Жизненный сборник

Андрей Алья

Жизненный сборник

Вступление

Now did you know that I’m a scientist of life

And did you know that my pathetic mind runs wild

Oh tell me did you know?

If only you dreamt of me like I dream of you

If only you could feel of what my heart goes through

If only you could see

Foolish dreams to face

Reality’s is like a gift of grace

No casualty seems hard to find

Until you slip into my world

I crossed the deepest seas to reach the guarded shore

And cherish all of what is worth to be adored

I crossed the deepest seas

It’s like a vision of the perfect symmetry

All you need to do is take part in this play

The perfect rendezvous

Frozen Plasma – Foolish Dreams. Песня, подвигшая меня на создание больших книг.

Приветствую тебя, читатель. Милый или не очень, приятный или не очень, неважно. Важно другое. Эта книга отличается от всех остальных тем, что в ней ты видишь весь мой творческий путь от детства до 2025-го года по христианской датировке. Рассказы и поэмы, написанные мной лично в детстве, отрочестве, юности, молодости и нынешней зрелости, кроме помещённых в другие сборники или выделенные в отдельные книги, все тут от и до.

Начинал я писать с поэзии, честно говоря. Как и все начинающие писатели без исключения. Затем перешёл на юмористическую прозу. Которую потом всю собрал и подкорректировал для сборника, убрав старые огрехи. Пришлось на этом пути пережить многое: непонимание и ярлык графомана от многих из моего окружения. Но знай, если ты «благоразумно» сдался и стал «как все», то ты ясно показал всем, что психологическое давление работает, и тебя будут давить всё больше и больше во всех сферах жизни. Вол всех смыслах, пока за пивом не будешь бегать каждому алкашу!

Великий писатели Колин Уилсон в книге «Мастерство романа» научил меня и многих других, как надо творить. И я буду следовать его мудрым советам всегда. Вот они, если их перефразировать на современный лад.

Творческий путь – никаких компромиссов, никакого «благоразумия», никакого «самосохранения». Твои творения – твои дети, отказался от своего творения по любой причине – убил собственное дитя!

Нельзя творить по заказу и по указке, иначе творчество лишится жизни и станет унылым гуаном, Примеры общеизвестны.

Нельзя ориентироваться на обстоятельства и события своей жизни, если не пишете автобиографию

Нельзя «примазываться» к существующим жанрам намеренно, создать новый жанр, как великий Роберт Говард. Автор самого Конана-варвара и других не менее глубоких персонажей, легко для настоящего творца.

Нет «глупых» и «неправильных» мечтаний и идей.

Что ж, ребята, может, и вы начнёте творить. Дерзайте, желаю в этом удачи!

P. S. Я жив и ещё вполне здоров, психика моя крепка, и отклонениями в ней я никак не страдаю. Удовольствия от них в связи с их отсутствием тоже не получаю.

Причин наложить на себя руки у меня нет ни одной, не нарушаю я и ни одной статьи УК РФ, с опасной химией, наркотиками и инфекциями не работаю. Это я говорю вам всем на тот случай, если «случайно» попаду под машину, в инфекционный изолятор или в дурдом как буйный и потому буду постоянно под транквилизаторами. Ну, или куда-то ещё, где погибну «от несчастного случая», внезапной болезни или отравления, или же мне припишут самоубийство. Или, если пропаду там без вести, попаду на кладбище как неизвестный или получу «шальную бандитскую пулю».

Часть 1. Юмор и правда жизни

Колбаса прокопчённая, блинная

Глубина мира измеряется лишь глубиной собственной души.

Аль Квотион. Запчасть Импровизации.

Голландским таможенникам однажды показалось, что мои работы не нарисованы, что это – фотографии. Интересно, где, по их мнению, я их снимал? В аду, что ли?

Ханс Гигер. ХР Гигер ARh+.

