Наглая ложь. Повесть о людях со звездами

Она только кивала, слушая этот диктаторский восторг.

– Вы не против, если я закурю? – спросил он.

– Нет, товарищ Сталин. – Только и пискнула Яйцова.

– Так вот, товарищ Яйцова, – спичка чиркнула, трубка задымилась, – вы это вот все внесите, сценарий сделайте, эту историю мы сможем в кино отдать. Орлова или Федорова нам не подойдут, а вот восточную актрису мы вам найдем. Абрикосов, Бабочкин, прочие актеры – все ваши. И режиссеры тоже любые, но Александров нет, он по комедиям. А название оставим ваше «Сулико глядит во все глаза».

Яйцова только хотела сказать, что сняли уже не фильм, а целый сериал, но вдруг кабинет начал заполняться ледяной водой, а Сталин запел «В белой пене ревет Ангара», наигрывая на непонятно откуда взявшейся гармони. Становилось все холоднее, ноги уже коченели, хотя Яйцова и знала, что не утонет, потому что Ангара в те времена была лишь по пояс…

***

Яйцова проснулась, в комнате дул ледяной ветер – приоткрылось окно. Одеяло слетело на пол и ноги жутко застыли, она тихо ругнулась и слезла с кровати за одеялом. Сон ее от холода растаял, как ночные облака, даже туфельки или яловые сапожки не стояли ни на окне, которое она закрыла, ни у кровати, в которой она свернулась, укутавшись в одеяло. Надо было выспаться перед встречей у Голяева. Александр просил ее подойти к вечеру, значит, предстояло навести красоту.

Адмирал и «Новая»

Как всем хорошо известно, любое политическое движение хочет иметь свой рупор, рупор же этот всегда желает демонстрировать себя абсолютно независимым и совершенно правдивым, даже если его сотрудники на корню куплены.

«Новая газета» убеждала своих подписчиков и читателей именно в этих добродетелях, и ее работники, да и большинство ее читателей отзывались о государственных СМИ с презрением, заведомо предполагая, что там нет ничего кроме пустой пропаганды и заведомой лжи; позиции же газета занимала такие: «Ну что в этой тупой Рашке может быть хорошего!». В таком свете там освещали все российские и зарубежные новости, было ли это наводнение в Приморье, пожары в Якутии, Олимпиада в Сочи…

Корреспондентам ее даже не требовалось ехать на место событий, чтобы пригвоздить власти к позорному столбу; готовые клише помогали на все сто процентов. Когда же происходила какая-то неурядица, то в газете просто не обращали внимания на собственную, скажем не ложь, а ошибку. При вызове в суд журналисты спешно начинали взывать к свободе слова. Опровержения, назначенные судом, печатали мелким шрифтом, и в других рупорах оппозиции, например, на «Воши», руководимом бывшей когда-то во всех смыслах в шоколаде блондинкой, обязательно заверяли, что не согласны с несправедливым приговором.

Нет, этим журналистам, конечно, было далеко до истинных профессионалов Европы, получавших призы за многолетние репортажи о придуманных событиях или также долгие годы снимавших в новостях своих родных, чтобы прикарманить деньги на экспедиции. Нечего было даже думать о великой славе храбрых английских репортёров, трогательно рассказавших из цхинвальской траншеи всему миру, как они сидят под русским обстрелом на переднем крае грузинской обороны, но кто из нас совершенен? Даже дерзость румынской журналистки, лежавшей на израильской земле «под обстрелом ХАМАС», пока мимо нее степенно ходили люди и ездили велосипедисты, осталась ими не достигнута. Но ведь это были западные журналисты, а, как известно, на Западе трава зеленее, сахар слаще, газ полон молекулами свободы и от этого даже западный иприт целебен, а пошлые глисты на Западе именуются гордо как какие-нибудь литовские короли – Гельминты.

Были у этой газеты и запретные темы, такие, как обсуждение доходов семьи Ельцина, Немцова и некоторых других видных демократов и либералов.

