу, потирая заскорузлые руки и приготовившись к новому хорошему ужину.

* * *

Равнодушно, как же равнодушно небо, как стонет ветер, словно память умерших всех времён и народов! Снова искать работу дворника, снова идти дальше, надо идти дальше, прямо, лишь бы прямо, по холоду. Но от мороза забываешь обо всём, главное – то, что надо идти. Надо идти и идти, пока можешь, иди. пока есть силы. Пока ты двигаешься, тогда ты жив, остановившись, умираешь, как когда-то умерло на морозе трое товарищей, собиравших еду, но где все они, где они? Когда это было, и было ли всё это? Как жёг живот утром, требуя еды а теперь уже ничего не чувствую, не ощущаю, как иду, лишь знаю, что ветер дует, а я иду. Иду дальше неважно, куда и зачем, но иду. А была ли цель у ходьбы, кроме нахождения тёплого места переночевать. и есть ли цель вообще? Надо ли было искать, есть ли разница между местами, надо ли идти? Надо, куда и зачем?

А незачем спрашивать неясные тени перед собой, надо идти, сквозь туман и ветер, среди теней, что рычат и суетятся. Лишь бы найти место потеплее и тихо переночевать, а тени, зачем они тут вообще? Стоны деревьев, птиц и людей теряют всякую чёткость, заменяясь голосами. они говорят: «Туда, надо идти Туда! Зовём, зовём Туда, покой, покой!».

Иду к ним, покой, мирно и тихо, мир вдруг меняется, ни с того, ни с чего поворачиваясь боком, самого словно толкнули в сторону и дёргают за лицо, которое уже не чувствуешь, как и себя самого, один лишь холод и спокойную пустоту. Всё спокойно, все очертания вокруг не нужны, тихи и спокойны…

Рыбак с пятнами

Женщина, которая никогда не видела своего мужа за ужением рыбы, не имеет понятия, за какого терпеливого человека она вышла замуж.

Эдгар Хау.

Самыми крупными из пойманных рыб всегда бывают те, что сорвались с крючка.

Юджин Филд.

Когда ярко-красные лучи рассветного солнца пощекотали острые уши, покрытые короткой пятнистой шерстью, их хозяин с чувством потянулся и выразительно зевнул во всю свою пасть. Почесавшись по давней привычке и поправив лапой же красный ошейник, он лаем оповестил всех, что надо уже собираться на привычное утреннее мероприятие. Его, как всегда, покормили малосольной селёдкой и свежим карпиком пожирнее для подготовки к поиску наиболее обильных рыбных местечек на реке, ведь рыбка-то всегда из-за рыбаков меняла дислокацию на наиболее неожиданную. Но Рыбак, а именно так звали ухоженного пятилетнего бультерьера, не ошибался в её поиске и своим острым нюхом быстро вычислял эти самые части реки.

Пса позвали и надели крепкий поводок, и дед пошёл с ним вдоль реки, уха-то вещь вкусная! Песни пожилого рыболова и заливистый лай самого Рыбака отзывались пением птиц, двоих из которых старик дал поймать псу и спокойно перекусить на дорожку, а третью, сочного яркого фазана, не без усилий и с грозным криком на довольного охотника дед забрал себе. Из перьев легко сделать украшения старшей дочке и жене, а из самой птицы, кроме грудинки под соусом – чучело сделать, продать там в музей, и всё такое, благо по своей работе чучельщика рыбак умел изготавливать приличные и стоящие очень много где красивые экспонаты.

Внезапно пёс прижал к голове уши и зарычал, роя правой лапой землю, мотая головой и подобравшись, готовый разорвать источник любого беспокойства на части, старик тоже насторожился и поднял утяжелённую стальным стержнем трость. Оба были готовы встретить врага, благо по этим районам столько непонятных людей шаталось и просто нетрезвых! И последние не заставили себя долго ждать: из-за кустов ежевики, горланя непристойные песни, вылез очень нетвёрдой походкой мужик с таким же товарищем и «розочкой» из толстой пивной бутылки. Судя по запаху, лучше никому не знать, какое в бутылке ранее было содержимое, о чём хором подумали и злющий бультерьер, и его более добрый хозяин. А, подумав, тут же решили буднично и без проблем прогнать обоих пропойц отсюда.

