Христоносец

– Значит, есть Бог и есть Христос. Бог создал Землю, а Христос послан Им для спасения?

– Все намного сложнее. Наберись терпения и слушай.

Рыцарь жестом пригласил Вестника сесть в кресло напротив себя и продолжил:

– Бог велик, непостижим и бесконечен. Все те метафизические горизонты, которые созданы лучшими мыслителями человечества о Боге, – лишь догадки о мельчайшей части Его непостижимой сути. Бог был всегда и будет всегда. Он един и единственный, и все то, что существует во множестве миров, равно как и то, чего не существует, – все это Бог. Он творец и отец всего. Однако главное в Сущем – его Дух. Этот Дух и есть Бог, но он же и самостоятельная Суть. Выражаясь языком современных земных ученых: все части Бога находятся в суперпозиции относительно друг друга и являются одним целым. Бог существует вне пространства и времени, а Дух Его способен объять абсолютно любую из существующих величин. Я остановлюсь лишь на том, что важно для этого послания, и расскажу о пространстве и времени.

Для начала рассмотрим малые части, а затем обратимся к большему. Человек привык ориентироваться во времени при помощи часов, где самой малой частью принято считать секунду. В быту людям почти никогда не нужны меньшие величины времени, хотя таковые существуют и уже достаточно неплохо изучены. Есть тысячная часть секунды, которая называется миллисекунда. Это краткий миг, который человек еще может ощутить сам или исследовать при помощи обычной фотокамеры. Однако если представить себе перемещение в тот мир, где миллисекунда будет восприниматься как секунда нашего привычного времени, то окружающий мир замедлится в восприятии в тысячу раз. И так до того момента, пока не обнаружится столь малая часть времени, которая совпадет с временны́ми параметрами Вселенной, заключенной в мельчайшей частице нашего мира. И частица эта, соответственно, будет столь мала, что части атома, определяемые сейчас учеными как неделимые кварки, будут сравнимы с ней, как целые скопления Вселенных. В этих Вселенных тоже есть мельчайшие части, являющие собой Вселенные еще меньшего порядка. Ибо истина в том, что все состоит из чего-то. И мир, в котором мы сейчас находимся, – это Вселенная внутри мельчайшей части Вселенной большего порядка. И так бесконечно – в мир меньшего и в мир большего. Поэтому каждая частица мира безгранична подобно той «скорлупе ореха», в которой Гамлет обещал почувствовать себя повелителем бесконечности и в которую Хокинг заключил весь универсум собственного представления о Вселенной.

Однако, возвращаясь ко времени, нужно также сказать, что вечность в малой Вселенной будет равна неисчислимо малому отрезку времени для нас, а наша вечность – это ничтожно малое время для Вселенной следующей величины крупнее нашей. Мало того, пространство и время ведут себя во всех мирах совершенно по-разному.

Остается попытаться представить себе, сколько миров содержит одна-единственная частица нашего мира и сколько миров, подобных нашему, в мельчайшей частице большего мира. Все эти вселенные имеют безграничное количество собственных копий в иных воплощениях, уже представляемых учеными мужами в различных теориях и именуемых мультивселенными.

Святой Дух совмещает и соединяет все эти безграничные величины в себе самом и в сотворившем весь этот мир Боге. Это уже масштаб, который непостижим даже ангелам нашего мира, но Бог так велик, что соприкасается с каждой душой из тех, что пребывают во всех сущих мирах.

Воплощение этого неописуемого масштаба для Земли есть Иисус Христос. Он часть Бога и сам Бог, содержащий в себе все земные души и являющийся средоточием души всего человечества. Он не просто Бог и Отец; Он – это и есть все мы. Царствие Его на Земле – это то, во что воплотится замысел и промысел Божий. А воплотиться Царствие Небесное может лишь делами человеческими, ибо уже сказано: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его».

Вход же в это Царство для Спасителя теперь можно открыть лишь со стороны людей. Ибо сказано также: «Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною». Он говорил это каждому человеку, но и для всего человечества. Но пока дверь эта наглухо заперта, поэтому сейчас пришел не Он, а был послан я. В мир, отвергающий веру, отправлен Его же святой, который отвергнут многими церквями в облике, дарованном ему самим Господом.