Так как СМИ – коммерческая организация, то она должна производить только то, что хорошо продается. «Новая» производила антироссийские новости. Доставалось от них и русским армии, авиации и флоту. Все там было ненужным, затратным, устаревшим и бессмысленным на фоне западных успехов, которые, по их мнению, такой убогой стране нагнать не было никакой надежды.

Пока до СВО было далеко, особенно активную реакцию газеты вызвала помощь, оказанная Россией Сирии. Сначала последовало открытое письмо интеллигенции в ООН, которое газета немедленно опубликовала. В нем страдающие гуманисты умоляли генсека международной организации образумить президента РФ, рассуждали об ужасных свойствах российского оружия, бьющего исключительно по площадям, предрекали массовую гибель мирного населения и прочая, и прочая. Об американском оружии интеллигенты как всегда скромно умолчали.

Потом на читателей обрушился шквал подсчётов: сколько детсадов можно построить и сколько пенсионеров прокормить на стоимость одной ракеты. Про то, что ракета УЖЕ сделана и годами валялась на складе, а операция идёт в рамках военного бюджета, решили не писать, чтоб не тратить зря бумагу. Каждая наша авария или потеря вызывала у работников газеты плохо скрываемую радость и ядовитый сарказм.

Но карма есть карма.

Российский флот был в те давние времена представлен в Средиземном море тяжелым авианесущим крейсером «Адмирал Кузнецов». На всем времени его нелегкой службы либеральная общественность и прочие несистемные оппозиционеры не уставали поносить его, его экипаж, его вооружение, его оснащение и вообще все, что было с ним связано. И то им было не так, и это не этак, и ржавый он, и старый, и самолётов мало, да и те падают, и ракеты плохие, и котлы дымят… Над густым дымом из трубы крейсера корреспонденты издевались особенно изощрённо.

Но вот крейсер покинул район боевых действий и, получив полную цистерну яда от «Новой», ушел, подымив вдоволь котлами, в ремонт.

Через некоторое время в связи с этим в газете наметился информационный вакуум. Ещё бы, главный объект насмешек и сарказма стоит себе в доке и в ус не дует, а газету ведь надо чем-то заполнять. Пораскинув мозгами, главред «Новой» Муслинов решил, как говорится, «откопать стюардессу» или, выражаясь более изящно, гальванизировать тему.

Пара сотрудников была отряжена в место ремонта пресловутого крейсера с целью найти хоть какой компромат. Мальчики получили инструкции от начальства, кивнули и отбыли на задание, с коего и вернулись в срок.

Вскоре «Новая газета» вышла с сенсационным репортажем, громящем вопиющие непорядки на российском флоте. Громовым обвинением правящему режиму звучали слова простого матроса Ивана, с возмущением рассказывавшего, как на «Кузе» не выдают защитных костюмов для работы в активной зоне главного реактора крейсера. Редакция вопрошала: доколе ещё жизнь человека не будет в России стоить ни гроша!

Потирали руки в редакции ровно до того момента, когда им напомнили об их же репортажах про дымящие котлы «Кузнецова».

Сверившись с Википедией, как с истиной в последней инстанции, тогда ещё не нобелевский лауреат, а простой главред Муслинов с ужасом прочёл, что сей корабль отродясь не имел никакого атомного реактора, а спокойно пыхтел обычный турбиной.

Вызванные на ковер мальчики-гуманитарии разводили руками и клялись, что слово в слово записали все сказанное возмущенным матросом, ни капли не добавив от себя, и что моряк этот действительно был, а не выдуман ими в пьяном бреду, и командировочные они не пропили, не прогуляли, и не пролюбили. Взыскать с них было нечего.

Волна комментариев на тему крейсера, так круто отремонтированного газетчиками, меж тем, перелилась через сайт газеты и зажила собственной жизнью уже на страницах газет других, докатившись и до телевидения, про интернет и говорить было нечего.

Мальчиков вызвали еще раз, допросили уже перекрестно и с пристрастием, в конце концов, они поплыли и признались, что никуда не ездили, потому что дорого и нудно, а деньги потратили на девочек, мальчиков, сауну и бухло. Статью написали сами, моряка придумали.

«А реактор откуда!», – возопил Муслинов.

«Ну, так, там же написано, что он с буквой „А“, значит, атомный», – ответили мальчики.