Иными словами, Рыбак час с лишним облаивал, громко рычал на взобравшегося на дерево мужика, резко протрезвевшего и потерявшего в зубах пса ботинок с куском штанины, а ещё немного сбросившего лишний вес за счёт внезапного же излечения от застарелого запора. Второй парень сообразил, что это не выход, и прыгнул в реку. Переплыл он её менее, чем за одну минуту, тоже протрезвев на месте. Не все бегуны-олимпийцы так умеют, завистливо вздохнул старый рыбак. За такую верную службу трезвости и порядку зверь получил от рыбака первого, а не второго пойманного на этом месте карася, благо смех не помешал рыбаку приманивать их, и не на червячков, но на полноценные кусочки рыбы же с птицей. Сам Рыбак, про что надо отдельно сказать, один раз резко прыгнул в воду, щелчком зубов не дав уйти соскользнувшей с крючка среднего размера рыбине, за что она по праву досталась ему же.

Порыбачив, оба довольные пошли домой, попутно наорав на бывшего пьяницу, но больше его не трогали. Наевшись рыбки и курочки с парой дворовых голубей, пёс бодро потрусил за хозяином прямиком домой, ведь день-то был таким насыщенным и мирным, а облаянный до бега со скоростью мотоцикла кот соседей и искусанная в неравном поединке дворовая псина были не в счёт. Нет, ну, правда! На копчёном говяжьем окороке клянусь!

Часть 4. Объяснение истории

О персонажах из старых сказок

Октябрьская революция имела перед собой таких сравнительно легко преодолимых врагов, как более или менее слабую русскую буржуазию, окончательно деморализированный крестьянскими бунтами класс помещиков и совершенно обанкротившиеся в ходе войны соглашательские партии (партии меньшевиков и эсеров).

Сталин Иосиф Виссарионович.

И мир, как сказка, искажённая.

Алексей Константинович Лозина-Лозинский.

Сказки – часть культуры любого района. правдивы они или нет, но их никогда не воспринимают всерьёз. А зря! Дело в том, что вся культура до деталей порождена взаимодействием отдельного сообщества с природой и соседями. Когда же прошлое и настоящее начинают значительно различаться, детали прошлого обрастают сплетнями и искажаются полностью, делая всю историю неправдоподобной, теряющей вес в глазах потомков. И, тем не менее, естественнонаучные исследования могут помочь подробно реконструировать прошлое, раскрывая спрятанные за выдумкой факты.

Итак, начнём с мифа почти всех традиционных культур. Рай, изначальный рай, он же Эдем. Сад, в котором все жили, но после ужасной катастрофы, часто случавшейся по вине людей, рай стал нынешним миром, что куда хуже прежнего. Этот миф очень характерен для всех традиционных аграрных культур по всему миру, и слушателю он открыто рассказывает о собственном происхождении. Дело в том, что традиционное сельское хозяйство при приросте населения необратимо истощает почву, и для новых полей уничтожаются новые леса и степи. Итог – опустынивание местности в течение многих поколений, и примеры тому можно найти без изысков. Опустынивание районов Сахеля (юг Сахары), некоторых районов около самой Амазонки и на юге Австралии в настоящее время из-за перевыпаса скота и подсечно-огневого земледелия прекрасно наблюдается в 21-м веке, прямо на глазах у современников! Так погибли и анасази, так называемые классические майя и ольмеки, жители района Наска, цивилизации из тогда ещё степей Сахары (т. н. Город Колонн, там найденный, – не единственных город, который пропал от поступи пустыни в историческое время). Потому рассказы дедов и прадедов об изобильном мире прошлого отражали в целом реальное положение дел. Другое дело, что из-за недоверия их считали сказкой.

Тут же неизбежно рядом с мифом о рае появляется миф о потопе, Преисподней и карах господних. И он тоже происходит от того, что голод порождает болезни и нашествия вредителей, согнанных с привычного места обитания. Когда естественная флора, защищающая посевы и народ в целом от суховеев и наводнений, исчезает при традиционном хозяйстве, то жаркие суховеи и затопления местности с опасным из-за инфекций заболачиванием местности происходят всё чаще. В самом деле, это кара для людей. За их же беспутную нерадивость и жадность. Вот, откуда родилась идея первородного греха и попадании грешников в ад!