Это событие было шоком для всего дома. Никто не мог ожидать такого, в этом спальном и тихом районе, где ничего и никогда не происходило, а дома видели долгие и приятные сны. Деревья шли стройными рядами подтянутых и сонных на вид солдат, охраняющих свой покой и покой пятиэтажных домов около себя, одинаково серого цвета домов с красивыми узорами из разноцветной плитки на стенах. Их сны были похожи в своей глубине и словно создавали параллельный, видимый лишь немногим, мир нового и неведомого, который посещали одиночки, сами отличные от прочих, и видели все его непонятные красоты с тайными думами о ней и мире вообще.

Раскрытые двери и крики соседей, быстро отогнанных правопорядком означали, что случилось нечто из ряда вон. Погибшего и замкнутого отшельника вынесли после осмотра и всех соответствующих процедур из квартиры, а все с недоумением думали, кому несчастный из-за немощи одинокий старик мог помешать до такой степени, что его жизнь оборвалась. Слухи множились час от часу, когда об этом узнали, но поиски родственников, которые по результатам всех допросов сами в шоке от произошедшего были, тоже не даль результатов.

Проверки всех его коллег по НИИ и остальных немногочисленных знакомых ничего не дали, словно человек по своей воле отказался жить. Не было на его челе злобы или страха, отравления и прочего воздействия от предполагаемого убийцы тоже не было, как и последствий передозировки разными принимаемыми им сердечными лекарствами.

Позже причина смерти всё-таки обнаружилась, банальная и никак не связанная с криминальными делами, которых тут и в помине не имелось, над ней смеялись все эксперты. Дело в том, что дед очень любил, глядя на соседей, есть блины с сыром и сырокопчёной колбаской внутри, к которым стал привычен, как алкоголик к водке, ещё год тому назад. Одним из этих угощений на любой стол он подавился, просто и незамысловато, что собственно и убило его. Ответ, как всегда, был не в хитросплетениях или интриге, а на поверхности, так к ней близко, что никто не верил правде. Типичная людская, старинная глупость!

Треугольник свободы

Бермудский треугольник – диван, кухня, интернет! Ох и много же народу в нем пропало!

Старый анекдот.

Вечер был приятен и тих, тропический бриз овевал всё вокруг, слегка качая листья молодых пальм и навевая дух старинных рассказов о минувших плаваниях. Солнце мирно освещало смуглые лица трёх немолодых мужчин, сидящих за простым белым столиком в придорожном кафе, в которое по старой памяти ходили и нередко договаривались с людьми в делах рабочего толка. Сейчас же дел почти не было, но к ним подходил молодой человек, словно родившийся заново, и нёс серый чемодан, готовясь занять четвёртый стул за этим же столиком.

Поздоровавшись с сидевшими там и пожав всем крепкие руки, он рассыпался в благодарностях. Улыбнувшись во все зубы, самый старший из них, Рой Айланд, сказал: «Вечером, в девять, на том же месте, которое мы обговорили ранее!». Кивнув, юноша передал им письмо и не без весёлости в походке пошёл прочь, беззаботно улыбаясь.

Трое, посмотрев письмо, не удивились, обнаружив там просто толстый листок с благодарностями и некоторой суммой денег, после чего заказали дорогие вина и начали вспоминать прошлое, планируя потом пройтись по ночным клубам для хорошей встряски с местными девчонками. А те воспоминания были значимыми для них всех, ибо каждый своим путём пришёл сюда, к этому благородному и очень опасному делу. Обнаружение было равноценно аресту, поэтому некоторая секретность соблюдалась очень строго, благо для «официального мира» они все были давно мертвы, пропали без вести

На Бермудских островах было проще всего начать новую жизнь, именно поэтому они и провозили через Бермудский треугольник всех тех, кто хотел начать всё сначала, везли сюда и давали новые имена, естественно, за немалые деньги для себя и на долю нужным людям. А, чтобы эти привлекали меньше ненужного внимания, с помощью многих товарищей и через нужных журналистов раздули славу «проклятого места», что позволяло провозить самый разнообразный товар, это многим спасло жизнь в самом прямом смысле. Например, начальник местной таможни сам был так провезён Рэдом, Шейном и Аланом – звали этих троих – в эти места. Он спасался от жены, которая готовилась легко и привычно отравить его, крича потом о сердечном приступе и изображая горе.