Тут до главреда, наконец, дошло, каких ботанов и жучар он послал на дело, раз они не знают, что крейсер АВИАНЕСУЩИЙ, и что давно пора что-то делать, пока история не вылезла за границу и не пошла по всему миру. Громовым голосом он отдал приказ статью к такой-то матери убрать, мальчиков премии лишить за воровство, и написать заметку, в которой признать ошибку и подобрать другой крейсер.

В опровержении быстро подобрали ракетный и атомный крейсер «Петр Великий».

Тем и закончилась эта история о невероятной перемоторизации тяжелого крейсера силами одной очень компетентной и невероятно правдивой газеты.

Но это все было довольно давно, а во время описываемых нами событий «Новая газета», хотя и не напоминала рынок, где все сообща ловят карманника, однако была несколько взбудоражена.

Причина беспокойства газетчиков была проста: историк Карл Слегинидзе раньше, чем его статью напечатали в данной газете, уже озвучил все, что было в статье и даже много больше, в передаче на российском радио. Хуже всего было то, что статья была оплачена. Сей деятель во время свободное от функций записного правозащитника, направленной исключительно на защиту либеральных и антиправительственных свобод, занимался историей. Был он, как многие либералы, борцом с коммунизмом и разоблачителем Сталина и Ленина, а особенно Ленина и Парвуса, по его мнению, продавших Россию немцам. В раздувании этой темы Слегинидзе очень преуспел и сделал на этом немалые деньги, причем то, что он сам и его друзья регулярно получали деньги с Запада именно на разрушение России, правозащитника ничуть не смущало. Конечно, чему тут смущаться? Он же продался хорошим людям.

Как и многие другие либеральные историки, воспевавшие времена Ельцина, но отдававшие отчет в том, что народ такой восторженности не испытывает, Слегинидзе отличался несколько своеобразным восприятием времени. Ельцинское время было для него целых тридцать лет назад и о нем уже можно было забыть, а сталинское было всего семьдесят лет назад и о нем забывать никак не стоило.

Также Карла иногда заносило на передачах. Например, ведя на радио цикл о Гражданской войне, он в одной передаче убеждал зрителей в том, что ужасный Ленин для снабжения Петрограда выгреб все продукты из деревень, а на следующий день также горячо утверждал, что Ленин не заботился о Петрограде и в городе царил голод.

Но вернемся к нашим газетам.

Пресловутая статья была о Тухачевском. Умелой рукой вивисектора Слегинидзе отсек все ему ненужное, а именно первую половину Советско-польской войны, и теперь его Голем под именем Польша был мирной страной, страдавшей от коммунистической агрессии, не имевшей ничего общего с государством захватившим Вильнюс, Киев, Минск, Пинск. Также Слегинидзе скромно умолчал о всех случаях применения химического оружия после Первой мировой, заявив, что это было только в Тамбовской губернии.

Еще раз напомню, что российские правозащитники абсолютно хладнокровно относятся к преступлениям, совершенным не коммунистами, поэтому применение химического оружия в России интервентами преступлением не считают, как и такой же эпизод в Бессарабии 1924 г. или в Австрии 1934 г. Все случаи здесь не перечислить, да и незачем это делать.

Итак, статья была уже готова к публикации, но после такого фальстарта на радио, требовался серьезный разговор, ибо деньги были уплачены, а накатать срочно чего-нибудь на замену в столь сжатые сроки было немыслимо.

Прослышав об этом казусе, к Муслинову подкатил мечтающий о славе начинающий репортер Автихранский со статьей об антисемитизме в Ростове. Едва бросив взгляд на текст, Муслинов понял, что над этим сумрачным обидчивым молодым евреем опять подшутили, ибо статья рассказывала, будто по сообщению надежного источника в ростовском рок-клубе в песне про старика Козлодоева фамилию персонажа заменили на Рабиновича, чем грубо оскорбили всех жертв Холокоста и весь еврейский народ, а местные власти на это никак не реагируют и, возможно, даже поощряют. Текст нового варианта песни прилагался.