С этими словами гость встал с кресла и мгновенно вырос под потолок. Его атлетическая фигура приобрела форму устрашающей звериной мощи, а голова превратилась в свирепую оскаленную морду волка. Так выглядел первый рыцарь Иисуса Христа святой Христофор в облике, дарованном ему Господом по его же собственной просьбе.

Однако спустя мгновение он снова обрел человеческий облик, и его взгляд заструился тем благостным светом, который бывает лишь у воистину сильных людей.

– В свое время я поведаю тебе, как стал таким. Но при следующей нашей встрече мой рассказ будет о том, как все начиналось и как именно появились первые люди на Земле. Ибо любая история и должна начинаться с описания самого начала времен.

Глава III

Известие из земель, лежащих к югу от селения народа Ятти, пришло неожиданно. Гонец рассказал, что один из вождей пустынных территорий собрал войско, чтобы напасть на земли его племени. Отложив свадьбу, приготовление к которой шло уже полным ходом, и собрав отряд из лучших воинов, молодой вождь отправился навстречу неприятелю. Они сразились, пленили вражеских воинов и повернули к родным очагам.

Ранним утром Ятти мчался вдоль морского берега во весь опор. Обхватив сильными ногами бока своего коня, опустив поводья и раскинув руки навстречу восходящему солнцу, Ятти стремился к той, кого любил уже больше всего на свете. Его могучая грудь рассекала теплый морской воздух, а сердце бешено колотилось от волнения перед встречей с любимой.

Но что это? Обогнув скалу, он выехал на часть равнины, с которой открывался вид на его поселение. Жилища были окутаны дымом пожара, слышались отчаянные крики женщин. Сомнений не было, пока он сражался, его дом был атакован и разрушен каким-то врагом. Ятти пришпорил коня и на полном скаку ворвался в поселение. Увиденное потрясло его до глубины души. Массин был убит в сражении. Несколько женщин стенали над его телом, усеянным множеством стрел. Рядом лежал его друг Амалу. Он был еще жив, но смертельные раны говорили о том, что минуты его жизни сочтены. Он как-то странно посмотрел на Ятти и прохрипел едва слышно:

– Прости меня, они обещали, что заберут только ее.

Ятти не сразу понял, о ком идет речь, но постепенно до него начал доходить смысл слов умирающего друга. Ревность обернулась коварством, и, видимо, Амалу подговорил какое-то соседнее племя украсть Рогнеду.

Но кто мог решиться на такое? Желваки заходили на потемневшем лице вождя.

– И как посмел ты, – ледяным голосом произнес он, поворачиваясь к своему раненому другу. Но тот уже не слышал его.

В этот момент к нему подбежал маленький мальчик и потянул его за руку в сторону дома, где жили Володимер и Рогнеда.

– Тебя зовут, вождь, – сказал мальчишка.

Ятти быстро вошел в дом любимой и ее отца, и первым, кого увидел, был лежащий на грубой циновке Володимер. Тот был сильно ранен, и его перевязывала одна из женщин племени.

– Они забрали ее, я ничего не смог сделать. Их было слишком много, – с отчаянием в голосе сказал Володимер.

– Кто они? – поспешно спросил Ятти.

– Это люди пустыни, далекие потомки кухманов, укрывшихся в песках после падения Карфагена, – услышал вождь голос Мунатаса, стоявшего в дверях за его спиной. Заметив дым пожарищ, жрец прибежал из своей пещеры, вооруженный длинным боевым посохом, но было уже поздно. Он увидел только удаляющееся облако пыли, которое оставляли верблюды и кони вероломных гостей. Однако он уже успел осмотреть тела убитых врагов. Старый воин дорого отдал свою жизнь и успел убить не менее десятка разбойников.