Эти трое, тоже решившие начать новую жизнь, помогли ему самому первому это сделать. С этого момента и начались перевозки, само дело по «свободе от старой жизни». Вот давеча жену от психа-мужа спасли, ещё одного мужика – от брачной аферистки, должника карточного, которого заставляли играть в карты всякие беспредельщики, и кучу других.

Но на следующий день после того вечера Рэда никто не мог окликнуть, вызывать по телефону или Интернету, скоро вызванные «случайные» люди быстро узнали, что случилось на самом деле. Старость и слабое сердце убили его, самого юного из них, объединившего троицу под флагом Дела, но он улыбался, ибо умер на свободе, под небом, не омрачённым мыслями о сиюминутном и страхом.

Пандора и герой

Пытаясь разобраться в своих чувствах, ты открываешь ящик Пандоры, а, забывая о них, ты убиваешь часть самого себя.

Макс Пейн.

Женщина в драной тоге и синей же драной накидке шла по каменистому холму, страдая одышкой и водянками от изношенных сандалий. волосы и тело она не мыла неделю, что придавало беглянке аромат лица без определённого места жительства, каковым она и являлась уже две недели. Правда, раз она оказалась работницей у красноносого виноградаря, от коего и сбежала с украденным мешочком денег, когда он предложил ей постель после ужина.

Вдруг на горизонте затемнели приближающиеся тучки, да и топот копыт коня преследователя стал отчётливо слышим сзади. Опыт подсказал, что затаиться не вариант. греческие холмы облегчают даже простое просматривание местности, потому войска Спарты и не смогли скрытно подобраться к её родным Афинам, из которых ей пришлось бежать ради спасения себя и своей ценной ноши. Да, вздохнула Пандора, не доведёт до добра этот якобы подаренный самим Зевсом-вседержителем кованный ящик. Сапогами бы коваными побить по рёбрам того, кто это придумал, в сердцах топала ногами и ругалась тридцатилетняя женщина, щедро прибавляя типичные для древних людей того времени ненормативные выражения.

Преследователь нагонял, и пришлось снова поднажать, лишившись сандалии на остром камне. Через час преследователь явно остановил коня, так что женщина успокоилась. Зря, потому что отравленная стрела поразила её сбоку из-за камня, так как без коня преследователь был в хороших сандалиях и три года славился как лучший бегун Афин, Эмпедокл, тёзка жившего позже философа. Ящик, обитый медными полосками и украшенный золотыми узорами, выпал из скрюченных рук умершей прямо на месте женщины, разбив своим весом ржавый от времени замок.

Бегун подбежал к ящику и посмотрел в него, о чём мечтал много лет, потому что хза этим ящиком охотились цари и архонты, воины и разбойники, и теперь это жуткое сокровище досталось ему одному! Расплясавшись от удовольствия. Он собрался с силами, вздохнул глубоко, как подобало в такой ситуации, и открыл ящик, после чего тут же сел на раскалённую землю, не чувствуя жара и укола от некстати потревоженного им маленького скорпиона со слабым по молодости ядом. Эмпедокл видел, что ящик пуст.

Вот, в чём заключалась истинная тайна ящика Пандоры, вот, что она несла с собой!

Часть 2. Боевик

Охота – настоящая сущность. Подлинный путь

Я полагаю, что грех – это не что иное, как попытка проникнуть в иную, высшую сферу недозволенным способом. Отсюда понятно, почему он встречается крайне редко – немного найдется таких людей, кто вообще стремится проникнуть в иные сферы, высшие или низшие, дозволенным или недозволенным способом. Люди, в массе своей, вполне довольны собственной жизнью, какой бы она ни была. Поэтому так мало святых, а грешников (в истинном смысле этого слова) и того меньше. Что же до гениев, которые иногда бывают и тем и другим вместе, то они тоже встречаются редко. Стать великим грешником, возможно, даже труднее, чем великим святым.

Мейчен Артур. Белые люди.

– Субстанция – это море?

– Субстанция – это море. И в нем есть остров Эфемерида.

– Я хочу туда, – выдохнул Яффе.

– Ты туда попадешь. Как минимум еще один раз.