Ставить в газету этот дикий бред было немыслимо, и Муслинов, отослав юного репортера без окончательного ответа, ходил с телефоном в руках взад и вперед. Наконец, Слегинидзе ответил. Муслинов начал с главного:

– Карл! Дорогой мой! Вы что со мной делаете? Вы зачем мне статью испортили?

– Как испортил? – искренне удивился Слегинидзе.

– Ну как, вы же вчера по радио выступали и все и рассказали, прямо по всей статье!

– Ну и что?

– Как «что»? Так же нельзя! Я же деньги вам платил.

– Вы платили, я написал, а насчет радио не переживайте, те, кто это радио слушают, вашу газету не читают, так что печатайте смело.

Муслинов только головой покачал, что Слегинидзе, ввиду особенностей связи, не увидел, но делать было нечего. Статья ушла в номер. Муслинов же дал себе зарок более не иметь со Слегинидзе дел в таких вопросах.

Телефон он положить в карман не успел. Раздался звонок, но звонил не Слегинидзе. Это был молодежный лидер и борец с коррупцией Голяев. Таинственным голосом он пригласил Муслинова зайти сегодня вечером в гости.

Муслинов утомленно покачал головой, все эти дрязги и треволнения вывели его из равновесия. Он заперся в кабинете, где открыл шкаф, включил в телефоне «Оду к радости» и удобно расположился напротив открытого шкафа в кресле с бокалом отличного красного вина в руке. Из шкафа на него смотрел манекен, одетый во фрак и цилиндр.

Оставалось совсем немного – чтобы эту музыку исполнял оркестр в Стокгольме, и чтобы он, Муслинов, был бы там же в этом фраке.

Муслинов начал подсчитывать, на что можно было бы потратить премию: «…Ну, домик на острове или в Испании, машина хорошая, вклад в банк… швейцарский, разумеется, но можно и Кайманы, гражданство тоже хорошо бы швейцарское…»

В дверь постучали, выведя его из мечтаний. Он поморщился, допил вино залпом, поморщился еще раз – такое вино надо пить не торопясь – закрыл шкаф и приступил к делам.

За дверью стоял все тот же Автихранский. В руках его был бесценный для него материал о том, что ресталинизация в России достигла невиданных размахов и в Санкт-Петербурге на намывных территориях строят элитный квартал под названием «Архипелаг гуляк», а в коммунистических газетах памятник «Стена скорби» назвали очередью либералов за грантами.

Муслинов опять поморщился и покачал головой – этот феерический бред никуда было нельзя применить. Вспомнился фрак, вино…

Вообще-то, фрак был не только в его шкафу. С теми же целями фрак в шкафу держал и редактор чертовски оппозиционной радиостанции Вересилов. Руководительница телеканала «Вошь» Арсения Соколок фрака не имела, хотя отнюдь не была против присуждения ей Нобелевской премии. Но читатель, наверняка понимает, что если женщина с репутацией Соколок, выходит на сцену во фраке, то это, скорее всего кабаре.

Сон Шабровича

Ветер приятно холодил лицо. Шабрович оглядел горизонт из-под руки. С вершины пирамиды, на которой он стоял, было видно все – корабли, идущие по далеким морям, дирижабли, плывущие меж облаками… Казалось, сами облака плывут ниже вершины этой пирамиды.

Величественная эта пирамида, новая Вавилонская башня, была составлена из матрасов на манер гигантского карточного домика, этажи ее терялись где-то там – внизу, куда было страшно смотреть, но если взглянуть, можно было видеть копошащееся с матрасами быдло.

Далеко в стороны уходили стены из матрасов, поставленных один за другим на ребро. Великолепная симметрия была везде, куда только хватало глаза. Это был вещественный гимн ЭЛИТЕ и лично ему – ШАБРОВИЧУ!

Копошащиеся где-то внизу рабы непрерывно подстраивали новые секции, и вскоре можно было ждать нового возвышения. Именно так и должно было элите управлять быдлом!

Но именно в это мгновение глаз его заметил некое едва заметное нарушение симметрии – там, где-то вдалеке, матрасы начали падать, как костяшки домино один на другой, стена матрасов с нарастающей скоростью валилась все ближе; Шабрович хотел образумить рабов грозным окриком, но лишь тихий визг вырвался из его горла.