Еще в детстве Мунатас рассказывал Ятти о таинственном и жестоком племени, живущем в древних скалах посреди пустыни вдали от караванных путей. Это были последователи древнего культа, поклонявшиеся кровожадному божеству, требовавшему человеческих жертвоприношений. Ходили легенды, что им удалось вывезти из Карфагена огромного медного быка, полого внутри и предназначенного для ужасной казни, когда жертву заживо жарили в его чреве, раскаляя идола огнем костра. Поговаривали, что это была точная копия Быка Фаларида, которого изобрел афинский медик Перилай. Он так нахваливал свое изобретение перед тираном Акраганта Фаларисом, что тот от нетерпения испытать это изуверское орудие приказал бросить в быка самого его изобретателя. Для устрашения зрителей казни в голову быка были встроены специальные трубки. И первым воплем, который вырвался из ноздрей этого медного монстра, стал преобразованный в трубный рев крик его создателя. Позднее уже самого Фалариса, свергнув, казнили в этом же быке. Спустя еще время, в период Первой пунической войны, во время римской осады медный бык был вывезен в Карфаген воинами Ганнибала. И спустя более ста лет, уже после крушения Карфагена, быка вернули на Сицилию. Однако в финикийском городе Тире вокруг этого рукотворного чудовища за столетие возник целый культ. Уж очень он был похож на бога финикийцев Баала-Хаммона, которого еще называли Молохом.

Этому кровожадному божеству приносили в жертву маленьких детей. Их сжигали заживо. После того как Карфаген был разрушен, жрецы культа бежали в пустыню, где и по сей день приносят в жертву детей и взрослых, запекая несчастных в медном быке и поедая потом их плоть. Теперь у них уже нет прежней власти, поэтому они и похищают людей из поселений, чтобы приносить жертвы своему божеству. Их не раз пытались отыскать и уничтожить, но хитрые колдуны научились прятаться в стороне от караванных путей.

Холодный пот непрекращающимся потоком бежал по лицу и телу Ятти, когда он вспоминал детали этого рассказа. Его Рогнеда, та, что была ему дороже всего на свете, находится в плену у отвратительных чудовищ в человеческом обличии, а он не может немедленно вырвать ее из их хищных лап. Узнав у Мунатаса, каким образом можно добраться до зловещих скал, Ятти собрал тех воинов, чьих женщин и детей пленили людоеды, и незамедлительно устремился в погоню. Он знал, единственный способ настичь разбойников – это следовать с попутным караваном. Догнав тот, который вышел в путь недавно, воины присоединились к нему и отправились вглубь пустыни.

Начался долгий и томительный путь. Тяжелее всего было, когда караван останавливался, чтобы люди и животные могли отдохнуть. Ятти буквально сходил с ума от вынужденного бездействия. Мысли о том, что может сейчас происходить с его любимой, разрывали его разум на части и пульсировали в мозгу, словно надрывный набат. Он не мог есть и, зная, что силы терять нельзя, жевал и глотал пищу, не чувствуя вкуса. Он не мог спать и лишь изредка погружался в забытье, в котором сны подменялись мрачными видениями, не позволявшими разуму полностью покинуть явь и ужас реальности. Ему хотелось оставить караван и двигаться вперед без остановки, но он знал, что делать этого нельзя – без каравана в пустыне ждет неминуемая смерть, и лошади погибнут без воды. Нужно идти путем погонщиков верблюдов и следовать всем правилам каравана.

Ночами Ятти лежал у костра и смотрел в звездное небо. Из головы у него не шел рассказ о зловещем племени колдунов-людоедов, похитивших его невесту. Он не находил себе места. Временами он вскакивал и шел во тьму бескрайней пустыни, падал там на песок и рыдал от отчаяния и собственного бессилия. С рассветом он возвращался к каравану. Он сильно исхудал и выглядел как сама смерть.

Так тянулись дни мучительного ожидания, и вот, едва путники достигли оазиса Мурзука, Ятти и его отряд отделились от каравана. Взяв лишь несколько проводников-погонщиков и малое число верблюдов, они устремились на Запад, в сторону волшебных гор предков. Путешествие было невероятно опасным, ведь расстояние, разделявшее перекресток караванных путей и таинственные горы, было все еще огромным. Но ни его, ни его воинов это не страшило.

И снова мучительно потянулось время в дороге. Но вот однажды на рассвете воины увидели на горизонте освещенные солнцем вершины гор. Их вожделенная цель была совсем рядом. Еще усилие, и вот они уже едут среди скал причудливой формы, похожих на невиданных животных и дома неизвестных богов.

На вершине одной скалы виднелась фигура из камня, удивительно похожая на огромного ежа. Практически везде им попадались наскальные изображения людей, причудливых существ и зверей, некогда обитавших в этих местах. Учитель Ятти Мунатас рассказывал ему, что когда-то в этих местах была благодатная земля: леса, полные живности, реки, струящиеся чистой водой, а люди здесь жили вместе с богами. Но однажды злой бог пустыни обманул людей и их богов-покровителей, и пески навсегда поглотили этот благодатный край. Ятти верил словам старого жреца, но воочию убедился в правдивости этой легенды только сейчас.