– Когда?

– В последнюю ночь своей жизни. Так бывает со всеми. Трижды люди окунаются в море Мечты. Если меньше – человек сходит с ума. Если больше…

– Что тогда?

– Он перестает быть человеком.

Баркер Клайв. Явление тайны. Том 1.

Слепящее Солнце играло с тёмной листвой одичавших тополей и ароматных смолистых сосен. Шелестели высохшие на летней жаре и кустарник, разнообразя белые с песочным оттенком скалы и обещая скорый путь на очередную равнину.

Так и получилось. Пройдя километр ущелья, двое молодых парней в походных куртках и ранцах за спиной, оба при ружьях и скрытых в рукавах «чекистских кобурах» пистолетах ТТ. Один и второй с печатью загара, щетиной на лице и выражением лица головорезов. Ими они и были, в «конторе зачистки» иные не держались долго, и часто зачищать приходилось уже их самих. Чтоб не болтали, хотя многие покупали свою жизнь тем, что понимали намёки о пользе молчания и не распространялись даже под стакан друзьям о своей службе в таких местах.

Вот и сейчас они искали сдавшего их тайный бизнес по перевозке героина через омские леса, да ещё и убившего их человека. Они видели следы рифлёных подошв и понимали, что злодей далеко не ушёл. Тем более, иногда между следов и в их отпечатках были следы крови, что вызвало ухмылку у обоих преследователей. Что бы ни случилось тут рядом, убийца их человека ранен и потому далеко не уйдёт, столько крови без вреда для себя не потерять, раз она видна уже второй километр.

Собственно, то, что перевозчик губительного зелья был мёртв, они узнали случайно и крайне неожиданно: пошли в этот район в условленное место, не применяя связь во избежание пеленга – мало ли, повадились ловить оборотней в погонах вроде них, ещё кто-то себе погоны на звёзды продырявит, если их поймают с поличным! – и по-тихому. Пришли в ущелье, которое миновали только что, где на труп и наткнулись. Он лежал, словно спал, и лишь пулевое отверстие в сердце портило это впечатление, как и туча взлетевших с тела мух при попытке осмотреть тело и перевернуть его.

– Серый, пристрелили нашего Дениску. – говорил парень помордатее напарника с серыми глазами, на мускулистых руках были ножевые шрамы и след от вырванного куска мяса при попадании пули после не обозначенного нигде, кроме особых ведомостей, боя на границе, когда погранцы пали жертвами якобы бандитов. Он не задавал вопросов, зачем он это делал, кому они помешали, дело важнее, меньше знаешь, крепче спишь. Но на этой работе при наличии полномочий и возможности ходить, где хочется, можно незаконно и хлебно подзаработать. Вот он с Серым, сослуживцем, и подзарабатывал. Делясь с жадным начальством, ясен пень. Скоро уедет себе на Багамы, женится там на русской богачке, у самого шарма и денег достаточно благо. Дет-черти, и всё такое, или просто пьянки и разврат, заслужил. А Серый… его дело, что да как.

– Сам вижу, Михай. Профи стрелял, чтобы так. Сразу завалил, тот даже не дёрнулся. Видишь, как трава примята? Только сразу упасть мёртвый мог, чтобы так примять!

– Мы оба знаем, ты следопыт в нашем братстве Вольных Торгашей, я тебе верю. Вопрос тогда, кто это сделал? Посмотри вокруг внимательно!

– Зачем?

– За поворотом, не тупи! – рявкнул Михаил, сверкнув серыми глазами. Серый посмотрел по сторонам и увидел следы на пыльной каменистой земле. Рифлёных больших подошв явно военных ботинок, как на них самих были и на трупе тоже.

– Он один и ранен! – родил, наконец, «следопыт» – проверим, не труп-ловушка ли это, а то мало ли, вдруг нас решили «зачистить» всякие. Особенно, Андрюха на это горазд. Если он, устроим ему бандитов, скажем, не сумели защитить, сам на рожон к ним сдуру или спьяну полез и получил пулю.

– Дело говоришь, мужик! Как только его привести сюда смогли?