А между тем, матрасы валились все ближе, с уже различимым глухим нарастающим шорохом, вот и сама пирамида закачалась и начала сыпаться вся разом, и важный либерал полетел вниз, все также пытаясь кричать, но исторгая лишь жалкий визг…

***

Шабрович вскочил с кровати, ощупывая под собой матрас, но тот был недвижим.

– Черт! Приснится же!

К счастью, в эту ночь с ним был не только матрас, но своей ночной бабочке-однодневке (вот же оксюморон!), лежавшей на матрасе рядом с ним, Анатолий не поведал о ночном кошмаре.

Этого героя автор впихнул чисто для красивого словца, однако его страсть к матрасам весьма примечательна, ибо матрасами он был одержим несказанно! Он знал про них все и менял их так, как другие одержимые страстями знатоки меняют женщин.

Страсть эта была тайной. Когда Шабровича засняли за весьма однозначной связью с матрасом, тот сперва отрицал свое присутствие на видео, потом признал, что на видео именно он, но стал убеждать всех, что стал жертвой операции ФСБ, в ходе которой был отравлен наркотиками.

Вот и сегодня он ждал явления нового матраса. Душа его трепетала в страстном нетерпении, сердце нервно стучало, отдавая стуком в висках, он пытался успокоиться, но успокоиться было трудно. Старый матрас отслужил не более недели, но уже опостылел Шабровичу, чувства к нему угасли, и требовался новый импульс.

Давно уже упорхнула ночная бабочка, получив свои деньги, Шабрович попробовал выпить водки для успокоения, но успокоение не наступило. Время текло утомительно медленно. Матрас – вот что занимало все его мысли и поглощало внимание!

Он еще раз сверился с часами и перезвонил в службу доставки. Все было точно. Так где же матрас!?

И тут раздался звонок домофона! ОН приехал! Шабрович быстро привел себя в порядок, открыл дверь, и вскоре внесли ЕГО: Ортопедический Двухметровый с памятью! Старый матрас немедленно вынесли, но сердце Шабровича не дрогнуло от этого расставания, мысли его были поглощены новоприобретением.

Он встал рядом с матрасом, поднял его на ребро и обхватил, нежно прижавшись к прохладной поверхности, вдыхая запах свежести. Матрас ответил взаимностью, изящно изогнувшись назад. Шабрович громко провозгласил:

– Алиса! Вальс Шуберта!

Заиграла музыка, Шабрович распрямился, крепче прижав матрас к себе, как лучшего друга, как нежно любимую женщину; позвоночник отозвался резким хрустом черствой французской булки. Да, он не прогадал с выбором! Боль в спине понемногу унялась, и Шабрович закружил в паре с новым матрасом. Какая прекрасная это была пара! Как точны были их движения!

После вальса наступила пора танго, и здесь Шабрович показал себя отличным танцором, а матрас был прекрасным партнером.

Но, как мы помним, после танцев наступает время для более интимных вещей. Покинем же эту пару в столь счастливый момент и коснемся немного литературы.

Литература и либерализм

Отношения либерализма и литературы в России весьма сложны. Несмотря на образование, распространенное среди некоторой части поклонников либеральной идеи, поверхностность, свойственная большинству из них, приводит к тому, что мы наблюдаем в либеральной среде засилье не столько энциклопедистов, сколько эрудитов. Это когда не дилетанов.

Если энциклопедист, зная много о разном, способен использовать эти знания и глубоко покружен в исследуемые предметы, давая им развитие, то эрудит может разве что участвовать в викторинах, разгадывать кроссворды и только помнит факты. Иногда он эти факты забывает или путает. Так и происходит со многими нашими оппозиционерами, что вкупе с их диким самомнением и нежеланием извиняться стало их особенной приметой.

Но мы отвлеклись. К сожалению, и книги, читаемые ими, приводят лишь к тому, что служат только к объединению по интересам.