Вдруг воин заметил, как на короткий миг в отдалении из-за скалы высунулась чья-то голова и тут же исчезла. Сомнений нет, они здесь не одни и за ними уже наблюдают. Подтверждение не заставило себя ждать, и на непрошеных гостей со всех сторон хлынул ливень стрел. Двое воинов были ранены, остальные рассыпались по песчаной площадке, укрываясь за скалами. И только Ятти, пренебрегая опасностью и здравым смыслом, пустил своего коня вскачь прямиком в ближайшее ущелье. Стрелы свистели справа и слева, но ни одна не задела ни его самого, ни верного и проворного жеребца. Направляемый опытной рукой боевой конь несся галопом. Со стороны это выглядело странным: могучий скакун со всадником огромного роста зигзагом, словно гигантский кузнечик, прыгают из стороны в сторону, а на том месте, где они были еще мгновение назад, остаются плотные пучки вонзившихся в песок стрел. Обхватив сильными ногами бока коня, Ятти разворачивал могучий торс то в одну, то в другую сторону, и стрелы из его лука поражали цель за целью. В сравнении со стрелами противника они больше напоминали легкие копья, и казалось, что такая стрела, выпущенная из лука, который едва натянули бы два сильных воина, могла прострелить навылет взрослого быка. Поэтому пораженные его стрелами враги походили на жуков, насквозь проколотых толстыми булавками. Вот поток стрел поредел, и Ятти на всем скаку влетел на небольшую ровную площадку у входа в пещеру. Его тесным кольцом окружили жрецы-воины, вооруженные мечами и копьями. Он спрыгнул с коня и, обнажив свой клинок, со звериным криком бросился на них. Меч воина сверкал в лучах солнца со скоростью молнии, и над головами его врагов то там, то здесь фонтаном били кровавые струи. Одного он схватил за ногу и попутно размахивал им, как палицей. После нескольких ударов голова несчастного раскололась о головы других колдунов, и Ятти с такой силой метнул его уже бездыханное тело, что сбил с ног еще троих пустынников.

Вскоре на площадку ворвались и остальные воины Ятти, которые уже успели расправиться с передовым отрядом колдунов. Вождь бросился вглубь пещеры и увидел там того самого огромного медного быка. Под ним горел костер. Из зияющих ноздрей рукотворного монстра вырывался надрывный рев, означавший, что жертва внутри еще жива и отчаянно кричит. Не обращая внимания на обжигающий руки металл, Ятти оторвал медную дверцу в боку огромного брюха и начал вытаскивать из бычьего чрева несчастных. Их было двое. В последней жертве он едва узнал свою Рогнеду. Она еще дышала, но ее тело покрывали ужасные ожоги, и было очевидно, что жизнь уже уходит из нее. Рогнеда посмотрела на Ятти полными муки глазами и сказала лишь два слова:

– Прости их.

После этого она умолкла навсегда. Безумный вопль молодого воина огласил своды древней пещеры. Казалось, что все персонажи наскальных рисунков, которыми изобиловал этот грот, вдруг ожили и пустились в неистовый пляс вокруг этой сцены. Такой боли молодой воин не испытывал никогда в своей жизни. Внутри него что-то оборвалось и надломило прежнего Ятти. В его душе разверзлась всепоглощающая бездна абсолютной пустоты. Этот разлом пульсировал нестерпимой болью, которую было невозможно ни вынести, ни унять. Ятти в бешенстве вскочил на ноги, и в этот момент новый отряд свирепых каннибалов появился у входа в пещеру. Ятти молча опустил тело Рогнеды на песок и, не помня себя от ярости, бросился на противника. В агонии новой схватки боль как будто чуть-чуть утихла, и он вошел в состояние полного транса. Все вокруг словно многократно замедлилось, остались лишь краткие вспышки мгновений боя. Он не помнил, сколько пребывал в таком состоянии, но мир снова подключил его сознание, вернув привычное течение времени, и он увидел, что стоит в окружении своих воинов и у всех них побелевшие от ужаса лица, а вокруг разбросаны куски тел. Ятти явственно осознал, что в припадке звериной ярости убил врагов один и голыми руками. Ярость сменилась апатией, и он молча сел на песок, обхватив голову руками. Нестерпимая боль возвращалась.