– Как будто не знаешь, поставили мину или что-то такое, его привели и пристрелили, он на мине и лежит. Сам так делал же пару раз, а недотрогу играешь!

– Заткнись и тащи большую палку, спихнём дохлятину в сторону.

Сказано – сделано. Никакой мины не было в помине, скрытых сетей и растяжек – тоже.

– Значит, он один и ранен, летать не научился пока человек без средств технических – между делом задумчиво почесал подбородок Михаил – Может быть, наш встретил своего конкурента в плохом настроении и получил пулю! А товара на нём нет, я обыскал, всё вытащили, вон следы порошка слабые, на запах даже чую. Убийца мог взять товар себе, точно говорю, его надо наказать!

Нечего всяким чужакам лезть не в своё дело, решили оба и пошли по следу. Бросив труп, чтобы все видели, что бывает с неосторожными и любопытными. Потом похоронят, если надо, хотя много чести. Своих дел полно, а за наркоту, хоть они оба сами и имеют с неё нехилые прибыли, человек должен получать пулю, однозначно.

Когда на небо пришли тучки с запада, оба служащих из «зачистки» увидели и того, кто убил их человека, если эту тварь можно так назвать. И их самих тоже, если честно. Убийца лежал на животе в луже крови, одетый в кожаную куртку и джинсы с сумкой. Осмотр выявил, что кровь шла из простреленного живота и оставляла следы на земле. Как и то, что героин был в его сумке. Но он был мёртв недавно. Но то, что убийца убит, и больше никаких следов не было, вызвало у обоих режим готовности. Где снайпер?

– Ребята, вы плохая добыча, попались, как курица на дорожку из зерна! – вдруг насмешливо прозвучал голос слева из-за кустов – мы разочарованы, но отпускать вас не имеет смысла!

Оба открыли огонь по месту, откуда он раздавался, в итоге голос повторился, точь-в-точь повторяя и слова. Мужчины лет сорока, надтреснутый, но явно изменённый. Так, это явно играет запись, но их обоих видят и явно находятся недалеко. Это вселило уверенность, и меткий взор обоих парней просеял все места, где могли находиться их противники. Но это не помогло. Людей не было, и вскоре Серый с влажным хлопком, который могла издать лишь прострелянная пулей из снайперской винтовки голова, упал на забрызганную ошмётками плотного, как варёный гриб, и ещё сочного мозга землю.

Но Михаил не пал духом и, отойдя от залитой кровью земли с трупом сослуживца с целью не поскользнуться на выше перечисленном, тут же заорал благим матом. Без него хриплые фразы звучали так: «Уроды вы трусливые, ну-ка живо на свет выходите, постреляем в открытую!». Мата было в десять раз больше, так что говорил он не одну секунду, ровно за это время из кустов, соскользнув в них явно на канатах с верхушек ближайшего густого дуба, показалось двое. Оба в охотничьем, в руках – «маузеры». Один лет сорока, с сединой и бородатый черноглазый смуглый брюнет с русским лицом, и именно его голос был на записи, судя по его реплике: «Хочешь умереть смертью воина?». На матерный ответ попавшегося поморщился и кивнул второму. Помоложе и выше ростом парень, светлый и не такой коренастый, басом сказал: «Давай!». Михаил немедленно вытащил было пистолет из ручной кобуры, но рука вместе с кобурой, а потом и голова были прострелены из «маузера» за пол-секунды.

– Да, брат, добыча слабая, но ты бы мог стрелять и на четверть быстрее, не расслабляйся.

За ними придут. И охота будет что надо.

– Это только и утешает, а приманка и вовсе обделалась, когда мы заставили его бежать к нам, ведя этих идиотов за собой. И эти ломились через лес, как свиньи. Забираем их оружие и прочее, тела – зверям, благо волки наши давно не ели.

На том и порешили двое из четверых Братьев Охоты, они же Вольные Люди. Отринув пять лет назад всякую официальную власть во главе с Стерхом, они сами стали её вершить, истребляя подонков общества без разбору и зверей поопаснее. Ибо Охота – не на птичек, а смертельная, с равными шансами строго, где можно погибнуть и самому.