Обязательно среди них блистать фамилией (не более) Фукуямы, цитатами (часто неправильными или придуманными) Оруэлла, можно упомянуть «Бесов» Достоевского, хотя в последнее время это произведение либералы стали упоминать гораздо реже, возможно оттого, что Федор Михайлович пишет именно о либералах. Из нечитанного, но обязательного к упоминанию можно назвать единственную уважаемую ими книгу Солженицына «Архипелаг Гулаг», считаемую российскими либералами непререкаемым источником. Кроме того, некоторой популярность пользуется Булгаков, но как среди наследия Солженицына либералы признают, одну книгу, так среди массы булгаковского литературного наследия только две вещи признаются либеральным сообществом: «Мастер и Маргарита» и, несомненно «Собачье сердце».

Если первая книга Булгакова служит либералам в основном для демонстрации страданий творческой личности в тисках диктатуры, то вторая нужна лишь в тех целях, чтобы называть оппонентов Шариковыми, Чугункиными или Швондерами.

При этом в отличие от обоих персонажей (не будем забывать, что Чугункин и Шариков практически единая личность), сами либералы плохо приспособлены к заработку и не готовы к решению реальных проблем.

Начитанность же большинства из них не выходит за уровень интернета и по количеству книг, прочитанных за то же время, которое прожил Шариков, они могут от него и отставать. А кабы сей персонаж прожил дольше, продолжая свое самообразование, кто знает, не бросил бы он профессору в ответ на сжигание им календаря и переписки Энгельса и Каутского бессмертную цитату Гейне «Там, где сжигают книги, в конце сжигают и людей»?

Цитаты Оруэлла тоже интересно обсудить. Почему-то либералы уверены, что все произведения этого писателя написаны про сталинский СССР, однако более близкое знакомство с реалиями времени написания дает иное понимание. Любят они повторять, что вот опять в России все как в «1984», но жизнь на Западе становится все более похожей на эту антиутопию.

Если же коснуться непосредственно главных постулатов книги:

«Война – это мир,

свобода – это рабство,

незнание – это сила»,

то стоит ввести в эту цитату разделитель «Ваш» «Наш» и все станет очевидно:

«Ваша война – Наш мир»

«Наша свобода – Ваше рабство»

«Ваше незнание – Наша сила»

Но вернёмся к повествованию.

Адель и день забот

Жизнь очень широко известного в предельно узких кругах режиссера Егора Макаровича Аделя была, в общем, хорошо налажена.

В начале девяностых этот малоизвестный режиссер, как и многие другие, ловко вскочил на гребень мутной волны демократизации и понесся вверх, проскочив аж в Думу и в малоизвестный ныне комитетик, но постепенно волна отхлынула, да и вынесла заодно Аделя со всех официальных постов. И, как и прочие такие же, составлявшие костяк соратников Ельцина, а также просто прихлебатели и прилипалы, он сперва пытался восстановить положение, потом надеялся, что вот-вот все вернется, и, в конце концов, просто зажил стандартной жизнью российского либерального оппозиционера. То есть не просто смирился с тем, что не придет к власти, а пришел к выводу, что вне власти жить куда лучше! Власть – это, прежде всего, ответственность. А тут сиди себе в сторонке, да на каждый чих властный плюй смачно и горюшка не знай!

Как и большинство либеральствующих бездельников, он жил за счет грантов да премий, спускавшихся ему прямо и опосредованно, и погуливал на государственное телевидение, где получал вполне себе достаточно денег за роль мальчика для битья и городского сумасшедшего и, как и многие его коллеги, почти ежедневно, несколько раз в сутки с печальным лицом повторял с экрана государственных телеканалов тезисы о разгулявшейся цензуре. Еще он выпихивал потихоньку за рубеж статейки и фильмы, за что получал понемногу гонорарчики и кое-какие премии. Фильмы его показывали разве что на фестивалях. Случалось, он даже сам по знакомству играл в кино, но роли его можно пересчитать по пальцам одной руки. В основном же, он, как мы уже упоминали, старательно ругал власть, нередко за ее же деньги. Ради собственного развлечения и осознания значимости он завел сетевой журнал «Кругозор», без всякого стыда прихватив название у популярнейшего советского журнала, известного тем, что помимо текста в нем имелись гибкие пластинки, на которых попадались новинки эстрады.