Ятти почти не помнил, как его воины хоронили своих женщин и детей, как он сам навсегда прощался со своей Рогнедой, не помнил пути назад, и еще много дней он пребывал в забытьи отрешенности. Его прежняя жизнь кончилась, он ощущал, что ничего прежнего уже не будет. Однако постепенно он, казалось, приходил в себя. Однажды утром он вышел из своего дома и сел на камень, устремив взор в сторону заката. К нему тихо подошел Володимер и сел рядом. Отец Рогнеды почти полностью поседел за эти дни.

– Она сказала тебе что-то перед смертью? – спросил он, прервав молчание.

– Она просила простить их, – словно не своим голосом произнес Ятти.

Услышав это, убитый горем отец закрыл лицо ладонями и тихо зарыдал.

– Ведь ты не станешь мстить дальше? – спросил он наконец, посмотрев на молодого воина глазами, полными слез.

Ятти встал, взгляд его был пустым.

– Я уничтожу их всех, – спокойно сказал он.

Трудно было понять, кого именно он собирается уничтожить и кому он мог мстить за смерть любимой. Ведь в горах среди пустыни больше не было ни одного живого из племени жрецов-каннибалов. Оставалось думать лишь о том, что мстить он обещает всем тем, кто встретится у него на пути. Это было совершенно неправильно и претило какой-либо логике, но потеря любимой опустошила сердце молодого вождя, а боль ослабевала только в кровавом угаре битвы.

Последующие четыре года жизни Ятти и его соратников были непрерывной чредой сражений. Их закрашенные черной краской лица наводили ужас на людей по всем границам Мармарики. Там, где они появлялись, никто не оставался в живых. Гнетущая боль и тоска вождя были невыносимыми, вездесущими. Облегчение приносили лишь бой и расправа над теми, кто оказывался на его пути. Никто не называл его больше именем Ятти. Теперь он звался Репрев, что значит «отверженный». Так прозвали его римляне, которые вынуждены были устроить за ним охоту, дабы положить конец его бесконечным бесчинствам. Постепенно его верные соратники устали от тяжких походов и крови. Их душевную боль вылечило время, но боль Репрева почему-то не уходила. Его отряд становился все меньше. Кто-то погиб в бесчисленных сражениях, кто-то ушел от него, кого-то пленили римляне. Наконец наступил такой день, когда он остался совершенно один.

Репрев лежал на склоне дюны, и еще теплый песок грел его могучую спину. Звездное небо раскинулось над ним, и точно так же, как в день его рождения, Три Царя, три самых ярких звезды, выстроившиеся в ряд в поясе Ориона, указывали на то место, где сиял предрассветный Сириус. Еще час – и там родится Солнце, знаменуя рождение нового года. Репреву исполнилось двадцать пять лет. Он вспоминал всю свою недолгую, но столь наполненную событиями жизнь, и мысли его терялись в чреде бесконечно всплывающих вопросов. Он был величайшим воином, не знавшим себе равных в бою, но это не помогло ему уберечь самое ценное, что он обрел; ему была дарована власть над его пусть и маленьким народом, но теперь он остался совершенно один. Его все еще терзала боль потери той единственной женщины, которую ему довелось полюбить. Лишь кровопролитие помогало хоть на время ослабить эту боль и заполнить холодную пустоту сердца. Однако даже такой воин, как он, не может воевать в одиночку. Нападать и убивать может, но Репрев был рожден для сражений, а не для того, чтобы охотиться подобно одинокому льву. Оставался лишь один вариант – примкнуть к силе, которая может вести войну вечно.

– Но тогда это должна быть такая сила, которой нет равных во всем мире под Луной и Солнцем на всей земле! – вскочив на ноги, воскликнул он. – Император! – Его зычный голос, словно кинжал, прорезал пустоту.