Но этому сегодня не бывать.

Часть 3. Быль

Ах, тот свет управляет этим

Когда тебе тяжело, всегда напоминай себе о том, что, если ты сдашься, лучше не станет.

Майк Тайсон.

Я видел это тихое место во сне много раз и поэтому хорошо его знаю. Ходил по нему вдоль и поперёк, знаю и чувствую там почти что умиротворение. Но, что чаще всего, я куда-то быстро иду и что-то ищу. Скажем, транспорт, чтобы сбежать оттуда на всех парах и поскорее.

Это мой родной город, только совсем другой. Не такой, как в действительности. В этой версии города словно остановилось время. Словно и вовсе не пришло время

всевозможной реставрации, строительства и облагораживания дорог, домов, улиц в целом. Как будто лихие девяностые продолжились и далее. Всюду огромные дыры в асфальте, а дороги и широкие промежутки между домами окончательно или почти окончательно занесло сухой землёй. Транспорта почти нет, хотя он ходит почему-то по известному лишь во сне штатному расписанию.

Между двухэтажными и трёхэтажными пустыми домами часто растут явно старые,

высокие деревья. Их густые, сочные кроны тёмно-зелёного цвета легко бросают тень на все постройки и нередко могут спасти от дождя. Это добротные клёны и разлапистые тополя, хвойной поросли мало. Совсем мало, три ёлки лишь нашёл куцых за всё время.

Трава выбивается из земли и из-под остатков асфальта всюду, дома заброшены почти все, а в жилых вечером лишь изредка горит свет. Выше трёх этажей и моложе полувека домов нет совсем. То же самое скажу о фонарных облупленных столбах и ещё более

немногочисленных, чуть мерцающих белых фонарях. Много руин.

Тротуары у рабочих дорог – отдельная тема для разговора. Асфальт вздыблен и совсем стар: корни огромных деревьев поработали с ним на славу. У дорог нередки заборы и старые гаражи. что всё это ржавое и дощатое, заросшее лозой и мхом до полной невидимости самих сооружений, говорить вовсе нет смысла. Как и о том, что люди попадаются совсем редко, и встреча с ними не очень приятна. Они тоже, в тон обстановке ободранные, какие-то серые, бедно одетые. Одежда чаще всего рабочая или спортивная, с лёгкими кепками, как у гопников на картинках.

Возраст у всех как бы средний или постарше, женщин практически не попадается. Ходят по одному, реже по двое, молчаливы и идут как будто готовы исчезнуть. И часто смотрю на них, отвернусь, а части людей нет. Как сквозь землю проваливаются.

Часто люди несут пакеты какие-то и бутылки. Явно с питиями и протухтами, ибо продуктами это не назвать.

В один из таких походов я пошёл узнать, где тут магазин или что-то ещё. Нашёл, один, с обшарпанной вывеской: магазин. В двухэтажной сталинке.

К слову, почти все дома в этом городе такие, или вовсе хибары подревнее. Работает

магазин лишь по выходным, два часа в день, и нынче был закрыт. Ещё бы, был закат, хотя тени от деревьев и заброшенность давали ощущение вечных сумерек. Шума не было на улице никакого, даже голоса редко звучали едва-едва.

Машин легковых в этом, так сказать, спальном районе на ходу не было лишь немного старых, заброшенных и по большей части разобранных на детали: корпуса и прочее. Грузовиков не было нигде совсем, но была как бы площадка с расписанием автобусов. И несколько человек зашло в красный микроавтобус, который через минут десять стронулся с места. Бесшумно, практически.

На площадке было освещение, а именно очень старый фонарь. Пыльный в хлам. И два

ларька, где водка, булки и какие-то конфеты, причём всё старое и пыльное, продавалось

без ограничений. Купил хлеба за 3 рубля, старого, но не заплесневелого. Чёрствый лучше, чем несвежий, решил я, и купил ещё всякой снеди. Выбор-то невелик! Откуда привозят товар, когда и на чём, я так и не понял. Автобус, как сказал косой в дым продавец, будет лишь завтра.