Да, только Величайший кесарь несокрушимого Рима обладал силой под стать его воинской доблести. А может быть, есть кто-то сильнее? – в отчаянии думал Репрев. Быть может, это боги его древних предков? Но где они были, когда ту единственную, которую он возлюбил больше своей жизни, кровожадные колдуны пустыни бросили во чрево раскаленного медного быка? Они, эти боги, оказались слабее медного истукана, который, несмотря на все приносимые ему жертвы, не уберег собственных жрецов от свирепой расправы. Нет, Репрев более не верил в эту силу. И в предрассветный час одной из ночей в свое двадцатипятилетие под пылающим звездами небом он произнес свою священную клятву. Он поклялся, что отныне не успокоится до тех пор, пока не отыщет на земле силу, достойную его служения. А пока – первым на очереди был Рим и его Император.

Спустя несколько дней Репрев купил место пассажира на торговом судне и отправился в путь из Александрии в Рим.

Глава IV

Свет полуденного весеннего солнца пробивался узкой полоской между прикрытыми плотными шторами. В этой полоске были отчетливо видны сверкающие пылинки, которые парили в воздухе и пускались в причудливый танец при каждом колебании воздуха, словно напоминая о том, что в мире не существует пустоты. Вдруг, словно опровергая мысли Вестника, в этой миниатюрной вселенной, состоящей из мерцающей на солнце пыли, образовалось пустое пространство. Затем в нем проявились едва различимые очертания руки, а потом и всего тела, и Вестник увидел, как в кресле напротив него материализуется его долгожданный гость.

– Почему так медленно в этот раз? – удивленно спросил он.

– Я просто показал тебе, как освобождается место для перенесения физического объекта в момент телепортации. Ты увидел, как исчезают пылинки, но на самом деле исчезло абсолютно все, кроме вездесущего поля, и в этой пустоте на субатомном уровне было собрано мое тело.

– Значит, такое действительно возможно и в нашем физическом мире?

– Да, возможно. Сегодня мы поговорим и об этом. Однако сейчас я, как и обещал ранее, поговорю с тобой о тех, кто создал наш земной мир, кто все устроил и превратил безжизненную планету в рай для земных созданий. Господь называет тех, о ком я начинаю свой рассказ, Создателями, создателями миров они и являются по сути своей миссии.

– Разве не Он сам все создал?

– Он создал и продолжает создавать все безграничное сущее, а мы сейчас говорим о частности, подразумевая Землю и ее обитателей. И да, в данном случае все тоже делается Им сами и по Его плану, но людей ведь интересуют детали этого творчества, равно как и то, кем они сами являются в процессе мироздания.

– Так, значит, руками Господа, сотворившими наш мир, были Создатели?

– Да, все верно. Они прибыли на Землю еще тогда, когда наша планета была почти непригодна к зарождению жизни. Нужные корректировки повлекли значительные изменения, и уже к следующему визиту Создателей жизнь царствовала в нашем мире.

– А как же время? Ведь с их визита на безжизненную планету и до того периода, когда жизнь распространилась по Земле, прошло очень много времени.

– Время – это субстанция, которая попросту еще неподвластна человечеству. Поэтому для людей это вечность, а для Создателей – лишь небольшой отрезок временного канала. Придет срок, и люди тоже научатся так управляться со временем.

Так вот, корректируя наш мир как часть общего замысла и при помощи манипуляций со своими и земными генами, они наконец создали существ, которые могли выживать на этой планете и в то же время были способны принять код развития. Но главное – эти создания могли стать вместилищем той части Бога, которая называется душой. Так появились первые люди. Они были несовершенны так же, как несовершенны люди в наши дни, но они были детьми Матери Земли и Бога Отца, и в их появлении была надежда на то, что они смогут развиться в совершенную цивилизацию.

– В цивилизацию? – недоуменно спросил Вестник.

– Запуск кода развития цивилизаций всегда и во всех мирах является главной миссией Создателей. Ведь человек не одинок по своей природе, и то развитие, которое угодно Творцу, возможно только в организованном укрупнении социума. Мало того, речь всегда идет о создании множества различных цивилизаций на каждой планете, которые в конце времен сольются в единую цивилизацию в масштабе их мира, а затем и всего космоса. При этом какие-то цивилизации отстают и растворяются в прошлом, а какие-то, наоборот, развиваются слишком стремительно – это губит их, и они уходят практически бесследно. Однако есть некая золотая середина в темпах развития цивилизаций, и человечество относится именно к такому варианту.